В первый и в тысячный раз

Шерлок невольно зажмуривается, слова Джона поражают его в самое сердце. С прерывистым вздохом он заставляет себя снова открыть глаза, полный решимости читать дальше, но сразу испытывает небольшой шок, обнаружив, что остальные страницы дневника пусты. Он обращает внимание на дату последней записи – 2 декабря, – и вспоминает, что Джон умер на другой день. Ошеломленный, Шерлок закрывает дневник и смахивает слезу, готовую сбежать по щеке. Он смотрит в огонь, охваченный печалью и тоской, забывший, какой сейчас год, и кто он сам: Уильям, Шерлок или они оба сразу. У него болит в груди, но не из-за раны. Это душевная боль. Он поднимается, желая её облегчить, и идёт принять душ в смежную ванную. Света здесь тоже нет, но слабый отблеск камина проникает из комнаты через открытую дверь. Шерлок поворачивает краны, снимает одежду и встаёт под горячие струи, надеясь каким-то образом смыть тоску. Он прикрывает глаза, окутанный паром и шумом барабанящей по спине воды, и ещё долго стоит так, прежде чем выключить душ. Он вытирает волосы и лицо, затем тело и накидывает халат, оставляя пояс развязанным. После чего, повернувшись к зеркалу, он проводит ладонью по запотевшей поверхности и пристально всматривается в своё лицо. Знакомое и незнакомое одновременно, как отражение в глубоком колодце. Лёгкое дуновение касается его ступней и лодыжек, и он ощущает чье-то присутствие позади себя. Он уже знает, что это, и на этот раз он готов. Он переводит взгляд в зеркало и видит призрака, стоящего прямо у него за плечом. В зеркале их взгляды встречаются, и его сердце – сердце Уильяма – начинает биться быстрее. – Джон, – тихо говорит Шерлок, звук имени повисает во влажном воздухе. Ему отвечают осторожным прикосновением, на спину почти невесомо ложится ладонь, чуть ниже лопатки – холодная поначалу, затем нагревается. – Я знаю, что ты правда здесь, – так же тихо продолжает Шерлок. – Я нашёл твой дневник. Джон опускает голову. Перед мысленным взором Шерлока вдруг возникает картина, как Джон, приподняв половицу, прячет дневник. Он бледен, в холодном поту, едва ли не бредит, плечо и грудь обмотаны окровавленной повязкой. Потратив последние силы на то, чтобы поставить доску на место, он морщится от боли и остаётся сидеть на полу, скрючившись и тяжело дыша. Затем хватается рукой за грудь, заваливаясь на бок. Поздняя ночь, все вокруг спят, никто ничего не слышит. Через несколько часов его не станет. Септический шок, приведший к отказу органов, невольно делает вывод Шерлок. Антибиотиков тогда ещё не было. – Прости меня, – говорит он, глядя в глаза отражению Джона в зеркале. – За всё. Джон размыкает губы, с усилием возвращая себе голос. – Я остался и ждал до тех пор, пока уже не смог уйти. – Слова звучат хрипло и неуверенно, как будто он вспоминает полузабытый язык. Шерлок поворачивается через плечо, всё больше чувствуя себя Уильямом, и встаёт лицом к Джону: – Вот я здесь. Джон смотрит на него снизу вверх, подносит руку к обнаженной Шерлоковой груди. Пальцы осторожно располагаются вблизи раны, безмолвный вопрос. – У меня есть враги, – загадочно поясняет Шерлок, изучая того, кто перед ним. Синие глаза, длинные ресницы, волевой подбородок. Он пробует дотронуться до белой рубашки. Рука ощущает фактуру ткани, под которой крепкая плоть, но в фигуре Джона есть какая-то прозрачность. Там, где Шерлок к нему прикасается, кончики пальцев покалывает от слабых электрических разрядов, и на коже оседает тонкая дымка. Какая-то форма энергии? Преобразование материи, которая может становиться видимой или невидимой, твердой или газообразной, тёплой или холодной – по желанию? Он зачарован. Джон ему улыбается уголком рта, и в тот же миг Шерлока накрывает волной дежавю. Он вспоминает эту улыбку – над ободком чашки чая, в противоположном конце офицерского клуба, рядом с собой в постели. Прошлое затягивает, вынуждая опереться об Джона, чтобы не упасть. Джон поддерживает его и