***
Спортзал университета гудел и мерцал разноцветными огнями. Украшенный шариками, паутиной и бумажными летучими мышами танцпол кишел разнаряженной толпой студентов. Спрингер царил за диджейским пультом, причудливо миксовал Prodigy с органной музыкой, перемежая вставками из ретровейва и современной попсы. Жан Кирштейн взял на себя роль ведущего: объявлял медляки и судил танцевальные баттлы. Микаса и её банда пришли с опозданием. Вот-вот должен начаться конкурс костюмов, ради которого они и старались весь октябрь. Музыка вибрировала в голове и груди, девушки вереницей пересекли зал, направляясь прямиком к сцене и Кирштейну. — Микаса? Ох… Жан так забавно захлопал глазами в изумлении, что Микаса пропустила смешок. — Для тебя — Госпожа, смертный! — Энни с надменным видом поддразнила Кирштейна и рассмеялась. Он улыбнулся в ответ, оглядел всех оценивающе и коротко кивнул: — Подготовиться можете в раздевалке. — Да, подготовиться нам определённо необходимо! — Имир постучала по полиэтиленовому пакету, и тот ответил глухим звоном стекла — внутри скрывалась бутылка особого вина.***
Выступление удалось на славу. Зал потонул в свисте и овациях, а Жан осыпал девочек миллиардом комплиментов. Без сомнений, на фоне сонма полуголых ведьмочек и мумий из туалетной бумаги, наряды Микасы и её косбэнда выигрывали по всем позициям. Голосование аплодисментами единогласно определило в их лицах победителя. — Главный приз по праву достаётся почтенному семейству Димитреску и Итану Уинтерсу! — Жан галантно поцеловал руку Микасе, прежде чем вручить ценный подарок. Аккерман сжимала увесистую коробку с игровой приставкой, улыбалась лучисто, не веря в победу и ликуя одновременно. Девочки прыгали вокруг и пищали от восторга, обнимались и делали селфи. — А как же я? Я тоже хочу играть в приставку! Придётся мне в вашу комнату переезжать. — Имир с усмешкой забрала тяжесть из рук Микасы. Та растерянно пробормотала «спасибо». — На твою койку! — Имир подмигнула по-прежнему растерянной Микасе. Она изумилась и съехидничала в ответ: — Боюсь, Криста будет недовольна твоему присутствию в моей постели. — Ага, точно. И ещё кое-кто не обрадуется таким раскладам. — Имир стрельнула глазами в дальний угол зала, где расположились столики с угощениями. Микаса проследила за её взглядом — у большой чаши с дымящимся пуншем маячила знакомая черноволосая макушка. Аккерман округлила глаза, на лице отразилось смущение, затем злость, а после уязвимость. — Я — могила! — Имир жестом руки «застегнула» себе рот. — Потом обсудим. Иди давай, а то сбежит. Микаса кивнула и поспешила прочь со сцены. Шляпа откровенно мешала пробираться сквозь толпу, цеплялась за головы встречных. Парни-сокурсники, что попадались на пути, все как один пялились в декольте. Горячее тепло разливалось в животе — алкоголь, выпитый полчаса назад, начал работать против Аккерман. Наконец-то цель была достигнута. Микаса протиснулась мимо здоровяка Брауна, обряженного в костюм-кигуруми ослика Иа, и подкралась со спины к объекту своей охоты. — Бу! — Девичьи ладони в чёрных перчатках упали на плечи профессора Аккермана. Тот вздрогнул, медленно повернулся с выражением непомерного раздражения на лице и замер. Микаса отпрянула на пару шагов назад и с триумфом отметила — у него даже рот от удивления приоткрылся. Расширенные полумраком зрачки рывками заскользили по Микасе. Замерли чуть дольше положенного на вырезе платья. Леви стиснул зубы, ругнулся, не нашёл ничего лучше, чем демонстративно и медленно пару раз хлопнуть в ладоши. — Браво, Аккерман. Я почти