Достала зима эта.

Сообщение приходит в полночь. Неприятная вибрация нарушает ночное умиротворение, и Юля морщится от понимания того, что даже сейчас кому-то от нее что-то нужно. В последний раз затягивается и бросает уже тлеющую сигарету в открытую форточку. На мгновение в голове мелькает мысль о том, чтобы послать все к черту и подождать до утра. Вряд ли там что-то жизненно важное. Но подумав, все же решает глянуть. Задерживается на пару мгновений, дабы потрепать за ухом рыжего кота по кличке Кузя, который появился в ее жизни совершенно случайно. Однажды холодным зимним вечером — точно таким же, как сегодня — она возвращалась со съемок и заметила на лестнице собственной многоэтажки комок рыжей шерсти. Оставлять несчастного на лютом декабрьском морозе было бы настоящим зверством, потому Снигирь не раздумывая забрала его к себе. Таким образом это наглое создание поселилось в ее квартире. В тот же день рыжий облюбовал широкий подоконник, а спустя пару недель совместной жизни был прозван «Сатаной», ибо для дворового кота оказался уж слишком дерзким. Любил пожевать листья стоящих на полках комнатных растений и без каких-либо угрызений совести воровал со стола Докторскую колбасу. Тем не менее, общий язык у них найти все же получилось, и Юлия уже не могла представить свою квартиру в Калининграде без этого пушистого беса. Проклиная в пустоту ночных нарушителей ее спокойствия, Юля прошла в гостиную и взяла в руки мобильник. В глаза ударяет резкая вспышка света, и женщина щурится, стараясь разглядеть текст прилетевшей смски: «Можешь приехать?». Ухмыляется. Кто это у нас такой смелый? Взгляд поднимается выше, к имени отправителя. Северия. Может, будь это кто-то другой, Снигирь непременно послала бы его куда подальше. Но с Янушаускайте ситуация немного иная. Поэтому Юля только закусывает губу, набирая короткое: «Буду через пятнадцать минут». И пусть две минуты назад настенные часы в ее спальне пробили двенадцать.

