Intertemporal

      За прошедшие два дня Чонгук выяснил много вещей, попутно закидывая в рот выписанные ему привычные препараты. Да-да. Те, что настоящий он принимал с самого начала. Они вернулись, как только мужчина изменил прошлое, в котором Намджун был его другом. Он не встретил того татуировщика, а это значит, что не было тех страшных последствий. Чону пришлось исследовать много вещей, не сорвавшись и не включив последнее видео. Как оказалось и как он, в принципе, сразу и предполагал, прошлый он в значительной степени послушал самого себя и отправился в тату-салон к Намджуну. Спустя несколько недель Чонгук сделал своё первое тату за ухом, и как показала ему переписка со старшим, которую мужчине пришлось листать всю ночь, прошлый он был очарован этой идеей. Идеей украсить свою руку татуировками. Чонгук удивился, когда увидел в их переписке себя прошлого, только что приехавшего в Австралию. Ему было двадцать пять. В обеих ушах поблёскивали серьги, а в языке был пирсинг. Чонгук прищёлкнул языком, убедившись, что его там больше нет. Удивил его и тот факт, что Намджун теперь хорошо общался с Юнги, его другом из Университета. Настолько хорошо, что Юнги смог открыть в Киме еще один талант. Написание музыки. Его настоящее казалось прекрасным. У него были замечательные друзья и работа. Была мечта завести собаку и кота, которого так сильно хотел Чимин. Казалось… Чонгук поднял голову, сидя на кровати, прижавшись лопатками к изголовью. Коробка стояла нетронутой и до сих пор пыльной, вокруг нее взгромоздились еще несколько коробок, которые он успел перебрать за эти два дня. Послезавтра он улетает. Бросив телефон на кровать, только что ответив Намджуну на смс-ку, мужчина провёл ладонями по лицу и вновь взглянул на комод. Было приятно окунуться во что-то новое. Узнать о прошлом себе что-то, чего он и представить не мог. Понять, что есть люди, которые заботятся и переживают о нём. Но нужно было возвращаться в реальность, где оставалась одна попытка, чтобы что-то изменить. Так что Чонгук провёл исследование. Были моменты, в которые он психовал и подумывал о том, чтобы столкнуть Чимина с лестницы. Конечно, не убить, но не дать повод прилететь в Австралию. Идиот. Его воспалённый из-за недосыпа, стресса и тоски мозг просто эгоистично хотел, чтобы Чимин выжил, несмотря на то что он морально погибнет, умерев как танцор. Чон был уверен, что если бы не таблетки, то он определенно сошел бы с ума. Так что, благодаря им, мужчина сумел разработать план. Ему нужно было найти Хосока. Последнее видео длилось чуть больше пяти минут, за это время он должен был отыскать хёна и передать ему послание о том, что Чимин погибнет при определённых обстоятельствах. Он не мог об этом сказать старшему сам — по очевидным причинам. И еще потому, что он эгоистично и всецело хотел Чимина себе. Мысль о том, что их пути разойдутся и он никогда не встретит своего мужа, не то что пугала Чонгука, она выводила его из себя. Изменится буквально всё. Чимин никогда не заговорит с ним на Сиднейском фестивале. Никогда не пойдёт с ним на свидание и никогда не станет с ним встречаться. Никогда не скажет ‘Я люблю тебя’ и ‘Да, я согласен’, когда Чонгук попросит выйти за него замуж. Так что все надежды возлагались на Хосока. Того, кому Чимин мог доверять в тот момент, как своему брату. Тот, кто, скорее всего, прислушается к Чонгуку. По крайней мере, Чон на это надеялся. Осталось только выяснить одну вещь. — Помнишь, как на четвёртом курсе Чимин готовился к весеннему фестивалю в Пусане? — невзначай спросил мужчина, заклеивая скотчем коробку с вещами Джихё. — Я не помню, что было вчера, - фыркнул старший, выглядя измученным. — Тогда еще был отбор, — пытался объяснить Чонгук. — Небольшое прослушивание. С канцелярским ножом в одной руке и широким скотчем в другой, Хоби отвел взгляд в сторону и посмотрел вверх, задумавшись. — Что-то такое вспоминаю, — пробормотал хён. — Ты там был? — с некоторой надеждой спросил Чонгук. Хосок отбросил скотч и канцелярский нож на диван, потянувшись за очередной коробкой, которую нужно было собрать. — Нет, меня там не было, — качнул головой Чон. — Меня много где не было, когда дело касалось Чимина, потому что мы были в разных группах. Ты знаешь, другое направление