Спектакль: Акт Второй / Acta est fabŭla

Тяжелые капли дождя бьют по окнам, деревья гнутся под порывами ветра, ветки стучат по стеклу. Все звуки сливаются воедино, и лишь тихое, но отчетливое пение доносится до Барбатоса. Он с трудом открывает глаза, и взгляд устремляется в потолок. Тело ощущается неподъемным и ненастоящим. Он словно заперт внутри, и как бы не бился о его стенки — вырваться не сможет. Свет яркой лампы неприятно бьёт по глазам. Понимая, что повернуть голову он не может, он просто переводит взгляд в бок — с соседней кровати на него смотрят два больших и опустошенных зеленых глаза. Понемногу в голове начинает проясняться. Венти пытается поднять руку, но совсем не может. Он напрочь перестал чувствовать свое тело. Глубокий вдох, и он наконец понимает, что находится под аппаратом ИВЛ, а пение, которое он слышал, принадлежит Амос. Похоже, девушка решила скоротать время, напевая себе под нос ту самую детскую песню, которая так отчетливо сидит в голове Барбатоса вот уже как десять лет. Амос вопросительно смотрит на адвоката, который лишь хлопает глазами. Девушка гладит свои волосы — ту самую косичку, что завязал ей Венти, и переводит взгляд в окно: — Погода снова испортилась. В прошлый раз, когда это произошло, мы все оказались в больнице, хех. Было бы неплохо, если б сейчас весь этот вирус просто смыло дождем, да? Очередная попытка поднять руку заканчивается лишь слабой дрожью указательного пальца. Амос устремляет взгляд на ладонь Венти: — Тебе нечего бояться… Правильным решением было перевести нас в реанимацию. Ничего не помнишь? Он бы покачал головой в ответ, но даже это не получается. Остаётся просто смотреть в глаза девушки и надеяться, что она поймёт его без слов. — Похоже на то, — она понимающе кивает. — Тебе неожиданно стало плохо, ты упал, но… благо, Альбедо был рядом… Быстро вернул тебя к жизни, но показатели кислорода слишком низкие, да и с легкими у тебя что-то… — она оттягивает ворот больничной рубахи, в которую одета, и смотрит на покрытую пятнами грудь. — Видимо, всё это и правда говорит о том, что органы умирают, гниют, а это — эдакое подобие трупных пятен. Хм… получается, мы заживо разлагаемся? Интересно, почему именно мы… — Мм… — единственный признак жизни, который Венти удается выдавить из себя. — Ой, — Амос подходит к нему и смотрит в глаза. — Моргни один раз, если «да», и два — если «нет». Я как-то заговорилась, совсем не подумала о твоем комфорте, поэтому… мне замолчать? Барбатос моргает дважды. Он все ещё не может шевелиться, а голос Амос такой ровный и спокойный, что будет в разы лучше давящей тишины. — О, хочешь, расскажу тебе что-то? — она мило улыбается, надеясь своими историями как-то развеять это состояние, в которое проваливается Венти. Адвокат моргает один раз. Сейчас он готов слушать что угодно, лишь бы это время как можно быстрее прошло. Он помнит, что сегодня должен прийти Сяо, и держаться получается лишь на одной надежде о том, что скоро он увидит возлюбленного. Не хотел бы, чтобы Алатус видел его в таком состоянии, но слишком соскучился, чтобы думать о подобном. — О, знаешь, во время очень низких температур пингвины собираются в большие группы, которые называются стаями. Прижимаясь друг к другу, они сохраняют тепло и защищаются от морозных ветров, — проговаривает девушка, присаживаясь на свою кровать. — Интересно, если бы люди были такими же, то они были бы более дружными, или более извращенными? Я думаю, второе. Барбатос устремляет взгляд в потолок. Паранойя начинает твердить ему, что Амос не просто так заговорила