BDream

      Это был дикий народ со странными страшными обычаями. Они выглядели устрашающе, были яростны и непостоянны, а также дики и жестоки. Неудивительно, что их боялись… А как убивались женщины, что попадали к ним в руки во время набегов на свои родные сёла…       Однако даже такие, как они, порой оказывались беспомощны перед судьбой…       Дичь будто пропала. Ни ягод, ни трав, ни кореньев. Лес просто растворился где-то за горизонтом, а всё вокруг поглощал лёд…       Бесконечная белая гладь, что убивала любую надежду на спасение…       Они пытались рыть холодный песок, как иногда называли снег в их народе, отказываясь использовать название, что продолжали твердить пленённые женщины склавинов…       Пытались создать укрытие с помощью своих коней…       От отчаяния даже пытались согревать друг друга, сбиваясь в один огромный ком…       Конечно же самые крепкие мужчины оказывались спрятаны внутри, ведь они – самые ценные, хотя даже так место себе приходилось завоёвывать… Более слабые бились за серединку, а несчастных женщин оставляли снаружи на откуп ледяным ветрам…       Причём вместе с собой каждый также скрывал и своего коня…       Неудивительно, что многие стали погибать…       Стремительно и неумолимо гибли самые слабые, что оставались дальше всего от жалкого подобия тепла…       Из женщин за множество полных солнечных циклов осталось лишь двое взрослых и трое маленьких, а мужчин осталась едва ли треть…       На самом деле они никогда ранее не промышляли людоедством, однако теперь на еду шло всё, включая тела замёрзших соплеменников…       Будто животные они разрывали обмёрзлую плоть, стремясь съесть едва тёплое изнутри мясо…       Женщины истощали ещё сильнее, оставаясь лишь ходячими скелетами, закутанными в непонятные лохмотья, собранные со всех их бывших товарок…       Мужчины тоже теряли силу, едва не кидаясь друг на друга и конечно же на женщин, связь с которыми приносила им больше всего тепла…       Хотя бы девочек, что были ещё совсем малышками, пока не трогали…       Это был бесконечный кошмар, что в один момент обратился рутинной охотой на несчастных, что умудрялись заблудиться в холодных песках, подобно им когда-то…       Ещё во время своего пути они встречали редкие племена путников, что легко разрывали на кусочки, наслаждаясь тёплой плотью…       Теперь же они упивались вкусом сырой плоти… Наслаждались каждым мгновением, что их зубы впивались в тёплые тела тех, кто был достаточно неудачлив, чтобы встретить их…       Женщин теперь ценили больше… Они были холодны, как и мужчины, однако при связи с ними тела всё равно ощущали настоящее тепло, что не проходилось по пищеводу, а наполняло всё тело, даже если это были считаные мгновения на фоне бесконечного мороза…       Лошадей уже давно не осталось, собственные жизни были дороже верных друзей, с которыми они росли с младенчества…       Вначале их было около трёх раз по пальцам двух рук…       Многие ссорились и убивали других, пожирая затем их тела, поэтому вскоре осталось лишь чуть больше, чем единожды по пальцам рук…       Женщин было двое, а девочек трое…       Затем трое и двое…       Самых младших пока не трогали, хотя мужчинам хотелось больше тепла…       Дети, рождённые женщинами, выглядели уже совершенно иначе… Они были тоньше, холоднее, непривычно-безволосые, даже когда немного подросли…       От голода и холода уже больше никто не умирал…       Однако все сильно изменились, забыв даже какими были когда-то…       Мужчины, потерявшие давно изломанное оружие, медленно превратили в оружие свои руки, способные с лёгкостью крошить кости их жертв… Тела усохли, но в то же время окрепли, светлея до грязного снега… Более в своих лохмотьях, что также прохудились донельзя, они не нуждались…       Женщины изменились иначе и в то же время сильнее, становясь медлительными, а затем и вовсе переставая передвигаться самостоятельно… Их руки продолжали когти, с помощью которых они защищали своих детей от голодных мужчин и диких зверей, что, впрочем, мало отличались друг от друга… Мягкие пальчики скрылись где-то глубоко в этих огромных когтях, выбираясь лишь для того, чтобы придержать своё дитя… Грудь обвисли и наливались объёмом лишь при кормлении…       Никто из них не знал, сколько времени они провели в белой пустыне, однако в один момент они всё же вышли оттуда, попадая в зелёный яркий сытный лес…       Растения. Грибы. Животные. Насекомые. Ничто и никто не мог сбежать от их голода, и потому они продолжали двигаться, но теперь медленно… Так медленно, что даже могли оставаться на одном месте несчётное количество солнечных циклов…       И однажды они остались на одном месте…       Они нашли тёплые извилистые пещеры, что полностью скрывали их от врагов и позволили безбоязненно растить потомство, что женщины приносили уже в который раз…       Скрылись от всего света, выходя лишь на охоту, когда голод становился совершенно нестерпимым, ведь теперь они могли блаженно застывать в теплых альковах, что выцарапывали в стенах… Или наслаждаться обжигающей влагой водных рек, что казалось кипели, точно яркое солнце настоящих жарких пустынь, воспоминаний о которых ни у кого уже не осталось…       Конечно же борьба за первенство никогда не прекращалась, унося больше жизней, чем любые другие происшествия…       Поэтому однажды племя раскололось, расходясь в разные стороны…       Самые сильные ушли дальше, желая больше пищи и тепла…       Те, кто послабее, но всё равно крепки, остались здесь, отвоевав себе лишь одну маленькую женщину уже из рождённых после их изменения…       Самые слабые же вынуждены были уйти прочь ни с чем…       Они скитались, таясь и скрываясь от всего и вся, охотясь и подкарауливая одиночек, однако… Они были умнее сильных и поняли, что могут попытаться сделать себе новых женщин… самок… Да, они уже не хотели называться женщинам и мужчинами, хотя и речь едва ли сколько-нибудь сохранилась… Однако они всё равно смогли договориться и выкрасть маленьких женщин из какого-то племени, смутно напоминающего их старое, унося тех так далеко, что остановились они лишь у границы ненавистного им холода…       И они стали следить за испуганными маленькими женщинами… Стали кормить их сырым промёрзлым мясом, однако настолько мало, что вскоре те сами стали кидаться на подачки, даже если ранее с трудом могли проглотить даже те крохи, что им доставались…       Не сразу, но самцы отобрали у них лохмотья, начиная согревать связью, от которой маленькие женщины кричали и плакали, обжигая свои нежные щёки морозом…       Постепенно женщины замерзали, как и из самки когда-то… Кто-то умирал, и тогда они крали всё новых и новых маленьких женщин, поступая с ними также… Однако кто-то всё же выживал…       Они тоже изменялись, но немного по-другому, чем их первые самки, хотя и ощущались такими же…       Они изменялись стремительнее и в то же время куда сильнее…       Впрочем и мужчины тоже не стояли на месте, придумав однажды втыкать себе в черепа рога, чтобы обрести ещё один вид оружия… И со временем рога стали их собственными, а младенцы, принесённые маленькими женщинами стали рождаться с небольшими шишечками на лбу, что также вырастали в рожки, но уже естественным образом…       Из первых маленьких женщин, что они украли, выжили лишь двое…       Ласковая и податливая самочка с пушистыми светлыми кудрями, что была всеобщей любимицей и любовницей…       И непокорная отчаянная самочка с самого начала бледной кожей и волосами, что никогда не позволяла себя коснуться добровольно и ОЧЕНЬ долго не приносила потомства…       Однако однажды это всё же свершилось и самочка отчего-то отчаянно кричала и рыдала, пытаясь избавиться от растущего живота…       Ей не позволили, однако это и правда было неудобно. Беременных самочек нельзя было связывать слишком часто, и они не давали достаточно тепла…       Поэтому, наверное, самочки изменились ещё сильнее, создавая мягкие и даже немного тёплые влажные мешочки меж своими ногами, которыми теперь совсем не пользовались… Это стало особым местом, что было едва ли не самым защищённым в телах самочек, готовых за своих чад сражаться даже с самцами… Теперь они носили дитя лишь до тех пор, пока живот не начинал выпирать, после чего сбрасывали младенца в мягкую сумку под собой, где тот развивался до конца, кормясь от специально вырастающих изнутри мясистых «листьев» плоти… Самкам было больно, однако теперь и они могли ощущать куда больше тепла, довольно грея промежность над мягким влажным входом в сумку и куда чаще связываясь с самцами, что приносили им всё более богатый улов и всё бережнее заботились о них…       Впрочем, более маленькие женщины не выживали… Были лишь первые двое. Остальные оказались слишком хрупки…       Слабые самцы, стали сильными, но не хотели возвращаться, боясь столкнуться с ещё более сильными противниками, что могли бы отобрать их сокровища в виде двух крепких плодовитых самок…       Они нашли себе новое место. Ушли далеко, множество раз пересекая воду, пока не оказались на краю странных туманных островов, наполненных до отвала дичью и лесами… Однако им интереснее всего были пещеры… Пускай и не такие тёплые, как в прошлом, но с достатком воды и пространства, а также настолько глубокие и извилистые, что добраться до поверхности было сложно даже им самим… Такие тонкие проходы, где самцы едва могли протиснуть свои рога…       Их кожа со временем потемнела, позволяя лучше прятаться в темноте, хотя та самая строптивая упрямая самочка так и осталась белой, шипя на всех самцов и старательно отмывая с себя любую грязь… Она была не такой как другая, старшая… У неё почти не было груди, а помимо двух дырочек для рождения потомства была ещё дополнительная плоть, как у самцов, что впрочем никогда не использовалась и просто оставалась на месте…       А ещё они стали больше общаться, вспоминая давно забытые слова и понятия или уча их от ещё помнящих самочек… Вновь перестраивая горло под звуки, а не под бесконечное торопливое поглощение пищи…       Они даже дали друг другу имена и установили свой строй, не желая более разделяться и оставаться ни с чем, как когда-то произошло с их прошлым племенем… Они были умнее…       Впрочем, теперь они не жаждали большего количества сородичей. Им не нужно было слишком много голодных ртов, поэтому многие становились пищей… Самочки рожали, растили и учили малышей, а потом самые умные оставались в стае, а остальные отправлялись на корм своим братьям…       Вот только более они не умирали сами, погибая лишь по случайности и собственной глупости…       Поэтому самки стали рожать всё реже и реже, хотя тепла меньше от них не становилось…       Податливая самочка, Паффи, родила ещё нескольких, так что теперь их племя было ещё более сильным и богатым… Алиса, Ники, Тина и Ханна, стали символом богатства, в то время как строптивая самочка, названная Дримом, оставалась матерью самых умных малышей, которых было мало, но которые с лёгкостью учили самые сложные навыки и знания, постоянно стремясь найти больше…       Именно дети Дрима выбирались на поверхность, чтобы наблюдать за чужими племенами, что лишь отдалённо напоминали им их собственные облики…       Время шло неумолимо…       Племена умирали и возрождались. Воевали и дружили… Развивались…       Любопытные вендиго, как прозвали ночных монстров называющие себя людьми, узнавали всё больше и больше, восторженно рассказывая своей матери, перенимая и изменяя их собственный народ…       Нет. Вендиго не становились человечнее, ни в коем случае. Однако выращивать пищу самостоятельно… Готовить что-то сложное и интересное, отличающееся от бесконечного холодного мяса, ведь горячее получить было слишком сложно – они слишком быстро убивали своих жертв, и самочкам доставалась лишь холодная плоть… Собирать и ткать ткань и создавать сохраняющие и дарящие тепло вещицы… Это было бесценно…       В один момент дети Дрима научились прятать принадлежность к своему народу и притворяться людьми, заводя ещё больше жертв в свои сети…       Самые первые когда-то слабые самцы были невероятно довольны своей работой и гордились пускай и дикой, но такой умной и полезной самочкой и её детьми… Сапнап и Джордж – изгнанники из изначального племени, но первые создавшие новых и куда более совершенных самок, вскоре оставили Дрима только для себя… Лишь от них самочка приносила потомство и лишь с ними была связана теплом… Паффи и её дочери теперь были с другими, привязывая к себе по паре-тройке самых привлекательных для себя самцов и лишь изредка допуская кого-нибудь ещё…       Единственное, что не нравилось Джорджу и Сапнапу в их самочке, это то, что она сопротивлялась им, но при этом ласкала своих детей и позволяла тем греться от связи с собой… Они бы убили её детей, однако почуяв на них впервые кровь своего малыша она ещё яростнее стала сопротивляться, едва не убив их в ответ…       Лишь спустя сотни лет, когда их разум наконец достиг максимального уровня развития, двое вожаков поняли, что их самочка на самом деле никогда самочкой не должна была быть… Дрим рассказал, что был маленьким мужчиной, которого его мать спрятала среди маленьких женщин, чтобы их сородичи не смогли разрезать ему лицо… Однако теперь Дрим был самкой, хотя и шипел и плевался каждый раз, как его так называли или обращались в женском роде…       ***       Мир всё ещё не стоял на месте. Люди изобретали, исследовали, искали…       Сколько раз уже они оказывались рядом с пещерами вендиго? И сколько раз монстры устраивали охоты, довольно лакомясь горячей плотью глупцов, что посмели в очередной раз сунуться к ним домой?       