танца, — объяснил старший. Разочарованно выдохнув, чувствуя, как силы покидают его тело, Чонгук присел на диван и задумался, уткнувшись кончиком языка в нижние зубы. — Ты не помнишь, какая пара у тебя была? — Нет, — схватившись за скотч, сказал Хосок. Он даже не понимал, к чему эти вопросы. — Только расписанию на первом этаже известно, какая пара у меня тогда была. Чонгук закусил губу, стараясь не улыбаться как идиот. Однако, он должен был знать. — Хён, если бы пять лет назад незнакомый тебе человек сказал, что Чимин погибнет в определенном месте и времени, ты бы поверил? Хосок нахмурился, взглянув на своего друга. Должно быть он, как и Чонгук, не раз мысленно возвращался в прошлое и обдумывал варианты того, как бы всё можно было изменить. — Я бы посчитал, что он чокнутый, — честно ответил старший. — Но знаешь… Я довольно тревожный человек, особенно теперь, после Джихё… — Я понял, — поджал губы Чон, взглянув на собственные руки. — Думаешь, Чимин бы тебе поверил? Хоби вскинул бровь. — Чисто теоретически, — солгал Чонгук, не собираясь вываливать на друга истории о возвращении во времени. Хоби не станет терпеть подобной чуши и быстренько вызовет врача. Особенно после того, каким он нашёл его четыре месяца назад. Старший вздохнул. — Я его лучший друг. По крайней мере, он мог бы ко мне прислушаться, — пожал плечами Хосок. — Но, знаешь, это ведь была его мечта. — Он мог поехать туда раньше, — размышлял Чонгук, царапая короткими ногтями кожу на ладони. Там, где виднелся бледный шрам. — Если только дело не в самом месте. Может быть, ему вообще нельзя было там быть, неважно, во сколько, — предположил хён, а затем пожал плечами, словно смирившись со сложившимися обстоятельствами. Чонгук решил промолчать, в принципе, узнав достаточно, чтобы действовать. Конечно, ситуацию усложняло то, что Хосок не мог уточнить точное место, где он находился во время последнего видео. Единственным вариантом оставалось расписание и пять минут времени, за которое он должен был найти Хоби и вкратце всё ему рассказать. Пять минут. — Как поживает Юнги? Я видел, что Намджун вчера скинул новую фотографию в Инстаграм. Черный кот? — хмыкнул Хоби. — Я сам в шоке, — фыркнул Чонгук. Слышать от старшего о людях, которых три дня назад не существовало в его настоящем — ошеломительно. Особенно осознавать, что эти люди ему довольно близки. Чонгук и представить себе не мог, насколько прекрасным человеком был Намджун, сподвигнувший его, да и Юнги тоже, к татуировкам. Он хотел его узнать получше. — Не подведи меня, — обняв друга на прощание, прошептал мужчина. Хоби ничего не понял. Лишь усмехнулся, скорее всего думая о том, что должен собрать остальные вещи и присоединиться к Чонгуку завтра, чтобы помочь. Младший надеялся, что завтрашний день его встретит не пыльными коробками, а сладким смехом его мужа, уютно уткнувшегося носом-кнопкой между лопаток Чонгука. Ему поскорее хотелось очнуться от этого ужасного сна. Так что, вернувшись домой и приняв душ, мужчина не стал пить таблетки, боясь, что они могут сделать его реакцию немного заторможенной, что было совсем не на руку спешившему найти Хосока Чонгуку. Он даже заварил себе кофе, чтобы взбодриться. План был простой: спуститься на первый этаж, узнать, какая пара у Хосока, и найти кабинет. Вызвать хёна, сославшись на то, что его вызывает декан. За то время, что у него останется, рассказать Хоби о случившемся и умолять о том, чтобы он позаботился о Чимине. Затем вернуться в реальность, в которой, как он надеялся, его муж будет жив. Конечно, Чонгука нервировала неизвестность. А вдруг Хосок подумает, что он сумасшедший, и в будущем, когда Чонгук встретит Чимина на фестивале, хён вспомнит о его просьбе, нашептав Паку о том, что ему не стоит встречаться с ненормальным? — Чем больше я об этом думаю, тем больше я тяну время, которого у меня и так осталось мало, — раздражённо прошептал Чон, отсоединяя камеру от шнура для зарядки. Он оставил её на несколько часов со шнуром в разъёме, несмотря на то что заряд был полным. Так, на всякий случай. Схватив с кровати наушники, Чонгук вышел на террасу и присел на деревянные ступеньки, взглянув на бушующее море. Должно быть, скоро пойдёт дождь. Тяжело вздохнув и на секунду прикрыв глаза, просто