Дневник Дина Винчестера.

20 декабря. За несколько дней в "доме у дороги", так я назвал тот бар, я познакомился с огромным количеством людей, но я так и не понял, что их объединяет. Это было непременно что-то важно, так как стоило мне к ним подойти, они сразу закрывали свои тетради. Может быть у них было сообщество тайных детективов или полиции? Тогда это сразу объясняет то, что мой отец убил человека, это же был преступник, точно, преступник. Не прошло и четырех дней, как мы снова пустились в дорогу. Мне это уже начинает нравится, совсем немного, хоть и тянет всей душой обратно, домой, но отец сказал, что от него ничего не осталось, так что ехать нам не куда. Сэм, сидя на моих коленях и упершись ладошками в боковое стекло задних сидений, что-то неразборчиво мычал на своем детском, понятном только ему языке. Отца это забавляло, я то и дело ловил его взгляд в зеркале. Неужели он со мной не поговорит о том, что происходит, неужели мне постоянно придется случайно натыкаться на его глаза, которые он вскоре прячет? Может я и сам виноват, после смерти мамы я не сказал почти ни единого слова, они застревали во мне, внутри. Было проще напридумывать себе несуществующей жизни, которой никогда не будет у нас и находится там. Очень часто из мира фантазий меня выдергивало беспокойство о брате, Сэм всегда был для меня очень важной составляющей моей жизни. Около половины дня мы провели в пути, в долгой и очень изнурительной дороге. Совсем помереть со скуки мне не дал Сэм, он вел себя крайне забавно: иногда хлопал в ладоши и пытался промычать мотив какой-то песни, пуская изо рта слюни, то прыгал на задних сидениях в машине, то вообще раскидывал свои мягкие игрушки по всему салону. Поначалу отца это вовсе не напрягало, но я научился наблюдать и делать выводы. Он сильно сжал руль, до такой степени, что костяшки побелели и на лбу проступила едва ощутимая морщинка. Я вовремя понял это и попытался усмирить веселого братца. Я понимал отца, я тоже очень часто и внезапно раздражался, до того, что мог пинать и разбрасывать окружающие меня предметы. Через некоторое время Сэму вновь надоело тупо сидеть на месте, и он опять начал придумывать себе различные игры, но уже более спокойные, как будто бы понимая всю ситуацию, вскоре мне пришлось подключится к нему, так как он начал тихо хныкать, пытаясь этим привлечь меня. Брат установил достаточно простые правила: я всего лишь должен был поймать его маленький пальчик, когда он опускал его на мою ладонь. Это оказалась не так-то просто, каким поначалу казалось. Несмотря на малый возраст Сэма, он был очень проворным и ловким, но я все равно был быстрее. Я не побеждал больше брата, хотя если бы хотел, то смог бы. Мне было приятней смотреть, как он радуется небольшой победе, когда я ему слегка поддавался. Ближе к вечеру я покормил Сэмми, и он заснул у меня на коленях. Я вновь почувствовал себя как тогда, когда выносил его из горящего дома, ответственным за его жизнь, сохранность. Я боялся лишний раз пошевелиться, чтобы не разбудить его, старался дышать тише и даже пытался усмирить через чур громко бьющееся сердце. Мне совсем не нравилось чувствовать ответственность, но я понимал, что если не я, то никто, даже не отец. Никто не застрахован от того, чтобы просто так взять и умереть, как это произошло с мамой и с другими людьми, хотя нет, мама умерла вовсе не просто так. В машине царила жестокая тишина, которая сильно раздражала, создавалось впечатление, что ты едешь не со своей семьей, а с мало знакомыми людьми. В такие моменты меня согревали светлые воспоминания и тепло тела Сэма, который так наивно жался ближе ко мне, надеясь, что я его от всего защищу. Я никогда не брошу тебя, никогда никому и ничему не дам тебя в обиду, ты слышишь? Никому и ничему...