Держи меня крепче

      Все затихает так же внезапно, как и начинается. Земля перестает дрожать, потоки успокаиваются, ветер больше не шуршит осенними листьями — те превратились в крохотные льдинки, укрывающие всю округу белым одеялом.       Узорчатый клинок отдает холодным светом, губительный, он не позволяет Сяо Чжаню приблизиться и на шаг, давая Цзян Яню хорошее преимущество. Отцепив от себя крысоподобное существо и отбросив его в сторону, тот использует магию рун на полную, вырисовывая вокруг себя и ритуальной плиты золотые вензеля, сразу же соединяющиеся в барьер.       Но Сяо Чжань не собирается сдаваться. Сила льется внутри него, бурлит, словно он — вулкан, готовый вот-вот взорваться смертельным потоком, собирается на кончиках пальцев, мерцая искрами — еще немного. Существо рядом с ним шипит и повизгивает, ощетинивается, показывая острые кровавые клыки, а после, когда адамасовый клинок рассекает воздух, отбивая очередные летящие кинжалы, вновь бросается на противника.       — Вау! — слышит Сяо Чжань удивленное и сразу же обеспокоенное, брошенное Ян Ми: — Не лезь на рожон, глупый ты мальчишка!       Трансформация происходит прямо в прыжке. Короткое и безобразное тело маньмань удлиняется, чужие кости хрустят, отчего у самого Сяо Чжаня бегут по телу мурашки — выходить добровольно из чужой личины занятие весьма неприятное и болезненное. И чем только Сюй Кай сейчас думает?       А тот, наконец представ перед ними в своем истинном обличье, застывает перед самым барьером, шипит и пытается прорваться внутрь, наплевав на собственную безопасность. Кожа на его лице и руках лопается, обезображивая, радужка окрашивается красным — точь-в-точь та самая кипящая лава в жерле вулкана.       — Я думал ты сбежал, — Сяо Чжань подходит ближе и встает рядом, барьер дрожит и звенит, когда он пускает вход собственную силу.       Сюй Кай ухмыляется, и от этого его лицо выглядит еще более жутким:       — Да нет, я решил добраться первым классом.       — И как сервис?       — У него в кармане воняет, — Ян Ми позади них фыркает. Сяо Чжань слышит, как к ней постепенно возвращается сила — легкий стрекот молний щекочет слух. — Так что ставлю двоечку.       — Нужно было тебя прикончить с самого начала, — досадливо замечает Цзян Янь, поворачивая клинок. Сияние адамаса и Благодати в нем бьет снова, ослабляя их. — Ненавижу крыс.       Сюй Кай в ответ скалится и сплевывает под ноги.       — Что это такое?       Когда Ван Ибо наконец подходит ближе, Сяо Чжань ловит его жадный и обеспокоенный взгляд. На таком знакомом и родном лице явное облегчение, он кивает, стоит ему поймать короткую улыбку Сяо Чжаня.       — Барьер Долины, — поясняет Ян Ми. — Он обязан защищать Город Стекла от приближающегося зла. Не думала, что когда-нибудь увижу, как он работает.       — Частично, это он, — поправляет колдунью Сяо Чжань. — Только сейчас это атакующая фаза — зло уже здесь.       И правда, стоит ему закончить, как льдинки поднимаются ввысь, кружат и кружат, гонимые ледяным ветром, вокруг них, врезаясь в прозрачный купол и сгорая тут же, словно пойманные в ловушку солнечных лучей. Деревья позади них шумят, стонут, угрожающе скрипят. Река тревожится тоже, ее поток сначала затихает, словно успокаиваясь, и вместе с ним замирает и Долина, а затем, едва они успевают привыкнуть к мрачной тишине, древняя сила мощной волной едва не сбивает с ног, устремляясь к барьеру.       Гранитная плита за спиной Цзян Яня идет трещинами, окружающий его купол начинает светиться и вибрировать, сдерживая темное, тоже древнее, как сама суть Сумеречного мира. Орешек, оставшаяся по ту сторону, шипит, и Цзян Янь, услышав ее злое и истошное мяуканье, говорит:       — Все хорошо, малышка Юэ, — он рисует руну, и клетка вокруг исчезает в тот же миг. Цзян Янь тянет к Орешек руки, она — шарахается, отпрыгивает в сторону, показывая клыки. — Юэ, иди к папе, папа скоро освободит тебя.       — У тебя все еще есть шанс, — пытается вразумить его Сяо Чжань, прощупывая силой барьер, — мы можем все исправить, Цзян Янь.       — Разве есть что?       — Мертвые остаются мертвыми — незыблемый закон Сумеречного мира. Если это было бы возможно, я бы вернул всех тех, кого потерял. Всех, кого любил.       — Ты просто даже не пытался. Откуда ты можешь знать?       — Почему ты так уверен? — твердо переспрашивает у него Сяо Чжань, стараясь смотреть только на Цзян Яня. — Думаешь, я всегда соблюдал правила?       Он начинает осторожно перемещаться, ступая по кругу мелкими и тихими шагами, стараясь таким образом отыскать брешь. Она должна быть, просто обязана, нужно просто усерднее поискать.       Привычное, приятное ощущение зудит под кожей, Сяо Чжань отдается ему, чувствуя, как с каждым шагом стихия проходит сквозь него, наполняя силой до самых краев. Ему даже не нужно открывать глаза, чтобы увидеть, куда именно следует нанести удар — тонкая, как паутинка, трещина словно зовет его сущность к себе. Через нее слабо сочатся клубы тьмы, такой привлекательно пьянящей своей песнью, сладкой и жгучей одновременно.       Он уж и забыл, как это бывает приятно.       — Он же не завершил ритуал, — как сквозь толщу воды слышит Сяо Чжань чужой разговор. Тьма внутри него поет, радуясь собрату из диюйских глубин. — Почему все сработало?       — Не завершил, — о, а это уже Ян Ми, узнает он холодный голос. — Здесь заперт последний ключ. И сейчас он собирается его выпустить.       — В царстве вечных снов и покоя, — начинает Цзян Янь тихо-тихо, ухмыляясь, — где берет начало вода, приходящая каждую осень в Город Стекла…       -… все и закончится, — перебивает Сяо Чжань, открывая глаза и прикладывая к барьеру руку. Тот отзывается, греет своей силой, пульсируя под ладонью. Кровь поет вместе с этим зовом, золото плещется в глазах и разливается морем.       Цзян Янь взрыкивает, когда барьер идет трещинами. Сяо Чжань успевает увернуться от выпада его клинка, бьет первым, сбивая противника с ног. Земля под ногами дрожит, сменяясь сезонами — то осенняя сырость и грязь, то буйство лета, переплетенное со свежестью весны и зачарованной зимней стужей. Ветер воет, оглушая, река бушует, вода из нее течет змеями, окружая и заключая в тюрьму. Они бросаются и жалят, никем не управляемые, тут же растворяясь в воздухе обжигающим паром.       Сила, своя и чужая, — ее так много, так потрясающе много, — сплетается в клубки, Сяо Чжань тянется к ней всем своим существом, хватаясь за короткие концы, дергает, упиваясь азартом битвы и наслаждаясь. Она сама тянется к нему, явно чуя, кому должна повиноваться, и стоит Цзян Яню, в очередной раз сделавшему резкий выпад, задеть его клинком, как, пульсируя, она расходится вспышками-волнами, сосредотачиваясь у него на кончиках пальцев золотыми вспышками.       Момент, когда первая тварь вылезает из черноты разверзнутой земли, Сяо Чжань пропускает, пытаясь сокрушить чужую силу. Цзян Янь не отступает, давит, пуская в ход руническое колдовство. От него дрожат руки, жжется внутри, слепнут глаза. Так что о том, что некогда спящие под замком вечности древние существа обрели свободу, Сяо Чжаня оповещает яростный и чудовищный рык-крик.       Это плохо.       Но, хвала матери-прародительнице и вездесущим Небесам Охотников, их не так уж и много.       Это пока, мелькает в голове мысль и тут же гаснет, потому что Ян Ми в один быстрый рывок оказывается рядом с разломом, и от нее прочь расходятся синие волны.       Это удивительно красиво: небо над ними сгущается тучами, гремит, проливаясь дождем; молнии бьют одна за другой, повинуясь своей хозяйке — когда Ян Ми начинает читать заклинание, они фиолетовыми клинками разрезают воздух.       