Поверь в меня

Через неделю Маша не узнала группу, в которой тренировалась всегда. На лед, вместе с 7-ю девушками, вышли еще 6 новеньких. Спортсменки были набраны Лукиной, во время добора и просмотра. Они отличались очень от воспитанниц прошлого тренера — спортивные, высокие, но при этом плавные и легкие, практически воздушные. Объявляется старт тренировки. Маша и Оксана занимают малюсенький отрезок на катке. Маша потихоньку набиралась уверенности за эти дни, появились капельки прогресса. Но слишком тяжело достигаемые физически и эмоционально. Лукина работает сегодня в тандеме с Евгением и Михаилом, над постановкой новой короткой программы, для девушки, которая попала в группу новичком. Остальные работают над элементами, под присмотром помощников основных тренеров. Новенькие устраивают импровизированный батл и это дорого стоит… Четверные сыплются один за одним. Сальхов, считающийся редкостью в группе до набора, сейчас, из 6, делают 5 девушек. Мари от этого потухает еще на стадии изучения. Они, явно, сильные, они, явно, хотят лидировать и конкуренцией запахло в воздухе сразу. Маша с завистью смотрит на все элементы, вращения, прыжки, абсолютно все. А ей… ей опять надо на одной ноге скользить спиной от бортика и обратно, смена ноги, не получается, боль заканчивается очередным падением. Очередная похвала Оксаны злит. За что ее хвалят? Что упала? Это всегда было признаком ошибки. Маша устала от этого дня сурка каждый день. Одно и тоже. Девушка устала морально даже больше, чем физически, и особенно она ощущала сегодня это, когда появились лидеры, те, кто ее уже обошел во всем, кто заберет титулы и станет новым лидером в мире фигурного катания. Девушка, в очередной раз, падает и тут ее накрывает волна разочарования, от чего она сидит опустив голову и гневаясь внутри: — Маш, ты ударилась? — Оксана пугается и подъезжает к ней. — Да ты не слышишь что ли?! 8 оборотов! Считай, если не получается ощущать! — Лаура громко ругалась на спортсменку, которой ставили программу, — Все! Бесполезно! На сегодня достаточно. Идите в зал все! Девочки поехали на выход: — Маша? — Оставь меня в покое! Что ты прицепилась ко мне?! — Маша накричала на помощницу тренера, но от собственного бессилия, зло было не специально обращено именно на Оксану. — Вставай давай, еще раз, с этого места, хватит давать слабину себе, — девушка подняла Машу и подвезла к бортику, — Давай, вместе. Повторяй. Маша ставит конек больной ноги на лед, делает толчок, еще одни, видит, как получается у тренера рядом, хочет также, но не может, снова падает и больше не может сдерживать слезы, заливаясь всхлипами и слезами: — Оксана, — Лаура кивает ей в сторону мостика головой. — Маш… — Я сказала, оставь ее, — брюнетка произносит строже, — Хочет ныть, пусть. Чемпионка, твою мать… Сдулась в первую неделю. Пусть ревет, если работать не хочет, — Лукина забрала документы и пропуская вперед себя помощницу, они ушли. А Машу это не разозлило и не остановило, наоборот, еще ниже опустило в собственном бессилии и ненависти к себе. Лукина смотрела за тренировкой в зале, когда зашел директор комплекса: — Лаура Альбертовна? — Да, Лев Юрьевич, — брюнетка поднялась. — У нас там небольшие проблемы… на ледовой площадке. — Мои все здесь, — она посмотрела на зал. — Третьякову не досчитались? — А… она еще там? Катается? — Эм… хотелось бы так сказать, но… рыдает вообще-то. — До сих пор?! — Лукина посмотрела на время, — Черт. — Разберитесь, пожалуйста. Заливать лед не могут выйти, а… хоккеисты через 15 минут придут. — Конечно, — женщина указала тренерам на спортсменок, оставляя их. Лаура вышла на лед в обычной обуви