обгадился от ужаса. — И вам добрый вечер. — Микаса, привычная к его своеобразному поведению, не обратила внимания на грубость и продолжала наслаждаться атмосферой праздника. Она покрутилась вокруг оси, демонстрируя наряд. Ноги, обутые в головокружительные каблуки, чуть повело в сторону, прямо в объятия Леви. Тот поймал её локоть, но дистанцию сохранил. — Вы обманщик. Говорили, что не придёте… — Передумал. Это проблема? — Леви медленно моргнул, держа невозмутимую маску на лице — Микаса стушевалась. Подловить его на лжи просто, но что с того? Она решила сменить тему. — Видели выступление? — Ага. Вы молодцы. — Правда?! — Правда, Аккерман. Если я говорю, значит так оно и есть. — А как вам костюмы? — На высоте. У Блаус — особенно. — Э-эй! — Я не шучу. У всех красивые. — А мой? — Твой — лучший. — Кстати, — Она с упрёком и ноткой игривости заметила: — Без костюма нельзя на вечеринку. — Ну я ведь прошёл как-то. — Потому что вы не студент. Попробуй вам запрети. — Ха. И мне теперь нельзя тут находиться? — Без костюма — нельзя. — Лукаво пропела Микаса. И улыбнулась задорно, прикрыв губы кончиками пальцев, поправила лиф платья и подол. Земная и милая, красивая и такая желанная. Леви залюбовался, как мальчишка, прогнав на пару секунд выученную серьёзность — в её глазах плескалось звёздное небо. Он усмехнулся про себя: «Ладно, будет тебе костюм». — Идём. Микаса, влекомая цепкой рукой к выходу, опасливо огляделась по сторонам: не следит ли кто? Опасения оказались напрасны — шумной искрящейся толпе вовсе не до них. Однако ускользнуть получилось не сразу. Двое парней с младших курсов слёзно уломали Микасу на совместное фото. Леви с лёгкой тенью раздражения бросил: «Буду в кабинете.» И удалился прочь. Микаса спешно посетила уборную, протерла шею ледяной мокрой ладонью и уставилась на собственное отражение. В глазах горел блеск алкоголя и возбуждения. Близость Леви волновала её, заставляла ëжиться и трепетать. Поправив помаду и шляпу, Аккерман поспешила к заветной двери. Внутри — ни шороха. Микаса хотела приложиться к скважине и поглядеть, но дверь кабинета распахнулась прямо перед её носом. — Так сойдёт? Леви замер в проеме: уже без пиджака, с закатанными рукавами рубашки. Волосы гладко зализаны назад. Микаса непонимающе моргнула, приоткрыв рот. Окинула его красноречивым взглядом с ног до головы. — А где костюм? — Сейчас будет. Он затянул её в свой кабинет. Дверь скрипуче хлопнула, Леви чертыхнулся. Сдвинув в один угол бумаги, посадил Микасу на край стола. От такого неожиданного поворота она ощутила себя угольком на самом сильном ветру — разгорелась, жарко и ярко. А сердце вот-вот раскалит грудь добела. Леви протянул ей маленький картонный прямоугольник. Микаса вгляделась в рисунок: кровавая рана с потеком и черной каймой. В недоумении спросила: — Это что? — Огнестрельное ранение. Переводная наклейка. Я уже размочил бумагу, твоя задача приклеить мне ее на висок. Аккуратно, не задевая волос. — Хорошо. Но это странно… — Клей давай, хотела же костюм. — Леви подлез близко, аккурат напротив нее, повернулся боком и тыкнул пальцем. — Вот сюда. — Готово. Микаса сняла верхний слой, под ним на коже заалела реалистичная дыра с кровоподтёком. Леви поймал ее запястье и отобрал мокрый клочок бумаги. Озноб пронзил шею — его губы невесомо коснулись ключицы, оставив в ее ямочке тихое «Спасибо». Он отошёл к шкафу, а Микаса прижала взмокшие ладони к пылающим щекам. Силилась обмануть себя: «Это всё вина вина!» — Сойдет. — Аккерман вгляделся в зеркало на дверце шкафа, потрогал плёнку переводной