Крылья бури. Отверженные маги

      В доме было удивительно пусто. Ни Грин, ни Миша не создавали шума и занимали ничтожно мало места — но без них он показался неживым, обескровленным с этими белыми стенами и дыханием тюля, колышущимся от сквозняка с примесью тины. Там же у окна, выходящего на озеро, должен был стоять Левин — так Ая запомнила, утопая в огромном кресле. Стоял и смотрел в темно-зеленую гладь, положив руку на подоконник, прямо, но странно задумчиво. Ая пыталась угадать, о чем он думал, когда снова уснула.       Теперь же ни намека на босса. В гостиной только Вадим: как приехали, сразу дополз до дивана — так и остался, хотя прошло уже несколько часов. В комнате стало темнее, а значит, солнце опустилось к деревьям. Но Ая чувствовала: Левин еще здесь, поблизости. Он бы не уехал один.       Сбрызнув лицо водой, Ая проскользнула по мягко поскрипывающим половицам и выбралась наружу. Зачем-то тронула дорожный песок — холодный. В нем не было ничего, но Ая оглядывала тропу: босс шел тут. Чутье тянуло дальше, вдоль берега и зарослей камыша, а потом — в дебри дикой травы, на склон. Тянуло в деревню.       Это чувство было знакомо, и оно уже помогло найти мориона. Ая будто наматывала что-то на запястье, и оно в ответ кружило вокруг, тонкой нитью, едва заметным ощущением холода, ветра, что нес не аромат — воспоминание о нем. Чувство не вносило ясности, размывалось, но задавало цель, мешало остановиться.       На улице тоже было пусто. В домах никого, окна немы, будто все спали — или вымерли, а деревня никогда и не была живой. Только листья кустарников шевелились под дуновением. И это тоже приносило аромат, теперь явный, терпкий, сладкий — такой, что во рту выделилась слюна. Это были ягоды, темные ягоды сверкали у ограды. Ая запустила руки в куст ежевики и положила спелые плоды в рот. Мякоть от нажима лопнула и потекла по языку кисловатым соком, и Ая сняла еще, чувствуя то ли голод, то ли жажду, сколько не ела…       Опьяненная вкусом, Ая подняла глаза. После сна была слабость, тело покачивалось под невидимым ритмом, земля танцевала, или казалось?.. В воздухе повисло что-то новое, странное, будоражащее, словно в еще пустом небе — луна, и требовалось завыть. Но светила не было, только розоватые облака. Как сладкая вата.       Руки тоже розовые: испачкались в соке. Ая облизала палец, положив в рот уже которую ягоду, но это не принесло насыщения. Только теперь заметила раскинувшиеся ветви ивы, и дальше — простой домик из бревен, потемневший от старости и одинокий. Это было как проведение, тянуло к ягодам или туда?       Гадюка. Ей плохо, а когда последний раз пропадала — нашлась тут. Ая просто проверит…       Пахнуло сухими травами. В хибарке Наины все так же мрачно: слабый свет свечей скрашивал отсутствие больших окон, извращенные тени животных плясали под потолком. Как оригинально, а ведь Наина говорила, что удобства у нее есть.       — Что с тобой, милая? — старуха протянула из мрака салфетку.       Ая отшатнулась, не знала почему, но интуитивно не хотела давать себя трогать. Чтица со вздохом положила холщовую ткань, и тогда Ая в нерешительности ее смяла и протерла губы:       — Просто проголодалась.       — Ничего, на вечере поешь. Ты же туда собиралась?       — М-м… — протянула Ая, будто понимая, о чем речь. Через пару мгновений пришло озарение: вибрации снаружи — это же музыка! Это бы объясняло пустоту вокруг.       — В этот раз не проворонила? — Наина кивнула на низ живота.       Ае захотелось прикрыться, не нравилось, что женщина интересовалась такими вещами, но зачем-то ответила, отрицательно мотнув головой. Не стала уточнять, что тело ослабло от нагрузки магией, поэтому нечего воронить — такое случалось в академии. Тем лучше, не пришлось объясняться перед морионом, хотя Ая уверена, его не смутила бы кровь.       — Следи лучше, если собираешься спать с боссом, — хриплый женский голос.       — Ох, Кайсарочка, как у вас все… — старуха зацокала языком и скрылась бряцать на кухне.       