Исследовательские группы, строители, просто глупые людишки, жаждущие приключений на свой зад…       Дети Дрима конечно были умны и ловки, продолжая наблюдать за прогрессом верхнего мира, однако и страшные новости они тоже приносили… Когда в мире появилась такая штука, как глобальная сеть, и когда она наконец начала обретать какое-то подобие упорядоченности…       Оказалось, что люди уже находили и уничтожали гнёзда вендиго, которых они приняли за каких-то пещерных людоедов, названных деградировавшими племенами преимущественно гуннов… Да, теперь вендиго знали, как в эти времена люди называли их племена… Паффи и Дрим были из племени гуннов, это точно, как и Джордж с Сапнапом. А вот безымянные девочки, что не выдержали процесса обращения в основном скорее всего принадлежали склавинам… Хотя глядя на Дрима так и хотелось сказать, что на последних он похож куда больше, чем на свой родной народ… Впрочем его мать как раз могла быть из склавинов, учитывая как часто гунны нападали на всех подряд, крадя в основном провиант и женщин…       Сапнап и Джордж ощущали, как тучи сгущаются. Детям Дрима удалось даже достать изображения разорённых гнёзд вендиго и несколько фото черепов… Это определённо были те, кто остался на первом месте их стоянки близ горячего подземного озера и даже кое-кто из сильнейших, что, вероятно, разбились на ещё более мелкие группы, так и не сумев поделить… что бы то ни было…       Страшнее всего было ожидать, пока люди не возьмутся за их подземелья всерьёз… Это было бы настоящей катастрофой… Особенно для самок, что даже сбежать в крайнем случае не смогут…       Поэтому маленькие проныры умудряются по всем законам людей заполучить в своё владение не маленький кусок земли как раз над пещерами, запрещая любые действия на своих территориях… Правительство и исследовательские центры не раз обращаются с запросами на исследование местности, однако неизменно получают отказ и просьбу не лезть не в своё дело…       Дети строят огромный и крайне странный на взгляд людей дом, однако их считают богачами, а у тех много «тараканов в голове»…       Детишки хихикают, когда рассказывают своей матери об этом, принося заодно и голову одного из толстосумов, что они обчистили и убили, преподнеся любимой самочке в дар… И в той голове они и правда развели тараканов, вместе с Дримом и «отцами», хохоча над воплощённым в жизнь жутким каламбуром… Впрочем, они ведь вендиго, а не люди…       Самочек переносят в специально оборудованный для них дом…       Маленькие проныры постарались на славу, обеспечивая всех вендиго теплом уютом и всеми возможными благами человеческой цивилизации…       ***       – Мы сейчас находимся неподалёку от дома знаменитых Дримеров, – тихо воодушевлённо произносит молодой мальчишка лет четырнадцати на камеру своего друга. – Нам удалось пробраться на территорию и возможно даже удастся заполучить парочку грязных секретиков этих толстосумов, – тихо хихикает голубоглазый блондин, старательно следя за тем, на что он ступает. Не хватало ещё в капкан какой-нибудь угодить – с этих психов станется…       Двое парней пробираются ближе, залезая на пристройку, предназначенную для достаточно крупных машин… И зачем этой семейке могли понадобиться подобные? Среди Дримеров не было ни единого толстяка. Более того, они наоборот выглядели точно бледные аристократичные скелеты, хотя на лица и были невероятно миловидны, да и мускулы имели неплохие… Вот только их почти нездоровой худобы это ничуть не умаляло…       Они продолжают тихо комментировать всё, что видят…       – Смотри, там, в окне, – восторженно шепчет Томми, указывая на окно третьего этажа, где как раз отъехали шторы, открывая вид на кого-то внутри… Рассмотреть можно только через бинокль, что держит блондин, или через зум камеры, чем и пользуется его друг Тоби…       Бледная или скорее даже белая кожа, седые волосы… Невероятно красивые тонкие черты лица и яркие зелёные глаза, что выглядят так, будто…       – У них бельмо в глазах! – изумлённо тянет Тоби, приближая ещё чуть ближе…       Зрачки туманно-серые, а вовсе не чёрные, и это лучшее доказательство их выводов… Впрочем, зелёные глаза всё равно выглядят так, будто смотрят сквозь всё вокруг, просто наслаждаясь приглушённым светом, пасмурного туманного вечера… Совсем скоро уже должно будет стемнеть и тогда парням придётся быть ещё осторожнее, ведь крохотные лампочки на видеокамере легко могут их выдать…       Внезапно за спиной незнакомца или незнакомки появляются ещё двое, чьи глаза выглядят также, но… их черты куда острее, а нижняя часть лица изуродована шрамами… У обоих… Они обнимают фигуру в окне, настойчиво что-то твердя, однако одно резкое движение и две фигуры пропадают, а на щеке зеленоглазого виднеются капли крови…       Подростки замирают в ошеломлении, однако ещё через мгновение облегчённо вздыхают, ведь две фигуры возвращаются ненадолго. Они явно в порядке и выглядят скорее обиженно, аккуратно стирая с фарфорового лица яркие мазки…       – Хей, смотри. Там ещё одно окно открылось, – всё также тихо привлекает внимание друга Томми, и Тоби быстро оглядывается на друга, чтобы проследить за его взглядом и торопливо перевести туда камеру.       На этот раз сквозь огромное окно виднеются несколько людей, что явно о чём-то шутят, довольно друг другу улыбаясь… Однако двое наблюдателей застывают в ошеломлении и… ужасе… Лица смеющихся людей… существ… покрыты кровью, а кто-то как раз откусывает, почти отрывает кусок сырого мяса от…       Подростки не могут смотреть, торопливо отводя взгляды друг на друга и вглядываются в испуганные глаза…       – Попались, крыски, – внезапно прямо за их спинами слышится странный скрежет и хрипловатый голос.       Подростки подскакивают, оборачиваются и застывают в приступе чистого ужаса…       Существа перед ними, не были людьми. Те два лица, что они видели рядом с зеленоглазым, однако у них ещё есть рога, чем-то похожие на оленьи и огромные когти на руках-лапах… Про странное строение стопы, что приближается к ним ещё на шаг…       – Вам повезло, что вас приметил Дрим, иначе живыми вы бы отсюда не выбрались… Хотя… Не думаю, что вы теперь сможете покинуть нашу обитель прежними… – довольно урчит второй, чьи тёмно-карие глаза лишь сильнее контрастируют с туманными зрачками…       Они и правда слепы… Частично… Самки – единственное исключение, хотя и имеют такие же глаза, как и самцы…       Подростки бьются в крепкой хватке, когда монстры хватают их, однако быстро замирают, стоит только тем как-то совершенно ужасающе-неестественно рыкнуть, просто на просто спрыгивая с весьма высокой крыши и таща мальчишек за собой в дом…       Они проходят через ту самую комнату с окровавленными лицами, и мальчишек мутит от карикатурной картины изломанных человеческих фигур на столе пиршества этих монстров, что чуть рассеянными, но острыми взглядами наблюдают за их процессией…       – Хей, снежинка, мы принесли то, что ты хотел. Теперь ты наконец дашь нам немного своего тепла? – нагло тянет черноволосый монстр, толкая мальчишек прямо в руки прекрасного, но при этом явно не человеческого существа, чьё тело скрыто широким плащом.       – Вы невыносимо жадные, вы это знаете, – недовольно шипит на двух монстров тот, кого они кажется называли Дримом, а затем моментально смягчая тон и взгляд, что устремляет на подростков: – Не бойтесь, дети, они вам не навредят, – существо чуть подаётся вперёд, однако полы плаща так и не расходятся.       На самом деле он выглядит в точности как человек, за исключением лишь небольших ветвистых рожек на голове, что причудливо сплетаются с белоснежными волосами. Кажется, что это существо носит корону… А ещё низ его плаща будто покрывает что-то огромное, как пышную старинную юбку из книжек по истории… Хотя к нему обращаются как к мужчине… Вроде как…       – Я не ребёнок! – тут же вспыхивает Томми, теряя весь свой испуг и вскакивая на ноги.       – Томми! – тут же испуганно дёргается Тоби, утаскивая друга обратно на пол и пряча за собой, хотя блондин был явно крупнее коротышки-шатена…       – Правда? Но вы пахнете, как маленькие мужчины, а не как большие. Разве в таком случае не принято называть людей детьми?       – Я уже взрослый! – вновь бурчит Томми, но на этот раз уже не подскакивая и куда тише… Чувство самосохранения у него было слабым едва ли не с рождения, однако изредка всё же оживало и урезонивало вспыльчивую любопытную натуру подростка…       Существо мягко улыбается в ответ, а двое монстров недовольно фыркают, запирая двери и обходя Дрима со спины… Хотя теперь тот кажется куда более напряжённым, в любой момент готовый дать отпор двум наглым самцам…       – На самом деле у меня есть для вас небольшой подарок, – сбрасывая легшие на плечи ладони улыбается Дрим, обращаясь к подросткам. – Подойдите и позвольте мне его вручить вам. На этих идиотов не обращайте внимания, они просто большие дети, как и всегда…       – Ну, снежинка, – плаксиво тянет брюнет, пытаясь обнять и потереться щекой о щеку Дрима, однако тот вновь отталкивает настойчивого ухажёра.       – Не мешайте! Это не для вас! – фыркает Дрим и снова оборачивается к настороженным, но любопытным подросткам, что уже доверчиво подаются ближе… – Ну же, скорее. А то эти двое не дадут мне вас порадовать… – мягко тянет седовласый, и мальчики, точно телята на поводке, идут к нему, останавливаясь вплотную к плотному огромному плащу… – Молодцы, – довольно тянет Дрим…       Полы медленно начинают разъезжаться, и друзья опускают взгляды, ожидая подарка…       Миг и сознание проясняется, однако всё сопротивление тонет в липкой влажности, что поглощает их тела и крадёт воздух, ожигая лёгкие…       – Вот так, мои маленькие умницы, – довольно урчит Дрим, полностью поглотив два тела своим мешком… Там вполне достаточно места для двух подростков, что под влиянием естественных жидкостей сумки быстро прекращают двигаться, погружаясь в сон…       ***       – Теперь-то ты нам дашь? – жадно тянет Сапнап, нетерпеливо срывая плащ и касаясь попки их прекрасной тугой горячей самочки. Острые когти скользят по нежной коже, однако они невероятно осторожны и ни чуточки не ранят…       – Вы невыносимы… – недовольно ворчит Дрим, что хотел спокойно насладиться своим уловом, а не заниматься сексом с этими озабоченными придурками… Хотя они и правда дают ему более, чем достаточно, выполняя любые прихоти, чего по идее и близко не должно было быть…       Поэтому самка чуть выгибается, выставляя попку напоказ и недовольно ворча от чувства наполнения, ведь её самцы слишком нетерпеливы…       Джордж уже спереди, щурит глаза, нагло потираясь о мягкие губки сумки, покрытые парализующими и усыпляющими людей соками…       Дрим хмурится и держится достаточно далеко от бесконечных касаний вожаков, однако в определённые моменты и он срывается, утопая в наслаждении, скуля и самостоятельно стремясь получить больше физического контакта…       Даже хорошо, что они куда чаще использовали его попку, чем вагину, хотя у Дрима было и то, и другое… Хотя для самок вендиго отличий не было, ведь они не имели отходов жизнедеятельности, поглощая всю пищу полностью, даже если это занимало несколько недель. Поэтому у каждой самки было по две матки, с естественным женским входом и через попку. Вторая была значительно глубже, но чувствительнее, а первая куда плодовитее…       Дрим уже выносил достаточно потомков, однако ещё парочка непосед ему точно не помешает…       ***       И всё же беда настигает их…       Приходит из ниоткуда, заставляя Дрима подскочить посреди ночи от запаха крови его детей, что разливается где-то в доме…       Он тонко высоко кричит, зовя их к себе, однако в ответ не слышно не единого отклика, и самка напряжённо застывает… Ждёт… Вслушивается в глухие удары где-то к коридоре, что едва ощутимы из-за прекрасной звукоизоляции всех помещений… Садится ровно, прикрывает глаза и успокаивается, погружая своё сознание во мрак…       Кто-то входит. Скрипит, урчит, подбирается ближе, протягивая свои загребущие лапы к незнакомой беззащитной самочке… И тут же практически бесшумно умирает, лишь пару раз судорожно вздрагивая, когда острый огромный коготь Дрима пробивает его голову…       Седовласый брезгливо стряхивает с себя кровь, тут же заталкивая тело в свою сумку, чтобы его будущим малышам было чем кормиться… Сумка выполняла множество функций, а не только помогала вынашивать…       Осматривается, сжимает зубы, в отвращении наблюдая за потёками крови вокруг, что всё же заляпали и его тоже…       Вновь садится и опускается сознанием во тьму, пока тело готово прикончить любого, кто посмеет его коснуться…       Ещё одного чужака постигает та же участь… И ещё одного… Неужели они все настолько глупы, немного устало думает Дрим, сумка которого уже под завязку набита пищей…       Снова тьма. Снова чужак…       Он почти успевает убить пришельца, однако у того оказывается куда более хорошая реакция. Он уворачивается, отскакивая и изумлённо глядя на неожиданно опасную самочку, что открывает яркие зелёные глаза и скалит зубы, ощущая на пришельце кровь своих детей…       – Убир-райся, – угрожающе тихо рычит Дрим, готовый уничтожить любого, кто посмел коснуться его детей… Чужак огромен, раза в три больше Сапнапа или Джорджа, и явно значительно сильнее, однако седовласому плевать на различия комплекции… Плевать, что даже с огромным мешком снизу он кажется крохой по сравнению с этим самцом…       Тот склоняет голову, довольно усмехаясь и вновь подбираясь ближе… Отскакивая, когда Дрим вновь атакует за мгновение до момента, как его кожи должен был коснуться коготь чужака…       Внезапно запах крови его детей усиливается, и Дрим растерянно замирает, глядя на несколько голов, что заброшены в комнату откуда-то снаружи… Ещё один самец входит самодовольно выпятив грудь и глядя на своего соперника с превосходством…       Это… подношение? Он совсем?!       