Спектакль: Акт Второй / Acta est fabŭla

Привычная кухня на первом этаже, такой приятный аромат травяного чая и домашней выпечки. Кадзуха сидит за столом, размешивая в чашке сахар. Холодный зимний ветер слабо колышет шторки, врываясь сквозь приоткрытое окно. Возможно, не лучшей идеей было бы проветривать помещение в такой мороз, но им обоим всё равно на холод и на то, что буквально десять минут назад они вышли из горячей ванны. — Готово, — Альбедо выкладывает на тарелку печенье и ставит на стол. Медик быстро убирает за собой, сразу же моет всю посуду и до блеска вычищает противень. Моющее средство неприятно жжёт открытые и свежие раны на руках, пробираясь под покрасневшую кожу и словно разъедая ее изнутри. Альбедо вздыхает и рефлекторно трясёт рукой, пытаясь «сбросить» с неё боль. — Снова, да…? — Кадзуха подходит к медику сзади и аккуратно обнимает, укладывая голову на плечо. Юноша берет руку парня в свою и опускает взгляд. — Знаешь, я нахожу «эту» твою сторону весьма привлекательной… впрочем, как и любую другую. — Перкосрак Флиртующий? — Альбедо усмехается и разворачивается, упираясь спиной в кухонную тумбу. — И твои «язвы» на руках… — он подносит исцарапанную и покрытую ссадинами кисть к лицу. — Они выглядят эстетически красивыми для меня… Сухие губы опускаются на свежую рану, и Альбедо едва уловимо вздрагивает. На лице сразу появляется мягкая улыбка, он глубоко выдыхает, будто бы нашел что-то успокаивающе для себя, и нежно проводит ладонью по пепельным волосам: — Да Вы, оказывается, эстет. — Ещё бы, — Кадзуха усмехается, продолжая оставлять на чужой руке слабые поцелуи. — Бедо, знаешь… я… хочу бросить университет. — Ого… с чего это ты вдруг? — рука скользнула с волос ниже, останавливаясь на щеке Каэдэхары. — Что-то случилось? — Не то, чтобы случилось… — он подходит впритык и опускает голову на плечо Альбедо. — Просто я понял, что музыка — это не то, с чем я хотел бы связать свою жизнь… мне стыдно перед тобой… ты ведь оплатил мне колледж и общежитие, по сути помог мне закончить обучение, которое я начал ещё в приёмной семье… только… только я подвёл тебя. — Глупости, — медик так невесомо обнимает юношу, аккуратно прижимает к себе и вздыхает. — Так бросай… не вижу смысла мучиться в университете, если ты понимаешь, что не хочешь связывать с этим свою жизнь. — И ты не расстроишься? Не будешь злиться на меня? — Пхах, будто бы я вообще умею злиться на тебя… — с некой обречённостью вздыхает. — С чем бы хотел связать свою жизнь? Может, в мед? Не будешь видеть ни дня, ни ночи. Зато потом — режешь людей, а тебе за это платят. Романтика. — Хах… нет, спасибо. Я бы не смог, наверное, резать кого-то… ещё и такая ответственность — чужая жизнь. — Или смерть. — Или смерть… — Зато будешь таким же шизом, — Альбедо мягко поглаживает Кадзуху по голове, перебирая пальцами торчащие пряди. — Думаю, это прививают нам ещё во время учебы. Что-то типо «заповедей врача»: пиши так, чтоб нихуя не было понятно, чтобы всегда можно было спихнуть вину на читающего; веди себя, как шиз, чтобы тебя не воспринимали всерьёз, так легче жить. Ну и прочее-разное. — Я думал, это твои личные заповеди по жизни. — Оу, нет. Мои личные заповеди немного другие. Например — «приводи домой избитых детей, а потом спи с ними», или вот еще — «шути похабные шуточки, а потом удивляйся, почему твоё общение принимают за флирт», а, ещё вспомнил — «в перерывах между работой и работой не забывай шлёпать грязных извращенцев и избивать маленьких мальчиков». Думаю, ± что-то такое. — А ещё ты всегда несерьезный… — Либо просто кто-то не умеет «читать между строк», Казу, — он отстраняет юношу от себя и слабо касается указательным пальцем кончика носа Каэдэхары. — Давай поужинаем, а потом спать. Ты ведь забрал меня с работы из-за того, что я мало сплю, да? — Ешь ты тоже плохо… ты был в ночную, а потом остался ещё на день… я просто переживаю, что ты снова работаешь на износ, не хочу, чтобы тебе было плохо… — Не хочешь, чтобы мне было плохо, значит не кисни. Думаешь, я не заметил, что тебя что-то беспокоит в последние дни? — Почему не спросил…? — Не говоришь, значит не хочешь говорить, — пожимает плечами и скрещивает руки на груди. — Уважаю твоё личное пространство. — Ты мог бы не быть таким, Бедо…? — Каким «таким»? — Равнодушным…? — То есть… отсутсвие «пыток» ты приравниваешь к равнодушию? Звучит логично (нет). — Я думал, тебе всё равно… ну, раз ты ничего не говоришь. — Глупый ты Перкосрак, — он усмехается, подаётся