терпеливо ждёт. Спустя ещё пару мгновений Шерлок возвращает себе равновесие. Он делает глубокий вдох, затем выдох, ослабляя хватку на Джоновых предплечьях, но не отпуская совсем. Он не хочет терять эту связь, ему необходимо касаться Джона. Джон всматривается ему в глаза, и Шерлок удерживает этот взгляд. Джон бережно отводит прядь волос со лба Шерлока, затем пробегает пальцами по его кудрям, задерживаясь на затылке. Интимный, успокаивающий жест – движение, которое тот проделывал много раз прежде. Джон встаёт ещё ближе, и Шерлок чувствует, как между ними проскакивают электрические разряды. Джон проводит пальцами вниз по его шее, следует вдоль выступа ключицы к впадинке у горла, затем опускает взгляд и опять улыбается, и тогда Шерлок смутно вспоминает, что халат на нём распахнут, и член на виду. Его это не смущает. Смесь любопытства и желания струится по его венам, окутывает его словно дым. Он хочет исследовать Джона всеми своими органами чувств, узнать и запомнить всё до мельчайших деталей. Его влечёт неутолимая потребность быть рядом, вкушать. Шерлок медленно наклоняет голову и слегка касается губ Джона своими, целуя его в первый и тысячный раз. Рот Джона тёплый, открытый для новой ласки. Джон углубляет поцелуй, запуская пальцы в Шерлоковы волосы, и глаза Шерлока закрываются сами собой. Он оставляет попытки объяснить, как всё это возможно, и сдаётся под мягким натиском Джоновых губ. Джон спускается поцелуями по его подбородку и шее, доводя этим до сладких мурашек, а затем обвивает руками за талию, запуская их под халат, и привлекая Шерлока к своим бёдрам. Шерлок резко вздыхает. Ладони Джона сдвигаются чуть ниже спины, пальцы мнут упругую плоть, пока язык проникает сквозь приоткрытые губы. Шерлок чувствует, как к его напряжённому члену прижимается заметная выпуклость, отчего возбуждение лишь нарастает. Он начинает покачивать бёдрами, отвечая настойчивой ласке Джонова языка, с его губ срывается стон. – Я скучал по тебе, – произносит Джон хрипло, приникая ртом к его голому плечу. Халат соскользнул набок и едва держится. Пальцы Шерлока находят пуговицы на рубашке Джона и расстёгивают одну за другой. Ему хочется ощутить своей кожей прикосновение кожи Джона, тёплой и заряженной таинственной энергией. Он распахивает рубашку, водит ладонями по Джоновой груди, разглядывает поросль волос, рельефные мышцы, контур рёбер. Сдёрнув ткань с плеча Джона, он видит неровный участок поврежденной плоти – след затянувшейся раны. Он прикасается к ней, удивляясь, что у них обоих похожие шрамы. Его пальцы переходят к поясу Джоновых брюк, расстегивают, cпускают их вниз, чтобы отправить к уже снятой одежде – к вороху хлопка, шерсти и шёлка, лежащему на полу. Шерлок не может не восхититься сильными бедрами Джона и его членом – до чего тот хорош, длинный и крупный; из-под темноватой плоти показывается розовая головка. Раздевшись, они стоят в тусклом свете камина, целуя, лаская друг друга, а звук их прерывистого дыхания отражается эхом от кафельных стен. Шерлок подчиняется, когда Джон берёт его за руку и ведёт к кровати, и первым опускается на матрас, увлекая Джона за собой. Они обнимаются, прижимаясь губами, ладонями всюду, куда могут дотянуться. Джон скользит приоткрытым ртом по его шее к груди, забирает губами один вмиг налившийся, затвердевший сосок и затем осторожно, чтобы не задеть рану, перемещается ко второму, заставляя Шерлока позабыть обо всём. Он может лишь крепче стискивать Джоновы плечи, пока тот, продолжив спускаться, трётся носом о его нежную кожу повыше пупка. Поглаживая Шерлока по бедру, Джон побуждает его согнуть колени и развести их в стороны, сам устраиваясь между его ног. Шерлок чувствует как матрас прогибается под чужим весом, губы Джона скользят по его животу, очень медленно, затем пальцы сжимаются на основании члена, и у Шерлока перехватывает дыхание. Головка оказывается так заманчиво близко от Джоновых губ, что Шерлок нетерпеливо сглатывает, и Джон