Спектакль: Акт Второй / Acta est fabŭla

Альбедо вернулся домой рано утром. Оставаться у Сяо и Венти надолго он не захотел, ведь вчера не оставил коту достаточно еды, чтобы задерживаться. Блондин стоит перед дверью, пытаясь попасть ключом в замок и раздраженно шипит. В голову в который раз приходит мысль поставить на дверь электронный замок и открывать картой, чтобы не мучиться. С горем пополам он открывает, и Мучача сразу встречает хозяина. Трётся головой об ноги и мурлыкает, тянется, поднимаясь на задние лапки и опираясь парню на колени. — Да-да, я знаю, — виновато бубнит Альбедо. Медик присаживается, поднимает кота на руки и гладит по голове. — Прости, что задержался… Зато я купил тебе кое-что вкусное. Надеюсь, ты примешь это в качестве извинений и не нагадишь мне в тапки. Хотя… если найдешь в какой из коробок лежат тапки, то я буду даже рад. Держа животное на руках, он направляется на кухню, где стоят кошачьи миски. Парень наклоняется, опускает Мучачу на пол: кот мурлыкает и мяукает, выпрашивая еду. — Ого, всё выел… — Альбедо вздыхает смотря на вылизанные миски. — Прости, что ушел вчера вот так… — блондин достаёт из кармана маленькую железную баночку с кошачьими консервами, открывает и вываливает еду в миску. Мучача тут же набрасывается на корм, и парень ещё раз виновато вздыхает: — Прости… проголодался так… надо было всё же домой вернуться. Альбедо садится на пол, опираясь спиной о кухонную тумбу. Мягко поглаживает кота, который жадно чавкает едой. — Знаешь, вчерашний вечер был довольно неплох… У меня прям всё время было ощущение, что вот так и выглядит «мой дом»… Целый день на работе в морге, ужин в баре с друзьями… если б ещё на ночь вернулся домой… Думаю, раньше всё так и было. Переработка в бюро судмед, потом какие-то посиделки с детективом и адвокатом, а потом… а что было потом…? — он поворачивает голову и вопросительно смотрит на кота. Животное продолжает есть, пытаясь иногда мурлыкать из-за ласки, которую дает ему хозяин, когда поглаживает от головы до хвоста. — Наверное, я так же сам приходил домой, как и сейчас… — продолжает блондин. — Уверен, я по полчаса стоял и дрочил дверной замок, потому что не мог открыть… а потом… Нигредо говорил, что я взял тебя, когда они со Скаром выехали и не смогли сделать тебе паспорт для вывоза заграницу… значит… до того, как они отдали тебя мне… меня дома никто не встречал…? Хм… может, я вообще жил на работе…? Закончив с едой, кот поворачивается к хозяину, вопросительно смотрит, а затем забирается на руки, устроившись между животом и согнутыми в коленях ногами. — Наверное, мне комфортно было одному… не нужно ни о ком заботиться, несёшь ответственность только за себя, не думаешь, что забыл покормить или что кто-то заскучает… Кот упирается лапками Альбедо в грудь и поднимается на задние лапы, тянется к его лицу и слизывает слезу, которую медик даже не заметил. — Уверен, когда тот подросток уехал, то я, уже привыкший к его присутствию дома, держался только благодаря тебе… — он гладит кота по голове, и тот начинает мурлыкать громче. — Хех… Как трактор. Эх… говорят, что я шиз, но почему ты мне не отвечаешь, Мучача? Я был бы не против такой шизы… Кот издаёт привычное «мур-мяу» и наклоняет голову в бок. Видя, что его человек расстроен, животное трётся об его нос. — Интересно, почему меня ты любишь, а Нигредо царапаешь? Мы же близнецы… да и запах от меня тебе, наверное, неприятный… Странный ты кот. Хотя… я же тоже странный. Может, поэтому? Животное принимается перебирать лапками, словно массажируя живот Альбедо. Вгоняет когти, и медик вздрагивает: — Тц… Кажется, меня тянет на абьюзеров, хех. Ладно, я обещал, что найду твои игрушки, так что… пойдем искать, получается. Он спускает кота на пол и поднимается на ровные ноги. Большинство коробок стоит в гостиной, так что Альбедо решает начать с тех трёх, что стоят в его комнате, чтобы не было, как это обычно бывает. ~ Кадзуха ложится на уже привычную ему мягкую белую кушетку в кабинете инженера. Авис держит его за руку, сжимает, смотря