Один бокал Regina Rosie

      Им, кажется, удалось сбежать незамеченными. Микаса лишь прихватила сумочку, а Леви — плащ. Они идут по вечерней улице, шагают по ярким пятнам витрин и окон, что падают на тротуар. Он впереди, стремительный и резкий, а она семенит следом.       Леви всё тянет её за руку, а Микаса еле поспевает перебирать каблуками, дышит тяжело. Ловит смешную мысль за хвост: они словно ходячий фото-тренд из соцсетей. Она давит рвущийся наружу смех, чуть не спотыкается на ходу, врезается в плечо Леви. Тот хмурится в непонимании, но быстро заражается её весельем и растерянно улыбается. — Рехнулась? — Хэштэ-э-эг следуй за мной!       Улыбка сползает с лица Аккермана. Он грустно констатирует: — Ты чертовски пьяна, Микаса. — Меньше, чем ты… вы думаете! Я выпила лишь бокал красного! — Она кружится вокруг фонарного столба, зацепившись рукой, и снова смеётся. — А ведешь себя на целую бочку! — Леви ловит её, тянет дальше по улице. Микаса нагоняет его, тычется носом в ухо и запыхавшись шепчет: — Накажете меня? — Что?! — бросает Леви с изумленной миной через плечо. — Что? — Микаса невинно хлопает ресницами, а потом взрывается неудержимым хохотом. Леви закатывает глаза, но сам невольно улыбается. Одергивает её сварливо: — Аккерман! — Сам Аккерман!       Микаса вырывает ладонь из цепкой хватки, отходит на два шага, корчит рожицу, оттягивает уши и высовывает язык. Леви скорбно качает головой и тянет из внутреннего кармана пиджака смартфон. — Какая мерзость! Я вызываю такси и везу тебя домой.       Вспышка камеры ослепляет гримасничающую проказницу. Леви довольно ухмыляется, сохраняя фото. — Идеальный кадр для моей заставки.       Улыбка покидает её лицо. Руки отпускают уши, падают безвольными плетьми. — Вы меня не хотите. — Микаса поджимает губы и чуть ли не плачет. — Разумеется! Ты пьяна и не осознаешь, что творишь. — Констатирует Аккерман. — Я всё осознаю. — Микаса сосредоточенно тянет палец к носу, доказывая степень своей трезвости. — И я не пьяна. Мне просто было весело и хотелось подурачиться. Сегодня праздник, Хэллоуин! Веселиться положено, вообще-то. Но вам, видимо, не понять… — Нахалка. — Улыбается Леви. — Не хотите — так и скажите! Я сама себе вызову такси.       Она надувает губы и демонстративно копошится в сумочке. Замирает, ощутив на запястьях мягкую, но цепкую хватку. Ладони Леви скользят по ее предплечьям, локтям, к шее, зарываются в подкрученные волосы пальцами, притягивают, массируют затылок. Микаса охает от неожиданности, сумочка свободно падает на всю длину тонкой цепочки и пару раз подпрыгивает, хлопая по бедру. Аккерман прикрывает глаза. Леви тянет ее к себе, прижимается лбом ко лбу, вздыхает шумно: — Микаса… Если бы ты знала как сильно я тебя хочу, ты бы не дразнилась.       Она распахивает глаза, смотрит неотрывно — зрачки в зрачки. — Покажите…       Шляпа летит на землю, а Микаса внезапно оказывается у стены. Не успела заметить, и теперь вжата крепко в холодный кирпич. Кто-то с противоположенной стороны улицы свистит им и выкрикивает скабрезную шуточку. Микаса глядит из-за плеча: ряженные подростки с мешками для конфет остановились и глазеют с любопытством.       Леви закидывает ее ногу себе на бедро и притирается плотнее: горячий, живой и жесткий. И жар его — опаляет, сквозь слои одежды. Он хочет её, демонстрирует желание как умеет, и ждёт ответа. Микасу легонько трясёт от нетерпения и восторга. — Тра-хни! Тра-хни! — развязно скандируют зрители. Микаса глупо хихикает, обвивая руками шею Леви: — Я бы на вашем месте прислушалась… — О, я обязательно прислушаюсь.       