вперёд и крепко обнимает юношу, опуская голову ему на плечо. — Я ничего не говорю, потому что уважаю твой выбор «молчать», но это не значит, что мне всё равно или что я не переживаю о тебе… понимаешь? — Я снова себя накрутил…? — Однозначно. — Прости… почему-то после смерти мамы я чувствую себя странно. Мы ведь с ней вообще чужими людьми были друг другу, но мне как-то… странно… и больно… и тревожно… будто я теряю всех родных мне людей, даже если они чужие… если подумать, в этой стране у меня не осталось никого, кроме тебя… а за границей ещё твой брат… за те два года я полюбил его, как родного… и всё. Хоть мы с мамой или отцом не общались, но само осознание их существования позволяло мне чувствовать себя как-то… эм… иначе (?). Даже слов подобрать не могу… а сейчас мне как-то пусто. Я ничего не хочу и не вижу смысла ни в чем, кроме тебя. Такое ощущение, будто ты — единственный кусочек моей жизни, за который я держусь изо всех сил. — Воу… у тебя это все после смерти Синьоры? — Не совсем… оно будто тянется за мной снежным комом… понимаю, что должен был сказать об этом Нигредо, он ведь спрашивал… а я соврал. А смерть мамы будто сломала что-то внутри меня. — Знаешь, психолог из меня так себе, но я обещаю тебе «не быть таким».

***

Венти сидит в полицейском участке на столе Алатуса, болтая ногами. Он просматривает в телефоне материалы по будущему судебному разбирательству, прокручивая в голове все возможные варианты исхода этого дела. — Добрый день. Барбатос поднимает взгляд — на него смотрит среднего роста парень-альбинос, светло-голубые волосы и такие же глаза. Чёрная рубашка, бордовая вязанная кофта, чёрные джинсы, — детектив протягивает руку к Венти: — Меня зовут Чун Юнь. Я здесь теперь тоже работаю. А ты…? — Барбатос, — с улыбкой отвечает на рукопожатие. — Можно просто Венти. Я… эм… к Сяо пришел. Не знаешь, где он? — Нет, — пожимает плечами. — А… эм… ты здесь новенький да? Давно перевёлся? — Пару дней назад. — А до этого где работал? — В другом городе. Я только неделю как переехал сюда. Даже не думал, что смогу быстро найти работу. — Почему вдруг решил переехать? — Венти закидывает ногу на ногу, упирается ладонями в стол и отклоняется назад. — Наш город — не самое перспективное место так-то. — Мой парень работает и живёт здесь, так что… думаю, я приехал сюда по большей части, из-за него. — По большей части? — Мы слегка повздорили, так что я затрудняюсь ответить, в отношениях мы сейчас или нет, поэтому и думаю, что «по большей части из-за парня», хотя, может, и нет. — Понял, и как тебе у нас? — Довольно спокойно. В том участке, где я работал, было немного неприятно и даже как-то напряжно… здесь же немного другая атмосфера. По крайне мере, мне так кажется. — Как тебе наши шизики? — Ну, с Тигнари мы были знакомы. Когда-то уже работали вместе, хотя, признаюсь, я был удивлён увидеть его здесь. А вот Альбедо показался мне весьма своеобразным. Но это не есть плохо, у него просто свой особый шарм. — Неплохо разбираешься в людях? — Нет, не сказал бы, — усмехнувшись, слабо вздыхает. — Думаю, я совсем в них не разбираюсь. Просто вижу то, что люди позволяют увидеть. Разговоры в коридоре прерывают общение, заставляя обоих парней повернуть голову на дверь. — И больше никаких «я порулю», Хэйдзо! — строгий голос Сяо срывает с уст адвоката лёгкую усмешку. — Да, наставник… — виновато отвечает студент, уже открывая дверь в кабинет. Алатус проходит в помещение, прикладывая ладонь ко лбу, где сбоку виднеется сильная ссадина. — Ого! — Венти спрыгивает со стола и сразу подходит к возлюбленному, убирает его руку от лица и вопросительно смотрит. — Не спрашивай, — Сяо обречённо вздыхает и бросает взгляд на Хэйдзо. — Сяушка, поехали домой? — мягко и максимально наиграно проговаривает адвокат, заставляя смутиться не только Сяо, но и всех, кто сейчас находится в кабинете. — Но до конца ещё два часа… — Твой рабочий день закончился в четыре утра, Сяо, — напоминает адвокат. — Поехали домой, ничего с твоим студентом не случится. И вообще, — Венти поворачивается к Хэйдзо и одаривает того строгим взглядом. — Ехал бы ты тоже домой. Барбатос берет руку Алатуса в свою и утягивает парня за собой на выход из кабинета: — Пока-пока. Всё-таки отказывать Венти Сяо не умеет, да и в данном случае он считает, что адвокат прав. Как бы там ни было, а его рабочий день всё же закончился уже давно, а сонливость лишь усугубляет ситуацию. По дороге домой Барбатос активно пересказывает Сяо сегодняшнее