про пингвинов, а вслед за этим в голове всплывают воспоминания, когда он напрочь отказался от полноценного лечения в больнице после теракта. Паника и тревога на пустом месте, которые он испытал тогда, слишком напоминают ему то, что он ощущает сейчас. Из-за абсолютного бессилия в глазах собираются слёзы. — Ой, я сказала что-то не то? Прости… я когда-то работала на исследовательской станции, поэтому первое, что пришло в голову, это истории про пингвинов… я люблю животных, вот и подумала, что поговорить про животных — отличный способ отвлечься… я не хотела тебя расстроить… — виновато бубнит. «Простое совпадение… — думает адвокат. — Я начинаю параноить… прямо как тогда в больнице… и когда оскорбил Альбедо… Хотя, если подумать… может, я всегда был таким?» — Моргни, пожалуйста, два раза, если хочешь, чтобы я замолчала… — отвлекает его Амос. — … — Венти слабо качает головой. Контроль над телом понемногу возвращается. Похоже, ему что-то кололи, и сейчас действие препарата проходит. — Хочешь, расскажу тебе что-то другое? Хм… Как бы узнать, что именно… — … — Барбатос слабо поднимает руку, чтобы указать на самого себя, надеясь, что такой жест поможет натолкнуть Амос на вопрос про Ави. Дверь со скрипом распахнулась, и в палату прошел Альбедо. Он с улыбкой смотрит на Венти, во взгляде читается абсолютное спокойствие и непоколебимость. Очевидно, что он просто не хочет, чтобы друг нервничал, и, хоть Барбатос и понимает это, но его тактика работает. Один лишь вид Альбедо, привычно холодного и сдержанного, уже внушает уверенность, что все в порядке. — Ну что, детишки, как дела? — медик присаживается на край кровати Венти и смотрит тому в глаза. Чуть ли не впервые взгляд Альбедо кажется живым и отдохнувшим, что даже слегка смущает адвоката. Не имея возможности говорить, он лишь моргает. — Сяо уже в больнице, — с улыбкой говорит Альбедо. — Сейчас переоденется в костюм космонавта и придёт. — Ого, к нам уже пускают посетителей? Кхе… — Амос старается избегать прямого контакта глаза-в-глаза с Альбедо, ведь, в отличие от него, она ничего не забыла. — Не пускают, но Сяо ведь детектив, а Венти теперь будет свидетелем по какому-то там делу, — медик пожимает плечами. — При таком раскладе они не имеют права не пустить Сяо. — Удобно… — Амос слабо усмехается. — А ты как себя чувствуешь, Сили? Новых пятен не появилось? — Нет, все, как и было, — она отрицательно качает головой, решая умолчать о том, что язвы спустились ниже, как и у Барбатоса. — Ты ведь мне не лжешь, да? — довольно строго переспрашивает Альбедо. — Взрослые люди сами несут за себя ответственность, и я не могу принудить тебя на осмотр, но, надеюсь, ты понимаешь всю серьезность ситуации и относишься со всей ответственностью. — Не переживайте, доктор, — она натягивает улыбку, которая в паре с её пустыми глазами выглядит более как обреченная нежели искренняя. Медик вздыхает, но решает не продолжать этот разговор. Воспоминания, что всплывают в его голове, заставляют задуматься над тем, что всю свою жизнь он только то и делал, что брал на себя ответственность за чужие жизни. «Амос уже совершеннолетняя, этого должно быть достаточно, чтобы перестать пытаться помочь тому, кто уже выбрал свой путь… — мысленно он все ещё борется сам с собой. — Она не доставляет проблем, и, раз решила молчать, значит таков её выбор… Альбедо, перестань пытаться помочь всем и вся…» — Эм, — в дверях показался Ави. Его взгляд тут же сошелся со взглядом блеклых зеленых глаз. — А, Ави, — Альбедо разворачивается. — Сяо привел? — Да… — Авис отступает в