в затухающий взгляд алых глаз. — Зачем это всё…? Ради чего…? — он смотрит в потолок, практически не ощущая, как чужая рука сжимает его ладонь. — Идиот, — фыркает на него Ави. — Ради тебя, Казу… а ради чего ещё? — Я не хочу жить без Альбедо… он никогда не простит меня… никогда… — Казу, послушай меня… — Авис склоняется над лежащим на кушетке другом и кладёт ладонь на его впавшую щеку. — Неважно, простит или нет. Люди приходят и уходят. Жизнь не останавливается, если кто-то ушел из твоей жизни, понимаешь? Если ты хочешь быть с ним вместе, значит вы будете вместе. Однажды ты уже завоевал его сердце, разве не сможешь сделать это еще раз? Конечно, сможешь. Если решишь, что лучше отпустить, то пусть будет так. Даже если никогда и никого не сможешь принять и полюбить кроме Альбедо, пусть так. Мир не заканчивается на любви, Казу. Друзья, карьера, путешествия, хобби… Мир куда шире, чем дела сердечные… Я поддержу тебя, любой твой выбор, я буду рядом, я не дам тебе убивать себя… я вытащу тебя из депрессии, я не опущу руки, даже если ты будешь просить меня оставить тебя и позволить «разлагаться». Ты устал, и я понимаю это… Но потерпи ещё немного. Для себя, Казу… Алые глаза закрыты. Юноша дышит ровно и спокойно. Подключенные к руке приборы показывают 60 ударов в минуту, пульс стабильный. — Уснул, — констатирует Фарузан, которая вводила парня в наркоз. — Я думаю, будет лучше, если Вы подождете в коридоре, — проговаривает, смотря на Ави. — Если вдруг что-то пойдёт не так и придется делать операцию, то Ваше присутствие будет мешать нашему доктору. — Вашему доктору…? То есть… это будете не Вы? — Авис выравнивается и смотрит на девушку. — Нет, что Вы, — она пожимает плечами и отходит к Итэру, который протягивает ей несколько маленьких чипов. — Я просто помощница инженера. По образованию я психотерапевт, но в силу прошлой работы я ещё анастезиолог. Но всякими хирургическими вещами я не занимаюсь. Соответственно и Итэр тоже. — Не переживай, — Итэр откидывается на спинку стула. — Тигнари хороший врач. Хоть подобного опыта у него и не было, но у кого он вообще был? Увы, разыскать тех, кто проводил эту операцию ранее вместе с «су…кхем, госпожой» не получилось, так что, имеем несколько молодых специалистов в области нейрохирургии и хирургии. Ну, а Тигнари просто хороший врач. Я бы чернó пошутил о том, почему человек, вскрывающий трупы, тоже тут, но, наверное, это не особо смешно, так что да. Но тебе однозначно будет лучше подождать снаружи. Надеюсь, что до операции не дойдёт, но если вдруг, то твое присутствие будет мешать. — Хорошо… — Ави опускает голову. — Ты позовешь меня, когда вы закончите, да…? Я бы вышел на улицу, потому что… душно в коридоре… хочу на свежий воздух. — Позову, можешь идти. Не переживай, ты доверяешь своего друга в надёжные руки. Или как обычно люди говорят? — Итэр поднимает задумчивый взгляд вверх. — Да… так и говорят… — Фару, проводишь его? — Не нужно, — мотнув головой, Ави направляется на выход. Взглянув на спящего Кадзуху ещё раз, он закрывает за собой дверь и уходит. Медленно плетется по коридору. Каждый шаг, отдаляющий его от палаты, кажется всё тяжелее и тяжелее. Проходящие мимо доктора в компании Тигнари обсуждают готовность операционной и настройку аппаратов. Эти краткие обрывки фраз, которые Ави удается расслышать, кажутся жуткими, но дают ему надежду на то, что если вдруг что-то пойдёт не так, то врачи не дадут Кадзухе умереть. Оказавшись на улице он жмурится от яркого солнечного света. Прячет руки в карманы и отходит на одну из лавочек во дворе медицинского центра. Венти вскакивает, как только Ави подходит к нему. Не говоря ни слова, Авис просто останавливается в полушаге от близнеца, кладёт голову ему на плечо и выдыхает тихое «спасибо». ~ Альбедо проходит в комнату, опускается на колени и открывает первую коробку. По хорошему, пора бы начать заказывать мебель и разобрать это всё, но он приходит домой только поспать, так что обилие коробок и отсутствие «нормального интерьера» его не напрягает. Но