Тень на кровати пошевелилась. Гадюка подобрала ноги и, выпрямив спину, прислонилась к бревенчатой стене. В глазах разливалось жидкое золото в отблеске свеч.       — Он и сам позаботится, чтобы все было стерильно, но тебе лучше иметь свою территорию. То, за что он не отвечает.       Морионка приложила кисть ко лбу и устало прикрыла глаза. С всклокоченными без укладки волосами еще более красивая: расслабленная и уютная. Оливковая кожа, словно натертая маслом, сияла в теплом свете, укутанная в черную ткань пижамы. В раскрытом фривольно вырезе Ая заметила еще кое-что блестящее. Уже видела утром этот тусклый, благородный блеск.       — Вы носите религиозный символ, — Ая зачарованно смотрела, как украшение нырнуло в тень, когда хозяйка опустила руку. — Вам нормально пользоваться услугой шаманки?       Как будто участие в криминальных делах не хуже…       — Религиозная не я. Я лишь уподобляюсь матери, как бы она «радовалась»… — Гадюка съехала по стене, рассмеявшись. — К тому же, в учениях есть пара дельных вещей, если читать вдумчиво. Жаль, многие этого не делают, трактуя веру, как им угодно. Как и моя мать. Забавно, ведь я знаю заповеди гораздо лучше, и… — вместе с хитрым прищуром на лице появился оскал, — хотя бы не вру, когда их нарушаю. Но все это не имеет значения: если бы Всевышний действительно был тем, за кого себя выдает, символ на моей груди давно бы оплавился, но, как видишь, все еще цел.       Женщина снова засмеялась и начала кашлять, напоминая Вадима — от этого стало не по себе. Наина поднесла что-то выпить, взбила и подложила подушки. Этой почти родительской заботе Гадюка не сопротивлялась, лишь сдула упавшую на лицо волнистую горсть волос, пожирая Аю неотрывно взглядом. Глаза неестественно желтые, эмоции пропали, будто мысленно Гадюка не здесь, где-то еще, и будь Ая с ней в том мире, уверена, ее шею обвил бы чешуйчатый хвост.       Свеж-жая… кров-воточит…       Ая моргнула, будто впала в транс. В ноздри прибило пряный, древесный аромат. Старуха капнула что-то на пальцы, затем точечно коснулась груди Гадюки и стала водить, приговаривая почти беззвучно на неясном языке.       — Ты все еще глупая, — вздохнула морионка, когда Наина закончила и с треском зажгла окуривательную свечу. Даже так, раскрытая, явно под лекарствами, с ослабленным телом, Гадюка выглядела устрашающе. Преисполненная силой и каким-то сбивающим с ног бесстрашием.       — Не боитесь показать мне себя?       — Чего мне бояться? Ты лишь глупая девочка. — Гадюка допила из деревянной чашки. — Я была такой же.       — Когда присоединились к Левину?       — Много до. Но и с ним — тоже, впрочем, гораздо опытнее тебя. Искушеннее. Я знала цену, если не себе, то мужчинам, и таких добрых… не встречала.       Внутри все завязалось в комок. Эти слова не значили то, что должны, и со стороны прозвучали бы чудовищно странно, но в них было много правды — Ая сама это знала.       — Добрых — по отношению ко мне, — уточнила женщина, глянув исподлобья. И Ая поняла. Ощутила острое желание быть рядом. С ним.       И все-таки Ая была тут, сама не заметила, как устроилась на жестком деревянном стуле. Зачем-то пришла. Искоса глянула на Наину — та всего лишь поставила перед ней чашку. От морозного, но в то же время сладковатого запаха, живот тут же скрутило — Ая отодвинула посуду подальше.       — Знаешь, чем ты отличаешься от Жана? — Гадюка наблюдала за этим. — У тебя есть добродетели, может, не знаешь, но много. И ты слишком держишься за них. Ты тоже раба, но по иной причине.       Ая молчала, не придумав, что сказать. Что-то важное плясало между ними, как пламя на кончике ножа. Обжигало, кололо. Наина же входила в этот пазл, как часть картины, движущая часть, незаметно передвигаясь по дому.       — Зачем ты пришла? — тон Гадюки высокомерный и жесткий, но сейчас не отталкивающий. Ая как-то сама поняла, что это ее привычная манера, не отношение к ней. Такова она, Сара. Лицо женщины потеплело, как и воздух от обилия свечей вокруг, и она рассмеялась: — Не услугами же шаманки пользоваться. Или… послушать сказку?       — А вы слушаете?       Улыбка.       — Знаю одну, вряд ли ты ее слышала.       — Расскажете?       — Глупая…       Гадюка припала поближе к извергающей снопы дыма свече, и от движения дым ринулся в сторону. Аю достигла тошнотворная сладость сена и испачканных в навозе копыт — тени у потолка встрепенулись. Тихие шаги Наины не давали покоя, но Ая выжидающе смотрела в глаза утопающей в объемных подушках морионке. Холмы белья поглощали тело, а жженые травы угрожающе потрескивали. Они обе молчали, и наконец женщина заговорила:       — Жила-была девочка, и у нее была семья, — она снова хрипела. — Папа, мама, как полагается, и они хорошо жили, как надо. Лучше, чем многие могли бы мечтать. У девочки не было нужды ни в чем — только папа часто пропадал, хотя она его так любила. Но она ждала, и он всегда привозил подарки, сколько угодно, какие попросит… это скрашивало часы в чулане, где ее запирала мать. — Гадюка подняла руку, разглядывая сквозь пальцы игру света и тени. — Девочке нравилось гадать, привезет ли он самую редкую куклу или чудесную заколку с драгоценностями… ведь папа выбирал только такое, ценное. Лучшее. И в жены взял самую красивую девушку, такую, что и из соседних деревень засматривались, как на диковинного зверушку. Даже приезжали. Но не только смотреть. — Рука упала, глаза Гадюки закрылись, дрогнул уголок рта. — Как хорошо, что у папы много дел: девочка должна была хранить мамин секрет. Девочка не любила разговаривать, но…       Женщина замолчала, будто уснула.       — Это сказка?.. — подала голос Ая.       Пижама съехала, тело женщины опускалось все ниже, вновь распахнутый взгляд рассеяно блуждал.       — Зачем вы тут? — за этим Ая и пришла.       — Наине удается усмирить… моих демонов.       Чадящие сладковатой травой потоки теперь обвивали ее всю.       — Раз в месяц?       — Когда трачу много энергии… ее энергии, — Гадюка провела по пуговицам. — Таким, как мы, тоже нужны чтецы, даже больше, мы болеем… двумя телами. — Пальцы скользнули под расстегнутый ворот. Сара гладила себя, будто ощупывая болезненную рану и одновременно убаюкивая. — Она поглощает меня.       — Вадиму тоже было плохо.       — Ох, поверь, нашему мальчику не грозит быть сожранным собственной сущностью… — женщина повернула голову набок, прикрывая глаза. — Наина помогает этому не случиться, Наина помогла обрести форму, Наина помогла ей войти… Наина поможет…       Больше глаза Гадюка не открывала, лишь мерно дышала и — Ая была уверена — спала, но в отличие от мориона, не притворялась: чтица опоила ее. Какое-то время Ая растерянно смотрела на темные даже без помады губы, потом обратилась к старухе. Лишь взглядом, Ая не хотела просить, просто надеялась, что та продолжит.       — Что тебе нужно, милая, я не могу это сделать с тобой.       Ая помотала головой:       — Нет, мне не надо. А что вы сделали?        Чтица отодвинула стул и села напротив. Протянула было руку, но Ая убрала свою.       — Упрямая.       — Мне не нужна помощь, — Ая отчаянно не хотела, чтобы чтица на нее влияла. Будто что-то разрушит, раскроет тайну. Ае же хотелось узнать чужую: — Что вы сделали с Сарой? Вы ведь давно были знакомы, до Левина, правда?       Наина кивнула:       — Правда, но я ничего не делала, милая.       Ответ, которого Ая боялась.       — Это энергия сделала, темная энергия стала ее частью, насильно. Но я ее позвала…       — Как ее можно позвать?       — Как и любого духа, нужно лишь слышать. Или видеть, — Наина подняла на Аю свои черные глаза. Черные, но в свете свечей прожилками блеснули изумруды. — Демоны рождается, если позволить.       — Метаморфы появляются, когда человек слаб… — пробормотала Ая, припоминая, что говорил Левин.       «Темная энергия липнет к жизни, жаждет ее».       Но речь шла о едва родившимся источнике.       — Сколько ей было?       — Не одну зиму истоптали ножки девочки, прежде чем у родного очага убили мать. Тот, кого девочка так ждала и любила…       Ая стиснула плечи и невольно дернулась назад, подавляя восставший в глубине крик. Она не знала, что хуже: тронуть ее или маму, отчиму или родному отцу… Воспоминания вновь окатили, накрыли голову капюшоном, но Ая тут же откинула его, представляя пронзительные точки зрачков, смотрящие прямо в нее. Холод, ничего нет, только он. Кругом тьма, чистая тьма.       — Ее взяла хворь, — продолжила Наина. — Бедняжка угасала, не выдержала, это ранило слишком сильно. Отец любил ее, очень любил, отчаянный человек…       Ая сжала пальцы: да что эта старуха несла???       — …да, любил, в горе и страстях, но любил! — для верности Наина стукнула костяшками по столу. — Искал врачей, знахарей — бесполезно, но нашел меня, а я — ее. Но тут уже было не помочь: тело сломано, душа выпала из этого мира. Девочка держалась на любви отца, как на последней ниточке, хотела с ним быть, поэтому цеплялась. Я не могла на это смотреть, хотела помочь… и позвала. Дух был рядом, в болотах, еще молодой, неупокоенный, отравленный при жизни, но сохранивший к ней вкус. Я знала, что бывают проклятые, не была уверена, что поможет, но он так легко вошел дом…       — Помогло? — вопрос глупый, ведь сейчас Гадюка лежала рядом, теплая и живая.       — Дух прижился. Я сама не ведала, что творю, взяло отчаянье, она была так юна… — Наина мотала головой. — Отчаянье и затуманенный ум, я восстала против природы…       — Но она тут! — не выдержала Ая.       — Ты не представляешь, через что ей пришлось пройти, и эта боль, боль преследовала ее, с этим ничего нельзя сделать. Когда отец умер, она осталась одна. Одна вместе с этим… это пожирало ее, с демоном постоянно нужен контроль, они связаны обоюдоостро, он не может без нее, а она погибнет без него, и в то же время он постоянно пытается ее захватить. Она проклята, я прокляла ее…       — И она — одна из сильнейших эсперов, которых я видела.       — Деточка, разве есть в этом счастье?       Ая посмотрела на затерявшееся в вихрах лицо Гадюки. Она была тут, она нужна Левину — что еще нужно?       — Ладно, спасибо, — Ая встала. — Я пойду.       — Подожди, милая! — Наина потянулась к запястью, но под гневным взглядом остановилась. — Присядь.       — Что вам нужно? — теперь это спрашивала Ая, так и осталась стоять.       — Может быть, ты и не позволяешь, но я вижу, все вижу! Не давай себя сломать, слушай голос внутри, сколько бы ни тешил Андрюша иллюзиями…       — Вы — раба.       Ая смотрела на глубоко несчастного человека. Иметь столько сил, но делать так мало! Раз в жизни решиться на что-то стоящее, и теперь подыгрывать людям с этой шелухой, фокусами, плясками…       — Мы не одержимы, но в каждом из нас тоже два зверя, милая, — Наина встала, отчаянно желая приблизиться. — Они все время борются, один кусает другого, светлый и темный, и кто побеждает, зависит от…       — Вы говорите об энергии?       Наина покачала головой:       — Я говорю о тебе, милая. Дай руку.       — Простите, но нет. Мне не нужен чтец.       Воздух пересекал пряный дым, Наина смотрела, будто слепыми глазами. И это тоже фокус, ей не нужны были прикосновения, чтобы увидеть. Только повлиять.       — Видите зверей? — с насмешкой спросила Ая. — И какой побеждает у меня?       — Только тебе решать, в чьих лапах душа… — Чтица достала из кармана душистый мешочек и на раскрытой ладони протянула: — От злого духа.       — Мне не требуются амулеты, лучше раздайте их от меня!       Ая вырвалась наружу, понимая, что чтица не станет преследовать. Ей нужно следить за Гадюкой, и правильно, кто-то должен ухаживать за людьми Левина. Кто-то. И все же что-то подгоняло скорее уйти, убежать, будто одно неловкое движение — и что-то перевернется, сломается. То, чего Ае очень не хотелось ломать, потому что она чувствовала себя… цельной.       Теперь Ая ступала тверже, а музыка играла громче. Доносилась откуда-то из-за леса. Пройдя вдоль скрытой в тенях тропы, она обнаружила пляж. У глиняного берега загибалась река, скрытые потоки которой питали озеро. На поляне рядом собрались люди, многие из которых эсперы, это ясно, потому что все здесь принадлежало Левину.       Разгорался костер, мужчины выкладывали на решетках мясо, на разложенных столах уже выставлены закуски с напитками. И у одного картинно изогнулся Эшли, тыкая в небеса ружьем, только привлечен был не съедобной — другой добычей. Мия замахала Ае рукой, видимо, хотела разбавить столь тесную компанию.       — Как там у вас, все хорошо? Мы пока не выходим… — женщина нахмурилась и стала скептично перебирать соленья в лотках.       Ая кивнула.       — А у тебя? Все хорошо? — Мия вновь посмотрела после паузы и так искренне захлопала глазами, что это смутило.       — Нормально, спасибо…       Женщина улыбнулась и передала набранную тарелку. Хлеб, овощи, сыр — то, что Ая была не против съесть.       — Заметила, что ты оставляешь дичь, — будто извиняясь, пояснила Мия.       Кто-то коснулся ноги:       — А где господин Котик? — Альвия уже лопала поданный мамой бутерброд.       Ая усмехнулась, забавляло то, что девочка называла Вадима так, хотя не была эсперкой, как Мия. Но метаморфа все-таки не боялась — может быть, это свойство всех детей? Ая объяснила, что «Котик» спит, а когда проснется, вдоволь налакается молочка.       — Молочка-то, небось, пивного? — хитро улыбнулся Эшли.       — Как бы твоим запасам настойки худо не пришлось, — Ая ответила тем же.       Они смотрели друг на друга, будто друзья. Ая забыла, как во впалых щеках с бакенбардами померещился бывший инструктор, куда более мрачный. Медный блеск в разбросанных по плечам волосах оттенял едва заметные веснушки — наверняка у брата их не было. Что-то внутри кольнуло: а ведь Эшли тоже свой.       — П-ф, это дерьмо я не пью — это для простачков и, простите, дам, — Эшли картинно снял шляпу.       — Кажется, я просила вас, господин Рук, держать язык в узде, — повысила градус строгости Мия.       — Ох! Какой он у меня шалунишка, вы не представляете…       Эшли откровенно плохо разыгрывал неловкость, а Ая поедала кусочки с тарелки и разглядывала его перебранку с Мией. Инструктор с друзьями тоже бывал таким? В изображении эмоций наверняка так же плох, Эшли не сравнился бы с Левиным.       Ая вспомнила, зачем тут, и снова нащупала нить. В тающем за лесом закате нужно было быть лишь чуточку внимательней: недалеко от пляжа у самых деревьев небольшая беседка, и у ее входа откинулась утонченная тень. Ая положила пустую тарелку и последовала к боссу.       Он давно заметил ее, с этой точки вообще все было заметно: жители, резвящиеся у воды, костер, пожирающий зефир и поленья, Выха, кувыркающаяся в траве… было во всем этом что-то красивое, так Ая думала, взобравшись в беседку, поглубже в тень. Прошла мимо Левина, как будто ей интересно место, а не он сам, и морион едва заметно улыбнулся. Делал вид, что стоит у входа по какой-то иной причине, будто и не звал вовсе. Ая принимала его правила. Рассматривала поток реки, постепенно теряющий краски, держалась за еще теплое дерево и медленно покачивалась в такт ненавязчивой мелодии, не замечая, как подхватила чужой ритм.       — Я думала, у вас дела в Ците, — сказала, когда услышала скрип деревянных ступенек.       — Нужно было показаться, это же я велел веселиться. Да и неприлично ехать в гости одному.       — Веселиться — зачем?       — Всем нужно снимать стресс… — Левин подошел сзади.       — Я видела Гадюку.       — И как?       — Она в порядке.       — А твоя энергия? — Левин стал ближе, касаясь прохладно, легко, и не различить, что не ветер.       — Мне не нужен чтец.       — Это хорошо…       Ая могла бы спросить, что именно хорошо: то, что она сама будет восстанавливаться после такой траты? Или то, что в состоянии при этом спокойно ходить, не падая в обморок? То, что отказалась от услуги чтицы? Что именно радовало босса? Разве он не хотел, чтобы она восстановилась? Но отчего-то Ая знала: Левин заботился о ней. Это слышалось в манерах и голосе, и это успокаивало.       — Наина рассказала о Гадюке, что темная энергия присоединилась к ней, по ее зову… — Ая откинула затылок на плечо босса и расслабилась, его тело поддерживало ее. — Вы можете что-то подобное?       Его руки легли на запястья:       — Нет.       — Жаль…       Небо пустело без солнца. Ая с Левиным застыли на границе вместе со всеми, кто резвился в устроенном вечере. Дыхание подступающих сумерек будоражило и ласкало кожу. Ая позволяла себе прижиматься спиной к мориону, хоть недалеко и были люди, плясал огонь, тянуло горячими поленьями и темнеющей в тени леса рекой.       Холодные пальцы мориона забрались под кофту, и это показалось глотком жизни. Всего лишь жест, касание — и тревоги исчезли, а в мысли заполз отрезвляющий туман. Ничего не было, ничего, кроме…       — А рассказывала о зверях? — шепот у уха.       Ая кивнула. Левин аккуратно выводил узоры под одеждой, голова склонялась к ее, дыхание проходилось по шее:       — Что об этом думаешь?..       — Не знаю, я этого не поняла.       — То, что в тебе есть, Ая, то, что ты можешь там найти… не бойся, каждый кусочек души — это ты. Сколько бы зверей ни было, как бы ожесточенно ни дрались — никто не победит. Если только цепь… в твоих руках.       Ладонь Левина проскользила к руке Аи и надавила. Показалось, будто морион что-то вручил. Тяжелое, но вполне посильное.       — Я сказала, что она раба, — призналась Ая.       Левин рассмеялся, громко, резко! Полностью разрушая сложившуюся вокруг них тишину. Но две фигуры на террасе, словно в собственном мире, оставались незамеченными. Морион порывом прижал Аю к себе:       — Это все сказки, кругом сказки… формы, что видишь, даже не будучи чтецом, — шептал он на ухо и довольно хмыкал, все никак не успокаиваясь. Ая ничего не понимала, но ей нравилось, жутко нравилось! Так, что хотелось повернуться и обнаглеть, проверить, так ли они действительно незаметны?       Но Левин отстранился.       — Мне пора, — он кивнул на возникшего среди людей Вадима. Его бурно приветствовали и давали выпить.       — Оставляете меня тут? — голос звучал недовольно, хотя Ая ожидала такой расклад.       — Ты знаешь, куда идти. А если нет — попробуй послушать их.       — Кого?       Левин перебрал изящными пальцами:       — Вибрации.       Он ловко соскочил на длинных ногах и направился к пробудившемуся перстню. Ая побежала за ним:       — Вам плевать на результат???       — Ты спрашиваешь, перестанешь ли мне нравиться в том или ином случае.       — Так перестану? Вы разочаруетесь?       — Я же говорил… — На секунду босс остановился, но только чтобы улыбнуться: — Я не очаровывался.       И он снова шел, а Ая плелась следом.       — Это не значит, что не могу, — добавил. — Но я не даю в долг.       Ая сглотнула.       — Взрослым нужно иногда принимать ответственность, — Левин даже на нее не смотрел. — Джей!       Ая завертела головой: парень спускался из леса и поддерживал еще одного. Жан выглядел крайне озлобленным, как всегда, но отдохнувшим.       — Едешь в город! Сейчас, — Левин мотнул головой.       Морда Жана стала куда злее, когда понял, что это не ему.       — Джей! — Левин снова позвал, потому что парень отклонился от курса.       — Секунду, я метеор! — махнул он. Стоял рядом с Аей и улыбался.       Она вдруг вспомнила, как некрасиво оставила его одного, бросила на крыше, даже не подумав, что могло что-то случиться. Почти открыла рот, чтобы извиниться, как он выдал:       — Меня тут просили тебе передать… наш братишка, Кай!       Ая смотрела на Джея как на идиота: «наш братишка»? Может, все же случилось что-то? Как минимум стоило проверить сотрясение.       — Поймал меня и, кажется, говорил про… миски? — Джей замялся. — Черт, совсем забыл… ну типа миски, собачьи, нельзя из них есть и все такое! Тебе нельзя — только почему он решил, что ты из них ешь? Не знаю, как это связано, но — короче, он тебя ждет! Это я понял, вот.       — Ждет?..       — Ага, он сказал, ты поймешь. Урок ты просила. Ну, наверное. Я пошел, — напоследок Джей улыбнулся, показав свои коронные два пальца, и побежал за боссом.       Ая стояла в недоумении и от свалившейся на голову информации, и от волнительной реакции босса. Жан тоже сверлил взглядом уходящих морионов, заглатывая в одно рыло мясную тарелку. Что там говорила Гадюка: слишком много добродетелей?..       Нужно поторопиться.       Ая знала, что ей делать. А вот знала ли Наина, о чем шептал голос, к которому велела прислушиваться?