и прошла до девушки, которая вообще не сдвинулась: — Поднимайся, — брюнетка сказала ей строго. — Я никуда не пойду, — Маша сидела держа руку на лице. — Ты понимаешь, что ты работать людям мешаешь?! Всем! — Я всем вообще мешаю! Всем все испортила, да! — Маша крикнула на нее, ее слезы и красное лицо дали понять Лауре, что девушка не просто расстроена, а в истерике от собственной усталости. — Тихо, все, — она присела перед ней, — Я не хотела тебя вот так выводить. Это попытки замотивировать двигаться. Пахать еще больше. — Больше, чем что?! Чем что?! У меня нихера не получается! Я ничто! Полгода назад единственная Сальхов прыгала в группе, а сегодня все его прыгают, как будто это самое легкое на свете! А я даже на одной ноге проехать назад не могу! Я была лучшая, а сейчас дерьмо какое-то! — Не бывает все и сразу! — Лаура крикнула на нее, — Слышишь?! Чтобы ты стала Чемпионкой, ты 15 лет пахала! Училась и падала! Так и сейчас! Чтобы поехать, надо миллиард раз упасть! Не будет утра, когда ты встанешь и легко покатишься, нет! Ты с травмой, на всю жизнь! Это будет болеть, это всегда будет напоминать, что ты больше не ты! Но либо, ты пашешь дальше — чтобы снова встать и поехать, либо нет. Это твой выбор! Только ты это можешь решить! — Я хочу! Но я не могу! Я не могу! Ничего не получается! Ничего не… Меня тело не слушается! Я хочу очень! Но я просто… — Маша опустила голову, — Больше не я. — Я тебя понимаю, — Лаура выдохнула и обняла ее, — Слышишь? Я тебя понимаю. Но не будет никакого толка от слез… Ты просто устала. Это нормально. У тебя была надежда… — Я вообще не чувствую, что что-то получается и Оксана эта… Она все меня хвалит… Сегодня проехала два толчка ногой, а она чуть ли не салюты пускает. Какие, в задницу, похвалы?! Я упала! — Маша зарыдала, прижимаясь к ней. — У нее странные методы работы, да, — брюнетка погладила светлые волосы, — Завтра поработешь со мной. — Нет, у вас новые спортсменки, им надо программы ставить и я… — И ты тоже спортсменка этого клуба, у которой будет завтра тренировка со мной. Точка, — Лукина поднялась и протянула ей руку, — Давай, на выход, а то от твоих слез тут промораживать лужу придется, а не заливку делать. Маша поднялась и поехала с ней рядом, болезненно толкаясь ногой: — А неделю назад я тебя выводила отсюда. Прогресс есть. Он в миллиметрах, но есть, — брюнетка кивнула ей и вышла со льда первая, — Еще раз ты устроишь что-то такое, я разрешу тебя переехать заливочной машине, ясно? — Угу, — она кивнула. — Сегодня без зала, ты нужна завтра поактивнее тут, будь готова. — Хорошо, — девушка кивнула. На следующий день Маша не просто не пришла на тренировку с Лукиной, а вообще пропала и не отвечала на звонки. Брюнетка совершенно ровно отнеслась к ее пропуску и сосредоточилась на работе с новенькими. Думать о тех, кто не хочет и не приходит, она не собиралась. Мари все больше гасла от того, что новенькие получали внимание абсолютно всего тренерского штаба, а им с девочками было только указание работать над своими программами, которые уже были поставлены. Рядом с Буше поехала Юля потирая ударенное колено об лед: — Даже не видели, что я накосячила. — У них новые звезды, — Буше усмехнулась, — Машка права… — Машка? — Третьякова. Она решила уходить. Не хочет мешать нам. И так много людей стало, у них времени нет, а тут еще Лукина ей предлагала тренировку личную, ну, она решила, что не стоит этого уже. — Это она тебе сказала? — Лаура услышала ее слова. — Эм… Ну да, вчера, — Мари кивнула, — Она устала. Очень. — Угу, — женщина недовольно усмехнулась, — Перепрыгивай свой тулуп, — женщина указала на Юлю, — Я вообще-то