чтобы убедиться, что все это не сон, Чон открыл экран камеры и вставил наушники в разъём. — Возьми себя в руки, Чонгук-а, — прошептал он самому себе. — От этого зависит жизнь твоего мужа. Мгновение. Большой палец надавливает на экран, туда, где изображено пятое видео, и мир внезапно вращается, словно засасывая его в дыру. Первое, что видит Чонгук — это студия. Здесь много людей. Много танцоров и тех, кто ведет съёмку. Также есть два человека из жури, один из которых устало потирает лоб, а второй грызёт карандаш, уставившись на белую стопку листов. Движение слева привлекает мужчину. Там стоит Чимин. Руки уперты в бока. Он разминает ноги перед тем, как наклониться и включить музыку, что мгновенно приводит Чонгука в чувства. Он должен бежать! 'Billie Eilish — I Love You' Подорвавшись с места так резко, что ноги зацепились друг о друга, мужчина упал на пол, ударившись ладонями о лакированный пол, чем привлёк внимание всех находящихся в студии. Даже его мужа. Карие глаза Чимина впились в его лицо, несмотря на то что музыка уже заиграла. Сердце Чонгука заныло от тоски и боли, умоляя своего хозяина бросить всё к чёртовой матери и просто обнять того, кто с такой нежностью и беспокойством смотрит прямо в его глаза. — Простите… — Извините… Заговорили оба. Чонгук поднялся на ноги, а Чимин остановил музыку, намереваясь заново проиграть мелодию. Камера записывала, а у него добавилось времени. Он побежал. Бежал сломя голову, пытаясь вспомнить, куда он должен завернуть, чтобы попасть на главную лестницу. Он не мог воспользоваться лифтом, потому что это заняло бы слишком много времени, которого у него оставалось очень мало. Завернув налево и попав в коридор, лестницы в котором уходили вниз и вверх по обеим сторонам, Чонгук выбрал ту, что справа, надеясь, что так ему будет ближе бежать до расписания. Несмотря на то что слезы застилали его глаза, а губы издавали не самые приятные звуки, похожие на всхлипы после долгой истерики, Чон благополучно добрался до первого этажа и сразу же повернул налево, найдя взглядом информационную доску и расписание рядом с ней. Взглянув на настенные часы, что указывали 10:13, мужчина ткнул пальцем в раздел современного танца, в котором было две группы. Группа двадцать три была на паре по психологии, а под группой двадцать четыре находилось белое поле, в котором черной ручкой было помечено ‘Прослушивание’. Группа двадцать три, пятый этаж, кабинет триста одиннадцать. У Чонгука оставалось три с половиной минуты. Оттолкнувшись от стены, Чон мгновенно помчался по лестнице вверх, перепрыгивая через две, а то и через три ступени, смахивая на ходу холодные слёзы со щёк. Вцепившись в перила как в то, от чего он мог оттолкнуться, Чонгук чувствовал, как его ноги и руки гудят из-за интенсивного бега и напряжения. Его потрясывало. Когда мужчина добрался до пятого этажа, весь взбудораженный и свистящий как чайник, то первым делом взглянул на номер аудитории справа. Двести девяноста девятая. Две минуты пятьдесят секунд. Паника подступила к горлу Чонгука, как и тошнота с едким привкусом кислоты на языке. Слёзы вновь начали наполнять его глаза, просто из-за страха. Страха потерять его навсегда. Сделав два шага назад, Чонгук оглянулся на дверь слева и был встречен цифрой 300. Ноги сами понесли мужчину к нужной двери, в ручку которой он вцепился на двух с половиной минутах. Нажал, потянул на себя. Мужчина, что стоял у доски, недоверчиво взглянул на нарушителя тишины, так и застыв с маркером и губкой, которой успел стереть половину слова. — Прошу прощения, сонсеним. Чон Хосока вызывает декан, — запыхавшись, сказал Чонгук, скользнув взглядом по заполненной до краёв аудитории. Хосок поднял голову, уставившись на младшего. — Прямо сейчас? — уточнил учитель. Хосок продолжал сидеть на своём месте. — Да! Прямо сейчас! Это срочно! — закивал Чон, если честно, намереваясь войти в аудиторию и вытащить Хоби из-за парты за шиворот. Минута пятьдесят. — Ладно. Хосок-ши, — обернулся к ученику учитель. — Возвращайтесь, как освободитесь. Кивнув, смущённый Хосок не спеша собрал свои вещи, совсем неорганизованно затолкав их в рюкзак. Когда парень начал спускаться по ступеням аудитории, Чонгук думал, что сойдет в ожидании с ума. Он недолжен был выставить