Ей чудятся нотки угрозы, из горла рвётся стон, но наружу выходит лишь сдавленный писк — Леви горячо выдыхает в декольте и пробирается в вырез на бедре, скользит подушечками пальцев выше. Микаса дрожит, не может вдохнуть и не в силах выдохнуть. О Боги! Чопорный зануда Аккерман ласкает её посреди улицы на глазах у прохожих! Как стыдно! И как же возбуждающе… — Ну всё, довольно. Детишки сейчас спустят в штаны от вида твоих ляшек.        Бурчит у самой кромки её выреза так, что Микаса чувствует касания губ к ткани и движение воздуха. Дыбом встают волоски на теле, следом твердеют соски. Через ткань сразу становится заметен острый абрис, и Леви довольно хмыкает. — Замёрзла, погляжу? — Он снимает плащ и укутывает Микасу, плотно запахнув полы до горла.       Она молча кутается, шмыгает носом и следит с улыбкой за реакцией подростков. Те больше не улюлюкают — увидели портупею, кобуру и пистолет. — Кыш! — шикает Леви и тянется к оружию. Зеваки испаряются, Микаса снова смеётся. — Достаточно повеселилась? — Леви поднимает и отряхивает шляпу. Микаса приближается, заглядывает в сощуренные глаза Аккермана с надеждой и искренностью. — Да… Вы меня повеселили, — Она обнимает полами плаща Леви и тянет к себе, склоняется к уху и шепчет: — Но я хочу большего.       Идут быстрее, не сговариваясь, почти бегут. Аккерман размашисто загребает огромной шляпой холодный вечерний воздух, держит чёткий курс. До его жилища целых три квартала. Дома, магазины, кофейни и разномастные ряженные горожане пролетают мимо. Леви тянет за собой, сжимает ладонь надёжно. Их пальцы переплетены, Микаса чувствует: алкоголь почти выветрился из головы, но вовсе не желает отпускать эту руку.       Они мучительно долго целуются в лифте и на лестничной площадке. Леви не с первого раза попадает в скважину ключом, прерываясь на колкие пунктирные поцелуи: висок, щека, подбородок, шея. Он тормозит порыв Микасы расстегнуть ремень брюк и хрипло интересуется: — Ты уверена? Можем остановиться в любой момент…       Микаса молчит, но телом и губами льнет к нему, ответно демонстрируя неистовый жар и желание. Они вламываются внутрь квартиры, не выпуская друг друга из объятий. Леви запоздало осознаёт: ему чертовски плевать, что камеры в подъезде и лифте запечатлели их страсть. Невероятно, но ему, поборнику университетской дисциплины, кристально насрать.       Аккерман просит дать ей минутку в ванной, а сама всё льнет и целует, покидает его нехотя, игриво подмигнув напоследок. Пока она пудрит нос, Леви быстро накрывает на стол: игристое вино, сыр, фрукты. Потом чертыхаясь тащит снедь в спальню. Зачем тянуть?       Он ставит на пол тарелки и бокалы, зажигает слабый тёплый свет, срывает фольгу с бутылки и раскручивает мюзле. Руки и сердце замирают в трепетном ожидании.       Она входит в спальню, опять в шляпе и своих головокружительно высоких босоножках. Пробка летит к потолку, пена плещет в бокалы, золотясь в мягком свечении торшера. Леви салютует ей бутылкой: — Праздную твоё явление. — Я польщена.       Микаса садится напротив, на пушистый ковёр, косится с жаждой на полный бокал, поправляет шляпу и волосы. Леви открыто разглядывает её. Взгляд томный и жадный — Микасе жарко под этими разящими лучами. Она снова чувствует себя угольком на ветру. Как загипнотизированная, тянется к угощениям, но Леви предупредительно качает головой и шепчет: — Позволь мне?       Микаса кивает, и он подсаживается ближе. Подносит кусочек сыра к своим губам и зажимает, а затем медленно касается тонким стеклом её губ — остаётся слабый отпечаток помады; дразнит и гладит по щеке. Микаса тлеет, сводит колени и тянется к напитку. Леви медленно наклоняет бокал, холодная сладость смачивает губы и язык. Пузырьки щекочут нос, шипят. Микаса делает глоток и со смущением подмечает блеск в глазах Аккермана. Взгляд распаляет ее: красноречиво вещает о том, насколько она желанна. Микаса игриво крадёт с губ Леви кусочек сыра и лёгкий поцелуй, жуёт довольно — так и задумывалось: она играет по его правилам. Сыр, фрукты и шампанское насыщают, но не дают чувства тяжести. Микаса довольно улыбается: заботливый хозяин подал её любимый сорт — Реблошон с белой плесенью.       