Intertemporal

      Листать галерею в старом телефоне было еще тем развлечением. Чонгуку пришлось перевернуть весь свой рабочий стол, а затем и шкаф, чтобы найти коробку со старой техникой. Там лежал его первый фотоаппарат и пару телефонов, которые, по-хорошему, нужно было бы выбросить. Из двух включился и более менее заработал только один, зависая на каждом касании пальца к холодному и потрескавшемуся экрану. — Этого у меня не было, — пробормотал Чонгук, глядя на фотографию дороги, слева от которой выстраивались двухэтажные дома. — И этого, — нахмурился мужчина, глядя на пушистую морду трехцветного кота. Скользнув взглядом чуть выше, Чонгук заметил дату того, когда была сделана фотография. Как ребенок, загнув несколько пальцев, Чон закусил нижнюю губу и уставился на фотографию дороги. Если до этих двух фотографий было всё то, что он, в основном, помнил (не считая большого пробела в датах, как будто прошлый он подчистил галерею), то после них фотоплёнка была усеяна тем, что он видел впервые. Первое, что привлекло его внимание — это фотография вывески. Rkive Tattoo. Если судить по дате, то это было окончание четвертого курса. Не было ни одного видео, но было достаточно доказательств того, что в его галерее был довольно уютный тату-салон с двумя кошками, одна из которых и была той самой трёхцветной. Отложив старый телефон в сторону, Чонгук разблокировал новый, который он купил по приезду в Австралию, и открыл инстаграм. Введя название тату-салона, Чон встретил фотографию улыбающегося мужчины, щёки которого украшали очаровательный ямочки. Сверху над информацией о его тату-салоне и адресом было написано: Ким Намджун. — О, — открыл рот Чонгук, вспоминая слова Хосока. Закусив нижнюю губу, мужчина начал листать ленту ниже, заходя как можно дальше. На год или два назад. Даже на три. До момента, пока не заметил знакомое ухо и точку с запятой за ней. Это был он. Смотрел в камеру через отражение в зеркале и улыбался так искренне, как будто в тот момент для него зажгли звёзды на небе. — Срань господня, — выругался Чонгук, блокируя телефон, тут же проводя ладонями по лицу. Как сильно он мог напортачить, лишь попросив прошлого себя сделать тату? Его всё ещё подташнивало от мысли о том, что двадцатичетырехлетнего Чонгука изнасиловал какой-то мудак. Страшно представить, что пережила его ранняя версия, проходя через подобное. Нравился ли ему тот мужчина достаточно, чтобы ходить с ним на свидания? Каким он был? Такой же утонченный и прекрасный, как Чимин, или же… Его чуть не стошнило от мысли о широких плечах, забитых бессмысленными татуировками, и толстой шее, нависшей над его лицом. Его подсознание помнило. Его тело помнило. — Я должен всё изменить, — прошептал Чон, поднимаясь с пола, на котором сидел последние двадцать минут. — Я должен убедить себя не делать тату. Я должен… Чимин… Мужчина остановился, глядя на черную коробочку, покрытую пылью. — Я должен спасти тебя, верно? — тихо спросил он у той самой коробки, как будто ожидая ответа. — Что я должен сделать? Чонгук не был идиотом и прекрасно понимал, что не может просто так взять и остановить танец Чимина. Схватить того за плечи и начать кричать о том, что он погибнет. Во-первых, они не были знакомы. Чимин буквально не знал о его существовании, видя только, как сам он выразился, камеру, за которой скрывалось симпатичное лицо. Во-вторых, опираясь на первый факт, Пак посчитал бы его сумасшедшим, и этим бы Чонгук мог испортить их совместное будущее. Какой нормальный человек будет заводить отношения с тем, кто когда-то уверял тебя, что ты умрешь? В третьих, нелегко переубедить человека и заставить его не быть там, где он мечтал оказаться всю свою жизнь. Чонгук застонал. Может быть, он должен предупредить самого себя? Не испортит ли он всё, если проспойлерит самому себе смерть своего будущего мужа? Не сделает ли он хуже, если прошлый Чонгук узнает о том, что он встретится с Чимином в будущем и влюбится в него окончательно и бесповоротно? Он помнил, каким тревожным подростком был, и сейчас Чонгук боялся того, что сообщи он самому себе о смерти Чимина, прошлый Чон решит избежать встречи с ним, чтобы не травмировать своё сердце. Раздраженно зашипев, мужчина подошел к выключателю на стене и включил свет, так как на улице заметно начало темнеть. Он должен был выпить таблетки. Волоча ноги в гостиную, туда, где на