себя дураком. Не должен был испортить прошлому себе жизнь. Минута. — Прошу прощения, учитель, — извинился Хоби, всегда такой порядочный. Мужчина отмахнулся, возвращаясь к доске. Чонгук сделал два шага назад, чтобы освободить место в проёме между дверью и коридором. — О! Я тебя помню, — тут же заговорил Хоби, застыв на месте, как только дверь за ним закрылась. — Тот парень с кровью. — Забудь об этом! — отмахнулся Чонгук, подходя к старшему, глядя тому прямо в глаза. Тридцать секунд. — Эй, не будь таким со старшим! — нахмурился Чон, состроив свою любимую, изученную Чонгуком в течении двух лет мину. — Пожалуйста, хён, — взмолился Чонгук, чувствуя, как слезы вновь наполняют его глаза. — Послушай меня внимательно! Прислушайся ко мне! Ты — моя последняя надежда! — Л-ладно, эй-эй, — запаниковал Хосок при виде чужих слез. — Ч-Чимин, — всхлипнул Чонгук. — Не пускай его на прослушивание в The Royal Family. Он погибнет! Не… — Что? — ошеломленно спросил Чон, глядя на младшего точно как на сумасшедшего. — Не пускай! — Но ведь прослушивание уже было. О чем ты... Тишина. Почти неслышный шум моря, о котором когда-то грезил Чонгук. Грезил о той самой террасе, свежезаваренном кофе и запахе солёной воды теплым летним вечером. Шум моря, от которого его теперь тошнило, как только мужчина открыл глаза. Пошёл дождь. А его никто не звал. Не укрыл пледом и не принёс зонт. Не нырнул пальцами в спутанные после сна волосы и не поцеловал в щёку. Медленно вытащив из ушей наушники и проведя пальцем по маленькому экрану камеры, который теперь и вовсе не реагировал на прикосновения, мужчина с надеждой оглянулся. Дома было темно. Всё также пусто без Чимина. Коробки, взгроможденные одна на другую. Деревянная мебель, разобранная на террасе, и забытый когда-то желтый плед. Тихий всхлип сорвался с губ Чонгука, а спустя секунду сменился криком. Таким сильным, что казалось, сотрясались небеса от боли, которую он пытался выпустить. Ничего не получилось. Коробка с прахом, покрытая пылью, всё также стояла на комоде. Вещи Пака были собраны в коробки, а из гостиной не доносилась очередная песня для новой хореографии. Поднявшись со ступенек, чувствуя себя разъярённым, Чонгук отправился прямиком на кухню, цепляя первое, что попалось ему под руку — кувшин с водой, швыряя его на пол. Облегчение. Видеть, как что-то целое и дорогое кому-то может разбиться в один миг. Припухшие от слёз глаза скользнули по шкафчикам, а затем руки принялись за дело. Открыть каждый, схватить посуду и швырнуть на пол, наслаждаясь звуком разбитого фаянса. — Мне это больше не понадобится! — схватившись за набор стаканов, подаренных на их с Чимином свадьбу, заключил Чонгук. Размах — и об пол. Когда спустя меньше чем через пять минут кафель был усыпан осколками разбитой посуды, а поблизости не осталось уцелевшей, в своей истерике Чонгук не придумал ничего лучше, чем упасть на колени и начать бить руками по стеклу. Не потребовалось много времени, чтобы кровь брызнула из израненной кожи, заливая красным цветом пол и одежду. Думаете, это остановило Чонгука? Схватившись за ткань джемпера, свободно свисающего на его груди, мужчина закричал во всю мощь, зажмурив глаза. Кричал так сильно и громко, что, казалось, лопнут его собственные барабанные перепонки. Легче не становилось. Опустив руки на колени, вытирая кровь об спортивные штаны, Чон поднялся на ноги и целенаправленно вошел в гостиную, сфокусировав свой взгляд на таблетках. — По крайней мере, я смогу быть с тобой там, — прошептал Чонгук, присаживаясь на пол возле журнального столика. Шмыгнув носом, выдавливая по таблетке из каждой пластины, чтобы собрать горку, мужчина прижал ладонь к прозрачному стеклу и скользнул ей к краю, чтобы в другую ладонь сбросить всю горсть. Левая рука зависла над журнальным столиком. Несколько таблеток смешались с кровью, которая продолжала капать с ладони. Думал ли он, что именно так закончится его недолгая жизнь? Чонгук фыркнул. В его кармане завибрировал телефон. Недоверчиво взглянув на выпуклость в кармане спортивных штанов, младший вытащил свободной рукой смартфон и собирался швырнуть его об стену, когда заметил напоминание: ‘День рождения мамы Чонгуки 🎂’ Это был не его телефон, а телефон его мужа, каким-то необъяснимым