видела, что ты выпала из оси, быстрее закручивайся. — Хорошо, — девушка удивилась, что брюнетка успевает за всеми смотреть, поэтому поехала исправляться. Маша шла с Женей за руку по парковке, когда блондинка заметила Лукину, идущую с ключами от машины: — О, какие люди, идете нареветь на льду? — брюнетка фыркнула от вида Маши. — А вы уже уходите, да? — она поджала губы. — А что? — Я пойду, до завтра, — Женя наспех поцеловал ее в губы и пошел на тренировку. — Эм, я хотела написать заявление на исключение из группы, может понадобиться ваша подпись. — А ты в курсе, что прежде, чем уходить из группы, ты должна оповестить меня? — Вообще-то нет. Я могу решать этот вопрос через Федерацию Фигурного Катания вообще, — девушка пожала плечами, — Спасибо, что вы попытались. Но… У вас много работы. — Ты почему мое время и силы считаешь? М? Тебе кто сказал, что мне нужна твоя забота или оценка?! Я сказала, тренировка в 8 — тебе надо было просто притащить свой зад на лед. — В том-то и дело, что мой зад, за 15 лет, впервые, ощущает столько меня под собой. Я не катаюсь, а падаю, нафиг мне эта надежда, ничего не получается. — Я, кажется, говорила, что ты слишком много хочешь от 1,5 недели. — Хоть что-нибудь хочу, — Маша печально сложила брови. — Коньки у тебя где? — Во дворце. — Скажи своему тафгаю, чтобы притащил сюда. — Зачем? — Живее. Я так сказала, — Лукина нахмурилась. — Ладно, — она достала телефон. Женя быстро принес коньки, он был уже в форме: — Все, я полетел, — он умчался обратно. — Садись в машину, — женщина открыла красный автомобиль представительского класса. — Это ваша? — Маша подняла брови, — Audi A8?! Серьезно? — Ну да, а что? — Женя, когда ее увидел, чуть шею не свернул, по пути во дворец, видимо, это очень хорошая машина. — Наверное, я не разбираюсь, садись. — Угу, — девушка еще раз внимательно окинула ее взглядом и села в авто, — С другой стороны, другую и не представишь. — В плане, применимо ко мне? — женщина завела авто. — Угу. Красная, дорогая, ну да, это машина главного тренера, — Маша оглядела салон, — У меня у отца BMW, он с нее пылинки сдувает. — Я бы, наверное, сдувала, но ничего в этом не понимаю, — брюнетка выехала с парковки, — Не знаю ее ценности и крутости. Удобная и все. — И куда мы едем? — Тренироваться, — Лукина следила за дорогой, попутно доставая телефон, — Что? Ну вот, у меня закончен рабочий день, проработаны программы, я свободна, раз уж ты считаешь мое время. — Не во времени дело, — Маша виновато опустила взгляд. — А в чем? — Они вчера в раздевалке мне руку жали, что я их вдохновляла учить прыжки и им нравится мое катание… А я, вот, вышла и ползаю. Унизительно. — Унизительно — это предупреждать Буше, что ты уходишь, а я узнаю вскользь об этом! — Я просто увидела ее переживания! Вы бросили их. Они же тоже хотят внимания и отработки программ. — Я не могу разорваться! — Но и совсем бросать нельзя. Поэтому, еще на меня ваше время упускать… Я понимаю перспективы, вы готовите их на крупные соревнования, а меня… Никуда. Так, чтобы фоном была. — Я не готовлю тебя в фон. — Вы вообще-то меня никуда не готовите, если технически посмотреть. — Чего? — Лукина возмутилась, — Ты думаешь Оксана тебе программу тренировок дает свою?! — Нет? — Нет! Я вообще-то с ней каждый день обсуждаю задачи и хочу заметить, что мотиватор из нее говно, но исполнитель неплохой. — За что она меня хвалит, до сих пор не понимаю, — Маша усмехнулась. — Боится обидеть, уважает твои заслуги. Ничего, сегодня тебя не ждет такая участь. — Да? — девушка поморщила нос, — Я уже извинялась, за свою истерику вчера? Мне это не свойственно, просто… — Я предупредила, что каток может тебя раскатать, если в момент заливки ты не уйдешь, он сказал, что ты не первая такая. — Да? — немного улыбнулась и отвернулась к окну, потому что стало смешно. — Видела программы новых девочек? — Ну так, в сыром виде, — Маша посмотрела на нее снова. — Что скажешь?