он обещал найти кошачьи игрушки, так что как минимум это он точно разберёт. — Да-да, я про тебя не забыл, — проговаривает, обращаясь к Мучаче, который трётся об сидящего на полу хозяина и «бодает» его головой в бок. — Да ищу я, ищу… хм… Блондин заглядывает в коробку и хмурится — он помнит, что все эти вещи просто выгреб из ящиков в столах и даже не разбирал. Помимо каких-то бумаг, документов, рисунков и книг, в этой коробке оказались мягкие игрушки, немного посуды и домашнего текстиля. — Блин, мне кажется, во время переезда нормальные люди как-то по коробкам сортируют вещи, а не скидывают всё подряд в одну коробку, а потом вот так страдают… Кот, будто бы понимая, что хозяин снова ругает себя, недовольно мяукает. — Да-да, я помню, никакой аутоагрессии. Не надо на меня кричать… Отодвинув открытую коробку, он берется за вторую. Открывает и заглядывает внутрь. Хмурится, вновь мысленно ругая себя, но в этот раз вслух решает не говорить. — Мм… что это…? Роясь в вещах, он находит плотно перемотанную коробку. В голове всплывает воспоминание, как он доставал вещи из шкафа и без разбора бросал в одну кучу, и эта перемотанная стрейч-плёнкой и скотчем коробка была среди прочего. Интерес берет своё, и Альбедо отползает на полу назад, усаживается на мягкий матрац, накрытый плюшевым пледом, опирается спиной о стену, берет канцелярский нож, которым до этого открывал большие коробки и принимается снимать скотч и стрейч. Кот забирается к нему на руки, ложится на больное бедро и сворачивается в клубок, как и обычно. С тех пор как Альбедо вернулся из больницы, Мучача всегда спит либо на раненой ноге, либо на груди. Под звуки шуршания Альбедо снимает упаковку и отбрасывает в сторону. Открывает коробку, и его сердце пропускает удар. В груди всё сжимается, а руки тут же начинают дрожать. Он быстро закрывает коробку и поднимает голову, устремляя взгляд в потолок. В голубых глазах собираются слёзы, которые ему сейчас не совсем понятны, но вполне ожидаемы. Нервно сглотнув и глубоко выдохнув, он вновь открывает коробку и откладывает крышку в сторону. — Всё готово? — инженер отодвигается от стола и поворачивает голову на Фарузан. Девушка ещё раз оценивает жизненные показатели Кадзухи и проверяет, чтобы все приборы были подключены. — Да, можем начинать. Итэр щелкает мышкой и бегло проходится по клавиатуре. Щурится, всматриваясь в мелькающие цифры на экране, и отстраняется немного назад. — Не сопротивляется, — заключает инженер. — Если он и правда даст нам просто вынуть его оттуда, то проблем не будет вообще. — Будем надеяться, — девушка поворачивает голову на Кадзуху — тот болезненно морщится во сне. Альбедо проглатывает стоящий в горле ком, сдвигает кота с себя на матрас и ставит коробку себе на бёдра. Дрожащая рука берет верхний рисунок, в углу которого написано: «#523» «Да быть не может…» Блондин вываливает всю стопку из коробки и хаотично разбрасывает рисунки по матрасу. Усаживается на колени, принимаясь перебирать рисунки. Каждый лист и правда пронумерован. И на каждом нарисован Кадзуха. Сердце вновь пропускает удар. #1. Кадзуха спит, лёжа головой на бёдрах Альбедо. Этот черно-белый рисунок карандашом выполнен с «видом сверху», отчего становится понятно, что юноша лежал на ногах художника. Его лицо такое спокойное и умиротворённое, губы немного приоткрыты, волосы растрепались, будто бы кто-то перебирал их в своих руках. Алая прядь, заштрихованная на рисунке мягким карандашом, спадает спящему Кадзухе на лицо. Альбедо вздрагивает. Боль в груди становится сильнее, но просто убрать эти рисунки и сделать вид, что ничего не видел, он не может. «Ты просто не привык проявлять свои чувства, да…? — он прикладывает ладонь к своей горящей щеке. — И всё же… полтысячи рисунков… ты рисовал его почти каждый день… все эти два года…?» — Как всё проходит? — Фарузан становится за спиной инженера и смотрит в экран. — Ровно… удивительно ровно, — недоверчиво проговаривает инженер. — Что наши хирурги? — Операционная готова… Они все на месте и ждут, если