Дрим в ярости и ужасе, дрожащими когтями притягивая к себе те макушки, что принадлежали его маленьким пронырам… На остальных плевать, хотя детей и внуков Паффи тоже немного жалко…       На глаза, что никогда, казалось, не знали солёной влаги, наворачиваются слёзы, крупными каплями скатываясь с мягких белых щёк…       – Мои дети! – кричит, утопая в своём горе, Дрим. Бережно укачивает в руках макушки с прямыми белыми или чёрными волосами, ведь другие оттенки его дети отчего-то никогда не получали… Отчаянный зов самки, потерявшей своё дитя, оглушает пространство, пробиваясь даже сквозь прекрасную изоляцию дома, хотя и не настолько сильно, чтобы достигнуть людского жилья…       Через какое-то время Дрим слышит злой рык первого пришельца, будто ругающий второго за его действия и почти насмешливый ответ, пока чужие руки ловко хватают оглушённую болью потери самку, не позволяя более вырваться из крепкой хватки…       Седовласый вспыхивает ненавистью, однако уже слишком поздно и сильная хватка будто металл сковывает его, оставляя лишь трепыхаться и кричать в чужих руках…       Внезапно их оглушает выстрел, и Дрим ощущает, как его оковы ослабевают, падая безвольной тушей перед ним. Однако счастье не длится долго, ведь первый всё ещё здесь и раздражённо ревёт в мгновение ока разрывая вожаков, что как всегда выбрали тактику выжидания, ведь не были достаточно сильны…       Дрим даже не уверен в том, что он чувствует… С одной стороны они превратили его в монстра, они принуждали его к связи и заставляли рожать… даже убивали его детей… С другой – они дарили ему столько свободы и ласки…       Однако шок играет с ним злую шутку уже второй раз, вот только теперь его точно никто не спасёт… Теперь он точно знает, что в доме больше не осталось никого живого кроме него и этого чужака, что уже облизывается на его тело…       Касания отвратительны, как и бесконечная жажда тепла, что превращается для самки в ад… Сколько суток этот ублюдок мучал его, желая больше тепла, больше наслаждения…       Дрим опустошённо опускает голову каждый раз, как ему достаётся хотя бы небольшой перерыв…       Чужак переносит его в пещеры, что явно более привычны безмозглому бессовестному вендиго, для которого были важны лишь тепло самки и собственная сила…       Дрим плачет. Много и долго, иногда тоскливо воя в память о своей прошлой жизни, что оказалась разрушена в один единственный момент…       ***       Филза Крафт устало пересматривает почту, вновь и вновь обращая взгляд к вкладке с сообщениями от полиции. Уже почти год, как его сын и его одноклассник пропали… У полиции даже не было ни единого намёка, кроме знания, что мальчишки в какой-то степени были совершенно отбитыми и легко могли залезть куда угодно, что обращало поиски в практически не разрешаемую задачку…       В который раз уже он заходит в комнату младшего сына, тоскливо разглядывая ровно сложенные вещи, которые он сам разложил по местам после нескольких обысков… Теперь вечно находящаяся в хаосе комната блестела чистотой и порядком, и это давило ещё сильнее, ведь главного сосредоточия хаоса более нигде не было…       – Отец, есть какие-нибудь зацепки? – спрашивает с утра за завтраком его старший сын, что только что закончил свой музыкальный тур, начавшийся как раз незадолго до пропажи Томми…       – Нет, Вилбур. У них нет даже идей, где искать хотя периодически они присылают отчёты о поисках… Хотя, как мне кажется, это просто отмазки, ведь они уже даже повторяются… – мужчина устало роняет голову на руки, потирая постоянно слезящиеся от недосыпа глаза и зевая…       – На самом деле у меня есть идея, вот только полиции её говорить явно не стоит…       – Что? Что ты имеешь ввиду? – растерянно поднимает голову Филза, вглядываясь в неловко сжавшего в пальцах телефон сына.       – Ты ведь помнишь, что они вели канал на Ёлайф? Они со мной часто переписывали, рассказывая о своих идеях… И одна – абсолютно незаконная, так что…       – Ты знаешь, куда могли пропасть эти идиоты? – взволнованно подскакивает Филза, уже почти требуя от старшего сына ответа.       – Они хотели попасть на территорию Дримеров, – глядя прямо отцу в глаза произносит Вилбур, видя как раз то, чего и ожидал. Задумчивость, узнавание, шок, ужас, а затем смятение…       – То самое дело… – растерянно тянет Филза, что был членом геолого-разведывательной группы.       Их уже не раз планировали отправить в пещеры британских островов, однако проблемой встали как раз Дримеры, что выкупили за огромные деньги территории с основными проходами и запретили кому-либо входить на свои владения, отказываясь нести ответственность за всех идиотов, что додумались вступить на их земли и пропасть из мира живых… Именно так и сказали, кстати… Однако их дом несколько раз обыскивали и ничего не находили, из-за чего в итоге Дримеры сильно попортили репутацию и казну государства за ложные наветы и вторжения на частную территорию…       Под домом этих богатеев скрывались самые опасные и таинственные пещеры всех островов, что и представляли главную ценность для исследователей…       – Ага, а ещё не так давно все контакты с Дримерами были потеряны, хотя никто так и не посмел ступить на их территории… – хмуро тянет Вилбур, показывая короткое упоминание в колонке жёлтой прессы.       – Значит… Мы можем попытаться… – решительно выдыхает Филза.       – Ты – сумасшедший? – испуганно поднимает глаза на отца шатен. – Они тебя засудят на миллионы, и это если ты вообще останешься жив! Ты уже забыл сколько экспедиций там пропало до того, как Дримеры выкупили участок? Это чистое безумие!       – И тем не менее – это шанс. И я почти уверен, что моя группа согласится со мной.       – Отец!       – Вилбур… Я должен попробовать…       – … Будь осторожен…       – Обязательно…       ***       Группа конечно же соглашается. Во-первых – это шанс узнать что-то новое, исследовать самую тайную тайну, что тревожит умы геологов уже сотни лет. Во-вторых, есть всё же вероятность узнать что-то о младшем сыне главы их группы, которого любили все они. И, наконец, всем было безумно интересно, что же произошло с Дримерами, что так внезапно и без какого-либо предупреждения просто пропали из общества… Даже если те всегда были странными, это не значило, что внезапная пропажа была для них нормальна…       Они тайно пробираются на закрытую территорию… Осторожно наблюдают за домом, где почти во всех комнатах горит свет, но нет и намёка на движение… Просматривают окна с помощью биноклей и настороженно замечают тёмные брызги, покрывающие ткань штор, стёкла, те немногие объекты, что удаётся разглядеть издалека…       – Что за чёрт? – едва слышно ругается Техно, когда впервые прикладывает к глазам бинокль… И никто не может с ним не согласиться, ожидая самого ужасного…       Они опасливо прокрадываются ближе, постоянно ожидая чего-то ужасного, однако снаружи нет ничего страшного… Кроме тёмных капель на окнах…       Двери не просто открыты, выломаны, открывая вид на залитые тёмной уже давно высохшей субстанцией помещения…       Ники хмуро подсвечивает капли на косяке специальной лампой, и все мрачнеют, ведь теперь больше никаких сомнений не осталось, это кровь…       Люди осматриваются, стараясь постоянно держать передатчики включёнными. Это не слишком удобно, когда приходится одним ухом слышать шум со стороны нескольких других людей, однако так явно безопаснее, потому что никто из них даже не представляет, что их может ожидать…       Ники долго исследовала все упоминания об этих пещерах, и количество сгинувших там без следа… было просто ужасающим…       Четверо продолжают исследовать дом, однако нигде им не удаётся найти тел или хотя бы костей, хотя на втором этаже находится видео-камера, в которой Филза с изумлением и надеждой смешанной с ужасом узнаёт камеру своего сына…       Ранбу легко разбирается с батарейками, включая давно разряженный прибор и быстро скачивая файлы на ноутбук. Открывает видео, транслируя звук на наушники всем членам группы…       Филза с беспокойством и обречённостью смотрит на своего беспокойного сына, что выглядит невероятно воодушевлённо, пробираясь по лесу, а затем залезая на пристройку-гараж чуть в стороне от основного здания… Достаточно спокойно наблюдают за их съёмками, поражаясь странному контрасту ярких зелёных глаз человека в окне с мутно-белыми зрачками и белоснежными локонами на бледной почти белой же коже… Однако затем все четверо теряют своё спокойствие, когда подростки снимают странное кровавое пиршество, а затем мельком задевают двух людей, что будто взялись из ниоткуда, фактически утаскивая мальчиков в дом… Они слышат разговор трёх незнакомцев с подростками, однако камера как раз упала и закатилась куда-то к стене, так что изображения не достать… Затем короткий приглушенный крик и странный разговор, а затем явно кое-что непотребное, однако более ничего особенного… Запись длилась ещё несколько дней, однако Ранбу лишь торопливо перематывает плёнку, прекрасно понимая, что слушать каждую секунду у них времени нет… Вот только камера всё же разбита, объектив треснул, хотя по идее та должна была лежать на одном месте, ведь ракурс на стену не менялся ни на мгновение… Поэтому последние несколько минут Ранбу всё же оставляет на проигрыше, слыша странные чавкающие звуки, скрежет и рыки… Затем ещё один рык, но уже с отчётливым словом «убирайся»… Глухой стук чего-то тяжёлого, скрежет и довольные хмыки, тяжёлое судорожное дыхание, а затем отчаянный крик «мои дети», что мгновенно оглушает слушателей, заставляя техника торопливо убавить громкость… Ещё миг и слышится ещё более пронзительный и дикий отчаянный крик, что уходит всё выше, пока запись не прерывается…       Камера сломалась от этого крика, а не от внешнего физического воздействия… И это заставляет задуматься о силе голоса того, кто сумел сделать подобное с толстой линзой объектива…       Четверо ошеломлённо молчат, ничего ровным счётом не понимая…       – Нам нужно искать дальше, – тихо вздыхает Филза понимая, что просто не сможет оставить всё, как есть… – Техно, оружие у тебя? Раздай всем по паре пистолетов и гранат… Не дай бог, там окажется что-то за гранью нашего представления… Стоит молиться, чтобы это были дикие звери, а не какие-то мифические человекоподобные монстры…       Идти дальше не хочется никому, однако нужно. Теперь они просто обязаны выяснить, что же здесь произошло…       Спец костюмы, снаряжение, запасы провизии и воды, электро-батареи, фонари, свечи, множество приборов измерения самых разных показателей… Они профессионалы, однако спускаться в подземелья, выход в которые находится прямо в подвале, нереально страшно…       Едва слышные шорохи их шагов, что замирают, стоит лишь почудиться постороннему звуку…       Долгий путь всё глубже и глубже, хотя их всё же кое-как ведёт дорожка из засохшей крови, ярко сияющей в свете ультрафиолета…       Относительно узкие проходы, которых, впрочем, вполне достаточно для некрупных членов группы, ведь даже великаны вроде Техноблэйда и Ранбу могут идти во весь рост и во всю ширь, так сказать… Огромные гроты, где стены теряются во мраке…       И наконец огромная пещера, что впрочем кажется куда более светлой, чем все остальные… Быть может, то стены, что отполированы едва ли не до зеркального блеска… Быть может, редкие едва заметные островки светящегося мха… Быть может, почти сияющее в глубине озеро…       Однако именно теперь они замирают в страхе, ведь по пещере движется существо, что они никак не могут назвать человеком… Оно просто гигантское… У него четыре лапы и две руки, так что тело будто состоит из двух частей, человеческой выше пояса, и животной – ниже… Огромные рога на голове, не менее ужасающие когти на руках, что уже и руками впрочем не особо-то назовёшь…       Оно подходит к странной сюрреалистично-белой на фоне окружающей тьмы фигуре, поднимая за переплетённые с ветками волосы голову хрупкого человека, что впрочем не проявляет никаких признаков жизни, мгновенно падая вперёд, стоит только монстру его отпустить…       Ранбу осторожно, бесшумно печатает сообщения на телефоне, показывая своим коллегам почти паническую надпись: «Это ВЕНДИГО! Я уверен, потому что я изучал подобные скелеты в университете для своего доклада! Тогда их называли кем угодно, вроде одичавших или деградировавших племенах людей, однако я уверен, что это именно вендиго! Именно такие, как в легендах!»       Одним лишь взглядом Филза спрашивает, как с ними справиться, а Техно намекающе кивает на свой рюкзак, где, казалось, было собрано всё оружие мира…       «В легендах говорится, что их не берёт обычное оружие, а многие утверждают, что и пули, хотя последнее вообще странный и явно новый факт. Однако почти все уверены, что их слабость – это огонь. Мне кажется, что куда вероятнее – просто высокие температуры, учитывая, что по некоторым легендам вендиго рождаются от голода и холода, что забирают своей жаждой всё человеческое…»       Техно улыбается и также тихо, отходит подальше, осторожно разбирая свой арсенал и непонятно откуда доставая с десяток петард и сигнальных огней, что по идее были опасны для использования в пещерах и должны были браться исключительно на горные исследования…       Все только закатывают глаза, стремительно разрабатывая план действий…       Им очень хочется узнать, что произошло с тем человеком внизу, и могут ли они ещё его спасти… Однако для этого нужно отвлечь монстра… Поэтому Ники берёт набор петард и уходит подальше в одну из более крупных пещер в надежде, что эти существа и правда слепые… Девушка кидает камень, что едва слышным эхом разносится по пещерам, мгновенно заставляя монстра застыть и рвануть в сторону источника звука… Ранбу ушёл ещё дальше, чтобы поочерёдно отвлекать монстра, не позволяя вернуться в главную пещеру…       Филза и Техно, осторожно спускаются, всё ещё стараясь не создавать лишнего шума… Они поднимаются к платформе с человеком, что всё же жив, ведь слабо приподнимается, чуть покачиваясь от слабости… Его руки скованы за спиной, вернее грубо замотаны достаточно толстой проволокой, что уже оставила не мало ран на нежной бледной коже…       Техноблэйд тут же берётся разрезать металл, а Филза, подходит к испуганно дёрнувшемуся, но молчащему человеку спереди, вглядываясь в испуганное, заплаканное худое лицо с невероятно-яркими зелёным и глазами с мутными зрачками… Тот самый парень из окна дома Дримеров с записи его сына… Одними жестами мужчина пытается объяснить, что они не навредят и пришли спасти его, и кажется что-то у него получается, ведь истощённый юноша дрожит, но не дёргается, пока оружейник исследовательской команды избавляет его от оков…       Блондин накидывает на среброголового свою тёплую куртку, ведь тот кажется невероятно холодным и бледным… Видит растерянный не верящий в их помощь взгляд, что всё сильнее теплеет, наполняясь надеждой…       Наконец оковы спадают, вот только человек лишь улыбается и кивает своим спасителям в сторону выхода…       Они недоумённо переглядываются, предлагая помощь и путь наверх, однако жертва лишь беззвучно смеётся, отчего-то выгибаясь и доставая руки из-под куртки… Вот только это не человеческие руки… Это огромные длинные когти с небольшими кармашками внутри, где прячутся нежные хрупкие ладошки с тонкими пальцами…       – Хей, ублюдок! – внезапно кричит среброволосый, явно обращаясь к монстру, что быстро пересматривает свои приоритеты… Люди прячутся за камнем неподалёку, наблюдая за странным существом, что оказалось вовсе не человеком, хотя явно умело разговаривать и даже жило в обычном доме…       Монстр достаточно быстро оказывается рядом с бесстрашно на него смотрящим белым прекрасным чудовищем… Громадная туша рычит и тянется к белой фигуре, однако тот ловко взмахивает своим когтем, распарывая вендиго руку… Монстр ревёт, бросается вновь и вновь, ловко отскакивая при новых атаках, однако хрупкая на вид фигурка явно куда ловчее, даже оставаясь на одном месте… А ещё куда злее, почти постоянно зло шипя или рыча на эту ужасающую громадину…       Фил и Техно действуют слишком тихо на фоне борьбы двух существ, однако пока