 — Что? Самой Вам, надо мое мнение? Хо, какая честь. — У меня есть момент само-повтора, я могу натолкать в две программы что-то идентичное, поэтому, иногда, надо мнение со стороны. — Ну, у той, что вчера каталась, проблемы с вращениями, она не чувствует ритм, кстати, он там и неправильный. — Где? В музыке? — Угу, — Маша сказала спокойно, печатая в телефоне сообщение Жене, что не приедет обратно уже, — Там на 7 вращений ритм, а 8-ре не ложится, надо продлить музыку на удар больше. — Ты вчера заметила? — Да, — она кивнула, — Что? — В перерывах на истерику? — Ну почти. Вы ее включили миллиард раз, а орали так, что понятно, где была проблема. Один разочек глянула и увидела, что она просто не ложится в музыку и поэтому не докручивает. — Угу, — Лаура остановилась на светофоре и взяла телефон, — Семь? — брюнетка включила фрагмент и послушала, загибая пальцы и удивилась, — 7. — Да, — Маша кивнула, съедая из сумки конфетку. — Ты ешь конфеты? — Меня укачивает в машинах с амортизацией, — она кивнула. — От чего? — Спокойное движение не совпадает с быстрой картинкой. — У тебя 15 лет вращений вокруг своей оси, но тянет блевать в машине? — Угу, движения выше 90 км/ч и хочется показать свой завтрак, — она кивнула, — А на 7 ударов можно же разбить дорожку, после перейти во вращение, у нее там, как раз, довольно энергичный шаг идет, будет даже красивее, ну это так, со стороны, если посмотреть. — Вот поэтому надо тренировать идти, Маша! Ты видишь то, чего не замечают люди. У Буше перекрут подготовительный к четверному, у Даши 7 оборотов от такта музыки. — Я сама это люблю все, поэтому не хочу. Я им откровенно завидую. У вас пришли звезды. Они только разгон берут, а я уже знаю, что будет четверной, и я также хочу. Понятно, что никогда не смогу, но хотя бы… хотя бы по кругу на скорости промчаться и в заклон уйти, вот это мечта. Она есть… только слишком далеко и больно. — Тогда работай над этим, тяжело — пересиливай. Не ломай, а просто при. — Легко сказать. — Да не легко. Я, как и ты, в 19 лет, улетела с поддержки. Партнер не удержал. Я проехалась головой по льду, три дня даже не могла вспомнить, какое число. Сломала себе крестец. Знаешь, у тебя одна нога, а я не могла двумя… ни ехать, ни падать, ничего. Пришла через 4 месяца, а мне сказали — нет надежды. А я сказала, тогда вы узнаете обо мне по-другому, и пошла тренировать. И мне нравится, когда мои спортсмены на высшей ступени, сегодня они мои имидж и слава. — Хм, — Маша подумала, — А наша Великая всегда говорила, если ты стал тренером, ты сдался. — Что? — Да. Я выходила на Мир с травмой, Лаура Альбертовна. Поэтому я посыпалась от одного падения. — Была же замена… — Нас дрессировали на успех. И если ты хочешь медаль, ты должен делать максимум. Даже если тяжело. Я капризничаю сейчас, потому что поняла, что одна малюсенькая травма и ты… Ты больше не в седле. Ты слетаешь навсегда. Очень хотелось у нее спросить, когда я проснулась в больнице и увидела, что с ногой — это цена? Оно того стоило, по ее меркам? Только не успела. Пока я была в больнице, она заболела и умерла. Ни разу не пришла. Говорят, что ей было стыдно передо мной и тяжело знать, страшно увидеть, как сломалась ее надежда на высокие места в Мире. А мне было просто тяжело просыпаться каждый день. Смотреть на себя и знать, что если бы я пропустила Мир, я