Тварей на себя берут Охотники и Сюй Кай. Больше Сяо Чжань ничего не видит, сосредотачиваясь на очередной атаке. Тело вибрирует, распаленное схваткой, адреналин гонит кровь быстрее, Сяо Чжань концентрируется, собирая этот несокрушимый поток в колдовской шар, а потом…       А потом что-то происходит, он не понимает, что именно, только видит, как Цзян Янь останавливается, замирая на месте статуей, на его лице проступает бледность, он начинает синеть, клинок выпадает у него из рук. Цзян Янь хрипит, сучит ногами, вспарывая землю, и держится за шею, на которой уже начинают выступать красные, будто ожоги, пятна.       — Стой! — Сяо Чжань выставляет вперед руку, не давая Ван Ибо приблизиться. Прищурившись, он видит тонкий и толстый, похожий на жгут, хлыст, обвивающий шею Охотника. — Не подходи к нему, иначе тоже окажешься в его плену.       Ван Ибо кивает, подходит к Сяо Чжаню ближе, но с другой стороны, точно такими же мелкими шажками, и, остановившись, шепчет:       — Мы так и будем стоять?       — Ему уже не помочь, — равнодушно отвечает Сяо Чжань, наблюдая последние секунды чужой жизни. — Я ведь предупреждал.        Цзян Янь корчится, хрипит, пытаясь одной рукой ослабить демоническую хватку, а другой — дотянуться до стеле. То отброшено в сторону, совсем рядом лежит, словно в насмешке. Цзян Янь делает еще одну попытку дотянуться до него, но терпит неудачу, лишь затягивая удавку на шее сильнее. Дернувшись в последний раз, он замирает, глядя в сияющее фиолетовыми всполохами небо пустыми глазами.       Тварь, схватившая его, утробно рычит. Щупальце, которым она держала свою добычу, расслабляется, движется в сторону, чуть левее, намереваясь дотянуться и до них. Сяо Чжань намного быстрее него: всего один взмах руками, и оно отброшено в сторону, придавленное чужой силой.       — Дорогая, — зовет он колдунью Ян, — ты уже готова?       Небо снова рычит, будто бы тоже подгоняя ее. Сделав пару взмахов руками, собирая свои молнии в один большой шар, колдунья Ян кивает.       — Конечно, милый.       Сяо Чжань пускает в ее сторону поток собственной магии. Поймав чужой виток, Ян Ми тут же в ответ отдает свой, и те переплетаются, искрят и вибрируют, резонируя друг с другом.       Долина замирает. Природа застывает в поздней осени, ссыпая на них разноцветную листву. Вода в реке затихает, покрываясь тонкой корочкой льда, когда эти два соединенных друг с другом потока направляются к разлому. Гранитная плита дрожит, крошится, Сяо Чжань одновременно с Ян Ми делает несколько шагов, приближаясь к ней, и кладет руку на поврежденный камень, рисуя на нем символы запечатывающего заклинания.       Твари ревут, визжат, пытаются добраться до них, но безуспешно — первыми они встречают сияние Небесной Благодати, распадаясь в нем пеплом. А тех, кого адамасовый клинок еще не коснулся, затягивает обратно, они цепляются своими острыми когтями за землю, оставляя глубокие борозды. Пытаются дотянуться до колдунов щупальцами, выплескивают из них яд, но едва попадают в цель, больше промахиваясь.       Пот стекает ручьями, спина вся взмокла, Сяо Чжань тяжело дышит, понимая, что сил становится все меньше. И без того ослабленный влиянием Благодати, удивительно, что ему удается так долго продержаться. Он пару раз моргает, голова гудит, мысли путаются, и слова заклинания едва всплывают среди них.       — Готов? — спрашивает его Ян Ми, заканчивая свою часть узора.       Сяо Чжань кивает.       — На три, — говорит он и сразу же выкрикивает: — Три!       Яркая вспышка озаряет Долину. Длится она несколько ударов сердца, Сяо Чжань отпускает чужую силу, устало прислоняясь к гранитной плите, ощущая, как тело охватывает слабость. Он поворачивает голову в сторону напарницы, и все дальнейшее для него словно находится под действием замедляющего заклятия.       Вот Ян Ми, вымученно улыбаясь, оседает на землю. Вот — Сюй Кай резким и молниеносным движением тянет ее на себя, а после судорожно выдыхает, сплевывая черную густую жижу. Его глаза тускнеют, уголки губ чуть дергаются, и он падает.       Падает. Глухой стон срывается с его губ, некогда светлая рубашка окрашивается красным.       Красным, как багряные краски осени, застывшей в сегодняшнем дне.       И Ян Ми кричит.