одним целым.

— Я понимаю как сопливо это звучит, но ты и сам понимаешь, что мы подохнем в таких отношениях, — поясняет Артём. — Что конкретно, ты хочешь начать заново? — Всё. Чтобы мы похоронили, эти детские обиды и решали конфликты как взрослые люди.  — Почему мы только сейчас к этому пришли? — смеется Глеб. — Взрослели.  — Да ну ты и так взрослый, — Голубин по щенячьи заглядывает в глаза Тёмы.   — Цифры в паспорте, только цифры. — театрально махает рукой Шатохин.  Улыбка не сходит с его лица когда Глеб смотрит на него так. Так нежно, так влюблённо, так страстно и желанно. Голубин совершенно отличался от встречавшихся ему людей. Блондин цеплял с первых нот. Мир блекнул на фоне разговоров с ним. Он хочет заблудиться в нём навсегда. Эти зеленые изумруды кажется сверкают у него где-то под сердцем. Когда редкие лучи пробиваются сквозь шторы, озолотив белокурые волосы, Артём больше не может себя сдержать.  Кулик впивается в губы Глеба как впервые, чувственно и медленно. Им обоим было необходимо расставить точки над «і», этот поцелуй положил начало. Тела растворялись в этом неосязаемом физически тепле. Артём по хозяйски зарылся в волосы Глеба. Они пролежали ещё какое-то время.  Тёма стал настаивать, чтоб Глеб поел. Его пугало, что он несколько дней и крошки не проглотил. Глеб какое-то время сопротивлялся, но когда Шатохин принёс разогретую пиццу, живот предательски заурчал. У него получилось съесть три куска, с непривычки  больше не лезло. Но Тёма радовался уже этому, хваля за содеянное.  *** Прошло несколько дней. Команда была поражена изменениям в коллективе. Они пошучивали, что фараон наконец переродился. Начались концерты, ажиотаж поражал. На выступлениях Глеб так и норовил обнять и незаметно чмокнуть в щеку Артёма.  Чувствовал себя влюбленным школьником, хотя он им почти и являлся. Иногда смеялся сам своим мыслям, о том что он такая мелочь, а вон с каким дядькой. А Артём озвучивал это вслух.  Когда Шатохина накрывали проблемы с психикой, Глеб вытаскивал его со дна. Он ловил его дрожащие запястья, прижимал к себе и шептал, что-то очень успокаивающее. Артём в свою очередь делал тоже самое.  Когда Глеб депрессовал, то Тёма вправлял ему мозги. Когда Глеб  загонялся из-за псевдофанатов, Тёма по мудрому расставлял всё по местам.  Они постоянно тусовались крутили косяки и становились кумирами многих. Когда Глеб слёг с лёгкими, Шато ни на шаг не отходил.  Во времена мелких ссор или даже скандалов, они оставались в одиночестве. Блуждали в пустой ночи, искали в сами себе ответы, и в итоге всегда возвращались в тёплые объятья друг друга.  Глеб долго пытался понять как с ними всё это случилось. Но так и не находя ответа отставлял эти мысли на задний план.  Янграша, со временем ломалась по частям, но они и не собирались оставлять друг друга. Они держались как за последний шанс. Но когда всем надоело бороться коллектив распался.  Сначала это породило и гнев и истерики и конфликты, но пришло к принятию.  Круг общения менялся, Тёма стал общаться с какими-то неизвестными Глебу мужиками. И в нем играла ревность и обида. Они стали часто ругаться.   Все привело к тому, что их нервы не выдержали, было много резких поворотов, но Артём н бросил всё это.  Расставание. Оно произошло так же стремительно как всё начиналось. Было много боли, очень много. Оба они любили, оба хотели всё вернуть. Но в них играла гордость, напускная важность и ещё много чего. Парни пытались сделать вид, что больше не нужны друг другу, что они уже взрослые и совсем разные.  Девушки, что появлялись в их жизни, были лишь фоном. Тени, чтоб закрыть пустоту и публичный образ.  Глеб много говорил о любви на концертах, уповая над их с Артёмом временами. Хотелось достучаться, он знал, что Тёма так или иначе увидит это, но надеяться на что-то перестал. И пока все его слушатели считали, что он поёт дифирамбы своей нынешней пассии. Глеб говорил лишь о нём одном.