одним целым.

В янграше давно похаживают слухи, в целом сильно никого не трогающие. Это их личное дело по большому счёту. До тех пор, пока это не начинает касаться работы.  Ребят изрядно выносило, когда депо ходил и рычал на всех. А Глеб уходил в себя и сваливался в депрессию. Рассчитать, сколько им понадобится на пиздострадания никто не мог. Ведь они не распространялись, о своих отношениях делая вид, что у них дружба, а перепады настроения вообще из-за чего угодно.  Спустя пару дней этой молчаливой вражды, ребята вновь могли наблюдать внезапно повеселевшего фару, что кокетливо заправляет волосы за ухо. И улыбающегося во все тридцать два Артёма, что напевает под нос новые текста.  Конечно, в такой обстановке трудно работать, постоянства нет, как и гарантий. Просто хаотичные выбросы эмоций. Разумеется они молоды и вроде могут себе позволить, но не подставляя других.  Эту вакханалию  прерывать никто не решался.  *** Холодная улица, капающий дождь. Глеб в одной толстовке, а это гарантирует проблемы с и так нездоровыми лёгкими.  Но ему откровенно похуй, он достаёт из пачки мальборо, что чудом удаётся прикурить. Идёт на крышу, провоцируя ещё больше негативных эмоций. Тут они сидели в обнимку ни один вечер. А сейчас ощущения словно фитилёк счастья предательски задули. На душе крайне пусто, нет желания ни на что.  Хочется сделать шаг и стать бездыханным телом на промокшем асфальте. Пока хоть что-то держит, заставляя сотню раз подумать. Глеб устало оглядывает серую улицу, бросая бычок с крыши.  Щелчок вынуждает его обернуться. На крышу  заходит панк, стремительно заталкивая его в помещение.  — Как ты меня нашёл? — растерянно спрашивает Глеб.  — Слежу за тобой. Голубин блять, что это за дела? — они останавливаются на лестнице.  — Что? — переспрашивает Глеб. — У вас любовь или вы чисто трахаетесь, а потом страдаете? — сил молчать больше не было.  — Что? О чем ты вообще говоришь? — изображая невинность отвечает Голубин. — Не строй из себя целку, ты понимаешь про кого я говорю. — парень напрягся сильнее.  — Блять, да что ты хочешь от меня?! — его силы на исходе.  — Глеб? Эй! — Бумагин хлопает ему по щеке, когда Голубин бледнеет.  Мир Глеба замедляется и блекнет. Две секунды и он в бессознанке. Даня совершенно непонимающий, от чего тот свалился в обморок, подхватывает не давая упасть и несёт в квартиру.  Двери открываются, на лице открывшего застывает шок. Не оглядываясь на ребят, он укладывает его на кровать. И мигом отправляется на поиски Шатохина. Он оказывается на кухне и Бумагин благодарит про себя бога, что он дома.  — Эй! Иди скорее сюда, там твой в обморок упал.  Артем в отличие от Глеба, не стал фальшиво требовать объяснений, прекрасно понимая про что речь. Он подскакивает, и босыми ногами идёт вслед за панком.  В комнате чуть ли не бездыханное тело, с крайне помрачневшим видом. Артём хлопает того по лицу. Глеб распахивает глаза и обреченно смотрит на нависшего над ним Артёма.  — Всё, дальше сами, я ебал, — слышится уже за дверью.  Глеб просит воды и в тридцать секунд она оказывается у него под носом. Напоив его, Артём наконец подаёт голос.  — Что случилось? — в его глазах читается паника.  — Ничего, — бренно отвечает Глеб.  — Так, ты сейчас в больницу поедешь, — манипулирует Шато, делая вид, что начинает собирать шмотки.  — Да на крыше я был. Панк вылетел туда, затащил меня на лестницу, а дальше я отключился.  Артём опечалено плюхнулся на кровать рядом с ним.  — Как ты себя довёл? — Артём неподдельно беспокоился.  — Всего ничего. Три дня без сна, крепкие сигареты… Его перечисляющую интонацию, прервал Шатохин: — Так нельзя.  — А как блять можно Тём, может ты мне скажешь, а? — было заметно, что Глеб пытается истерить, но сил не хватало.  — Что, Тём? Глеб, не говори, что я во всем виноват. Ты же понимаешь, что отношения это сложно, нельзя же до гроба себя из-за них доводить.  — Блять, что сложного, я просто хочу быть с тобой.  — Ты думаешь я не хочу? — Думаю нет. Мы ебемся, пару дней и ты морозишься от меня. Как это называется?  — Да ты постоянно истеришь, я не люблю шум, мне трудно даются все наши перепалки.  — А мне нет? — возражает Голубин.  На зеленых глазах, появляется блеск. И как бы Глебу не хотелось сдержать слёзы, эмоции сами вырываются наружу. И капли одна за другой беззвучно стекают по щекам.  У Артема нет сил на это смотреть. Его всего пробирает дрожь. Позвоночник ломит. Ему будто ввели Голубина внутривенно и теперь его не спасут ни в одном рехабе. — Глеб, я… — его обрывают. — Не говори ничего, обними меня прошу.  И он обнимает, обхватывая тонкие плечи, и зарываясь носом в родных волосах. Они бесцельно лежат минут десять. Им обоим невыносимо больно. Сердце сжимается десятикратно, становится трудно дышать.  У них остаётся два выбора. Либо убить эту любовь, либо лечить. И Артём решает сделать второе. Он осознаёт, что не даст никому и себе, в том числе покалечить этого мальчика.  — Глеб, я люблю тебя, давай закончим этот беспредел.  — Я тоже тебя люблю, но ты предлагаешь расстаться?  — Я предлагаю начать с чистого.