бы еще каталась. Я бы, может, взяла этот сезон снова. Но этого никогда не будет. Потому что мне сказали, что пропустить нельзя. И моя стрессовая трещина, стала двойным переломом, со смещением. И концом. Так что, да… Тренировать я не пойду. Никогда. Не потому, что я не хочу, а потому, что для меня это печать в лоб — ты сдалась и проиграла. Мне не помогли мои две золотые крупных стартов, нет, но… Они есть. И это классное чувство, — она пожала плечами, — Хоть что-то успела выиграть, не зря покаталась. — Тренер, это не проигрыш. Вот когда выбросишь коньки — тогда все. — Как вам сказали, что вы не сможете кататься? — Ммм, очень неприятно. В лоб и без чувства сожаления. — А партнер? Говорят они тяжело переносят это. — Мой партер на льду был и моим партнером в жизни. — Ваш парень? Мило. — Не особо, 24/7 одно лицо плечом к плечу. — Я только недавно поняла, что не все парники это пары, иногда они вообще друг друга не особо терпят. — Такие долго не катаются, к сожалению. — А вы долго катались? — Встали в пару в 10 лет и до конца. — Значит, сейчас он ваш муж? — Наши пути разошлись ровно с травмой. — Почему? — Эм, мы катались, вышли на соревнования, где он уронил меня с поддержки. Пока я в больнице пыталась вспомнить, что стул, а что стол, он уже встал в пару с другой. — В смысле? — Ну, они плавно готовили мой уход до. Уже нарабатывали к новому сезону. А со мной докатывали этот. — Вы знали? — Думаешь, если бы я знала, я бы каталась дальше? Нет. Я потом узнала. И уронил он меня потому, что весовые категории были разные. И…. Простить я его ни за что бы не смогла, да и он, как твоя Великая, не пытался особо. Вот тогда мне и сказали — дверь, вещи и до свидания. А я сказала, дверь, вещи и вы про меня еще услышите. — Они катаются еще? — В первый же сезон досрочно снялись и он больше не выходил, а я уже тренировала. — А почему не парников тренируете? — Слишком много драмы… Я больше по одиночкам. — А к нам почему перешли? — А это я тебе в другой раз расскажу, идем, — она остановилась у здания в два этажа и вышла из машины. Маша прихрамывая и опираясь на трость шла за женщиной. Они прошли просторный холл, почти пустой и вышли в длинный коридор: — Переодевайся, здесь тренерская, потом до конца в серую дверь, — Лаура указала на кабинет и ушла быстрее, чем сказала еще что-то Маша. Блондинка достала из рюкзака с коньками легинцы и топ черного цвета, затем быстро зашнуровалась и пошла туда, где ее ждала Лаура: — Знакомьтесь, это Лукина Татьяна Викторовна, тренер по художественной гимнастике, — брюнетка указала на свою копию, только старше лет на 30, — А это Мария Третьякова… — Чемпионка России и Европы прошлого сезона фигурного катания, гордость города, — женщина продолжила с улыбкой протягивая руку. — Очень приятно, — Маша пожала руку скромно. — Зал ваш, отец в отъезде, так что на здоровье, — она указала на залитый каток, он был в два раза меньше катка во дворце, но каток. — Спасибо, мам, — Лаура кивнула и вышла на лед первая, прокатываясь немного вперед. — Ваши родители живут здесь? — Маша тоже вышла на лед, провожая еще взглядом женщину, так похожую на Лукину. — Угу. — А это… это какая-то школа? — Да. Спортивная школа, резервная. Она маленькая и здесь, в основном, проходят реабилитацию спортсмены. Мой отец помогает хоккеистам, он врач, а мама занимается с гимнастами, готовит их к возвращению в свои школы, после травм. — И зачем я катаюсь в ледовом дворце? — Маша впервые слышала об этом месте. — Чемпионам России и Европы только лучшее. А здесь так… мелкие школы работают в тандеме, — брюнетка развернулась к ней, — Так, начнём потихоньку. Кататься будем