журнальном столике лежали препараты, выписанные ему врачом, Чонгук остановился, как только увидел две коробочки, абсолютно ему незнакомые. Подняв одну из них, а затем и вторую, мужчина пробежался глазами по названию, а потом и по порядку применения. — ПТСР, — прочитал Чонгук, нахмурившись. Перевернув вторую коробку и не найдя на ней ничего нужного, он взглянул на журнальный столик, заметив рядом с пустыми коробочками небольшую стопку рецептов и заключение. Вытянув лист с заключением, чтобы зря не терять время на рецепты, пытаясь разобраться в медицинской терминологии, Чонгук пробежался глазами по шапке и застыл, вчитываясь в каждое слово. ‘ПТСР, ГТР, депрессивное расстройство, паническое расстройство…’ — Какого хрена? — прошептал Чон, несколько раз моргнув, чтобы убедиться в том, что ему не показалась. Дата была такой же, какой он её помнит, когда Хосок повёз его в клинику. Но заключение… Неужели в изменённом прошлом его состояние было куда хуже того, которое он переживал буквально сегодня утром? Он ведь прекрасно помнит, как сегодня утром пил совсем другие препараты. Помнит, что заключение было иным. — Твою мать, — выронив таблетки и схватившись за волосы, шокировано выдохнул Чон. Это те самые последствия возвращения в прошлое? Последствия крошечной просьбы о татуировке? Всё было настолько плохо после изнасилования? Тошнота вновь подступила к его горлу, рисуя расплывчатые образы голого мужчины, нависающего над ним. Потного и ухмыляющегося. — Блять, — встряхнул головой Чонгук, пытаясь выбросить из головы тошнотворные образы, что пробирали его до дрожи. До ужаса, который он чувствовал всем своим нутром. Он должен всё исправить! В некоторой панике, которая была присуща ему по вечерам, мужчина забежал в спальню и сразу же ринулся к прикроватной тумбочке, на которой лежала видеокамера. Чонгуку не пришлось её включать, так как он, в принципе, забыл её выключить. Снова. Вставив наушники в уши и вцепившись в пластмассу побелевшими от напряжения пальцами, мужчина навёл большой палец на четвертое видео, но вовремя остановился, несмотря на набирающую обороты тревогу. Он должен спасти Чимина. Может ли он понадеяться на себя прошлого? Чонгук думал, что от сиюсекундного нажатия на видео зависит вся его жизнь, и, с одной стороны, так и было. С другой стороны, ему нужно было еще немного подумать, пораскинуть мозгами. Жаль, что понял он это, когда резко вдохнул спёртый воздух концертного зала. 'NF — Paralyzed' Музыка уже играла в его ушах, пока Чимин скользил по сцене в тренировочной одежде. Он был не один. С ним был Хосок, смеющийся и издающий звуки, совсем не похожие на человеческие. Просто в шутку. Чонгук сидел в третьем ряду, пытаясь незаметно для других держать камеру так, чтобы она выглядывала из-за сидений. Юнги тоже там был. Накидывал текст на смятый листок, готовый выйти на сцену и зачитать рэп, собрав вокруг себя кучку поклонниц, смущенно спрашивающих, может ли он оставить автограф на их теле. Мужчина сглотнул, подняв камеру в воздух и наведя объектив на себя. Покрутив головой из стороны в сторону, глядя в маленький экран, Чонгук убедился в том, что тату всё ещё нет, да и погода за окном была летней. До четвертого курса был еще год. Опустив видеокамеру на колени, Чонгук взглянул на сцену и почувствовал, как его грудь пронзила боль. Невероятная тоска и слёзы, заполняющие уголки его глаз. Было мало времени. Шмыгнув носом, мужчина соскользнул с сиденья на пол и навёл на себя камеру, поглядывая в экран. — Привет, Чонгук-а, — начал Чон, стараясь звучать спокойно, без лишней паники. — Помнишь, я просил тебя сделать тату? Хах, — натянутая улыбка. — Забей. Сосредоточься на учёбе. Сделай тату, когда тебе будет за тридцать? Или, если так хочется, сделай у Rkive… Мужчина замолчал, почувствовав лёгкое головокружение. Оглянувшись по сторонам, будто в замедленной съёмке, Чонгук услышал сигнал, словно раздавшийся над его головой. Никто не обращал внимания. Чимин и Хосок продолжали танцевать, а Юнги зачитывать рэп себе под нос. Несколько первокурсников разбирались с украшениями, и только Чон чувствовал себя ускользающим. Сильно зажмурив глаза, а затем распахнув их, Чонгук провёл левой рукой по воздуху и заметил, как раздваиваются его пальцы. Снова два сигнала. — Какого… Вдруг стало тихо, а смазанное изображение концертного зала перед его глазами сменилось на их с Чимином