образом оказавшийся в его кармане. Улыбка, полная боли и разочарования, растянула губы мужчины, когда он взглянул на себя в отражении журнального столика. — Так ты знал? — тихо спросил он у своего отражения, опустив руку с таблетками на стол. Его правая рука, та, что держала телефон, выглядела иначе. Татуировки были другие, но лилия осталась прежней. Прямо над ней, выведенная черными чернилами, виднелась точка с запятой. Телефон выскользнул из его руки, упав в небольшую лужу крови. Слезы, которые он пытался сдерживать последние пару минут, потекли по его щекам. — Какой предусмотрительный, — фыркнул Чон, откинувшись на спинку дивана. Прошлый он, по всей видимости, подозревал, что если всё пойдёт не по плану, Чонгук закончит жизнь самоубийством. Фокус удался, сбив его с толку. Швырнув на стол собранные до этого момента в ладонь таблетки, мужчина взял одну и закинул себе в рот, несмотря на то что она была окрашена в его кровь. Он почувствовал боль, а это значит, что его отпустило. Ярость и обиду сменила тоска, режущая по его израненному сердцу. Невыносимая тяжесть, что давила на его грудь последние полгода, вновь вернулась. Стянув телефон со столика и вытерев его о пушистый ковёр, испачканный в кровь, Чонгук разблокировал экран и еще раз взглянул на напоминание. Позади него, растянутая на весь экран, была их с Чимином фотография. Они оба улыбались в камеру. Их молодые лица целовало заходящее солнце, а в руках поблёскивали бокалы с шампанским. В тот вечер Чонгук предложил своему будущему мужу жить вместе. Мужчина кисло улыбнулся, окунаясь в воспоминания. Шампанское, клубника в сливках, в которые потом же испачкал свой нос Чимин. Уютная музыка на фоне и медленный танец, запечатлённый на камеру Пака. Чонгук замер. — Не может быть, — прошептал Чон, сфокусировав свой взгляд на уведомлении. Похоже, что он прошлый был куда более сообразительный, оставив самому себе подсказку в виде уведомления. Напомнив, что есть ещё одно видео, которое своими же руками заснял Чонгук. Чувствуя, как его сердце готово вырваться из груди, мужчина подорвался на ноги и побежал в спальню, сразу же выдвинув первый ящик компьютерного стола. Затем второй и третий. Ничего. Шмыгнув носом и вновь вытерев руки о штаны, Чонгук подбежал к комоду и на секунду замер, задержав взгляд на коробке с прахом. — Я надеюсь, что в новом прошлом ты не капризничал, когда я включил запись, — пробормотал Чон, а затем открыл первый ящик так и не тронутого за неделю сборов вещей комода. Там было всё, что принадлежало Паку. Начиная от личных документов и заканчивая кое-какой одеждой. Именно по этой причине он не хотел открывать ни один из белых ящиков, оставляя их для Хосока. Фотоаппарат Чимина лежал в вещах. Это был старенький Canon, на который его муж любил записывать свою хореографию, отправляя её в разные студии для рассмотрения. С наполненной надеждой грудью Чонгук щелкнул колёсико, и камера включилась. Надавив пальцем на кнопку галереи, мужчина встретил тысячи фотографий и видео, которые, как оказалось, он никогда до этого момента не видел. — Наушники, — прошептал Чон, тут же оборачиваясь в поисках их. Он был настолько в ярости, что оставил свою собственную видеокамеру на улице, бросив в песок. Наушники были там же, слава богу, кажется, все еще рабочие. Как только мужчина вернулся с террасы, бросив камеру на кровать, то тут же вставил наушники в разъём и включил самое первое видео, даже не успев присесть. Ничего не произошло. Чонгук попытался ещё раз уже со следующим, а затем еще с несколькими. Они не воспроизводились. Когда отчаяние достигло своего пика, а Чон готов был к очередной истерике, его палец наткнулся на последнее. Именно то. Снятое в тот особенный день. — Пожалуйста, — взмолился Чон, зажмурив глаза. — Я тебя умоляю. Вздох. — Ты чего там застрял? — послышался обиженный голос Пака, и Чонгук тут же распахнул глаза, ошарашено вдыхая морской воздух. Он стоял возле машины, в которой тихо играла песня Billie Eilish — I don’t wanna be you anymore. В его левой руке были два бокала с шампанским, а правая всё ещё лежала на камере, к кнопке пуска которой был прижат большой палец. Чонгук отдёрнул руку, взглянув на Чимина. Заходящее солнце ласкало его золотистую кожу, а теплый