поднимает на него взгляд, искрящийся шаловливым весельем. – Давай... – шепчет Шерлок, жаждущий погрузиться в тёплую влагу Джонова рта. Первое прикосновение – лёгкое скольжение языка по нижней стороне ствола – вынуждает Шерлока вздрогнуть. Удерживая его взгляд, Джон переходит к упругой головке, рисуя по ней языком неторопливые, вдумчивые круги. Прикованный к Джоновым синим глазам, Шерлок старается не шевелиться, но бессознательно подаётся бёдрами вверх, требуя большего. Джон едва отстраняется, на кончике выступает капелька смазки. Слизнув её, он опять дразнит, ласкает, сводя этим Шерлока с ума, и тот мычит, прикусив губы – от отчаяния, не меньше, чем от наслаждения. Член уже совсем твёрд и сочится влагой. И наконец Шерлок не выдерживает: – Возьми в рот, – просит он, задыхаясь, – я больше не могу. Опять эта ухмылка уголком губ, теперь торжествующая. Джон подчиняется и, опустив голову, берёт его, скользит ниже, глубже, а после медленно, понемногу отпускает. Постепенно он ускоряется, двигая в такт рукой и с жадностью обнимая ртом отяжелевший член. Ошеломлённый нежностью языка, твёрдостью губ, блеском слюны и предсемени на сжимающих ствол Джоновых пальцах, Шерлок низко, протяжно стонет и вцепляется в простыни. Сладкое напряжение стремительно нарастает, набирающая силу волна готова вот-вот выплеснуться наружу. – О... Боже... – Шерлок вскидывает бедра и кончает, рассыпаясь на миллион искр. Его разум пуст, времени не существует, нет ничего, кроме первобытного удовольствия, расходящегося по всему телу. Его трясёт, остаётся только раскинуться на кровати, пока не стихнут последние отголоски оргазма. Он едва замечает, как сбоку ложится Джон и целует в плечо. И закрывая глаза, Шерлок смакует эти моменты блаженства, тихий фон от присутствия Джона рядом с собой. Наконец повернувшись к Джону, он видит, что тот молча его рассматривает. Шерлок запоздало понимает, что должен ответить взаимностью, и тянется к его члену. Джон мягко придерживает его руку своей: – Всё в порядке. Шерлок морщит лоб, затем замечает, что слабая дымка, окутавшая их руки, усилилась. Фигура Джона нечёткая, контур размыт. Наверное, на то, чтобы проявить тело, создать тепло и материю, уходит невероятно много энергии, и ни на что другое её не хватает. В его учёном мозгу рождаются сотни вопросов, но все они тают при взгляде Джону в глаза. Его нелогичное сердце берёт над ним верх, желая запомнить все до одной реснички и чёрточки на лице Джона, форму его рук, широту плеч, звук его голоса. – Произнеси мое имя, – шепчет Шерлок. – Уильям, – отвечает Джон, заправляя выбившийся локон Шерлоку за ухо. – Но теперь ты зовёшь себя Шерлок. Шерлок улыбается, снова находит губы Джона, скользит рукой ему за спину и привлекает его к себе. Он вспоминает это на клеточном уровне – это чувство покоя и принадлежности, чувство, которое он не считал возможным, пока не испытал заново только сейчас. Странно представить, что оно всегда было с ним, ожидая Джона, чтобы раскрыться. Сколько раз они встречались за прошедшие века? Сколько таких мимолётных знакомств прерывались войной, болезнью или социальными нормами? Была ли хоть раз им дарована совместная жизнь? Он слегка касается пальцами щеки Джона, заглядывая в глаза цвета осенней ночи: – Ты помнишь прошлые жизни? – Фрагменты. Какие-то сны. Всё слишком отрывочно. Шерлок думает о своих собственных снах, пытаясь припомнить хоть что-нибудь, кроме солдата в пустыне. Он никогда не придавал снам большого значения, о чём теперь сожалеет. Они отдыхают, прижавшись друг к другу, и Шерлок погружается в лёгкое забытьё. Позже очнувшись, он понимает, что снова один. Он трогает пустую подушку рядом с собой, и его переполняют отчаяние и обида. Почему они с Джоном встретились именно так, разделённые бездной времени? Почему не могли встретиться в одном столетии, в одной жизни? Он проклинает безвыходность ситуации, глядя в камин и тщетно ожидая возвращения Джона, пока его не одолевает сон.