спальню. Он был дома. Нахмурившись, чувствуя себя немного тошнотворно, мужчина взглянул вниз на свои руки и заметил, что камера была отключена. Недолго думая, скользнув пальцем по экрану, Чонгук затем щёлкнул кнопку включения и понял, что она разрядилась. Вытянув наушники из ушей, мужчина соскользнул с кровати и первым делом направился к компьютерному столу, чтобы подключить камеру к зарядному устройству. Загорелась зеленая лампочка. Экран высветил пять иконок. Собравшись с мыслями, намереваясь продолжить там, где он закончил свою речь, мужчина вставил наушники в уши и нажал на четвертое видео. Ничего не произошло. Надавив пальцем на экран еще несколько раз, Чонгук почувствовал, как паника поднимается к его горлу. Он ведь не мог так бестолково растратить четвертую попытку, не зарядив перед этим камеру? — Что? — нахмурился Чон, словно не веря своим собственным мыслям. — Нет, подожди, подожди, — вымученная улыбка, полная боли, растянула его губы. — Нет. Всхлип. — Нет! — закричал Чонгук в пустоту дома, встряхнув камеру в собственных руках. Еще несколько безуспешных попыток воспроизвести видео — и очередной крик, сопровождающийся брошенными на пол наушниками. — Идиот! — закричал Чон, как только положил камеру на стол, боясь навредить устройству и вовсе сломать его. — Грёбаный идиот! Он снова был зол. На себя. Потребовалось несколько месяцев терапии чтобы врач смог убедить Чонгука в том, что это не он виноват в смерти Чимина. И вот он снова здесь, готовый сбить руки в кровь, колотя ими по полу в истерике. И когда слёзы стекли по его щекам, дав возможность увидеть чуть лучше, мужчина замер, цепляя пальцами пушистый ковёр. Татуировки. Много татуировок, скользящие по его руке к предплечью, скрытые до этого момента серым джемпером. Торопливое дыхание, которое до этого срывалось с его губ, вдруг замерло, когда мужчина медленно поднял трясущуюся руку над полом, всматриваясь в слова и лепестки лилии, вытатуированные на его коже. — Пожалуйста, люби меня, — прочитал Чон шепотом. Истерика, которая овладела им буквально минуту назад, вдруг исчезла, сменяясь онемением. У него никогда в мыслях не было забивать себе рукав. Он любил рисовать, набивал несколько татуировок Чимину, но он никогда… Медленно поднявшись с пола, не обращая внимания на жгучую боль в ладонях, Чонгук направился в ванную комнату, тут же подходя к зеркалу, чтобы заглянуть за правое ухо. Точка с запятой — Я ничего не исправил? — тупо спросил он у собственного отражения в зеркале. Исхудавшего и совершенно потерянного. Ещё один взгляд на правую руку, усеянную чужими творениями и внезапный прищур, как только глаза нашли одно знакомое слово. Rkive. Тут же сорвавшись с места, Чонгук нашел свой телефон, оставленный на полу их с Чимином спальной комнаты. Проведя пальцем по экрану, мужчина ещё раз ввёл название тату-салона и уставился на ту же фотографию мужчины с ямочками на щеках. Долго листать ленту не пришлось по сравнению с прошлым разом. По всей видимости, Чон обновил одно из своих тату около года назад, хвастаясь этим в инстаграме татуировщика, гордо демонстрируя свою забитую руку. Опускаясь ниже, листая по годам, Чонгук мог отследить каждую татуировку, которую прошлый он решил нанести на свою кожу. И когда он добрался до цветка лилии со словами ‘пожалуйста, люби меня’, то понял, что именно где-то здесь начался его путь. Конец третьего курса. Нахмурившись, мужчина полистал ещё выше, догадываясь, что найдёт фотографию тату за ухом. Так и было. Она была сделана на третьем курсе. Осенью. Намного раньше, чем он решился в прошлый раз. Невероятное облегчение окутало до этого напрягшееся тело мужчины, а в голову стали приходить образы небольшого помещения, увешанного цветными рисунками. На фоне играла спокойная музыка, гармонируя с низким голосом татуировщика. ‘Намджун-хён’ — подсказало его подсознание, и пальцы мгновенно свернули вкладку с инстаграмом, нырнув в личные сообщения. Диалог с ‘Намджун-и хёном’ был вторым после Хосока, который буквально вчера спрашивал, как себя чувствует младший. Их переписка была совершенно обычной. Несколько сообщений в день и пару звонков по фейс-тайму в неделю. Они были друзьями. Хорошими друзьями. Всё также сидя на полу возле кровати, мужчина медленно повернул голову и взглянул на компьютерный стол. Туда, где все еще лежала камера и заряжалась. У него осталась одна попытка.