долго. Делай упражнения по мере возможностей. — Поняла. — По кругу, — женщина кивнула ей, оставаясь в центре. Маша перебирала ногами очень медленно, пока Лукина что-то делала в телефоне. Блондинке казалось, что она сильно отнимает время у женщины, и стоило бы вообще отказаться от всего: — Лаура Альбертовна? — М? — женщина повела головой в ее сторону, но продолжала печатать. — Вам если идти надо, так вы скажите, я же ваше личное время отнимаю. — Я пишу отцу, чтобы узнать, когда у него еще есть свободные окна на каток, чтобы ты каталась здесь, раз уж тренировки с группой вызывают у тебя завистливые эмоции, — брюнетка сказала спокойно, — Его не будет до конца месяца, он занят в важной программе обучения. Поэтому и занятий нет вечером. Будем тренироваться. Как раз, срок нашего договора подойдет. — Нет, это не удобно. — Тебе? — Вам, прежде всего! У вас же и так нагрузка, а еще… — В моей группе 13 человек. Ты в их числе. Пока. Так что, это оплачивается, не волнуйся, — она отложила телефон на бортик и проехала до нее, — Мне не нравится, как ты скользишь. Совсем забыла базу. — Да где? Согнуты в коленях, толкаюсь и еду. Что еще-то? — Руки не работают, — она подняла ее локоть к торсу, — Молчу о том, что ты согнулась пополам и смотришь, куда угодно, но не перед собой, — брюнетка выпрямила ее спину, — Толкайся вперед. Маша делает скольжение плавнее, чем было до и на удивление даже не особо замечает, что ей больно в ноге: — 10 кругов, вот так, следи за положением и не опускай сильно корпус вперед, ты так себя и роняешь на лед. — Поняла, — она кивнула и поехала снова по кругу. Лукина печатала снова в телефоне, понимая, что в очередной отрезок времени Маша не проехала мимо: — Было всего 7, я не смотрю, но считаю. — Я все, — Маша махнула рукой, у нее раскраснелись щеки от болезненных ощущений. — Угу, — Лаура протянула, убирая телефон и прокатываясь снова к ней, — Давай. — Что? — Руку давай. — Зачем? — Было только 7. — У меня болит нога. — Ничего, я покачу, до 10 дойдем, давай. Ставим маленькую цель и ползем к ней. Через силу. Маша сглотнула и выдохнув, взялась за протянутую руку. Лукина скользила чуть быстрее, поэтому Маша ощущала, как та ее тянет за собой: — Остался один, как ощущения? — Хреново, но добьем. — А вот нет, — она отпускает ее и прокатывается в центр, — Сама. — Но… — Давай. Я помогла подобраться к финишу, но финишируй сама. Маша хмурится, но снова толкается ногами по льду, прокатывая круг и сгибаясь пополам, от болезненного ощущения: — Вот, так и стала ты когда-то чемпионкой. От начала и до конца доехала сама, — брюнетка проехалась перед ней спиной, — Будем дальше или ты все? — Конечно дальше, это же… всего лишь скольжение. — Давай спиной отрабатывать. От расширения и вместе, от борта до борта, — брюнетка посмотрела на мобильный, — Я считаю. — Угу, — девушка встала спиной и разъехалась ногами назад, соединяя их обратно, прочерчивая круги на льду. Дело это было, на удивление, увлекательное, но слишком болезненное. Маша плюхнулась на задницу и устало посмотрела в потолок: — Поднимайся и еще раз, — Лаура сказала, не глядя на нее. — Уже, — Маша встала и поехала снова спиной, опять падая, — Да блин… — И снова на ноги. — Не получается. — Ты сделала 4 туда и обратно, а к 5, что произошло? — Не знаю. — Центр тяжести сместила, расслабилась, — Лукина улыбнулась и проехалась до нее, — К земле тянет то, что и положено. — Намек, что надо бы худеть? — Нет, если ты потеряешь хоть грамм с пятой точки, ты начнешь царапать лед. Просто ты куда-то отклоняться начала. — Когда вот вы это могли увидеть? — А я, как ты, молчу, но 8 оборотов не ложащихся