Леви тоже делает глоток. Острый кадык движется под гладкой кожей, и Микасе стоит больших усилий сдержать порыв прильнуть к нему губами. Он ловит её взгляд, допивает и облизывается. В нос прокрадывается запах игристого, нотки персика и хлеба, его ледяной одеколон и цитрусовое мыло. Она несдержанно тянется навстречу желанным губам. Леви отводит бокал по лаку паркета в сторону. Желанное лицо напротив, так близко и интимно.       Поцелуй разжигает искры. Он наседает, избавляется от порядком надоевшей громадной шляпы, снова чувственно массирует затылок. Микаса тает в тёплых мужских руках, запрокидывает голову, когда он седлает её бёдра не отрываясь от губ. Его левая рука скользит по шее, оглаживает ключицу и медленно спускается ниже. Указательный палец ныряет в ложбинку меж грудей, плавно углубляется, возвращается назад, и повторяет движения снова и снова. Микаса дрожит и стонет в поцелуе, дёргается и отстраняется. Леви поспешно убирает руку от декольте, вглядывается в её лицо, ища причину. — Всё в порядке? — Уже мысленно корит себя за несдержанность. — Д-да! Мне нужно в ванную!       Пунцовая Микаса вскакивает, хватает шляпу и опрометью летит в коридор. Замявшись у двери, дрожащим голосом бросает через плечо: — К вам сейчас вернусь не я. Будьте, пожалуйста, готовы!       Леви шумно выдыхает и безнадёжно качает головой. Пылкая фантазия мгновенно рождается на подкорке, отзывается сладкой дрожью внизу живота; заставляет замереть, пялясь в одну точку — туда, где только что скрылся манкий зад Аккерман. Непослушные пальцы долго сражаются с узлом галстука, ремнями портупеи и пуговицами жилета. Все предметы гардероба небрежно летят в дальний угол. Леви хмыкает, спешно поправляет неудобство в паху и мимолётно думает о том, сколько же хаоса в его жизнь принесла эта невероятная девушка. Ураган по имени Микаса.        Минуты длятся вечность. Плеск воды замолкает, тихо скрипит дверь. Леви шумно выдыхает напряжение, ловит взгляд опасной гостьи, что замерла в дверном проёме и понимает: игра началась. Время войти в образ и сделать первый ход. — Добро пожаловать, госпожа. Я ждал вас… «… Всю жизнь» — недосказанность обжигает язык, отчаянно просится наружу из горла, но Леви до чёртиков боится показаться приторным и сглатывает окончание фразы.       Его слова вельветом скользят вдоль позвоночника, по плечам, предплечьям и по бёдрам, рождая на коже неконтролируемые острые мурашки. Микасу слегка потряхивает от нетерпения и смущения. Она изо всех сил старается придерживаться роли: плавно качает бёдрами, пока шагает к Леви — тот сидит, как и прежде, на полу, оперевшись спиной на кровать и чуть запрокинув голову на край перины. Встаёт острыми каблуками босоножек по обе стороны его вытянутых ног, выгибается, проводя ладонями по своим бёдрам, ягодицам и животу. Леви как зачарованный неотрывно следит за мерцающим шёлком перчаток, что скользнув по напряжённой груди, уже снимают шляпу. Микаса отбрасывает в сторону головной убор — аккурат на кипу его одежды. Игривые короткие кудри упруго подпрыгивают, оказавшись на свободе. Она ворошит копну волос, томно ведёт плечами и закусывает губу.       Сопротивляться чарам тяжело. Леви следит за каждым движением, подспудно содрогаясь от нарастающего возбуждения. Эрекция слишком очевидна: дрожащие веки Микасы силятся спрятать любопытный взгляд, метящий точно в натянутую выпуклость брюк. Улыбка трогает уголки губ Аккермана. Микаса, похоже, на крючке. Следующий ход.       