Benson & Hedges

      — Красиво здесь.       Курт повернул голову в сторону Дэйва, который действительно сиял от счастья, что отражалось в его глубоких и будто бы действительно щенячих глазах, и не смог не улыбнуться в ответ. Их руки были крепко переплетены, и это было так по-подростковому романтично, что Кобейн снова ощущал себя на все четырнадцать.       Они уже будто бы были здесь ранее, хотя Грол показал это место впервые. Курт ловил отчётливое дежавю: точно такой же пейзаж, та же самая крыша... И даже закат абсолютно такой же, каким он был в воспоминаниях, а самое главное — на Дэйве та же кожанка, что так охуительно шла ему.       — Прикинь, если поебаться прямо тут.       Грол плюхнулся на спину, слегка морщась от того, насколько твёрдая поверхность, но все ещё не отпускал руку Кобейна, а тот нервно рассмеялся:       — Фу-у... Знала бы твоя мама, какие вещи ты говоришь.       Он ухмыльнулся, а Дэйв пробормотал нечто вроде: "не дай боже".       Курт чувствовал себя намного счастливее, чем всю жизнь до этого. Казалось, только несколько месяцев назад он был в отчаянии настолько, чтобы сторчаться с концами и не видел смысла продолжать свое существование, всерьёз думал, что не сможет больше жить — а теперь Грол снова рядом, и все снова стало почти хорошо, будто бы и в самом деле по щелчку пальцев. Кобейн не мог сказать, что его жизнь улучшилась, но теперь, по крайней мере, есть кому поплакаться в плечо и есть ради кого бросить наркотики. Ну, или для начала попытаться.       — Кстати, о маме, — Дэйв заговорил спустя какое-то время, постукивая пальцами свободной руки по собственным ребрам, — Она была бы рада, если бы мы приехали... В гости, знаешь.       — Ты рассказал ей обо мне?       — О нас.       Курт однобоко ухмыльнулся, чувствуя, как снова почему-то смущается.       — О тебе она и так давно знала... И видела, вроде бы, — Грол снова принял сидячее положение, вздыхая, — Учитывая, сколько за этот месяц наш клип по телеку крутили.       "Smells like teen spirit" почему-то вызвала нереальную волну восторга как среди фанатов, так и среди тех, кто о музыке Нирваны даже не знал. Курт ну совсем не понимал такого ажиотажа и даже раздражался порой, но все ещё помнил тот момент, когда они с Дэйвом сидели перед телевизором, ожидая, почти не дыша, когда же перед глазами возникнет знакомый видеоролик, зазвучат наигранные до мигрени множество раз аккорды, а затем — нереальную радость Грола, типа: «ОХУЕТЬ, ЧУВАК, МЫ В ТЕЛЕКЕ», из-за чего Кобейн сначала испуганно дернулся, а после тихонько рассмеялся.       — И что она думает обо мне?       — Ну... Сказала, что ты ничего так в принципе.       Дэйв смазанно чмокнул Курта в щеку, заключая в свои объятия, а тот растянулся в совершенно удовлетворённой улыбке, щурясь и чувствуя, как сердцебиение снова учащается.       — И она даже не собирается убить меня за развращение её единственного сына? — Кобейн вплел руку в чужие тёмные волосы, как всегда такие шелковистые и податливые, а Грол фыркнул.       — Не неси херни.       Хихикнув, Курт крепче прижался к Дэйву, чувствуя его размеренное дыхание. От него пахло ментоловыми сигаретами, жвачкой, которую тот жевал время от времени, когда нервничал, и чем-то сладким — чем-то вроде духов, хотя Кобейн точно знал, что ничем таким Грол абсолютно точно не пользуется.       Пульсация его вен будто бы отдавалась в уши, била в голову, и Курт думал: «он действительно любит меня... А я люблю его», никак неспособный осознать, что это, наконец, не сон даже отдалённо.       — Я имею в виду... Что насчёт того, чтобы съездить в Вирджинию после тура?       — Да, конечно.       Дэйв просил не то чтобы слишком убедительно, однако Курт отказать никак не мог. Лишь бы тот не ушёл больше.