Дневник Дина Винчестера.

22 апреля. Я проснулся в машине. Почему папа не дождался утра, не разбудил меня? Сонно потирая глаза, я посмотрел в окно. Снаружи по стеклам молотил дождь. Большие капли разбивались о машину, они хотели проникнуть внутрь, но ничего не получалось – раз за разом они продолжали попытку. Я пытался вспомнить, когда я успел уснуть? Последнее, что помню – я читаю книгу в комнате Джо, малышка уже, наверное, давно заснула, но Сэмми внимательно слушал, приоткрыв рот. Иногда я делал паузы, чтобы положить в рот пару зефирок. Я удивлен, как Сэм мог слушать мое чтение. Мне оно никогда не нравилось, медленное, по слогам, с неправильными ударениями. Кажется, брат видит во мне бога, который все может. Это чувство скоро развеется, когда их в саду тоже начнут учить читать. Пусть лучше пока верит в меня, чем в Настоящего Бога, уж я не подведу, как он маму. Папа молчал, изо всех сил стискивая зубы, я чувствовал его напряжение. «Где Билл? Джон! Ответь мне, где Билл!» - вспомнил я, как кричала Элен. Я это услышал во сне. Вокруг меня все цвело и пахло, высокая зеленая трава шевелилась под натиском легкого ветерка и кроликов, бегающих в моих ногах. Эти крики были как стоп-сигнал. Все хорошее, снившееся мне, сразу исчезло, было вырвано с корнем, как листок прошедшего дня с календаря. «Элен… Он мертв… Тварь вселилась в него, он попросил…» Дальше – рыдания, проклятия. Я заплакал сам, вслед за Элен, правда, тихо, беззвучно. Казалось, будто бы слезы застывали на лице, и я никогда не смогу уже от них избавиться. Раньше я об этом не думал, но, действительно, что будет, если папа умрет? Попросит так же своего друга убить его..? Не знаю, сколько времени прошло, но я опять заснул. Проснулся уже в машине. Сэм, как видимо ничего не понимал, я чувствовал, как он хочет задать вопрос, но боится. Слова витали в воздухе, их можно увидеть. Вот же, большими красными буквами написано: «Папа, что случилось? Почему мы уехали?» Брат сидел, подложив под себя ноги, и грыз заусенцы на пальцах, прямо как я, когда волнуюсь. Я бы сейчас тоже не отказался заняться этим делом, но превозмогая желания, я подозвал к себе Сэма. Затем, вытащив из сумки на полу кусачки для ногтей, занялся руками брата, приговаривая: «Больше не грызи, это плохо». Он смотрел на меня с малой толикой упрека в больших карих глазах, я понимал, что лучше для Сэмми, но не для меня. Все мамочки такие? Тишина стала невыносимой, я готов был опять реветь, как ночью, лишь бы тяжесть ушла, но нельзя. Лучше поговорить. - Пап, куда мы? – осторожно, подбирая каждое слово, спросил я. Сэм жался ко мне, как пугливый котенок. «Мне тоже страшно, потерпи, - сказал я ему про себя». Как было бы здорово, если бы мы могли разговаривать между собой, не произнося ни звука. - Тебе нравилась та школа? - Да… - растерявшись, ответил я. В душе я молился, чтобы мы не уезжали из того места, оно было и правда неплохим. - Мы поедем в городок по соседству, так будет лучше. А ведь я почти поверил, что где-то мы сможем, наконец, обосноваться, пустить корни, пусть даже в мотеле…