ветерок развевал черные, немного длинные волосы. Он выглядел неземным. — Чонгук? — позвал его хён, сдвинув брови, по всей видимости, озадаченный подобным поведением своего парня. — Хён, — выдохнул Чон, тут же выронив бокалы с шампанским. Они со звоном разбились о камни, на которых они стояли. Глаза Чимина расширились в беспокойстве. — Ты в порядке? Тебе дурно? — направляясь к младшему, стрелял вопросами Пак. Его парень подозревал, что Чонгуку может стать плохо на возвышенности, так как тот боялся высоты. — Н-нет, я… Послушай! — взял себя в руки Чон, тут же схватив Чимина за предплечья, заметно напугав старшего. — П-прости, у меня просто мало времени. Пожалуйста, услышь меня, — взмолился мужчина. — Ладно, — медленно кивнул Пак, всматриваясь в глаза своего возлюбленного. — Не ходи на прослушивание The Royal Family. Чимин, пожалуйста, я абсолютно серьёзен, — подчеркнул Чон, подозревая, что в глазах Пака выглядит сумасшедшим. — Ты погибнешь. Тебя собьёт машина, и я бы сказал тебе, что, возможно, тебе нужно отправиться туда раньше, но Хоби сказал, что дело может быть не только во времени, но и в самом месте… — Чонгук-а, — недоверчиво прошептал старший. По привычке руки мужчины скользнули по плечам его мужа и выше, к шее, а затем к щекам, обхватывая тепло холодными ладонями. — Пожалуйста, — прошептал Чон. — Детка, я не могу жить без тебя. Я… Если ты снова погибнешь, я пойду вслед за тобой… — Ты меня пугаешь, — честно признался Пак, но вырываться не стал, ведясь на искренность карих глаз. — Я знаю. Прости, — подойдя чуть ближе, прошептал Чонгук. Его большие пальцы ласкали порозовевшие щеки Чимина, а глаза пожирали каждую деталь его прекрасного лица. — Я так сильно по тебе скучаю. — Но я здесь, — сдвинув брови на переносице и надув губы, заключил хён. — Но тебя нет там, — поджав губы, сдерживая слёзы, всхлипнул Чон. — Там, это…? — В будущем. Пожалуйста, Чимин… — Эй, — прошептал Пак, наклоняясь, чтобы оставить мягкий поцелуй в уголке губ Чонгука, а затем уткнуться носиком-кнопкой тому в подбородок. — Я знаю, что это твоя мечта, но… Я люблю тебя, — всхлип. — Я тоже люблю тебя. Тишина. И холод. Холодно сидеть на кровати с приоткрытыми дверьми на террасу. Ещё холоднее видеть справа гребаные коробки с собранными в них воспоминаниями. Разбросанные по полу вещи и рассыпанное крупными осколками стекло от старой вазы, что когда-то подарила им на свадьбу бабушка Чимина. — Блять! — вскрикнул Чон, готовый вырвать себе гланды, лишь бы больше не слышать свой собственный голос и заключение ‘не получилось’. — Какого хрена?! Я не понимаю, какого… — Эй! — встревоженный крик рядом, а затем холодные пальцы на его шее. Голова повернулась так резко, что хрустнули позвонки. Чимин. Тело мужчины отстранилось от Пака слишком быстро, как будто чужие пальцы обожгли его заледеневшую кожу. Широко раскрыв глаза, слыша только стук своего собственного сердца, Чонгук уставился на мужа, как на фантом, явившийся к нему для отмщения. — Чонгук? — обеспокоенно позвал Чимин, когда глаза младшего начали блуждать по его лицу и телу, одетому лишь в одно нижнее белье. — Утёнок? — недоверчиво прошептал Чон, чувствуя, как начинает задыхаться. Его подсознание разыгрывало его? Он все-таки сошел с ума? Или же… Пак нахмурился, вглядываясь в темные глаза мужа, а затем кивнул, осторожно вытягивая руку вперёд, намереваясь коснуться его голого бедра. — Ты жив? — выдохнул полгода лежавшие камнем на сердце слова. — Я? О, — приоткрыл губы Пак, а рука на полпути замерла. Склонив голову на бок, из-за чего отросшие волосы упали на его глаза, Чимин сглотнул. Чонгук не выдежал. — Я думал, что снова потерял тебя, но ты…? — выпустив всю внутреннюю боль, всхлипнул Чон. Слезы потекли по его щекам, такие горячие, какими он не ощущал их уже давно. — Тебе приснился плохой сон? — осторожно спросил старший, медленно пододвигаясь к Чонгуку поближе, не подозревая о том, что каждое его движение как лезвием по оголённой плоти. Словно нереальное, но болезненное. Только сейчас Чонгук обратил внимание на то, что был совершенно голый в собственной кровати. Его правая рука всё ещё была усыпана татуировками, такими, какими он запомнил их сегодня днём, перед тем как включить последнюю запись. — Нет, — качнул головой