𝐓𝐡𝐞 𝐜𝐨𝐧𝐪𝐮𝐞𝐫𝐨𝐫𝐬 𝐨𝐟 𝐝𝐞𝐚𝐭𝐡 | Победившие смерть

Теперь профиль Пак Чонсона удалён из базы вампиров, он снят с учёта и удостоен множества льгот, предварительно проведён через ряд анализов и интервью с психологическим исследованием. Отказываться было бы глупо — он один из немногих, пробивших систему и, естественно, необходим науке. Кроме этого, ежемесячные выплаты в течении пяти лет, бесплатная медицинская помощь и льготы при поступлении — всем этим обеспечило его государство за вклад в исследования, понимая, что человек совершивший путешествие в два конца, не способен вернуться к прежней жизни. Он буквально обнуляется и отсчет начинается с дня непринятой повторно смерти. Что насчёт главной причины его перерождения, то Чонвон ещё много месяцев не сумеет смириться с этой мыслью, но повсюду будет с ним. Теперь уж навсегда. Он для него пропавший друг детства, которого удалось по счастливой случайности спасти. В этот момент, он встал в ряды верующих в судьбу. А дрожь в кистях при воспоминании сохранится ещё долго, пока невероятная история не уляжется сознании окончательно, пока он не сживётся с мыслью, что эти руки спасли его личное счастье. А как же Рики и его воскресшее сердце? Он не оставил рабочее место и место исследуемого пустовать. Нишимура без капли сомнений подписал договор на описательное изучение его особенного случая. На тестирования ходил вместе с Сону и радовался плюшкам, получаемым от статуса подопытного. Он и сам был счастлив разобраться, докопаться до сути всех процессов в его организме и особенно мозге, ведь психологические анализы расширяли спектр эмоций раз за разом все больше. Сону делал его не просто живым, он делал его счастливым ребёнком и трепетно взращивал в нём аккуратность и умение наслаждаться жизнью. Иногда по вечерам Рики дышал ему в шею майским ветром, а Сону казалось, что это дыхание обжигает его кожу. Пластично двигался над ним, приподнимая упругие ягодицы под бедренные косточки, вжимался до основания и тогда терял рассудок от казавшегося особенно громким пульса в собственных висках, когда сердце хотя-бы на десяток минут оживало, запускалось лениво, но так отчётливо, что Рики хотелось рассмеяться, заключить в объятия Сону, чтобы он тоже почувствовал, как казалось бы обреченное тело оживает лишь благодаря ему. Но клыки, они и с живым сердцем клыки, а чутьё на ароматную сладость ежемесячно возбуждалось холодным светом полной луны и они с былой пылкостью повторяли страстные таинства, ставшие личным секретом.

***

Весной все четверо уже ходили играть в футбол на университетском поле. Рики и Сону сидели на синих трибунах, наблюдая за двумя длинными и тонкими фигурами, носящимися по полю с мячом. Рики нашёл успокоение в житейской повседневности, он стал одним из них — старшеклассником с компанией друзей и первой чистой влюблённостью, хотя и по-прежнему отличался от людей. Он смотрел на друзей преданно и нежно, как может смотреть только живая, эмоциональная душа. А чаще всего смотрел на Сону ласково и на Джея с гордостью. — Он живёт… — рассуждал вслух, улыбаясь отдалённому смеху старшего. — Ты тоже, Рики. Тёплая ладонь сильнее сожмёт прохладную и худую, а с век Рики, незаметно для Сону, упадут две кристальные слезинки из-за растекающегося от сердца умиротворения во всем его существе.