Горячие ладони накрывают подъемы её стоп, чувственной медленной лаской скользят выше, к лодыжкам. Перебирают ремешки босоножек, оглаживают острые косточки, легонько массируют икры, сжигают нежную кожу под коленями. — Наступи на меня, Альсина. — Низкий шёпот в бедро, сквозь тонкий молочный атлас подола — губы легко касаются полуобнаженных рецепторов.       Микаса из последних сил удерживает дрожь и желание. Ей хочется разом и засмеяться и прикрыть в смущении лицо. Камнем упасть в его объятия и воспарить к потолку. Леви так раскован, будто бы и не играет вовсе. Будто бы совсем вжился в роль очарованной жертвы и готов отдать ненасытной вампирше всю кровь.       Она несмело переносит вес на левую ногу, раздумывает, куда бы примостить носок босоножки, и как исполнить его желание, не оцарапав тонким каблуком. Леви помогает: крепко держит за бедро одной рукой, и другой осторожно ставит её стопу себе на грудь. Микаса тихо ахает, балансирует на одной ноге и с трепетом ощущает горячие губы на своей лодыжке. Леви осыпает кожу под тонким капроном поцелуями, трётся о щиколотку носом и щекой, дразнит и ласкает. Микаса не привыкла к подобному, ещё никогда такого не делала ни с кем. Одновременно стыдится происходящего и отчаянно хочет продолжения. С каплей восторженного удивления отмечает: похоже, ей нравится то, что с ней творит Леви.       Она выдыхает с дрожью и тонким звуком, напоминающим тихий свист. Инстинктивно двигает тазом и ловит сладкую пульсацию внизу живота: животную, тугую, сокрушительную. Профессор Аккерман пробуждает в ней нечто дикое — как иначе объяснить острое желание вжиматься в него, ощущать голой кожей его жар, кусать и лизать, обонять его запах, рычать и ластиться к нему, хищно охотиться и одновременно быть трепещущей и пойманной?       Тело Микасы прошибает током, когда жадная ладонь сгребает подол платья вверх. Задирает бесстыдно, обнажая белоснежные бёдра, тянет выше и замирает. Микасу штормит. Погасить порыв прикрыться поначалу тяжело, но она справляется. Отводит согнутое колено чуть вбок, легонько нажимает каблуком на грудь. — Ох, дьявол… — Леви сложно выразить всю гамму чувств. В паху моментально разливается жар, а словарный запас стремительно оскудевает до невнятных междометий.       Тонкие чулки и ажурный пояс, к которому они крепятся, сражают наповал. Равно, как и абсолютное отсутствие остальных элементов белья. Леви сглатывает слюну, бессознательно облизывает пересохшие губы. Нагота обескураживает и будоражит.       «Сняла… Только что. Были ведь на ней, когда пила шампанское! Я видел мельком. Тонкие, кружевные. Чертовски сексуальные стринги! Были… А теперь — нет… Охренеть можно! Так близко… Слишком…»       Аккерман катает мысли в звенящей пустоте черепа, загипнотизированно уставившись на коротко стриженный лобок. Её кожа белая, почти сияет в интимном полумраке. Нежная розовая плоть складок мокро блестит. Пылающий разум в изнеможении гадает: просто вода или её соки?       Микаса чуть сводит колени, а следом и бёдра. Стыдливое движение отрезвляет. Леви медленно поднимает глаза, встречается взглядом с её. Губы Микасы призывно приоткрыты, щеки и шея рдеют, а колени легонько подрагивают. Грудь, трепещущая и манкая, вздымается в рваном ритме дыхания. Леви наслаждается красотой юного женского тела, запечатывает в памяти образ и отчаянно молит своё хваленое самообладание ещё пару секунд подержать трещащий от натяжения поводок. Он читает и пьëт с наслаждением её откровенное желание и смущение. Поднимает подбородок, вопрошающе вскидывает брови и замирает чуть дыша. Безмолвно ожидает приглашение к действию. На расстоянии всего в каких-то десяти сантиметров от вожделенной мягкой теплоты. Осязает и обоняет её возбуждение. Но ждёт.       Он никогда ещё не ласкал её так.