Чонгук, взглянув на Чимина. — Я потерял тебя шесть раз. Ш-шесть раз я пережил твою смерть и каждый раз пытался изменить будущее. И вот ты здесь… Т-ты жив? Я не сошёл с ума? Ты меня послушал? — на последних словах глаза Чона вновь наполнились слезами, так как сердце боялось услышать болючее ‘нет’. — Пожалуйста, скажи что… Узнавание промелькнуло на лице Пака, а затем его глаза расширились. — Это ты? Чонгук сглотнул вязкую слюну. — Я? — хрипло. — Боже, — пробормотал Чимин, больше не сдерживаясь в проявлении любви и заботы, торопливо карабкаясь по простыням к Чонгуку, чтобы обнять онемевшее от шока тело. — Я чувствовал себя идиотом. Я думал, что ты разыгрываешь меня. Но потом я увидел те видео и поговорил с Хосоком… Чонгук задрожал в руках мужа, пытаясь снова привыкнуть к теплу, которое покинуло его полгода назад. Пытаясь не сойти с ума от жажды и нужды прижать Чимина как можно ближе к себе. Убедиться, что это чувство реально. Что он действительно здесь. — Я люблю тебя, — мокро всхлипнул Чон в шею Чимина, обхватывая талию того двумя руками. — Так сильно люблю тебя. Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти… Чимин прижался плотнее, ощущая, как сильнее начинает дрожать в его руках Чонгук. — Ты мне расскажешь? — отстранившись настолько, чтобы взглянуть в налитые кровью глаза мужа, спросил Чимин. — Д-да, я расскажу. Тебе, Хосоку и Джихё… — И малышке Лие, — слёзно улыбнулся Пак, оставляя сладкий поцелуй на потрескавшихся губах младшего. Новая волна слёз хлынула по щекам Чона лишь от осознания того, что Джихё не потеряла ребенка, ведь Чимин остался жив. — Они назвали её Лией? — Ты же знаешь, — склонил голову на бок Пак, а затем приоткрыл губы. — Или…? Мужчина качнул головой. — Тебе тоже будет что мне рассказать, утёнок, — прохрипел Чон. — С удовольствием, — обхватив ладонями лицо младшего, нежно, с некоторым трепетом улыбнулся Чимин. — Но… Мужчина накрыл ладонями плечи Чонгука, чувствуя кончиками пальцев хололную кожу. Его муж дрожал, да так сильно, что тряслись даже ноги. — Чонгук-а? — обеспокоенно позвал Чимин. — Чёрт! — выругался Чон, зажмурив глаза и, как обычно, сжав челюсть до боли. — Н-не волнуйся, это просто приступ т-тревоги. Скоро пройдёт, — сквозь зубы прошептал Чонгук. За несколько месяцев он привык справляться с этим сам. В одиночестве. В темной комнате посреди ночи, сжавшись в позу эмбриона на полу, и теперь, когда рядом был Чимин, всё становилось намного хуже. Потому что он не хотел, чтобы Пак видел его таким. — Чем я могу помочь? — растерянно прошептал хён, пока ладони скользили вниз по предплечьям. — Просто будь здесь. Обними меня, — попросил Чонгук, медленно опускаясь на кровать в надежде расслабиться. Чимин сделал то же самое, устраиваясь на подушках и притягивая дрожащее тело мужа поближе, чтобы уткнуться носом в волосы на макушке, роняя слёзы и нашёптывая всякие глупости.       Спустя два часа, которых Чонгуку хватило, чтобы прийти в себя и понять, что теперь это его настоящее, прижавшись щекой к груди Чимина, мужчина заговорил: — Почему разбита твоя любимая ваза? Продолжая накручивать на указательный палец локон Чонгуковых волос, Пак тихо хихикнул. — Я разбил её нечаянно вчера. Когда, э-э… Когда кончал. Чон поднял голову, недоверчиво взглянув на мужа. — Серьёзно? — сил хватило, чтобы фыркнуть. — Ты меня трахал как сумасшедший. Я не знал, за что схватиться, — надул губы Чимин, как будто вчера он получил не умопомрачительный оргазм, а пять минут прелюдий и синие яйца. Поджав губы, мужчина взглянул на шею своего мужа и тихо заговорил. — Так странно всё это слышать после того, как мне приходилось шесть месяцев подряд смотреть на коробку с твоим прахом. — Не менее странно, чем слышать об этом мне, — признался Пак, заглядывая в глаза Чонгука. Его носик-пуговка был всё ещё красным после пролитых слёз. Что уже говорить о припухших глазах. — Но ведь ты поверил? — склонил голову на бок Чон. — Я… Не сразу, — выдохнул Чимин, отведя глаза в сторону. У него была привычка кусать нижнюю губу, когда он нервничал. Чонгук протянул руку, чтобы большим пальцем оттянуть кожу на нижней губе. — Так…? — подтолкнул Чон. Пак вздохул. — Я был в смятении и задавался вопросом, не разыгрываешь ли ты меня, — словно не веря в собственные