сторону и пропускает в палату детектива. Алатуса пропустили в палату лишь при условии, что он наденет защитный костюм, будет держаться на расстоянии и не проведет в палате больше получаса. Конечно, так как лечащий врач Венти — это Альбедо, то как минимум вторые два условия он позволит нарушить. — Венти… — детектив, одетый в белый комбинезон с респиратором и очки, медленно проходит глубже в палату. Его голос звучит глухо и сбито, потому что респиратор мешает внятно говорить, но сейчас для него это неважно. Он присаживается на пол около кровати Венти, берет его руку в свою и опускает голову. Приборы фиксируют у адвоката учащённое сердцебиение. Бирюзовые глаза вновь наполняются слезами. Он по-прежнему не может выдавить из себя ни слова, получается лишь вертеть головой и хлопать глазами. — Я соскучился… — тихо шепчет Алатус, поглаживая руку Барбатоса. Альбедо отходит к окну, упирается ладонями в подоконник и наблюдает за стекающими по стеклу каплями. — Сили, — бросает он своей пациентке, — посмотри, какой прекрасный вид из окна. Девушка усмехается. Конечно, покинуть палату она не может, но вот отойти подальше, чтобы у Венти и Сяо создалось хоть мнимое ощущение близости и интимности, это ей по силам. Вяло перебирая ногами, она плетется к окну, минуя так и замершего в дверях палаты Ави. Психиатр смотрит в пустоту, а его пальцы впиваются в дверной проём. Он, очевидно, нервничает, но его ноги словно приросли к полу, и он и шага ступить на может. — Привет, Ави, — она останавливается чуть в стороне и наконец обращает внимание на него. — Я… я пойду, — резким хлопком он закрывает дверь. Оказавшись с той стороны палаты, Авис прислоняется спиной к двери и сползает на пол. Все тело покрывается мурашками, в груди так сильно давит, как никогда прежде. Эмоции смешиваются воедино, не позволяя ему разобрать хоть что-то, отчего остаётся просто сидеть, сложа руки на коленях и опустив голову, и ждать, пока это всё закончится. Амос вздыхает и разворачивается к Альбедо, который показательно-заинтересованно наблюдает за каплями дождя. Сяо приподнимается с колен и усаживается на краю постели, на которой лежит Венти. Адвокат плачет, и это — единственное проявление радости, которое он может показать Сяо. Даже губы под кислородной маской не растягиваются в улыбке. — Представляешь, я целых 20 дней стоял на границе, — начинает Сяо, просто потому что не может выносить этой тишины и хочет хоть как-то заполнить ее. — Хэйдзо мне все мозги выклевать успел. Раньше я не замечал, что он такой дотошный. Тц, ну и ладно. Так уж вышло, что его в город не пустили, так что на одного душнилу здесь стало меньше, — он уже успел забыть, что лицо скрыто респиратором и Венти сейчас вряд ли разберёт его слова. — … — Барбатос хлопает ресницами, пытаясь смахнуть слёзы. Детектив проводит ладонью в белоснежной перчатке по щеке адвоката, вытирает влажные потёки и искреннее улыбается. — Все будет хорошо… Я буду каждый день приходить… Я читал, что вакцина уже скоро-скоро будет готова… И ты у меня очень сильный, ты справишься. Сегодня ездил и забрал документы с мокрой печатью, о которых ты просил. Ты справился, и теперь Альбедо официальный опекун Нигредо. Ты даже в больнице работаешь, хех… Все его слова сливаются для Венти в неразборчивое нечто, но для него это сейчас не имеет значения. Он слышит интонацию, и она успокаивает. Он видит янтарные глаза, хоть и скрытые очками, и это вызывает чувство защищенности. Наконец бледные губы слабо дрогнули, и уголок поднялся вверх, выдавая кривую улыбку. — Мой хороший, — Алатус