татуировки на виске. — Последний штрих… На столе рядом с Микасой оказались кобура и черный небольшой пистолет. Она испуганно охнула, отодвинулась прочь, смяла юбку, заелозив задом по столешнице. Вытаращила глаза на Леви, а тот с невозмутимым видом застегнул жилет и принялся надевать портупею. — Откуда у вас оружие? — Это пластиковая игрушка, расслабься. Подарок для мелкого Эрвина. — Сыну профессора Смита всего четыре! — Подловила. — Леви ухмыльнулся и отвел глаза на ремни снаряжения. Он надевал и перетягивал их так, словно делал это уже тысячу раз. Микаса еле сдержалась, физически прикусывая кончик языка, чтобы не спросить: откуда такая ловкость? — Ладно, буду честен, я подглядел в твои эскизы. Дурак старый, хотел заявиться в парном к твоему костюме. — Леви последний раз дёрнул крепление на груди, поправил галстук и жилет, элегантным движением надел шляпу. — Думал, будем с тобой, как Бонни и Клайд. — Фи, пошло и избито! — Микаса поморщила нос, но от идеального костюма глаз отвести не смогла. Профессор Аккерман действительно смахивал на лихого мафиози, поймавшего шальную пулю. — Когда я был студентом, эта пара считалась весьма модной. — В мезозой, полагаю? — Примитивно, Аккерман. Язвишь как одноклеточное. — Леви кисло скривился и помог ей слезть со стола. — Справедливо. Простите, я заигралась. — Она покладисто опустила голову, но продолжила лукаво улыбаться. — Я подумаю, стоит ли прощать твой дерзкий язык. Он аккуратно поправил плечики платья, разгладил смятый подол. Микаса потянулась навстречу, глядя в глаза с негой и игривостью. Леви легонько потрепал её за подбородок и тихо напутствовал: — Иди, потанцуй как следует. Я подожду.***
Микаса всегда послушна и прилежна в исполнении важных поручений. Вернувшись в зал, плясала не жалея ног: скинула в угол свои босоножки и сверкала голыми пятками. «И коленями в прорези платья!» — со скрипом желваков подумал Леви, следя за ней из угла с закусками. Вокруг прыгали и пищали её «дочки»: Криста, Саша и Энни. Внимания парней хватало каждой, с избытком. Спустя полчаса диджей устал крутить диски и поставил танго. Угловатая Имир в образе Итана Уинтерса галантно пригласила Леди Альсину на танец. Леви наблюдал за их движениями с долей восхищения и лёгкой зависти: Имир вела уверенно, кружила и опрокидывала Микасу как профессиональный танцор. Ей бы розу в зубы — мужчина хоть куда. Разве что, больно смазливый. Леви дёрнулся и почти побежал ловить Микасу в самой высокой и сложной поддержке. Ему показалось, что Имир не сдюжит и уронит Аккерман, но всё обошлось. В левом подреберье подозрительно защекотало, и Леви остановил свою руку, что уже не в первый раз потянулась к блюду со сладостями. Заедать волнение — его давняя привычка. Вредная и цепкая, как репей. Так и до диабета недалеко. Финальные аккорды танго утонули в овациях — Имир и Микаса театрально кланялись публике, а Леви, закатив глаза, пробурчал себе под нос что-то про ребячество и выпендрёж. Конни выкрутил бодрый ремикс «Smack my bitch up» на максимальную громкость, и зал тут же погрузился в неистовый рейв. Микасу оттеснили от Имир незнакомые парни. Она рассмеялась, но обернулась на Леви. Глянула на него с настороженностью во взгляде. Он кивнул: мол, танцуй, сказал ведь плясать вдоволь. Микаса отдалась музыке, двигалась то резко, то плавно, то зажигательно, то сексуально. Толпа вокруг сдавила, выкачала кислород из лёгких, заменив на жар людских тел. Окончательно задохнувшись, Аккерман юрко, не дожидаясь конца трека, прошлепала босыми ступнями к столу с угощениями. Стакан воды