слова, выдал мужчина. — В одну секунду ты плакал и умолял меня не идти на прослушивание, а в другую ты отрицал всё, что мне сказал… — Видео закончилось, — стал объяснять Чон, приняв сидячее положение. Его абсолютно не волновало то, что он все еще голый. — Я вернулся в настоящее, а с тобой остался… — Ты прошлый, — закончил Чимин, протянув руку, чтобы погладить Чонгука по щеке. — Хосок мне объяснил. Это он заставил меня поверить в то, что ты, должно быть, возвращаешься во времени. Для этого потребовалось много времени… Чонгук вскинул брови. — Хён не посчитал меня сумасшедшим? Чимин хихикнул, большим пальцем надавив на нижнюю губу мужа. Очаровательно. — На удивление, он был спокоен и сразу же рассказал мне о ситуации, которая произошла, когда мы учились в университете. — О боже… — Он сказал, что ты предупреждал его. Просил не отпускать меня на прослушивание, а потом, как по щелчку пальцев, остолбенел и отрицал всё, что сказал ранее. Повернув голову в сторону, Чонгук поцеловал ладонь Пака и тихо застонал, надеясь, что не подпортил себе прошлому жизнь. Ему все еще было мерзко от сценария с изнасилованием, который он сам себе устроил. — Поэтому я прислушался к твоим словам и не пошел на прослушивание. Я, э-э, выбрал другой путь. Открыл студию, — поделился Чимин, закусив губу. — Так странно об этом рассказывать тебе, когда, буквально, именно ты поддержал эту идею и помогал мне от начала и до конца. Челюсть Чонгука отвисла. — Ты открыл свою студию? Сам?! — М-м, мы с Хоби… — Ты и Хоби?! Вау! — вытянув руки вперёд, чтобы обнять своего мужа за талию и вновь прижаться к его груди, вскрикнул Чон. — Я так тобой горжусь! — Я тоже горжусь тобой, мистер Чон, — застонал Чимин, когда губы Чонгука добрались до его шеи, жадно всасывая в рот теплую кожу. Чонгук ошеломлённо вздохнул, до безумия соскучившись по мольбе, что в такие моменты всегла слетала с губ Пака. — Пожалуйста, трахни меня до беспамятства, мистер режиссёр… — Если ты так просишь, — пошептал куда-то в мочку чужого уха Чонгук. И несмотря на ужасную усталось и моральное истощение, готовое отключить его тело в одно мгновение, мужчина отдал всего себя, сцеловывая каждый стон с пухлых губ и моля вселенную о том, чтобы Чимин остался с ним навсегда.       Жаже неделю спустя, после парочки приёмов у психотерапевта, так как в настоящем его настигло прожитое прошлое, видеть счастливого Хосока и такую же Джихё для Чонгука было все ещё ново. За прошедшие месяцы он привык к тому, что их сад выглядит неухоженным. Что дом пустой и холодный, а вокруг тишина, прерываемая, разве что, музыкой, под которую Хоби придумывал хореографию. Теперь всё было иначе. Гостиную освещал теплый свет, когда они вчетвером смотрели фильм, сидя на диване, усыпанном подушками. Буквально два часа назад он со своим мужем закончил собирать последние вещи для переезда в новый дом, поближе к их работе. Вот почему возле комода стояли коробки. — Это будто сюжет из фильма, — запихивая попкорн в рот, пробормотал Хосок. — Путешествовать во времени — круто! — Нихрена не круто, — фыркнул Чон, швырнув в друга подушкой. — Чимин был мёртв, а ты был в депрессии, потому что… Чонгук вдруг запнулся, подумывая о том, правильно ли будет говорить о малышке Лие, которая в другом настоящем так и не родилась. Хосок опустил руку с банкой попкорна. — Потому что я потерял друга? — Да, — кивнул Чон, прижав кончик языка к нижним зубам. Рядом сидящий Чимин сжал его руку. Он всё знал, потому что Чон ему рассказал. Знал о его смерти. Знал о депрессии и таблетках. Знал о выкидыше Джихё и состоянии Хоби. Знал о попытках покончить с собой. В тот вечер Пак много плакал, прижавшись к Чонгуку в постели, и впредь пообещал всегда смотреть по сторонам, как бы по-детски это не звучало. Камера, глядя на которую Чимин раньше фыркал, теперь всегда лежала в его рюкзаке, включающаяся каждый раз, когда Пак вручал её Чонгуку. — Дерьмо, — скривился Хосок. — Но это всё ещё классный сюжет для фильма. Который Чонгук никогда бы не хотел снимать. Опустив взгляд на переплетенные с Чимином руки, Чонгук сжал его пальцы в ответ, улыбаясь при виде аккуратной татуировки точки с запятой на тонком запястье его мужа. Маленькое напоминание о том, что жизнь продолжается, несмотря ни на что.