заседание, с чего-то смеясь и иногда недовольно цокая, к сожалению, из-за усталости, весь поток информации проходит мимо детектива. Они по-прежнему живут в квартире Алатуса, хоть страховая компания уже закончила ремонт, почему-то возвращаться в ту квартиру Венти не захотел, но и сдавать ее не стал. Здесь же для него уже всё такое родное и привычное, что менять его ни на что не хочется: Аяка и её собачка за стеной, Габриэлла и Карлос этажом выше, и это загадочное «оно», которое никак не повзрослеет. Думая об этом, на душе адвоката сразу становится тепло и комфортно. Уже умывшись и переодевшись в домашнее, Алатус сидит на кровати, пока Венти протирает его ссадину, склонившись к лицу любимого: — Как дела на работе? — Нормально, — Сяо вздыхает и поднимает виноватый взгляд на адвоката. — Прости, я обещал, что не буду задерживаться на работе и всё такое, а по итогу провел на работе больше суток. — Я не буду обижаться, если скажешь, что этого больше не повторится, — он едва уловимо целует Сяо в кончик носа и улыбается. — Не хочу, чтобы твоя или моя работа мешали нашей личной жизни. — Больше не повторится, — Алатус мягко обнимает Венти и прижимает к себе, утыкаясь лицом в живот. — Как твоё заседание сегодня? — Отлично, следующее через неделю, — Барбатос поглаживает мягкие темно-зелёные волосы. Такие моменты, когда Сяо ластится к нему, словно кот, вызывают какие-то особенные чувства. Всегда сильный и холодный Алатус кажется как никогда уязвимым и нежным, таким, которым его может видеть только Венти, от этого на лице непроизвольно появляется улыбка, а сердце пропускает удар: — Так… как дела на работе? Я не мог к тебе дозвониться… — Прости, батарейка села. А потом Хэйдзо попросил повести машину, блять… У него есть права и всё такое, но водит он ужасно. Настолько ужасно, что я начинаю подозревать, что ему выдали права просто, чтобы не задрачивал инструктора. — Хех, а по делу что? — Личность погибшей пока устанавливаем, но девушка, которая вызывала полицию, ведёт себя странно. Но если она как-то причастна, то зачем вызывала полицию? В полночь, в дождь, шаталась на улице, разговаривала по телефону, выгуливала собаку… это уже звучит, как какой-то сюр. Думаю, она что-то знает, но не имеет прямого отношения к убийству. — Отдал бы это дело Хэйдзо. — Отдал… Думаю над Синьорой, но Райдэн связывает руки… — А что с ней? — Нельзя, чтобы информация про наркотики просочилась в СМИ, но из-за такого показательного убийства просто так замять это дело не получится. Думаю, цель стрелявшего была именно привлечь внимание… и, учитывая карфентанил на одежде, я думаю, что привлечь внимание он хотел именно к этому, а не к самому убийству. Шиз сказал, что достаточно 0,002 г этой штуки, чтобы убить человека. На ее одежде было больше… я не особо понимаю как работает эта фигня, испускает ли она какие-то пары или ещё что, но факт в том, что Синьора всё равно умерла бы… тогда… — Хм… — Венти перебирает пальцами мягкие пряди, продолжая поглаживать детектива по голове. — Может, выстрел был нужен для того, чтобы смерть Синьоры не скинули на какой-то банальный «сердечный приступ»? Ведь тогда можно было бы и дело не заводить… а так — они обязаны завести дело и найти убийцу, а за всем процессом будут следить СМИ, потому что дело резонансное. — Звучит логично… только почему Райдэн отдала его мне? — А кому? Дайн связан с «Орденом Бездны», что не особо выгодно было бы раскрывать, а зная того журналиста, который в каждой дырке затычка, он точно нашел бы что-то. Хэйдзо ещё рано. Чун Юнь пришёл позже. Методом исключения остаешься ты, как самый «чистый». Если Син Цю и начнёт через тебя копать под полицию, то ничего не найдёт. Репутация. — Знаешь, «Фатуи» спонсировали приют в соседней области… — Насколько я помню, детский дом семейного типа Каэдэхар тоже находится под патронатом Фатуи. — Да, но я сейчас о другом. О том приюте мне сказал Хэйдзо. И я подумал, почему вдруг мой студент знает о делах какой-то другой области. Я, например, понятия не имел о других детских домах, кроме Каэдэхар и того интерната при «Селестии». — Верно, я тоже… но мало ли, при каких обстоятельствах он об этом узнал. Подозревать в чём-то своего напарника — так себе затея. — Да, конечно… это может быть просто «рабочий» интерес. Но лично мне немного странно интересоваться делами, которые находятся под компетенцией другого участка… — Хах, кажется, у Вас развивается паранойя, детектив. — Либо былой опыт заставляет сомневаться во всех и каждом.