на 7 тактов вижу, — брюнетка усмехнулась, — Давай, откатывайся назад. Маша развела ноги и едва не упала, но Лукина удержала ее за руку: — Отклонилась назад. Ты назад едешь, но не надо прям всем ехать. Тело вперед, ноги назад. Еще раз. — Угу, — Маша снова попыталась и опять чуть не упала. — Ууу, подруга, если ты назад проехать не можешь, какие нам отработки поворотов в скольжение. — Я могу, — девушка проделала наконец-то правильно. — Зафиксируй свое положение и опять. Маша повторяет и снова получается. — Теперь пол круга спиной, пол круга передом и следим за положением корпуса. — Поняла, — девушка начала спиной, не смотря на сверх-контроль, без автоматизма, но она проделала это, переходя на прокат вперед и тоже хорошо справляясь. — Над скоростью останется поработать, тогда появится автоматизм, — Лаура видела, что Маша даже обрадовалась своему коротенькому прогрессу. Девушка кивнула и проехалась немного вперед совершая вращение вокруг себя и выходя спокойно обратно: — Что дальше? — она посмотрела на брюнетку, которая прищурилась. — Волчок сможешь закрутить? — В коньках? Здесь нет врача, чтобы меня откачали. — Ты только что вокруг оси повернулась. — Да это же так… — Ты прямо не едешь, но вращение делаешь, — Лукина усмехнулась, — Попробуй волчок. — Да ну… — Что? Попробуй. — Не могу. — Почему? — Я плохо его делала даже в лучшей форме. — Волчок?! Это программа начального курса. — Я учила четверные, мне было не до начального. — Вот, сейчас выучишь. — Давайте заклон лучше. — Нет, заклон опасно, с волчка ты все на тот же центр тяжести перейдешь, а из заклона я тебя не поймаю. — Ни вам, ни мне, давайте Либелу, вроде не сложная. — А разгон ты, как возьмешь? — А его все равно придется брать. — Ну, давай. — Отлично, — Маша проехалась немного очерчивая круг, только она собралась приступить к элементу, как резко притормозила, — Ой, нет. — Что? Пошла же уже. — Я в Либелу всегда с прыжка захожу, а прыгнуть не смогу. — Угу, поэтому давай волчок. — Разрешите заклон. — Маша, заклон опасно делать. — Ладно, волчок, — она кивнула. Девушка проехалась немного и оттолкнувшись ногой сделала вовсе не волчок, а ловко закрутилась, спокойно поднимая, сперва, ногу сбоку, за собой, потом сгибаясь к ней назад, создавая заклон, и вместо остановки, чувствуя скорость, она вывела ногу наверх, держа конек двумя руками, это уже был Бильман, после чего она опустила ногу, выкатываясь все на той же ноге в ласточку: — Ты меня не слушаешься, — Лаура помотала головой. — Я Бильмана сделала! Сама, спустя полгода. — И скажу тебе так, это лучший Бильман, что я видела, — Лаура неохотно признала, — Особенно из заклона. — Спасибо. — Но волчка я не увидела, так что теперь его. — Ладно, — Маша вздохнула, — Только не смейтесь. — Посмотрим, — брюнетка скрестила руки на груди. Маша смогла закрутить тело и присесть с вытянутой ногой вперед, совершая вращение, но закончить скорости не хватало и она просто плюхнулась на зад: — Ау… — Ничего, скорости не хватило, но элемент тоже рабочий, — Лаура проехалась вокруг нее и прищурилась, — Говоришь, растягиваешься только? — Угу. — Поэтому еще не поднялась. Физические упражнения тоже разрешены? — Кроме бега и прыжков. — Ну, значит и надо подкачать бедро, тогда осилишь подъем из волчка. Я думаю это хороший старт. К тому же у тебя набор вращений сохранен, да, ты полноценно не выходишь, но Бильман, спустя полгода! Это ого. — Не безнадежна значит? — Была бы безнадежна, я время бы не тратила свое. Давай, поднимайся, продолжаем проработку скольжения. — Хорошо, — она поднялась, отряхиваясь и намного живее, снова довольная результатами, начала кататься.