что… — Надеюсь, ИИ всё же не решит поджарить Кадзухе мозг, как в микроволновке, и обойдется без вмешательства хирургов и полного извлечения компьютера. Что с показателями? — Температура тела повышенная, но не критично. Ну и сердцебиение ускоренное из-за этого. Но ничего критичного. — Давление? — В норме. — Тогда остаётся ждать… пока перенос идёт без сбоев. #243. Кадзуха прижимается спиной к холодной сырой стене в переходе. Лицо покрыто ссадинами, одежда помятая, волосы растрепанные. Его взгляд потерян, в глазах стоят слёзы. Он смотрит на зрителя с неким отчаянием и болью. Ему явно страшно, неприятно и, кажется, холодно. Его волосы распущены, резинка привычного хвостика висит на нескольких волосках. Губа разбита, ресницы слиплись от слез. «Таким ты его помнил, Альбедо? — ладонь на груди сжимается в кулак. Сердце болит и колет. — Хотел запомнить каждый момент и поэтому рисовал…? Я не нашел ни одного нашего фото… ты не любил фотографироваться…?» Заметив, что хозяин вновь плачет, кот подходит и бодает его дрожащую руку, сжимающую очередной рисунок, головой. Мурлыкает, и Альбедо слабо усмехается. — Кажется, я его всё же любил, Мучача. Тут рисунков столько, что я даже не представляю, где взять идей… #500. Одетый в довольно странную женскую одежду, Кадзуха стоит, широко распахнув глаза. Его целует Альбедо. Так аккуратно и нежно. Их губы касаются еле-еле. В глаза бросается отсутствие обуви на ногах медика и туфли на каблуках, которые он держит в руке. Вторая рука лежит на щеке Кадзухи. Глаза Альбедо закрыты, в то время как лицо подростка выражает полное недоразумение и шок. «Первый поцелуй…?» Мучача бьёт рисунок лапой, лист вылетает из рук и опускается на пол. — Тц… непоседливый. На руки хочешь, да? Эх-эх… Блондин тянется к полу, поднимает лист и садится обратно, опираясь спиной о стенку. Кот тут же забирается к нему на руки и мурлыкает. — Да-да, совсем обнаглел твой «кожаный», не дает поспать на себе. Осуждаю его. Издав очередной «мур-мяу» в знак согласия, кот немного топчется на месте, а затем укладывается спать. Альбедо возвращается к рисунку. Лишь сейчас, взяв лист не той стороной, он замечает, что на обратной стороне что-то написано. Медик легко узнает свой почерк и всматривается в текст: «Госпожа Пьер Ко Срак». Довольно странное имя вызывает легкую усмешку. Медик берет другой рисунок — тот, на котором запечатлено, как Каэдэхара сидит в кабинке колеса обозрения, смотря в окно, и переворачивает обратной стороной. «Перкосрак Смущенный». — Сочувствую Кадзухе, — вслух срывается смешок, на что кот, с ленивым «мрр» поднимает голову и вопросительно смотрит на хозяина. — Простите, что помешал спать, Ваше Высочество. Он берет следующий рисунок — это простой портрет Кадзухи. Подросток кажется живым и довольно спокойным. Совсем не таким угрюмым юношей, которым его запомнил Альбедо. Кадзуха улыбается, довольно мило и даже как-то аккуратно, будто боится, спугнуть или ещё что. «Какой ангелок… — медик рассматривает детально прорисованные черты чужого лица. Кажется, будто бы он запечатлел каждую ресничку и каждую веснушку этого подростка. — И это он манипулировал мной…? Пх…» Альбедо переворачивает рисунок — «Перкосрак Обыкновенный». — Блять, я реально называл его так? Неудивительно, что он двинулся… Итэр отталкивается от стола и отъезжает на офисном кресле назад. Он бросает короткий взгляд на спящего Кадзуху, температура тела которого уже поднялась до сорока градусов. Инженер хмурится и поворачивает голову на стоящую у кушетки Фарузан. Девушка качает головой: — Долго ещё? — С извлечением ИИ и его данных — нет, но потом нужно перепрошить его комп… постараюсь справиться за десять минут, но потом останется ждать установки и проверки… это где-то около часа. — Он сгорит за это время… нужно колоть. — Сможешь подождать ещё два процента? — Два… — она вновь смотрит на показатель. — Сорок и один. Думаю, два процента он протянет… «Перкосрак Верующий», «Перкосрак Влюбленный», «Перкосрак Пошлый», «Перкосрак Озабоченный», «Перкосрак