с долькой лимона возник в руках Леви, как по волшебству. Микаса припала к живительной влаге, шумно, жадно глотала и фыркала, ничуть не заботясь о помаде. Закончив, облизнула губы и что-то прокричала. Леви совершенно ничего не расслышал, но по губам прочёл шокирующее признание. И замер, не зная что сказать в ответ. Микаса улыбалась, смотрела так сладко, что, казалось сейчас мёд из-под век закапает. Леви отряхнул с разума морок. Нет, этого быть не может. Ему показалось. В динамиках противно заскрежетало — оба Аккермана синхронно обернулись на звук. Кирштейн с микрофоном наперевес прыжком влетел на сцену, раздухаренный и взмокший, призвал к тишине и выдал пламенно: — А сейчас, дамы и господа, для вас прозвучит особая композиция! Я объявляю белый танец! Девушки приглашают парней! Микаса робко подняла глаза, протянула руку, и Леви с трепетом осознал — пропал. Он не скажет ей «Нет», даже если его потом уволят, осудят за распутство и неуставные отношения и четвертуют на центральной площади. — И пусть сегодня ночью хоть кому-то перепадëт! Жги, Спрингер! Жан ловко спрыгнул со сцены и развязно засосал белокурую первокурсницу. Следом за закономерной пощечиной от ошарашенной девушки последовало приглашение на танец. — Вот же паскудник! — проворчал Леви, принимая предложение Микасы. Отметил про себя, укладывая её руку на своё плечо: высокая, успела уже обуться обратно в свои невероятные шпильки. Лицо оказалось в опасной близости от влекущего декольте — пришлось закусить губу и проявить всю выдержку, на которую он только был горазд. Мужской томный голос пел тягуче, желая принадлежать любимой, быть для нее всем, чем угодно. Леви секундно смутился, поймав себя на том, что губами вторил словам песни, глядя прямо и не мигая Микасе в глаза. Наваждение и морок. Это всё физиология и гормоны, ночь чертовщины и волшбы. А Аккерман — настоящая вампирша, что жадно пьет его досуха. И пусть. Он вовсе этому не огорчен. Рад. Сладкий аромат духов щекотал нос. Леви дышал глубоко, напитывался Микасой, прижимал к себе и ласкал взглядом. Полумрак и сама суть примитивного танца дарили ему индульгенцию на вольности с разгоряченным телом Аккерман. Ему льстило, что она не побоялась пригласить именно его. Не оглядывалась больше по сторонам в опасливом поиске пытливых глаз. Лишь жалась крепче и смотрела осоловело. И влюблённо? Если бы повторила слова, что решилась произнести минуту назад — он сдался бы окончательно. Ответил бы взаимностью. И гори оно всё синим пламенем. Микаса, окропленная сотней цветных лучей стробоскопов, парила в томной атмосфере и старалась сфокусироваться на лице Леви. Белый танец близился к финалу. Все вокруг замедлилось, звуки музыки и движения толпы смазались, оказались за плотной изнанкой восприятия. Во всей вселенной остались лишь они вдвоем. Разгоряченные, сжимающие друг друга в неподобающих объятиях. Микаса обнимала Леви за шею и блуждала пьяным жадным взглядом от глаз к губам, а он крепко держал ее одной рукой за талию, другая лежала ниже, на пояснице. Безымянный палец неприметным движением гладил выступающую под платьем каëмку еë белья: чувственно и сакрально. Она одна знала об этой ласке; единственная, в этом набитом битком зале, вкушала ее; ей одной поклонялись его теплые пальцы. Микаса поплыла, размякла в объятиях, прижалась доверчиво, прячась от всего мира на его плече, и слабо выдохнула в шею: «Мне сейчас так странно…» С дрожью и трепетом услышала желанное глухое: «Украсть тебя отсюда?», и, не раздумывая ни секунды, жарко мазнула губами по виску: «Пожалуйста!»