***

Достала зима эта. Крупные снежные хлопья медленно опускались на лобовое стекло машины и вовсе не спешили таять, так что пришлось включить дворники. Благо, собираться не пришлось — Юля не переоделась с того момента, как вернулась домой, перед самым выходом накинув на плечи черное кожаное пальто. Макияж, пусть уже немного потекший, остался еще с полудня. Как некогда совершенно незнакомая Юле женщина стала той, ради которой она способна вскочить посреди ночи, набросить на себя первое, что попадется на глаза, и доехать в другой конец города за двадцать минут? Черт ее знает. Ясно одно — это дорогого стоит. Актриса заходит в давным-давно до боли знакомый подъезд, поднимается на нужный этаж и без колебаний жмет на кнопку дверного звонка. Долго ждать не приходится — дверь распахивается уже спустя полминуты, и Юля видит Янушаускайте — в одном шелковом халате, с потекшей тушью, она стоит на пороге своей квартиры, глядя на Снигирь то ли с удивлением, то ли с благодарностью. — Может объяснишь мне, что за срочность в первом часу ночи? — с порога спрашивает Юлия, скидывая в прихожей теплые сапоги. — Мы поссорились, — тихо отвечает Северия спустя минуту, стараясь смотреть куда угодно, но только не на ночную гостью. Снигирь замирает, опираясь ладонью на стену, и беззвучно, одними губами произносит: «Опять». Не опять, а снова, Юлия Викторовна. Вам давно пора привыкнуть к тому, что эта женщина не учится на своих ошибках, из раза в раз наступает на одни и те же грабли, а потом сама же страдает. Что-то вроде замкнутого круга, только в разы хуже. С мужем у них давно ничего нет. Последние… лет пять они похожи скорее на сожителей, чем на супругов. Постоянные скандалы, крики, угрозы. Единственное, что осталось у них от прошлой жизни — сын. Да и того Александр пообещал забрать сразу после развода. Он готов сделать что угодно, лишь бы создать — пока еще — жене как можно больше проблем. Они сидят на освещенной тусклым светом кухне. Юля морщится, делая глоток горячего чая, и переводит взгляд на Северию. В воздухе застыл немой вопрос, на который она так и не смогла дать внятного ответа. От накатившего стресса ужасно хочется курить, но Юлия сдерживается. Сейчас не время. — Что же он сказал на этот раз? Молчать теперь просто нет смысла. Иначе для чего Янушаускайте писать эту чертову смску в двенадцать ночи и просить приехать? Просто посидеть и помолчать? — Он хочет подать на развод, — выдыхает Янушаускайте, и перед глазами появляется картинка их сегодняшнего скандала. Этим вечером Александр в порыве пьяной ярости разбил тарелку. Казалось, еще немного, и он бросится на нее с кулаками. Но до этого, хвала всем дьяволам, не дошло. Он просто собрал свои вещи и уехал в неизвестном направлении, сказав супруге на прощание пару ласковых. И Юле даже казалось, что оно к лучшему. На кой черт Северии сдался такой идиот? Именно, что ни к черту. — Разводись, — как-то даже безразлично говорит Юлия, и Рия замечает легкую улыбку на ее губах. Словно все происходящее — дешевая мелодрама, снятая для одного зрителя. Впрочем, может так оно и есть, черт знает. Но если это произойдет, Снигирь будет даже рада. К мужу Северии она не испытывала ничего, кроме отвращения. И даже его улыбка казалась лишь жалким подобием. О чем только думала Янушаускайте, когда выходила за него? — Что? Тишина повисла в воздухе огромным комом; Юля смотрела ей в глаза, словно пытаясь донести то, что невозможно объяснить на словах. И Рия, кажется, начинала осознавать, что сейчас происходит. И по мере осознания слезы наворачивались сами собой, будто в подтверждение ее слабости. И вправду дешевая мелодрама, про себя усмехается Снигирь. Создавалось ощущение, что они на каком-то психологическом сеансе, где Юля — психолог, старающийся убедить Янушаускайте уйти от идиота-мужа, который, в общем-то, никакой роли в ее жизни уже и не играет. — Боже, Ри, давай обойдемся без этого, — раздраженно выдыхает Юлия, поднимаясь с места. Еще рыданий ей здесь не хватало. Достала зима эта — ни одного спокойного дня за последние два месяца. Вечные проблемы то на работе, то в личной жизни. Личной жизни?.. А она у нее есть? В последнее время кажется, что ни о какой личной жизни речи не идет. Работа, дом и любимый кот — все, что существует для нее на протяжении вот уже нескольких месяцев, словно с наступлением холодов все остальное ушло на второй план. Тем не менее она здесь, пытается убедить эту глупую девчонку в том, что развод — это еще не конец света. Снигирь подходит ближе, наклоняется и берет ее лицо в ладони, заставляя поднять глаза. Та повинуется не сразу, но в конце концов сдается. Юля едва сдерживает улыбку. И этой женщине недавно стукнуло тридцать восемь… — Послушай меня, — на тон ниже обычного произносит актриса, сохраняя зрительный контакт. — Ты не виновата в его идиотизме, ясно? Люди не меняются. Это давно подтвержденный факт. Юля еще никогда так не переживала за кого-то. Наверное, эмоции все же взяли верх. Да и Северия, черт ее побери, тоже не святая. Кто так пугает? Еще раз такое повторится — и Снигирь прикончит ее на месте со своими сообщениями посреди ночи. Даже не пожалеет. Ее глаза все еще блестят от слез, и Юлия просто не может сдержать то, что, скорее всего, очень долго таилось где-то глубоко-глубоко внутри, а ситуация просто не позволяла ей этого показать. Теперь смысла сдерживаться не осталось, впрочем, как и терпения у Юли. И она просто поддается порыву. Ее губы пропитал привкус соли, и Снигирь чувствует, как стирается бордовый блеск по мере того, как она спускается по шее к острым ключицам. Но теперь до этого нет никакого дела. Наверное, утром она будет проклинать себя за несдержанность. Впрочем, протеста ведь никто выявить так и не сумел. Да и черт с ним.