Взволнованный»… Альбедо просматривает рисунок за рисунком, иногда усмехаясь с надписей на обратной стороне. Колесо обозрения, прогулки в парке, кухня на старой квартире… все эти места мелькают на рисунках неоднократно и, сколько бы он ни смотрел, он пока что не заметил, чтобы попались две одинаковых иллюстрации. — Он был такой эмоциональный… — Альбедо проводит пальцами по рисунку, на котором Кадзуха сидит на бёдрах Альбедо в коридоре старой квартиры на первом этаже и плачет. — Или… или это я просто видел его таким…? — Сорок два градуса, Итэр! — отзывает его Фарузан. — Я ставлю укол. — Давай… — инженер сидит уже почти впритык к монитору, не отводя взгляд от этого заветного «99,9%». — Только попробуй выбить ошибку… — Готово, — информирует девушка, и Итэр слабо кивает. #153. Художник запечатлел момент, когда Кадзуха отпустил Альбедо пощечину. Страх подростка ощущается даже через рисунок. Каэдэхара плачет, а Альбедо сидит, потупив взгляд в пол. Волосы падают на лицо художника, пока подросток безотрывно смотрит на «красную» щеку, которая горит от сильного удара. «Интересно, чем же я его так вывел…? — блондин прикладывает ладонь к своей щеке. — И что было потом…?» Он пролистывает рисунок за рисунком, воспоминаний в голове нет, но воображение так четко рисует все эти сцены, эмоции Кадзухи, боль Альбедо, и… любовь (?). Как только осознание приходит в голову, судмедэксперт заметно вздрагивает. — Очевидно… — он вновь прикладывает ладонь к своей груди. — Ты любил его… Не выдержав напряжения, Альбедо оставляет рисунки на «кровати» и уходит в ванную. Он подходит к раковине, чтобы умыться холодной водой и немного прийти в себя, но стоит взглянуть на свое отражение, и без того сильная боль в груди становится буквально невыносимой. — Прости меня… — тихо шепчет, обращаясь к своему отражению. — Прости… прости меня… Альбедо опускается на колени на холодный пол, упирается ладонями в светлую плитку и опускает голову. — Простите меня… Альбедо… Кадзуха… брат… друзья… простите… простите, что я все забыл… — шепчет в пустоту, пока сердце готово разорваться от боли. В груди заканчивается воздух, и медик пытается сделать глубокий и спокойный вдох. Получается рваный и прерывистый хрип. Сердце бьется с такой скоростью, что вот-вот вырвется из груди. Перед глазами темнеет. Тело бросило в жар, волосы неприятно липнут к влажному от слез и пота лицу. «Успокойся… медленно вдохни… и так же медленно выдохни… спокойно… не нервничай… Все в порядке…» — мысленно успокаивает сам себя, пытаясь хоть немного собраться. Минута, две, три, пять… он сидит в ванной комнате на полу, не решаясь поднять голову. Физическое состояние пришло в норму, но душевное, кажется, стало лишь хуже. Воображение продолжает проматывать в голове сцены, которые успело выцепить из рисунков. Так беспощадно и жестоко играет на чувствах Альбедо, подкидывая ему всё новые и новые картинки. Медик поднимается на дрожащие ноги, упираясь ладонями в край ванной. Он встаёт, опираясь о стиральную машину. Взгляд вновь скользит в зеркало: с той стороны на него смотрит заплаканное и уставшее лицо парня, под его глазами — тёмные круги, глаза красные от слез, губы и нос немного напухли, щеки горят. — Прости меня… — одними лишь губами он шепчет, обращаясь к своему отражению. — Ты… ты… прости меня… ты любил его… ты точно любил его… Дверь в ванную тихо скрипит, и Альбедо заметно вздрагивает, ведь живет один. Он поворачивает голову — медленно и вальяжно в комнату входит Мучача. Кот проходит глубже и усаживается посреди ванной, смотрит на своего хозяина вопросительно и даже как-то удивлённо. — Да-да, я снова плачу… — усмехается Альбедо. — Прости уж, что такой у тебя хозяин… нытик. Кот подходит и трётся об ноги хозяина, вновь мурлыкает. Сегодня он особенно ласков и внимателен к хозяину. — Соскучился, что меня не было…? — Альбедо присаживается на корточки. — Или… Или жалеешь меня…? Кот упирается лапками в колени хозяина, поднимается и тянется к его лицу, чтобы вновь слизать уже которую подряд за сегодня слезу.