улыбается в ответ. — Смотри, я принёс мистера Пина… — он усаживает на углу подушки мягкую игрушку. — Он соскучился по тебе. Венти вновь хлопает глазами. Столько всего хочется сказать, спросить, да хотя бы просто произнести имя любимого вслух, но сейчас ему это не под силу. Остаётся лишь безвольно лежать, напрочь не ощущая своего тела, и взглядом изучать такие родные глаза, что смотрят сквозь боль и отчаяние, но с любовью и лаской. — Они очень милые… — тихо шепчет Амос, наблюдая за детективом и адвокатом. — Куда милее было бы, если б Венти был в порядке… — со вздохом отвечает Альбедо. Медик по привычке хлопает себя по карманам, но сигарет в них нет, да и в палате он курить точно не стал бы. — А у тебя… есть кто-то? — Еле слышно спрашивает она. — Есть, — холодно отвечает Альбедо. — И ты… ты счастлив? — Да. — Я рада, — она опускает голову и улыбается. — Всегда боялась, что ты останешься один… — Я очень пытался, — усмехается Альбедо. — Но, как оказалось, есть люди, готовые терпеть меня. — Терпеть? — в голосе звучит искренне удивление. — Хотя… 10 лет ведь прошло… что я могу знать о том, какой ты… — Мы с тобой были близки? — Альбедо наклоняет голову в бок. — Ну… отчасти, — Амос закидывает голову и смотрит в потолок. — А отчасти и не очень. — Размытый ответ. — Да, но однозначно ответить я не могу… мы с тобой были близки, и одновременно с этим между нами словно была пропасть. Я была очень зажатой девушкой, хоть и болтливой, но… травмированной и зажатой. А в тебе я увидела эдакого товарища по несчастью, ведь, как оказалось, наши с тобой истории похожи… возможно, на почве этого мы и сдружились. — Истории похожи? — медик хмурится, но любая попытка думать заканчивается для него болью в висках. — Не хочу ворошить прошлое, — она отрицательно качает головой. — Тем более, если ты забыл, то так даже лучше… тебе выпал шанс начать жизнь заново, отбросив не самое приятное прошлое… И у тебя есть любимые люди… Думаю, я счастлива знать, что ты в порядке, — Амос искренне улыбается, смотря в ледяные голубые глаза.

***

Макото становится за спиной Альбедо, кладёт руки ему на пояс, скользит ладонями выше — по грубой ткани военной формы. Женщина берет его руки в свои и, прижавшись грудью к его затылку, накрывает ладонями его дрожащие пальцы, которыми он пытается правильно держать пистолет. — Не нервничай, он ведь не заряжен, — напоминает она. — Я не могу… — он поворачивает голову в бок. — Майор, я не могу… — Ох, — она вздыхает и отстраняется. — И как ты военную подготовку прошел вообще… — Простите… — Альбедо опускает голову, а вместе с тем — и руки с оружием. — Ничего, — женщина взъерошивает волосы на его макушке. — Ты не обязан уметь стрелять. Да и пистолета у тебя быть не должно… Просто… совсем скоро мы идём на важное задание и… и если вдруг мы кого-то потеряем, то тебе придется встать на его место. — Что?! На место снайпера?! — Аха, нет, конечно, — она машет ладонью и улыбается. — На место того, кто прикрывает снайперу спину и фиксирует попадания. Конечно, этот человек обычно тоже хороший стрелок, но если вдруг выбора не будет, то придется тебе… мы не можем провалить эту миссию. — А что за задание…? — Прости, — она пожимает плечами, — но я не могу сказать. Ох… был бы тут мой сын, он бы тебя точно смог научить. — Ваш сын? — А, он биатлонист у меня, — гордо проговаривает женщина. — В прошлом, конечно… но всё же! — Почему в прошлом? — Альбедо безжизненно смотрит вниз — на свои дрожащие руки, которые еле-еле держат пистолет. — Травму получил, — вздыхает Макото. — Пришлось отказаться