они за белого, поэтому направляют свои выстрелы, а также бросают петарды ровно в сторону тёмного грязного монстра… Тот свирепеет от боли и грохота взрывов, однако этого достаточно, ведь белый явно куда устойчивее к звукам и не оказывается оглушён настолько сильно, чтобы потеряться в пространстве быстро убивая гиганта перед собой…       Кровь брызгает на белую кожу… Мир замирает… Туша с почти тихим на фоне взрывов петард шорохом падает на землю и больше не шевелится…       – О, звёзды… – судорожно выдыхает белый, сгибаясь пополам и одной рукой обнимая свой живот, а второй поглаживая странную плотную кожу, на которой он сидит… Смеётся и плачет от облегчения… – Всё будет хорошо, мои малыши… Всё будет хорошо… Я не позволю вас убить… Он мёртв, о звёзды, он правда сдох… Вот ведь твари… Припёрлись из ниоткуда, убили всех, сожрали всё, что только нашли… Даже Паффи с девочками ведь убили… Как всегда я – самый крайний… – тихо несколько истерически смеётся среброволосый, явно успокаивая сам себя. – Спасибо вам. Звёзды, огромное вам спасибо… – оборачивается белое прекрасное чудовище к двум людям, что стоят на достаточном отдалении от него… – Если бы не вы… Я не знаю, сколько бы я ещё выдержал эту тварь… Тепла ему подавай, ублюдку… Как будто оно мне самому не нужно… Мне тоже чертовски холодно, – ворчливо тянет парень, отрывая от трупа монстра часть руки…       Рот открывается и острые зубы откусывают с громким хрустом пальцы, пока белый довольно урчит от долгожданной пищи…       Он был умным… Поэтому прятал свои нечеловеческие руки в сумке, пока люди его освобождали, поэтому молчал и поэтому после позвал чужака прямо к себе, готовый сдохнуть, но убить тварь, уничтожившую его семью…       – Меня зовут Дрим, кстати. И вы можете больше не молчать, здесь никого не осталось. Он убил всё моё племя, и я остался последним… К тому же нам удалось уничтожить всех его дружков в ответ… – хищно скалится окровавленным ртом Дрим, довольно откусывая очередной палец… Когтями он хрустел будто монпансье… – Вы здесь из-за Дримеров? Можете считать, что я последний. Он сожрал всех, не оставив ни косточки. Тварина такая…       – Не совсем из-за Дримеров… – всё же решается подать голос Филза, ловя заинтересованный взгляд необычных глаз, что отчего-то вовсе не кажутся слепыми, несмотря на весьма явное бельмо на зрачках… – Вы видели двух подростков? Один – блондин, как я. Другой – шатен… Они… потерялись здесь около года назад…       – Два маленьких мужчины? Были такие. Один ещё твердил, что уже взрослый, но от него совсем не пахло большим мужчиной… Я забрал и спрятал их. Эти идиоты залезли на нашу территорию и их бы просто съели, если бы не я.       – Вы… Спасли их? Где они? Прошу, один из них – мой сын! – отчаянно подаётся ближе Филза, несмотря на хмурого Техно, что пытался удержать друга на месте.       – О… Простите… Боюсь, я бы не смог сохранить их живыми, сколько ни старайся… Слишком много времени, да и все эти события… – Дрим в отвращении передёргивает плечами, сильнее прячась под курткой и становясь как-то меньше… – Они скоро родятся как мои дети… По-другому я бы не смог их сохранить… Не знаю, насколько сохранятся воспоминания, однако мои маленькие Дримеры всегда помнили всё или почти всё, хотя и серьёзно меняли своё мировоззрение из-за… особенностей нашего вида… Простите, но ваш сын уже не будет прежним, – печально понимающе улыбается Дрим…       Лишь теперь Филза вспоминает этот голос… Тот самый на видео… Тот самый, что в отчаянии и агонии кричал, горюя о своих детях…       – И всё же, кто вы… Что вы… – неловко уточняет Филза, под испуганный негромкий возглас друга, подходя почти вплотную к прекрасному чудовищу…       – Люди называют нас вендиго. По крайней мере так мне это рассказали мои дети, когда исследовали человеческую культуру и развитие. Они сказали, что мы, вероятнее всего, из века… четвёртого-пятого нашей эры… Вероятнее всего гунны, учитывая некоторое особые обычаи, что сохранились в нашей памяти… Я не особенно помню что-то из детства кроме того, что даже будучи людьми мы почти не разговаривали, а ещё моя мать заставляла меня притворяться девочкой, чтобы мне не разрезали лицо, как поступало наше племя чтобы избавиться от бороды… Потом меня украли Сапнап и Джордж, по крайней мере такие имена они взяли себе, когда мы наконец перестали походить на безмозглых животных, общающихся примитивными звуками. Они сделали из нас вендиго по образу и подобию того, как обратились сами, но заботились о нас куда больше, чем их более сильные сородичи… К тому же они всегда повторяли, что мы отличаемся от других самок…       – Подожди, но разве ты не мужчина? – Техноблэйд изумлённо прерывает весьма распылённый, но отчего-то очень информативный рассказ.       – Был им рождён, да. Однако условия обращения самцов и самок достаточно сильно различаются и меня обращали именно как самку, поскольку считали маленькой женщиной… Не знаю как, но это сработало, и я почти не отличаюсь от других… Не отличался по крайней мере… Теперь уже и не скажешь точно, все мертвы и едва ли ещё где-то выжили остатки других племён… Мы прожили так долго лишь потому, что мои дети были куда умнее детей других самок и в итоге даже научились обращаться в людей… Да… Я всегда вкладывал в моих малышей самое лучше…       – Вкладывал… Стоп, ты ведь говорил, что Томми и Тоби могут всё помнить? Но как?! Ты имел ввиду, что каким-то образом… переносишь их воспоминания в своих детей?       – Ну… Наверное так… Я сохраняю тела, будто для обращения… Они не живы, но и не мертвы… И когда я оставляю своё дитя в сумке, оно… по идее поедает одно из тел, что я там храню, но по факту скорее сливается с ним… Моё дитя перенимает всю информацию, что хранит в себе мозг и мышцы, так что новый вендиго, рождённый от меня, будет почти точной копией того, кого он поглотил. В некотором смысле умерший ради моего дитя, возродится в нём же… Поэтому я сказал, что они родятся как мои дети. Потому что это действительно будет так.       – Но разве они не будут просто копиями воспоминаний? – хмурится Филза сердце которого болезненно ноет от потери своего ребёнка… Своего маленького гиперактивного ураганчика, что постоянно всех бесит и при этом не меньше смешит…       – А вот тут я точно не скажу, но подозреваю, что нет. Они… Слишком люди на самом деле… Я – уже не человек, слишком сильно изменился за века такой жизни. Однако они рождаются слишком людьми… Им приходится привыкать к нашему рациону и обычаям… Приходится перебарывать себя… А учитывая, что вендиго рождаются от голода и холода, мне лично слишком странно желание моих малышей бороться со своей жаждой… Другие рождались жадными до крови и плоти, как и все мы. Жадными до тепла связи… Мои же дети совершенно иные… Им приходилось изменять себя, чтобы соответствовать новому телу, новому виду, новой жизни…       – То есть ты ешь людей? – насмешливо-серьёзно уточняет Техноблэйд.       – Да. Однако в последние годы уже не привязан к этому. Изначально мы просто жаждали горячей плоти и крови. Мы постоянно мёрзнем и любое тепло для нас драгоценно почти безмерно. Потом это вошло в привычку, да и вкус нам нравился. Теперь это происходит куда реже, в основном если какие-нибудь идиоты полезут на наши территории, угрожая раскрытию нашей тайны. Тогда мы их съедим. А так просто предпочитаем что-то вроде плохо прожаренного мяса кого бы то ни было. Мои дети, например, сильно всегда любили курицу. А мне пока ещё ближе свинина…       – Ты – самый странный монстр на свете, – закатывая глаза констатирует Техно.       – Фу, не называй меня так, – кривится Дрим.       – Прекрасное чудовище. Ты – не монстр, ты – самое прекрасное и в то же время ужасное на свете чудовище… – внезапно мягко тянет Филза, опускаясь перед растерянно застывшим Дримом на колени. – Ты позволишь мне ещё разок встретиться с моим сыном? Не убьёшь нас за то, что узнали твою тайну?       – … Н-нет… – неловко мотает головой Дрим, внезапно смущённо отводя глаза… Отчего-то сердце, которого он думал у него нет, вдруг забилось так отчётливо и быстро, что стало страшно и в то же время сладко… – И я в любом случае не смогу уйти отсюда… Самки неспособны передвигаться самостоятельно. Это – наше ограничение как главного ресурса.       – Ресурса?       – В моём племени не ценили женщин. Вернее не ценили их жизни. Крали, насиловали, заставляли рожать и использовали для любых даже самых тяжёлых работ по полной. Так и с самками у вендиго. Мы – ресурс. Физическая связь с нами – вы, кажется, называете её сексом – по какой-то причине способна давать тепло, хотя мы также холодны, как и самцы. Мы приносим потомство и защищаем его, а также храним пищу, если вдруг самцы поймают слишком много и будет риск, что она испортится, – внезапно Дрим ухмыляется и опускает руку между своих ног, вытаскивая из своей сумки тело одного из напавших на них тогда чужаков. – Этот был сородичем того, кого мы убили сейчас. Он хотел погреться с моей помощью, но посмел пролить кровь моих детей, поэтому я убил его.       Четверо людей выглядят в высшей мере ошеломлёнными, с трудом скрывая отвращение…       Дрим довольно хихикает и заталкивает тело обратно, а также туда же отправляет тушу только что убитого монстра…       – Мне кажется ты потому и не можешь ходить, что пихаешь туда кучу всего ненужного… – скептически замечает Техно, получая злобный зырк и обиженно надутые губы.       – Еда – не ненужное! Еда – это важно! Я больше никогда не хочу голодать! Если уж заглушить голод нам всё-таки возможно, то я ни за что не желаю ощущать его снова, как мне пришлось из-за этой твари, связавшей мне руки! Я и так смирился с постоянным холодом! Этого вполне достаточно!       – Еда – это очень важно, – мягко соглашается Филза. – Хочешь я как-нибудь приготовлю тебе что-нибудь особенное?       – Приготовишь? – растерянно склоняет голову на бок Дрим, пока трое членов исследовательской группы глядят на своего лидера совершенно круглыми глазами. – Ты… Хочешь находиться рядом со мной? Даже когда я рассказал столько плохого с точки зрения людей?       – Ну… Давай просто скажем, что я бываю достаточно странен… – усмехается Филза, в закромах которого был роман с женщиной из ниоткуда. Кристин пришла точно тень и ушла, растворившись в пространстве… Никаких контактов, связей, записей, документов, абсолютно ничего, кроме двух маленьких детей, что звали его папой… Её будто вовсе не существовало, однако в его памяти и в памяти Техно, что тогда часто общался с влюблённой парочкой, она была…       – Ты – странный человек… – чуть хмурится Дрим, краснеет от задорного подмигивания блондина и смущённо отворачивается, рассерженно потирая грудь, где так сильно бьётся его сердце… Кутается в отчего-то всё ещё не холодную от его ледяной кожи куртку блондина, которую пришлось откинуть во время битвы с чужаком…       ***       …       Филза признан своей командой психом. Полным и конченым.       Их лидер вьётся вокруг последнего вендиго, будто влюблённый идиот, даря маленькие подарки в виде цветов или различных блюд, что старательно готовит дни напролёт…       Группа спокойно может изучать подземелья, ведь более некому им что-либо запрещать…       Дрим Дример, как бы глупо не звучало это имя, был владельцем всех территорий, что его дети мгновенно переоформили на любимую мать… Поэтому, стоило ему только намекнуть нужным людям, как Синдикату, как называла себя команда Филзы, выдали разрешение на работу на территориях Дримеров. И не только разрешение, но и мгновенно организовали крупный проект по изучению пещер, где, как подозревал печально вытирающий слёзы Дрим, «пропали» все остальные Дримеры, оставив его, несчастного калеку, совершенно одного…       Вилбур хмурится и названивает отцу, постоянно уточняя, всё ли хорошо и как он себя чувствует… Как идут дела… Не намекает на поиски младшего брата открыто, но так часто упоминает новый исследовательский проект Синдиката…       Дрим ощущает, что всё же пуст, и не может сдержать довольства, уже выбрав для своих будущих детей нового отца… Фил ведь хотел увидеть своего сына вновь? Вот пусть и постарается как следует…       – Я тебе правда не противен?       – Скорее нет, чем да.       – Что?       – Не противен, хотя некоторые моменты иногда смущают, – расшифровывает своё странное высказывание Филза, с удовольствием наблюдая за эмоциями его прекрасного чудовища…       – А-а-а… А я тебе нравлюсь? Мне всегда казалось, что люди не заботятся так, как ты сейчас, о ком-то, в ком ничуть не заинтересованы…       – … Знаешь, у меня была жена. Она была самым странным человеком, что я когда-либо встречал. Вернее у нас по идее даже церемонии или документа никакого не было… Но она родила мне двух сыновей, а потом просто пропала. Растворилась будто сон. И даже Вилбур с Томми её не помнили, хотя Вилу тогда было уже восемь лет… Только Техно ещё кое-как помнил, хотя и смутно, и лишь я один помнил каждое мгновение… Она была будто дух самой смерти… Появилась, когда я едва не умер, и исчезла, когда едва не умерла сама во время рождения Томми… Я не думаю, что она была человеком… Быть может, я и странный, но меня привлекают именно такие существа, как она и ты. Те, кто не следует человеческой морали, но следует своим принципам…       – Я… тебя привлекаю? В смысле как самка? – растерянно замирает Дрим, что до этого старательно отрицал возможную симпатию этого странного человека по отношению к себе…       – Скорее да, чем нет, – хитро тянет Филза и смеётся с недовольной моськи седовласого, что складывает руки на груди и отворачивается от мужчины, нахохлившись будто воробей…       Дрим всё же оставил почти всё содержимое своей сумки в холодильной комнате поместья, что было тщательно вычищено от крови… Только тела Томми и Тоби он так ни на мгновение не достал, хотя и этого было достаточно, чтобы он мог даже немного приподняться, начиная разрабатывать ноги, что он сам же безжалостно отрезал от сумки почти полностью, оставляя лишь небольшие участки связи двух частей его тела на внутренней стороне бёдер…       Возможно, когда он родит двух новых малышей, и наконец избавится от оставшегося веса, он даже сможет научиться стоять и ходить… И почему за все эти века он так ни разу и не попытался? Ах, да… Сапнап и Джордж не позволили бы… Даже если они заботились о нём и позволяли ему куда больше, чем было принято, это не значило, что определённые границы не останутся неизменными… Для них он был самкой и никем иным, а значит стоять или ходить не имел права…       Задумавшись о грядущем и своих планах Дрим совсем не заметил, как Филза оказался вплотную к нему, вырывая из раздумий мягким едва ощутимым поцелуем… Зелёные глаза медленно возвращают сосредоточенность и изумлённо расширяются, когда осознание достигает мозга и щёки внезапно… теплеют… Реально теплеют, так что Дрим даже недоверчиво поднимает пальцы, касаясь своей кожи и ощущая почти такое же тепло, как и от кожи Фила, что чуть отстраняется, но так и остаётся близко, почти дыша ему в губы…       – Почему я ощущаю тепло от простого поцелуя? – растеряно бормочет Дрим, который обычно даже от секса получал невероятно мало и оттого бесился неимоверно, когда его партнёры явно согревались куда сильнее, ведь даже их кожа ненадолго приобретала слабую краску…       – Потому, что сам ощущаешь желание? Ты разве никогда раньше не хотел ощутить поцелуи или объятия? Почувствовать удовольствие, что может тебе подарить связь?       – Никогда… Меня никогда не спрашивали, хочу ли я связи… Вернее вроде как спрашивали, но не то, чтобы это было реальным вопросом. Скорее намёком, что вскоре меня снова повяжут или быть может даже оплодотворят… – растерянно бормочет Дрим, растерянной зеленью вглядываясь в печальную утешающую голубизну, что затягивает его точно в омут… Точно в блаженную тьму покоя, в которую он иногда сам себя загоняет, чтобы не проявлять эмоций при очередном акте насилия или неприятном событии…       – Это называется репродуктивное насилие, Дрим. И среди людей это считается отвратительным. Девушку, женщину или даже девочку можно изнасиловать для получения удовольствия, как поступают некоторые особенно ужасные личности. Иногда даже не только с девочками, но и с мальчиками… Однако только женщин можно насиловать именно ради того, чтобы завести ребёнка. Не раз и не два, а до тех пор, пока она не понесёт. И это абсолютно отвратительно… Даже если ты – самка, это не означает, что тебя можно использовать по своей прихоти… Культура вендиго, быть может, и далека для меня, однако разве вы когда-то не были людьми?       – … Это… было так давно… – растерянно едва слышно бормочет Дрим, обдумывая слова этого необычного человека…       Он… Имеет право быть недовольным на связь, которую ему навязывали всю его осознанную жизнь, представляя естественной и неоспоримой? Имеет право не желать рожать и растить детей, что были результатом насильственной связи? Имеет право… действительно сказать нет и быть услышанным? Так, чтобы его реально не тронули, чтобы им не овладели по собственной прихоти…       И… Он тоже может желать касаний, что не вызывают у него отторжения, как мягкие бережные ненавязчивые касания Филзы, что ни разу даже не пытался перейти каких-то граней допустимого, хотя Дрим и не запрещал ему ничего… С какой-то стороны вендиго даже ждал, пока кто-нибудь из людей не захочет взять его и получить от него потомство… Он ведь самка… Фактически та же женщина… Разве это не его единственная роль? Вынашивать и рожать? Однако никто даже не смотрел на него с желанием. Даже когда его тело было беззащитно обнажено перед ними… И даже сейчас Фил был готов отступить, терпеливо ожидая его слова…       Мужчина не касался его. Опереться об него явно было бы удобнее, учитывая как наклонился перед ним блондин… Однако Дрима не трогали, и единственным было то нежное касание губ к губам…       – Я правда могу сказать нет, и ты меня не тронешь? – нерешительно всё же озвучивает Дрим, как-то слишком робко испуганно вглядываясь в глаза мужчины напротив. – Правда услышишь и… послушаешься? Если я действительно захочу отказаться?       – Почему я должен тебя принуждать? Ты мне нравишься, и я хотел бы, чтобы тебе было приятно находиться рядом со мной, не ожидая ничего, что было бы тебе в какой-либо мере неприятно. Мне будет приятно коснуться твоего тела и доставить тебе удовольствие или получить его в ответ, однако разве секс – это единственное, чем может выражаться любовь? Мне будет достаточно просто заботиться о тебе. Секс – это здорово и всё такое, однако это просто примитивная связь тел, почти невольные реакции на определённые действия. Я не хочу тебя ни к чему никогда принуждать. Не хочу причинять никаких неудобств. Не хочу настаивать на том, что тебе не нравится…       – Ты предложил мне избавиться от содержимого сумки, но ни разу не попросил этого сделать, – осознаёт Дрим, зачарованно вглядываясь в любящие искренние голубые точно небеса глаза…       – Это только твой выбор, разве нет? Это – твоё тело, и только тебе решать, что с ним делать… Хотя я не хотел бы, чтобы ты когда-либо намеренно себе вредил…       – …Тебе было неприятно, когда я отделили ноги от сумки, да? – стыдливо уточняет Дрим, получая кивок и виновато опуская голову… – Прости…       – Нет, Дрим. Это было твоё решение. Ты захотел и сделал. К тому же… это просто было тем, что лично мне бы было неприятно ощущать, но у тебя очевидно иное восприятие боли и такие раны не были чем-то…       – Верно… Человеку невероятно трудно соглашаться на ампутацию руки или ноги, даже если это станет залогом его спасения… А я сделал практически то же самое, раня своё тело в стремлении изменить его… Просто… Обычно это было нормально… То есть… Сначала Сапнап и Джордж специально снимали часть кожи с наших ног, соединяя воедино их в виде кармана, где мы могли бы хранить своих детей, не вынашивая полный срок в девять месяцев… но для людей…       Филза только и может, что хмуриться и с жалостью смотреть на среброголового, что явно переживал кризис понятий. Тем не мене он представляет, насколько подобное тяжело. Это почти как когда он в одночасье остался один с двумя детьми… Для него тогда было совершенно непонятно, что делать и как жить, если он ничегошеньки не смыслит в заботе о младенце и воспитании уже почти подростка… А ведь ещё и работать нужно было, чтобы обеспечить своих сыновей, хотя бы банальными удобствами вроде крыши над головой… Он просто не представлял, что его жизнь может быть такой, столь кардинально отличаясь от прежней…       И Дрим сейчас…       По сути в какой-то мере он всё ещё совсем дитя. Вендиго будто застывали в возрасте, когда были обращены. Вырастали лишь рождённые и то только до визуально лет двадцати максимум… Дрим на самом деле выглядел лет на пятнадцать, а то и меньше. Он выглядел примерно на возраст Томми, вот только в его времена люди жили меньше и взрослели значительно быстрее… Часто в десять лет девочки уже считались женщинами, а мальчики мужчинами… И детей заводили тоже очень рано… Дрим же был в какой-то мере похож на ребёнка, да и бороды у него даже не пробивалось, хотя в данном показателе Крафт и сомневался…       – Ты знаешь, сколько тебе было, когда вас украли эти Сапнап и Джордж?       – Эм-м… Не уверен, но наверное ближе к восьми-десяти? В родном племени меня скоро должны были принять за женщину, поэтому мама хотела, чтобы я сбежал раньше, чем они узнают, что я на самом деле мальчик… Поэтому наверное девять или как-то так? Я не знаю, сколько точно длилось обращение, хотя оно ощущалось целой вечностью, но я сильно вырос за это время, да и для обращения в самку они часто брали нас… По крайней мере мне кажется, что они были довольны, когда Паффи или другие беременели, будучи ещё даже людьми… Правда выжили всё равно только мы двое… И они сильно злились от того, что я никак не мог принести ребёнка… Хотя конечно я всё равно в итоге стал на это способен…       – Как ещё они вас изменяли? – хмуро уточняет Фил, видя как Дрима слабо потряхивает от воспоминаний, но не в состоянии остановить его и прекратить жаждать больше информации…       – Ну-у-у, основное в обращении – голод и холод, – Дрим прикрывает глаза, будто погружаясь в прошлое, но при этом старательно отгораживаясь от эмоций и пытаясь только сухо описывать всё, что удаётся вспомнить. – Мы оставались без одежды в холодном лесу, где они очень редко и мало кормили нас сырым мясом. Самки обращаются лишь будучи до крайности голодными на протяжении очень долгого времени. Самцы всегда получали больше, а самки только то, что оставалось, если такое вообще было… Поэтому мы постоянно мёрзли и голодали, греясь друг об друга, хотя это и не помогало… Постепенно мы начала любить горячее мясо, что доставалось нам ещё реже, но могло хоть как-то согреть… Или тёплая кровь… Второе, что приходит в голову, – это связь. Нас почти постоянно принуждали к связи и беременности. А в один момент Сапнап и Джордж стали кардинально изменять наши тела. Они стали забирать органы у самых неудачных, что постепенно умирали, но не обращались, и помещать их в наши тела. Мы с Паффи сильно отличались от самок, что были обращены изначально, они часто говорили нам об этом, гордясь своей работой по нашему усовершенствованию.       Дрим прерывается на мгновение, теряя дыхание, а затем ёжась и обхватывая себя руками за плечи, хотя глаза так и остаются закрыты, лишь хмурясь время от времени…       – Они разрезали нашу плоть, доставали всё, что считали лишним, и помещали чужие органы… Поэтому у нас с Паффи и у её дочерей было по две матки, а не по одной, как у изначальных. У вендиго быстро пропадает необходимость в справлении нужды, ведь ресурсов в организме и так едва хватает на жизнь. Поэтому они доставали большую часть кишок, заканчивая пищеварительную систему где-то… Не знаю, где именно, но доставали из нас достаточно много… А потом разрезали мышцы в анальном проходе и погружали туда матки других неудачных образцов… У меня ещё прорезали под яичками, туда тоже вставляя чужую матку… Поэтому у меня тоже два прохода… – Дрим слабо покачивается из стороны в сторону, пытаясь сосредоточиться на рассказе, а не на чувствах, что вызывают эти воспоминания… – Они дали нам рога, как когда-то обрели сами, но это было больно. Хотя вожаки очень гордились тем, что достали самые тонки и красивые, даже если их было очень сложно найти… Мои дети говорили, что они похожи на рога аксисов, оленей, живущих где-то в районе территорий индии… Я смотрел по картам, и это действительно очень далеко… Ну и ещё они брали кости, кажется, медведей или лосей, чтобы выточить из них когти и вставить их нам в руки, чтобы мы могли защищать себя и своё потомство, если их не будет рядом… Скорее всего они полностью срослись с нашими, потому что ладони могут двигаться, но коготь – это продолжение костей локтя… К тому же теперь это в любом случае часть меня, потому что все ткани изменились под меня, приживаясь полностью… Мои дети даже ради интереса тесты ДНК делали и оказалось, что все они носят мою кровь, хотя по идее должны быть детьми тех маленьких женщин, чьи матки были в меня погружены… Хотя я не уверен, как именно это работает, а они утверждали, что в них нет ничего лишнего кроме генов одного из вожаков и моих…       – Ты так страдал, моё прекрасное чудовище… – печально тянет Филза, когда Дрим открывает зелёные мутные от слёз глаза, что всё ещё сосредоточены на картинах прошлого…       – Страдал? Это… Это было нормально… Они так поступали со всеми… Нам повезло выжить… Это… Мы – самые совершенные из всех самок… Самые гибкие в плане изменений, самые плодовитый, самые тёплые… Они сделали нас идеальными… – непонимающе хлопает ресницами Дрим, вглядываясь в печальную голубизну, что теперь куда больше напоминает морскую синь, а не светлое голубое небо…       – Дрим. Вы были всего лишь детьми. Маленькими девочками и мальчиком, которых морили голодом и заставляли выживать на морозе без чего-либо, что могло вас согреть. Вас насильно заставляли питаться тем, что вы никогда не должны были даже пробовать. Вас насиловали. Вам причиняли боль. Ваши тела разрезали и собирали точно кривой паззл, легкомысленно отбрасывая всё, что им казалось ненужным, но что было частью вас. Дрим, ты никогда не должен был переживать подобное и считать это нормой и благом. Ты не заслуживал ничего из того, что они сделали с тобой.       – Но они заботились обо мне… И в последние годы даже давали волю в выборе пищи или даже просто партнёра… Я сам мог выбрать, кто возьмёт меня, а кому я дам тепло с помощью рук или рта… Я даже мог попросить их прекратить и не получить за это наказания… Мне было позволено греть только их и, если я пожелаю, своих детей и никого больше… У Паффи и её дочерей никогда не было такого выбора, мне и правда повезло… К тому же моих детей почти никогда не использовали в виде пищи, ведь они всегда были умными и полезными, а Паффи, Ники, Ханна и Алиса рожали почти только на еду… Фил, я – счастливчик, ведь у меня было всё то, о чём не могли даже мечтать другие самки вендиго… Никогда за все века нашего существования!       – И это всё ещё не значит, что ты заслуживал принуждения или боли… Тебе просто удалось получить лучшее из худшего возможного… К тому же это только твоя заслуга, а никакое не везение, ведь именно ты додумался передавать знания людей своим детям, рожая тех с уже готовой базой… Ты сам пришёл к этому и сам добился, чтобы тебя ценили… Это не везение и не счастье – это твой способ выжить… Не смей даже думать, что все послабления, что они дали тебе, были их милостью! Ты заслужил каждое из преимуществ, что не было у других самок. Не тебе их дали, а ты их добился, – настойчиво твердил Филза, пытаясь убедить растерянные заплаканные изумруды, что смотрят на него, будто на восьмое чудо света… Это было впервые, когда Дриму говорили подобное…       – Но я же всего лишь самка… Моя основная роль – рожать и растить… Ни на что другое я не гожусь… Я ничего не умею и не знаю, кроме каких-то глупых бесполезных фактов, что даже узнал не я сам, а мои дети мне рассказали! Фил, я абсолютно бесполезен во всём, кроме секса и рождения детей! Как я мог чего-либо добиться?! – в слезах тянет Дрим, вспоминая все те бесконечные похвалы за умных детей, которых он почти ненавидел за то, что они все были самцами и никогда не должны были рожать нежеланных детёнышей… Похвальбу вожаков, что гордились тем, какими идеальными они создали своих самок… Грубые слова за его неподатливость и сопротивление… А в самом начале ещё и удары за то, что он смел просить чего-либо, даже если это был просто кусочек мяса или ягодка или желание мимолётного касания…       – Потому, что даже имея с самого начала всё то же, что и ты, Паффи не смогла добиться всего этого. Или она последовала твоему примеру и стала использовать людей для того, чтобы её дети рождались умнее? Нет?       – Нет… Я рассказывал, но они только смеялись… К тому же я был единственным, кто всегда был против связи, а они любили греться… Я изначально был ущербным, недостаточно хорошим, даже при идеальном теле… – робко стыдливо тянет Дрим, жалобно вглядываясь в глаза человека, что лишь жалеет его, но не испытывает отвращения, хотя должен был бы…       Среброголовый на самом деле полюбил читать и жадно поглощал десятки и сотни книг по самым разным направлениям на самых разных языках, что он выучил просто от скуки… И он думал, что понимает человеческую логику и мораль, однако Филза Крафт постоянно его удивлял, совершенно не соответствуя образам людей, что огромнейшей системой разных наборов характеристик выстроил в своей голове Дрим…       – Ты не ущербный, Дрим. Тебя просто исказили больше всех. Тебе причинили больше боли, сломав того, кем ты должен был стать. Ты никогда не должен был иметь эту роль, никогда не должен был ей следовать, никогда не должен был оказаться в такой ситуации в принципе. Тебе просто больно…       – Но меня ведь никто не ранит? – растерянно склоняет голову на бок вендиго.       – Физически нет или скорее не совсем, но психологически – ещё как. Или тебе нравилось терпеть насилие и унижения без возможности дать отпор? Без возможности обрести свободу?       – Свободу… – тихо тянет Дрим, опуская плечи и глядя куда-то в пустоту… – Я мечтал об этом так отчаянно и долго, что в итоге забыл… Я слишком устал её желать…       – Однако разве теперь у тебя нет этой самой свободы?       – Зачем она мне теперь, когда я остался один?       – Разве я не рядом?       – … И ты правда никуда не уйдёшь? Ты ведь просто человек… твой век короток…       – Не уйду. Если понадобится до самих небес достучусь и вернусь к тебе.       – Глупо. Небес не существует.       – Тогда во что ты веришь?       – … Я… В звёзды… – смущённо тянет Дрим оборачиваясь к окну, за которым небосклон покрыт россыпью ярких крохотных искр.       – Надо же… Самая прекрасная на свете звёздочка верит в тех, кто и близко не способен с ней сравниться в яркости, – мягко усмехается Филза, ловя вспыхивающий смущением и лёгким возмущением взгляд вендиго, что быстро прячет краснеющее лицо в ладонях.       – Звёзды, как ты… Почему мне становится тепло от одних твоих слов?!       – Потому что ты влюблён в меня, а я люблю тебя.       – Влюб… Что?! – не сразу осознаёт сказанное Дрим, поднимая ошеломлённую зелень к голубым вновь светлым, но ещё более глубоким омутам.       – Я влюбился в тебя, Дрим. Влюбился в тот момент, как увидел твои удивительные мудрые усталые глаза и светлые точно снег под солнцем волосы.       – Но я ведь был грязным там, в пещере, – растерянно замечает несоответствие Дрим.       – Томми и Тоби снимали ваш дом на камеру, и они засняли тебя, когда ты выглянул в окно.       – Ч-что? Просто с картинки…       – Верно. Мне можно коснуться тебя?       – А? Эм-м… Да, наверное…       – Дрим, если ты скажешь нет, то я тебя не трону, обещаю.       – Я не… Я не хочу говорить нет… Не тебе… Просто… Страшно… – Дрим не смотри в глаза мужчины напротив, протягивая руку так, чтобы не задеть когтём мужчину, но при этом коснуться ладонью его плеча, хотя пальцы так и застывают, не решаясь коснуться живого тёплого человека, жар которого ощущается даже так… Без полноценного касания…       Мужчина осторожно подхватывает тонкие нежные пальцы, прячущиеся за огромным смертоносным костяным когтём. Склоняет голову, ловя почти испуганный нерешительный взгляд. Не прерывая зрительного контакта, наклоняется и касается губами дрогнувших пальчиков, ловя в испуганной зелени волнение и надежду… Мягкую робкую симпатию и драгоценнейшее доверие…       – Если ты когда-нибудь пожелаешь меня оттолкнуть, только скажи, и я прекращу…       – Я не хочу, чтобы ты прекращал… Я… Я очень хочу, чтобы Томми и Тоби… Чтобы я… Это… – Дрим отчего-то вдруг невероятно смущается, не смея высказать вслух своё желание… Он действительно хочет ощутить настоящую ласку и тепло. Хочет ощутить удовольствие, что всегда было для него сопряжено с болью и горечью отвращения. Хочет утонуть в этой нежной трепетной любви, что так бескорыстно и щедро дарит ему человек…       Он не может сказать, однако показать… Он не привык смущаться своего тела. Ненавидел его, но не боялся открывать… Потому что даже закрывай он его – смысла в этом не было бы…       Поэтому Дрим опускает одну руку вниз, ловя пальцы Филзы и направляя их к своей коже… К худой, но всё же упругой попке, которую так любили его бывшие вожаки… Они говорили, что он очень хорош в сексе… Однако это было тогда, когда связь ему была ненавистна… Сейчас же…       Вендиго вздрагивает, ощущая почти обжигающе горячую для него ладонь человека так близко от самого сокровенного местечка…       – Пожалуйста… Я… Я правда хочу… Очень… Теперь правда… Но только с тобой… – отрывисто шепчет Дрим, почти в губы мужчины, что несколько растерян его смелостью, но касается бережно ласково, осторожно…       Перебирает хрупкие пальчики в своей куда более крупной руке, пока вторая просто лежит на нежной коже, согревая мертвенно холодное тело…       – Ты прекрасен, Дрим, – мягкое шепчет Филза, прижимаясь губами к костяшкам пальцев, что от его тепла обретают слабый розоватый оттенок…       – Я просто последний, – неловко улыбается Дрим, отводя смущённую зелень от внимательной ласковой голубизны…       – Нет, Дрим. Ты – единственный такой. Единственный и неповторимый. Самый красивый и особенный. Моё прекрасное чудовище…       – Это звучит так странно…       – Однако чудовище в сказках всегда обращается прекрасным принцем или принцессой, – мягко смеётся Филза, пуская по позвоночнику Дрима толпу мурашек.       Вендиго не может не горбить спину, пытаясь стать хоть немного менее значительным, будто это поможет справиться с пожирающим его смущением…       Удивительно, он уже был настолько грязным, запятнанным чужими касаниями и взглядами, детьми, что он рожал от великого множества других вендиго, ведь изначально вожаки его вовсе никак не выделяли… Однако смущался точно это его первый раз…       Хотя это всё ещё первый, которого он сам желает…       Дрим облизывает губы, наблюдая за руками, что касаются его настолько осторожно и ненавязчиво, что он даже не ощущает привычной скованности… Он желает даже большего… Желает, чтобы пламя страсти поглотило его полностью… Чтобы обожгло все внутренности… Чтобы подарило ребёнка, что на этот раз он действительно желает выносить…       Однако Филза не нетерпеливый юнец и ласкает ненавязчиво мягко невыносимо медленно для того, кто привык к грубости и резкости… Однако ничего говорить не хочется, ведь тепло продолжает нарастать и согревать давно отвыкшее от него тело…       Движения второй руки едва ощутимы, однако даже такая малость, заставляет сердце вендиго сбиваться с ритма, замирая и дрожа в руках человека…       – Такой чувствительный… Просто удивительно… – ласково улыбается Филза, получая в ответ смущённый растерянный взгляд.       – Это… Правда нормально? Я… Мне нужно что-то сделать? Я… Никогда раньше не чувствовал ничего подобного… Почему это так… Приятно?       – Всё хорошо, Дрим. Тебе не нужно ничего делать. Просто расслабься и позволь мне подарить тебе столько нежности, сколько мне удастся тебе дать… Ты заслуживаешь этой ласки, каждого движения, каждой остановки, каждой частички тепла…       – Это не так…       – Это так… Вечность хочу дарить тебе свою ласку и тепло…       – Ты – человек…       – Однако у нас ещё предостаточно времени…       – Правда?       – Правда. Я ни за что не оставлю тебя так скоро… Не хочу оставлять вообще когда-либо…       – Я тебе надоем…       – Никогда… – губы человека накрывают губы вендиго, что плавится в его руках, трепеща от тепла и ласки, впервые оглушающих сознание настолько, что все мысли улетают прочь, оставляя лишь робость, доверие и любовь к человеку напротив…       Филза на мгновение отстраняется, наблюдая за жалобно жадно подающимся вперёд среброголовым, что тут же зябко обхватывает свои плечи, боясь потерять малейшую искорку тепла, подаренного ему блондином… Однако мужчина лишь торопливо стягивает с себя рубашку и майку, оставляя потрясающий рельеф мышц, от вида которого Дрим поражённо замирает, огромными глазами рассматривая тело перед собой…       Человек улыбается и раскрывает объятия, позволяя вендиго точно котёнку прижаться к его телу в поисках тепла… Ощущать прохладу кожи его прекрасного чудовища самую малость неприятно, однако так ли велика цена за мягкий судорожный выдох зеленоглазого, что не может сдержать себя и не потереться щекой о твёрдую грудь мужчины, прижимаясь к нему всем, чем только удаётся…       Горячие руки скользят по прохладной спине, разгоняя волны дрожи по телу его партнёра, однако даже не пытаясь зайти куда-то в особенные зоны…       Они рядом, кожа к коже, сердце рядом с сердцем, однако Филза не требует ничего больше, просто наслаждаясь робким чувствительным парнем, что был точно невиннейшее и в то же время порочнейшее дитя, с искренней улыбкой способное убить, если это будет ему угодно…       Дриму приходится выгибать спину, чтобы прижаться к горячему телу как можно сильнее и больше, однако ему плевать на слегка болезненное напряжение, что поселяется в позвоночнике. Так тепло, так нежно, так… Так непохоже на связь с самцами вендиго, что всегда действовали быстро и безжалостно, никогда не обращая внимания на его нежелание или боль… Так нежно, что вендиго плачет в плечо человека, не в силах сдержать счастье, теснящееся в груди рядом с незнакомой, но такой яркой и трепетной любовью и полным доверием, слабо горчащим страхом…       – Пожалуйста… Я хочу почувствовать тебя всего… Пожалуйста…       – Ты хочешь сразу больше, или позволишь мне подарить тебе всю ласку, что я могу?       – Я… Звёзды, я не знаю, – слабо всхлипывает Дрим. – Я хочу больше, но и это так много и прекрасно… Прости, я такой жадный…       – Ты не жадный, Дрим. Вовсе не жадный. Это нормально, что тебе хочется больше. Ты привык к другому, я понимаю, но именно поэтому и не хочу спешить, отдавая всё, что ты заслуживал по-настоящему… Всю ласку и нежность, что ты не получал ранее… Я и сам не знаю, что делать. Я хочу просто быть рядом, гладить, касаться, греть тебя, дарить покой и невинную тишину… И в то же время, мне очень хочется исполнить твоё желание и коснуться там, где не должно быть дозволено никому… И мне очень страшно от того, что я тоже желаю твоего тела, хочу двигаться в тебе, овладеть тобой полностью и навсегда заполучить только для себя одного… Мне страшно от этих желаний, потому что я не хочу становиться очередным твоим мучителем…       – Ты никогда не станешь таким, как они, – Дрим всё же неохотно отрывается от горячего тела человека, поднимая голову и встречаясь глазами с его обеспокоенной нерешительной, но безгранично нежной голубизной… – Что бы ты ни сделал… Ты… просто другой… Даже на людей не похож…       – Значит ли это, что я – неземной? – мягко усмехается Филза, ловя тут же вспыхнувшее смущением личико вендиго в свои ладони. – Я рад, что ты мне веришь, – серьёзно кивает мужчина и едва ощутимо целует парня в лоб. – Если я зайду дальше, это не станет для тебя проблемой? Ты сможешь сразу сказать мне, если тебе будет неприятно или неудобно?       – Всё хорошо. И – конечно, я скажу…       – Спасибо, звёздочка, – Филза едва способен заставить себя оторвать пальцы от мягких худых скул. Руки опускаются на тонкую талию, мягко проходясь по рёбрам…       На самом деле Дрим ни чуточки не привлекателен. Вендиго – духи голода и холода, и это накладывает свой отпечаток, даже если они могут согреться или наесться… Его тело больше похоже на скелет, обтянутый кожей и лишь кое-где виднеются мышцы или жалкие крохи мягкой плоти, что характерны больше для женщин, хотя он как раз самка… Поэтому на груди у него есть немного жирка вокруг сосков, что вполне себе способны выделять молоко для кормления детёнышей… А ещё самая малость имеется на попке… Сумку в данном случае можно не считать, хотя она полностью состоит из примерно сантиметрового слоя эластичной плоти и кожи, способной растянуться до невероятных размеров и вместить в себя поистине огромное количество содержимого…       – Мне можно коснуться сумки? Обещаю, я осторожно и не стану проникать, – спрашивает Фил, ведь любопытство слишком сильно.       Дрим вновь вспыхивает стыдливым румянцем, но кивает, чуть отстраняясь и позволяя мужчине опустить взгляд вниз…       Вендиго был едва ли не впервые в жизни возбуждён, истекая смазкой из всех щелей… И от бесстыдства своего тела было ещё не комфортнее, когда уже любимые голубые глаза опускаются к эпицентру его смущения…       Горячая рука опускается вниз, почти касаясь нежнейшей плоти влажной щели.       – П-подожди, – внезапно прерывает человека Дрим, ловя обеспокоенный виноватый взгляд. – Ничего, всё хорошо. Просто для людей эта влага, как снотворное и паралитик… И очень сильный… – среброголовому стыдно, что он вспомнил об этом лишь сейчас, однако лучше поздно, чем никогда, верно? К тому же он даже успел вовремя… – И действует оно даже через кожу…       – Спасибо, что сказал, Дрим. Думаю мне ещё многое предстоит о тебе узнать.       – Для вендиго она работает как лекарство от ран и анестетик… – тихо усмехается парень, робко опуская ладони на плечи блондина. – Прости, что не предупредил раньше, я совсем об этом забыл…       – Ничего страшного. Просто пока придётся с этим повременить. Если ты позволишь, то после я всё же хотел бы коснуться тебя там, хотя бы через перчатки. Если конечно это не слишком наглая просьба…       – На самом деле касаться сумки самки позволяют только своим детям… Это в некотором смысле особое место и даже сокровеннее вагины или анала… Любого самца за такое ждёт явное недовольство, хотя когда бы их это останавливало…       – Дрим, я не трону тебя где-либо, без твоего позволения. Я обещал, и я ни за что не нарушу этого обещания. Давай, пока не будет об этом думать?       – Угу, – тихо кивает вендиго, утыкаясь носом в плечо мужчины. На самом деле ему стало немного холоднее. Вероятно, от страха, что всё же возник при такой просьбе… – Можешь коснуться меня внизу? Я… я смогу принять тебя сразу… Я ведь… Прости…       – Всё хорошо, звёздочка. Тебе не за что извиняться. Ты ведь позволишь мне не спешить?       – Всё что угодно… Просто не прекращай…       – Как пожелаешь…       Горячие руки осторожно едва ощутимо касаются бёдер, скользя сначала по внешней части, а затем направляясь к внутренней… Дрим дрожит от предвкушения, закусывая губу, и не может сдержать дрожи и напряжения, при первом касании горячей кожи к его текущей щели…       Он вновь приникает к телу человека, греясь и наслаждаясь новыми чувствами от слишком осторожных и нежных движений горячих пальцев, что легко скользят по его чувствительным влажным складочкам… Хочется движения, чего-то больше, сильнее, активнее, однако в то же время он просто плавится от нежности и готов всю жизнь провести в этих объятиях, сопровождающихся осторожнейшими нежнейшими касаниями…       Пальцы скользят глубже, проникая вовнутрь. Однако Дрим ощущает их слабо, ведь собственная промежность горит от жажды быть наполненной. Ужасно неприятно, что он почти ничего не может сделать. Будь он человеком… Будь он человеком и мог бы просто запрыгнуть на Филзу, самостоятельно насадившись на его естество, однако он вендиго и при этом самка и просто не сможет этого сделать из-за сумки. По крайне мере пока там ещё хранятся два тела точно…       Из горла среброголового рвётся мягкое довольное урчание, похожее на таковое у кошек и его грудь также мелко вибрирует от этого звука, посылая мурашки по спине человека, что ощущает всё в полной мере, наслаждаясь необычностью и податливостью его партнёра…       Фил едва сдерживает банальные слова, что так и рвутся с языка… Он не хочет нарушать этот миг, не хочет издавать ни звука, вслушиваясь в звучание своего партнёра – в его урчание, вздохи, едва слышные всхлипы… Страх твердит прекратить и сотни раз переспросить, всё ли хорошо, но мужчина знает, что вендиго не против… Дрим плачет от того, что никогда раньше ему не давали выбора… От того, что он никогда ранее не ощущал такого тепла и удовольствия… От ласки и нежности, к которым он совершенно не привык…       Потому Филза не торопится. Касается мягко, ласково, проникает медленно, осторожно разводя пальцы во влажной едва тёплой глубине, что с каждым мигом становится всё горячее… Он чувствует два входа… Лоно на самом деле достаточно узкое по сравнению с колечком анала… Это не естественный вход, которому никогда не было места на теле вендиго, к тому же Дрим явно больше предпочитал анальный секс с меньшей вероятностью беременности… Он уже упоминал как-то, что при проникновении в лоно шансы понести значительно выше…       Фил проникает в обе щели, сочащиеся прохладной чуть покалывающей пальцы смазкой… Странное влияние, однако жидкость не вредит, лишь добавляя ощущений, от которых человек желает больше и быстрее…       Впрочем ласка остаётся прежней, лишь пальцы проникают до максимума, давя на упругие стеночки…       – Пожалуйста… Фил… Можно… Можно в лоно… Я… Ты ведь хотел поскорее увидеть своего сына, а для этого ему нужно родиться…       – Дрим. Я очень скучаю по Томми и хочу поскорее его увидеть, но это не значит, что я стану использовать для этого твоё тело и чувства. Давай, пока не будем спешить? Когда ты действительно будешь готов и захочешь ребёнка, тогда и свяжем друг друга общей кровью. А пока я не хочу тебя торопить. Я вижу, что это для тебя в новинку, однако подумай и скажи: Ты действительно сейчас хочешь забеременеть? В принципе понести и родить ребёнка?       – Я… – нерешительно тянет Дрим, действительно задумавшись и при этом ощущая невероятное тепло и радость от того, что Фил вновь выбрал его чувства и желания, а не свои… Филза отказался от жажды поскорее встретиться со своим сыном ради него, ради его спокойствия и желаний…       – Или всё же хочешь подождать?       – Я… Не уверен, что хочу… Готов, как всегда, но… Не уверен… Прости… – робко признаётся вендиго, который хоть и любил каждого своего ребёнка, в той же степени их и ненавидел, хотя и никогда не проявлял ни малейшего намёка на неприязнь… Дрим ненавидел детей в принципе и ненавидел своих детей за само их рождение… За их касания к его телу… За их искреннюю любовь к нему… Ненавидел настолько, что несмотря на инстинкты быстро отбросил скорбь, мстя чужаку лишь за использование своего тела, но не за убийство своих детей, хотя он и говорил иное…       – Всё хорошо. Я ни за что не заставлю тебя делать что-то, чего ты не хочешь. Обещаю, я буду осторожен. К тому же у людей уже давно есть способы обезопасить себя от продолжения рода при связи… Всё будет хорошо, Дрим. Тебе не нужно торопиться и делать что-либо, к чему ты не готов…       – Правда? То есть… Ты можешь меня согреть, но точно не оплодотворишь? Как это? – растерянно уточняет Дрим, вглядываясь в честные добрые голубые глаза человека.       – Защита. Что-то вроде мешка, что немного разделит нас. Или вернее из-за чего моя сперма не сможет в тебя попасть.       – Это… Правда возможно?       – Конечно, звёздочка… – Фил оборачивается, тянется к своей сумке, куда Вилбур постоянно пихал ему презервативы, стараясь заставить отца двигаться и наконец найти себе нового спутника, а не оставаться вдовцом… – Это очень тонка плёнка, что разделит нас. Изредка конечно могут попасть бракованные, однако мой сын всё же не хочет больше братьев или сестёр, так что смею надеяться, что он выбрал лучшие и никаких осечек не будет…       – Фил…       – Что такое, звёздочка?       – Я люблю тебя, – робко признаётся среброволосый, с трудом заставляя себя не отворачиваться, хотя лицо явно горит слишком яркой для вечно холодных вендиго краской…       – … Я тоже тебя люблю, Дрим, – после краткого ступора произносит Филза, останавливаясь в миллиметре от чужих губ.       Зеленоглазый сам подаётся ближе, приоткрывая ротик и прикрывая глаза… Теперь ему нравится чувствовать горячий мягкий язык в своём рту. Ему нравится, когда это Фил. Когда именно Филза касается его… Когда именно этот человек открывает ему двери в мир любви, что он считал для себя потерянным навсегда…       ***       Они проводя вместе множество ночей… Дриму стыдно признавать, но он полюбил секс, каждый раз дрожа и вспыхивая от малейшего касания своего возлюбленного…       Вилбур постоянно названивал своему отцу, пытаясь уговорить того приехать домой хотя бы на пару часов… Парень беспокоился из-за того, что место исследования было всего в нескольких часах езды от города, но Фил всё время проводил там, с запозданием отвечая на сообщения и далеко не всегда находясь в зоне доступа мобильной сети…       Однако Филза постоянно успокаивает своего старшего сына, говоря, что пещеры огромны и им ещё долго предстоит их изучать… И он ничуть не лжёт, ведь большую часть времени вся команда проводит в подземельях или в самом особняке, где они с Ранбу разворачивают маленькую исследовательскую станцию…       Так проходит почти два года, когда младший Крафт всё же начинает паниковать, уже требуя у отца вернуться или хотя бы просто встретиться с ним… Вот только как раз сейчас Дрим оказывается в положении, всё же решаясь родить… В последний раз… Только ради Фила, что действительно сильно заботился о своих детях и безумно их любил…       – Их будет трое… – задумчиво тянет Дрим, поглаживая плоский животик почти полутора месяцев срока…       – Трое? Значит двое получат знания Томми и Тоби, верно? Но что третий?       – Наверное просто съем его или скормлю мальчикам, – пожимает плечами Дрим, для которого это было нормой.       – Боже… Дрим, так нельзя. Это ведь твой ребёнок…       – Он ведь всё равно вендиго. Это нормально – быть съеденным своими соплеменниками.       – Звёздочка… Это ведь и моё дитя тоже… Быть может, можно оставить и третьего?       – Зачем? Он ведь будет просто жадным до плоти и крови вендиго, которого будет нереально сложно контролировать. Он скорее всего попытается съесть тебя или мальчиков просто потому, что это будет в его инстинктах…       – Просто… – Филза тут же замирает, не зная, как лучше поступить. Обрекать ребёнка на смерть кажется слишком жестоким, однако та опасность, что он представляет…       – Фил, это нормально. Такое происходило раньше. По большей части дети вендиго всегда в один момент становятся едой. Частично неприкосновенны только самые сильные или умные или самки… Однако если у меня всё же родится дочь, я сразу убью её… – Дрим мрачнеет и сжимает кулаки.       – Хей, звёздочка… Ты кое-что забываешь. Других вендиго больше нет. Даже если ты родишь дочь, никто более не сможет обречь её на судьбу подобную твоей.       – Томми и Тоби тоже будут желать тепла… Они тоже захотят согреться с помощью связи… И лучше это буду я, чем моя дочь…       – Дрим. Ты ведь можешь согреться не только из-за связи, разве нет? Почему бы и им не выбрать другой способ?       – Но… Это естественно… Это инстинкт… – тут же теряет свою серьёзности и уверенность вендиго.       – Дрим, разве я не обещал тебе, что больше никогда и никому не позволю делать с тобой что-то, что тебе не нравится?       – Н-но… Им это будет нужно… Я знаю… Я… Я не против, правда… Им ведь это будет нужно…       – Дрим. Они смогут справиться, обещаю. Я прослежу, чтобы им не пришлось искать тепла через связь с тобой. Можешь считать меня собственником, но я не хочу делиться тобой. Я люблю тебя и не хочу отдавать кому-либо ещё. Даже если это будет необходимо, не отдам… – шепчет человек, обнимая растроганно замершего вендиго…       – Ты постоянно заставляешь меня передумать…       – Ты очень мне дорог, Дрим…       – Почему? Во мне ничего нет! Я ничуть не полезный и только забираю твоё время и силы! Почему я так тебе дорог, если единственное, что я могу тебе дать, это твоего же сына? Я просто сосуд, что вернёт его в этот мир. Зачем мной дорожить?       – … Потому что. Просто потому что… Потому что ты заслуживаешь быть любимым… Потому что заслуживаешь нежности и ласки… Потому что заслуживаешь семьи и тепла… Ты слишком долго страдал, и я хочу подарить тебе чистое и не замутнённое ничем счастье. Любовь, в которой тебе не будет смысла сомневаться. Отношения, где тебе никогда не придётся делать что-либо против своей воли… Я хочу подарить тебе весь мир, но способен лишь на такие мелочи…       – Разве это мелочи?       – Конечно мелочи, ведь ты заслуживаешь куда большего…       – … Мне достаточно, правда… Даже слишком много… Ты… Благодаря тебе я полюбил то, что раньше ненавидел всем сердцем… Благодаря тебе я стал ещё человечнее и мягче… Благодаря тебе я… пожелал родить, а не заставил себя на это согласиться, хотя я до безумия на самом деле ненавижу детей и не могу их убить лишь из-за инстинктов самки… Из-за тебя я захотел жить…       – И ты всё ещё заслуживаешь куда большего, поверь мне…       – Мне странно верить в это… … Но я постараюсь…       ***       Проходят ещё три года. Вилбур в один момент всё же смирился и просто продолжил жить и учиться, заводя роман со своей однокурсницей… Он согласился просто дождаться момента, когда отец наконец сможет вернуться…       – Вил, ты ведь не против, если я… Если я приведу с собой кое-кого? – немного нервно спрашивает Филза при очередном звонке сына, что восторженно рассказывает отцу о беременности своей девушки, которой он хочет поскорее сделать предложение руки и сердца…       – … Ты нашёл кого-то? Поэтому ты так долго не возвращался?! – восторженно и самую малость возмущённо восклицает Вилбур, не уверенный, что именно чувствовать в такой ситуации…       – Ну…       – Кто она? Какая? Не томи, рассказывай! Я хочу знать всё, а ты постоянно молчишь и отговариваешься делами. Отец, прошу!       – Вил, ты не даёшь мне и слова вставить… – мягко смеётся мужчина, что на самом деле как раз набрался смелости для этого разговора. Он боялся сказать сыну, что полюбил мужчину, ведь женщиной он Дрима никогда не считал…       – Ладно-ладно, но в мою защиту, ты и правда слишком долго молчал.       – Знаю… Прости… Просто… Это… Это не совсем «она»…       – … Ты подцепил парня? – нерешительно уточняет Вилбур, пока где-то слышится кашель и смех подавившейся водой девушки, что в который раз подслушивала разговор своего парня с его отцом, которого она ни разу не видела… – Боже, Салли, всё хорошо? – тут же обеспокоенно спрашивает младший Крафт, отвлекаясь на свою возлюбленную.       Филза слышит негромкую речь и мягкий смех и не может не улыбаться, понимая, что его сын нашёл своё счастье…       – Ладно, я вернулся. Так что рассказывай! – нетерпеливо приказывает Вилбур, что явно пылает нетерпением и любопытством…       – Ну… Его зовут Дрим и он самое красивое и милое существо на свете…       – Дрим? – растерянно уточняет Вилбур, не уверенный, правильно ли расслышал имя. Оно звучало достаточно странно на его взгляд, но вслух говорить парень всё же ничего не стал…       – Верно… Дрим Дример… – Филза замолкает, ожидая взрыва…       Проходит минута… Начинается вторая…       – Какой, блять, Дример?! – во всё горло кричит Вилбур, когда ступор наконец проходит, доводя до его мозга осознание данного факта…       – Ну… Вот так как-то…       – Еба-а-ать… Ахуеть, ты конечно отжёг… Мой отец захомутал одного из Дримеров, жесть… Кому скажешь, не поверят…       – Вилбур, поменьше мата, будь так добр.       – Поменьше? После таких новостей? Ты, блять, издеваешься?!       – Вил… Он очень хороший… Обещаю, он тебе понравится…       – Папа… Мне понравится любой человек, что ты выберешь. Но я просто… У меня просто не хватает слов, чтобы описать свои эмоции прямо сейчас. Они ведь грёбаные миллионеры!       – Ну… на данный момент всё принадлежит Дриму. Его родственники вроде как сгинули все в этих подземельях, хотя мы так и не нашли ни единой зацепки, что указывала хотя бы на их там присутствие…       – Ахуеть…       – Вил…       – Нет, ну правда… Так, ладно. Я спокоен. Я… спокоен… Однако почему ты так долго молчал? Он не хотел раскрывать ваши отношения, или вы только недавно завели роман?       – Нет. На самом деле мы встречаемся уже почти пять лет… Как владелец территорий, что мы исследовали, он был заинтересован в наших изысканиях, и я, как глава группы, их ему представлял, хотя он и сам не мало нам помог… Просто… Ты ведь не против, что…       – Я уже сказал, мне понравится любой человек, что ты выберешь. Серьёзно, будь он хоть маньяком-каннибалом! Главное, чтобы тебе нравился и не вредил.       – Ну… Мне он точно никогда не навредит… А так ты вроде как угадал…       – Подожди, что?       – Думаю, нам стоит поговорить об этом как-нибудь при встрече… Без чужих ушей…       – То есть… Ты всё же возвращаешься?       – Я ведь сказал об этом в самом начале, разве нет?       – Ты… Оу… Да, ты спросил, не против ли я, если ты приведёшь ещё кого-то… То есть… Ты правда приедешь? И с ним вместе?       – Да. Он не опасен, обещаю. Это, так сказать, тёмная страница его прошлого, о которой он не стал мне лгать… На самом деле он вроде как попытался заставить меня его бросить…       – Отец… Блять, ты просто нечто…       – Ты ведь будешь дома в эту субботу?       – Уже завтра?! Ох, чёрт… Я как-то…       – Мы можем приехать на следующей неделе, если так будет лучше…       – Нет! Завтра так завтра. Просто немного неожиданно. Я буду ждать, правда…       – Я тоже скучаю по тебе, Вил…       ***       – Боже, я так нервничаю, – Салли ходит из стороны в сторону, нетерпеливо одёргивая платье. А что если я ему не понравлюсь? А если парень твоего отца будет против? А если…       – Салли, всё будет хорошо, обещаю, – ласково обнимает свою девушку за плечи Вилбур, хотя ему и самому страшно… Он скучал по отцу и верил в его выбор, однако так внезапно вываленный на него маленький секретик Дримера… Заставлял побаиваться за свою сохранность…       Наконец раздаётся звонок в дверь… Вилбур собирается с силами, подходит, открывает дверь, широко улыбаясь светлой макушке… И захлопывает её, прижимаясь спиной к дереву и глядя на свою девушку совершенно дикими глазами…       – Вилбур, скотина, открывай! Какого чёрта ты её так просто захлопнул!       – Томани, язык, – тут же строго слышится незнакомый голос, обладателя которого тут же посылают нахуй, однако всё же затихают…       – Не ссорьтесь, пожалуйста. Дрим, Том, прошу… – едва слышно сквозь дверь тянет голос его отца, и Вилбур нервно подрагивающими руками отодвигает заслонку глазка, рассматривая визитёров…       – Томми… Как? – растерянно шепчет Вилбур, открывая двери и вглядываясь в куда более низкого, чем он помнил, блондина, что, впрочем, всё ещё выглядел узнаваемо…       – Я ведь обещал его найти, – мягко улыбается Филза своему сыну, придерживая пыхтящего Томми за шкирку.       – Боже… – Вилбур, едва сдерживает истерику, падая перед младшим братом на колени и обнимая его поперёк груди. – Томми… Блять, Томми… – слёзы накатывают валом, ведь он безумно любил своего неугомонного младшего брата…       …       – Всё-всё, отпусти его, – ворчливо тянет Тоби, почти вырывая Томми из братских объятий. – Он – мой.       – Тюббо, – ещё один необычный гость робко окликивает коротышку, что по воспоминаниям Вилбура также был несколько выше в последнюю их встречу…       – Почему вы… Такие низкие? – неловко уточняет Вилбур, растерянно рассматривая троицу даже не подростков, а практически детей… Они выглядят максимум на четырнадцать… Вернее самый высокий из них, в то время как Томми более похож на пятиклассника, а Тоби и вовсе на семилетку…       – Об этом поговорим потом, – мягко улыбается Филза. – Это связано с Дримом, так что как-нибудь позже…       Сам названный лишь странным взглядом наблюдает за тремя детьми… Своими детьми… Ирония судьбы или просто его везучесть, но он родил двух самочек и самца… И сыну его возлюбленного досталось женское тело, в то время как вторая самочка была достаточно человечной, даже если слишком сильно была похожа на вендиго… Бледная кожа, высокое тонкое точно скелет тело, яркие глаза, острые изящные рожки…       Им повезло, что в современном мире было сильно развито такое направление, как косплей, из-за чего им не нужно было избавляться от рогов, чтобы сойти за людей… Дримеры ранее их просто спиливали, чтобы выйти в свет, хотя те и восстанавливались достаточно быстро…       В любом случае Дрим оставил всех троих, хотя и клялся, что прикончит дочерей…       Тюббо, Томани и Ранбу, неожиданно названный в честь младшего члена Синдиката, что помимо Фила был ближе всех к Дриму, были весьма проблемной троицей, однако больше из-за первых двух, пока Бу их постоянно успокаивала… И, да, Томми дали несколько изменённое имя, ведь несмотря на память почти пятнадцати лет как парня он был именно самочкой, и с этим приходилось мириться, шипя на «соперницу» за самца… Тюббо был нарасхват, и Дрим начинал думать, что мир сошёл с ума, ведь самки всегда были редкостью и оттого самцов на одну приходилось по нескольку десятков… А не один на двоих…       К тому же, даже если они ещё совсем детёныши, они уже жаждут тепла, и Дрим не раз одёргивал их от преждевременной связи, против которой подростковый горячий пошлый разум Тюббо и Томани ничего не имел… Только Ранбу пока невинна и легка, хотя и у неё есть проблемы с идентизацией… Глядя на постоянные обращения к Томми в мужском роде, она тоже начала перенимать это, подражая более умной самочке…       Дрим не был против, однако даже для него это было достаточно странно… Одно дело – его насильно изменённое тело, что вообще-то всё ещё было похоже на мужское человеческое… Снаружи… Другое – рождённые девочками Ранбу и Томани, даже если душа и память последней были мужскими… Впрочем ему в любом случае плевать на их проблемы. Дрим всё ещё не хотел бы иметь с этими детьми ничего общего, поэтому просто позволял тем расти, воспитывая и обучая обычаям своего вида, пока Фил лишь за голову хватался и занимался их образованием с человеческой стороны, попутно уговаривая своего возлюбленного быть чуть менее категоричным касательно прошлых обычаев вендиго…       И на самом деле среброголовый и сам бы рад всё изменить, но… Эта культура настолько въелась ему под корку… Сколько его ломали, заставляя следовать их правилам? Сколько искажали сознание, почти дрессируя ради получения желаемого результата? Он не может не учить других вендиго тому, что со слезами и истериками вынужден был заучивать сам… Через боль, насилие, наказания голодом и холодом, что даже для вендиго в определённых обстоятельствах могли нанести вред, заставляя терять разум от жажды ощутить хотя бы частицу тепла или получить самый захудалый гнилой кусочек плоти…       Он не рассказывал Филу всё… Зачем человеку знать это? Он и так жалеет его достаточно. Настолько много, то Дрим не может привыкнуть к тому, что «заслуживает» это… Это не так… Он… Он отвратительное существо, что не заслуживает и капли снисхождения…       …       Филзе стоило бы убить его сразу после рождения тройняшек…       …       Дрим встряхивает головой, растерянно вглядываясь в обеспокоенные глаза Фила, что уже несколько минут пытался достучаться до своего возлюбленного… Все уже представились и даже успели обсудить многие моменты, однако старший вендиго просто пропал в своих мыслях, хотя жадный острый ум запоминал каждый миг, каждый вздох, каждый оттенок голоса…       – Простите, немного задумался, – мягко улыбается и щурит глаза Дрим, легко обманывая своим дружелюбием наивную яркую девушку, что тут же начинает вновь щебетать о каких-то играх и, кажется, песнях Вилбура с Томани и Тюббо…       – Всё хорошо? Ты не голоден?       – Я всегда голоден, Фил, но это не важно.       – Разве ты не говорил, что есть способ его заглушить?       – … – Дрим хмурится и отворачивается, не желая объяснять, сколько пищи, причём желательно именно горячего ещё мгновение назад живого мяса, необходимо, чтобы действительно наесться…       – Ладно, не важно. Прости, не хотел напоминать.       – Нет, Фил, всё хорошо, – быстро подскакивает Дрим, ловя ладонь мужчины, что чуть съехала с его руки, когда мужчина решил пересесть поудобнее… Вот только для самки это показалось попыткой уйти, оставить его… Боль пронзила испуганное сознание, что слишком боялось верить в реальность настоящего…       – Хей, чего ты так всполошился? – тут же растерянно спрашивает Фил, однако в его голосе беспокойство и поддержка, ведь он не хочет пугать своего возлюбленного, что выглядел сейчас отчего-то невероятно потерянным…       – Я… Прости… – быстро понимает свою глупость Дрим и стыдливо отводит взгляд, краснея… Он стал значительно чаще ощущать тепло, так что румянец перестал быть событием века…       – Всё хорошо. Я никогда не оставлю тебя, помнишь? Ты мне очень дорог.       – Я знаю… Просто… прости… – Дрим поворачивается обратно к мужчине, однако не смотрит в глаза и просто утыкается ему в плечо, мелко подрагивая от нервов, ревущих у него в голове струнами электро-гитары…       …       – Он… не такой, каким я его представлял, – задумчиво тянет Вилбур… Теперь их в квартире осталось трое. Салли и троица юных вендиго ушли гулять в парк, ведь девушке нужно было чаще бывать на свежем воздухе…       – Дрим просто прелестный, я ведь уже говорил, – мягко улыбается Фил, слыша смущённый писк своего прекрасного чудовища…       – Да. Очень красивый и милый, но давайте всё же к серьёзному? – Вилбур потирает лицо. – Почему они такие низкие? Я уверен, что Томми был мне минимум по плечо, а Тоби доставал до груди.       – Это… – неловко начинает и замолкает Филза, не зная, с чего именно начать.       – Ты знаешь, что такое вендиго? – тем временем спокойно спрашивает Дрим, заставляя Вилбура растерянно заморгать, а затем нахмуриться, вспоминая то немногое, что он слышал. Он никогда не интересовался мифами и нечистью, созданной людским воображением, потому и об этих тварях слышал лишь отдалённо из-за своеобразной волны их популярности в свои школьные годы…       – Эм-м… Какая-то нечисть, жрущая людей?       – … Сойдёт, – на пару мгновений застывает Дрим, а затем легко пожимает плечами, довольный, что парень хоть что-то знает. – Вендиго люди называют тварей, пожирающих людскую плоть. Это верно. Также их называют духами голода и холода, из-за их предполагаемого распространения в холодных областях и постоянной жажды плоти.       – И при чём здесь выдуманные древними людьми существа? – хмурится младший Крафт, переводя взгляд со спокойного необычного спутника своего отца на мужчину, что никак не может поднять на него взгляд…       – Проблема в том, что мы не выдумки, а жуткая реальность. Мы были людьми, что каким-то образом изменились из-за крайне экстремальных условий выживания. Впрочем, людям известны лишь самцы, да и то крайне абстрактно. Их почему-то сравнивают с оленями, хотя от этих животных у нас только рога…       – Стоп-стоп-стоп! НАС?! – в полнейшем шоке тормозит рассказ Вилбур, глядя на человека – а человека ли вообще? – перед собой совершенно новым взглядом…       – Да. Я – вендиго. Рога на голове настоящие. И юбку и длинные рукава я ношу, чтобы скрыть особое строение своего тела.       – Настоящие… И строение… Но почему тогда Томми и Тоби также, и та девочка? … Они же не… – Вилбур не хочет верить своей догадке… Не хочет, но… Печальный ободряющий взгляд отца подтверждает и совершенно ошеломляет…       – Они полезли в дом, полный существ, что питаются человеческой плотью и кровью. Невероятно голодных существ-людоедов… – тихо говорит Филза, теперь уже не отводя взгляда от светлых карих глаз сына, что был полной копией его прошлой возлюбленной… Хотя была ли Кристин вообще заинтересована в семье, учитывая, что она фактически сбежала? Да и до этого она обращалась с Вилбуром скорее как с игрушкой, а не со своим ребёнком, что вообще-то был живым и требовал постоянного внимания и заботы…       – Я в какой-то мере спас их. Забрал себе, не позволив другим съесть. Однако сохранить их живыми я всё равно не смог бы. Тем более не на почти три года. Однако сейчас эти двое, Томани и Тюббо, действительно имеют все их воспоминания, характеры и возможно даже души… Поэтому их можно считать живыми и здоровыми. Более того, они теперь будут бессмертны, как и я. По крайней мере от болезни или старости точно не умрут. А больше убивать их некому. Охотников нет, как и других вендиго. Моё племя было истреблено почти шесть лет назад, через пару месяцев после пропажи твоего брата. На год я оказался в «руках» чужака, племя которого уничтожило моё, хотя те и сами все подохли при этом… Нас осталось двое, и его я убил сам, хотя не без помощи Фила и Техно… Эти трое, были рождены мной три года назад. Поэтому их тела ещё недостаточно выросли, чтобы достичь прежнего размера…       – Кстати, почему Ранбу постоянно перескакивает на обращениях, а Томми и Тоби вы называете другими именами?       – Во-первых, мы называем их новыми именами, чтобы отрезать их от прошлых личностей. Хотя бы немного. Во-вторых, Ранбу и Томани – самки вендиго, как и я. Однако они рождены с женскими телами и фактически на людской взгляд являются маленькими женщинами. Ну и в-третьих, Ранбу рождена без дополнительной памяти и во многом просто копирует поведение Томани и Тюббо, а те сами никак не могут привыкнуть, что Томми больше не парень, и путают и себя, и Ранбу…       – Ахуеть…       – Вилбур, – устало укоризненно тянет Филза, однако его сын лишь отмахивается, опуская голову на стол и сцепляя руки в замок на затылке…       – Это просто пиздец, честно…       – Ты привыкнешь, – фыркает Дрим, закатывая глаза и ближе придвигаясь к Филзе…       – Да не приведи господи!       ***       Странная семейка однако…       Дрим выходит замуж за Фила официально, а Томани, Ранбу и Тюббо оказываются легализованы как их дети.       Вилбур в шоке, а ещё в полном раздае, когда Салли бросает его с маленьким сыном, легкомысленно отвечая отчаянному растерянному взгляду шатена тем, что она ещё не готова быть матерью и возможно вернётся через пару лет…       В итоге юный музыкант, у которого на носу новый тур и требующая постоянно работы и выступлений группа, обращается к отцу…       Филза растит Фанди, что постоянно липнет к откровенно натянуто улыбающемуся Дриму, что терпеть не может этого ребёнка и его касания… А уж то, что от Фанди привычку обнимать его по поводу и без приобретают также и его трое детёнышей… Мужчине постоянно приходится одёргивать детей и успокаивать своего возлюбленного, даже если он слишком добр, чтобы быть слишком строгим…       Тем не менее жизнь идёт…       Годы летят один за другим…       Филза стареет и теряет силы, а Дрим мрачнеет и всё сильнее ластится к слабо трясущимся рукам с тонкой кожей, покрытой пятнами и морщинами от человеческой старости…       Однако последний раз… Один последний раз вендиго получает своё удовольствие и тепло от любимого, поглощая тело, сердце которого остановилось на самом пике…       …       Дни…       …       Недели…       …       Месяцы…       …       ***       Самочка довольно урчит в руках своего самца, что теперь холоден и угрожающ на вид, но всё ещё остаётся самым добрым и родным на свете…       Дримеры исчезают совсем после смерти Филзы, а затем и Вилбура, уходя прочь от людских глаз… Так глубоко и далеко, что любопытные неугомонные людишки ещё не скоро до них доберутся…       Шесть вендиго, составляющие три пары…       Вожаки – Дрим и Филза. Производители – Тюббо и Ранбу, что вовсе не хотят детей, но совсем не против беременности самочки, отдавая свои чада ради пропитания… И собиратели – Вилбур и Томани, что не могут без азарта и риска, таская еду и вещи из мира людей…       Вот такая странная семейка самых опасных на свете существ…       Самых жестоких…       Самых ужасающе-прекрасных…       Самых нечеловечески отвратительных…