от биатлона. Но даже так, стрельба — это точно его призвание. — Даже завидую ему… он ведь младше меня, да? А уже призвание нашел… — А ты разве не нашел? — она вновь опускает ладонь ему на голову и гладит по непослушным волосам. — Очевидно ведь, что ты весь в науке и исследованиях. Не зря ты пошел в медицину. — Вы правда так думаете? — Да, а что тебя так удивило? Ты очень умный, сдержанный, хладнокровный… по-моему, таким и должен быть хороший хирург. — Сомневаюсь, что из меня выйдет хирург… — юноша тихо вздыхает. — Я даже поднять это оружие не могу… Меня трясет всего… так это просто «пульками» в банку пострелять… а хирурги режут живых людей. — Эм… необычное сравнение, конечно, — она тихо смеётся. — И ты слегка чудаковатый, как и все ученые. Однозначно, медицина, да и вообще, наука, — твоя область. — Пытаетесь так утешить меня? — Альбедо с трудом натягивает едва заметную обреченную улыбку. — Ох-ох, — она качает головой. — И почему ты такой неуверенный в себе? Я не утешаю тебя, я говорю то, что думаю. Хотя, Рэйн ведь довольно строгая женщина… — Простите… — извиняется, сам не понимая, почему ощущает это странное чувство вины. — Глупый, — Макото качает головой. — Нестрашно, если что-то не получается с первого раза. Да, и я понимаю, что ты здесь только из-за своего отца. — … — юноша смотрит в землю, обхватив пальцами пистолет. Руки дрожат, и он даже поднять оружие не может. — Я ведь врач… я не хочу стрелять… Тем более, в людей. — Ты и не обязан, — она аккуратно расцепляет его сжатые пальцы и забирает пистолет из его рук. — Не нужно себя насиловать. Ты прав, ты врач и должен спасать жизни, а не отнимать их. Я дала тебе это оружие просто, чтобы ты попробовал, да и чтобы был в безопасности, если придется брать тебя с собой на позицию. Вижу, что это совсем не твое. Но и мы не простые солдаты, хех. Оказаться в отряде с нами, и оказаться в отряде простых солдат — это не одно и тоже. — Ох… — плечи напрягаются, а зубы впиваются в нижнюю губу. — Даже не смей думать, что ты бесполезный или ещё что, а то знаю я этот взгляд. — Майор… — Выше нос, — женщина разворачивается, услышав шаги. — О, кстати, — она сталкивается взглядом с Кавехом, который уже и на новой локации нашел себе животных, — руки капитана Кави тоже дрожали. Может, он сможет тебе помочь? Если сам захочешь, конечно, — она проходит мимо Кавеха и всучивает ему в руки огнестрел. — Что? Мне? Зачем? — Кто в наше время отказывается от оружия? — усмехается она. — Дают — бери. Женщина, смахнув выпавшие из косы пряди назад, уходит, оставляя Кавеха наедине с Альбедо, который стоит неподвижно, сверля взглядом широкий ствол дерева. Атмосфера вмиг стала давящей и неловкой. Почувствовав, что у его ног вьется кто-то пушистый, Альбедо смотрит вниз и замечает рыжего лисёнка. — О, кажется, тебя животные тоже любят? — Кавех присаживается на корточки около ног медика, и юноша сразу отступает назад. Пульс резко подскакивает, сердце начинает биться быстрее, кожа заметно бледнеет, а страх вынуждает все тело дрожать. «Тише, успокойся… — ласково звучит в голове голос Флео. — Хочешь, поменяемся?» — Д-да… — выдавливает из себя Альбедо. — О, я заметил, — Кавех улыбается, думая, что ответ назначался ему. — Говорят, животные чувствуют хороших людей. — Всему живому свойственно ошибаться, — холодно отвечает ему Флео. «Не шипи только на него… — поучает Альбедо. — Я ведь не его самого испугался, а… а просто…» Флео выдавливает из себя кривую улыбку, которая заставляет Кавеха проронить смешок. Мужчина выравнивается и провожает взглядом убегающего в лес лиса. — Я уже понял, что не нравлюсь тебе, — он пожимает плечами, а затем вдруг вспоминает про пистолет, что дала ему Райдэн. — Ты учился стрелять, да? — Похоже на то, — юноша опускает взгляд на свои исцарапанные руки. — И не только сегодня. — Знаешь, я тоже вначале очень боялся. Да и руки совсем не слушались, а сейчас я стою в паре с одним из самых искусных снайперов, которых когда-либо встречал. Думаю, все можно преодолеть, если этого захотеть. — Вот именно, — усмехается Флео. — Если хотеть. — А ты не хочешь? — Очевидно, нет? — юноша присаживается на мягкую траву. — Я здесь по другой причине. — Майор упоминала, что у тебя отец — военный, — вспоминает Кавех. — Так… ты здесь из-за него? — Я здесь из-за дорогого и любимого человека, — раздраженно отвечает Флео. — А ты, видимо, любишь совать нос в чужие дела? — Я просто пытаюсь сблизиться… — он обреченно вздыхает и прикрывает лицо ладонью. — Ох, что уж поделать… с животными ладить проще, чем с детьми, конечно… Не хочу быть навязчивым, но, думаю, я мог бы помочь тебе преодолеть тот барьер, который не дает тебе совладать с оружием. — Давай, — Флео протягивает руку. — Ого, не ожидал, что ты согласишься… Флео берет пистолет дрожащей рукой, но пересиливает эмоции, ведь он, в отличие от Альбедо, не такой «моралист». Он знает, что вряд ли когда-то придется стрелять в человека, а если придется, то готов сделать это, и сейчас ставка сделана на мышечную память. «Если я научусь управляться с оружием, то и ты сможешь, Альбедо. Наше тело запомнит это, наши руки не будут дрожать… просто положись на меня». — Итак, — Кавех смотрит в голубые глаза, что вдруг загорелись решимостью. — Держи пистолет «ведущей» рукой, обхвати рукоятку тремя пальцами, а указательный положи на бок рамки пистолета. Да, вот так, — он кладёт свою ладонь поверх пальцев Флео и помогает тому правильно взяться. — Большой палец должен обхватить рамку с другой стороны. — Типа так…? — юноша хмурится, смотря на то, как его руки обхватывают оружие. — Второй рукой обхвати рукоятку так, чтобы на ней не осталось видимого пустого места. Большой палец должен находиться под аналогичным пальцем «ведущей» руки, и выступать вперед, — он отходит в сторону и складывает руки, пытаясь показать, как должны лежать пальцы Флео. — Как-то так. Остальными пальцами обхвати пистолет со стороны спусковой скобы и снизу рукоятки. При виде сверху положение твоих рук должно быть почти зеркальным. — Понял. — Сначала тебе такое может казаться странным, но со временем привыкнешь. Когда стреляешь, то сгибай ноги и отклоняй торс. Руки вытягиваешь вперёд, целишься «ведущим» глазом. Вообще снайпера обычно не закрывают один глаз, но тебе такое ни к чему. — Хорошо… — Флео смотрит на свои руки, протянутые вперёд. Они больше не дрожат, но он знает, что если сейчас поменяться местами с Альбедо, то они сразу же безвольно опустятся. — Пострелять не хочешь? — Кавех достаёт из кармана патроны. — Тратить впустую патроны, да ещё и устраивать стрельбу на месте, которое должно оставаться незамеченным? — Флео усмехается и приподнимает бровь. — Ты либо идиот, либо безумец. — Ой, как-то не подумал, — пожимает плечами мужчина. — Получается, первое, — саркастично подытоживает Флео. — Эй, поговори мне тут, — Кавех скрещивает руки на груди. — Тц, вот так и делай добро… Все дети такие наглые, или только ты? — Почаще называй меня ребенком, и мы однозначно поладим, — продолжает бросаться сарказмом Флео. «Он точно будет думать, что у меня биполярка, — хмыкает Альбедо. — Хотя, не могу осуждать его за это…»