Старый дом

Гарри бежал вниз по улице не жалея ног. По грязным щекам стекали непрошеные слёзы. Ну почему?! Что в нём такого, что его никто не любит? Нет, как ни странно, к своим восьми годам ребёнок запомнил, что в семье Дурсль он — приживала. Но Всё равно, так нечестно! Ну в самом деле! Он ведь видел картинки идеальной семьи. Там всегда рисуют такие же красивые белые домики, как у них, папа ходит на работу, а мама в красивом платье и в фартуке встречает его дома с пирогом и улыбкой. Точно как по инструкции. И даже ребёнок у них есть. Пухленький и улыбчивый. С розовыми щеками и голубыми глазами. «Купидончик», как говорит тётя. Правда, Дадли уже ходит в школу, а выглядит всё ещё как огромный такой купидонище, но ведь так, наверно, и должно быть? Для тёти он всегда самый лучший! И у Палкисса мама такая же, разве что волосы у неё тёмные, а каблуки стучат слишком гулко. Гарри любил порой спрятаться где-нибудь в ветвях дерева и наблюдать за жителями городка. Признаться, они его немного пугали: все, кого за свою короткую жизнь встречал мальчик, жили в одинаковых домах, имели одинаковые газоны, в одно и то же время пили чай и одинаково одевались. Ну… не то чтобы совсем одинаково, просто все мужчины ходили в тусклых серых или коричневых костюмах, а женщины — в бледных платьях. Порой он думал, что все эти люди не настоящие, а какие-то роботы, разве что, кроме странной соседки, мисс Фигг, но она, как говорит тётя, «сумасшедшая кошатница», а вместо детей у неё — огромные коты с кисточками на хвостах. Хотя… Мальчик точно видел ещё парочку «других» людей. Сложно объяснить, чем они отличаются, но он всегда их замечал. Немного необычные, более выразительные, с запоминающимися чертами лица и яркими глазами. Этой весной, один из них даже подошёл поздороваться. Это был смешной невысокий старик в зелёном бархатном камзоле и шляпе-котелке. Он «неприлично» широко улыбался, здороваясь, почему-то, именно с ним, а не, как принято, с тётей, тряс ладошку, звал «мистером Поттером», твердил, что это большая честь и что-то ещё… Гарри собирался уточнить у странного старика, кто он такой и откуда его знает, но тётя схватила их с кузеном и ринулась прочь. Мальчику показалось, что она тоже заметила, что этот человек другой, и совсем этому не обрадовалась. В тот день тётя заперлась с Дадли в доме, а его самого и вовсе спрятала в чулан, но Гарри хорошо запомнил яркие карие глаза, как крепкий чай. Мальчик никому не говорил, но глаза всех этих «странных людей» казались ему более настоящими. Даже на морщинистом лице мисс Фигг красовались два топких болота, которые, как ни странно, были более живыми, чем голубенькие глазки дяди. Возможно именно поэтому он так пристально следил за чудаковатой соседкой, размышляя, насколько неуместно будет выглядеть, если начать задавать ей вопросы вроде: «Почему у вас такие необычные котики?» Увы, даже в голове это звучало как-то странно. А ещё она могла всё разболтать. У Гарри тоже были такие глаза: безумно яркие, как молодая листва, или как зелёный свет из тех кошмаров, что порой ему снились. Однажды он попытался рассказать об этих снах тёте, но та его отругала и отправила в чулан. Гарри вообще большую часть своего времени проводил именно там, в чулане под лестницей. Кузен как-то пошутил, что он на самом деле не его брат, а «Буги-мен», но, разумеется, он это говорил тогда, когда родители не могли его услышать. Дядя за такое лишил бы сладкого на неделю даже его. Хоть Дадли и шутил тогда, но это и в самом деле звучало логично. Это бы многое объяснило… Но, вообще, кузену верить нельзя. Гарри уже почти научился не обращать на него внимания. Увы, в школе Дад нашёл себе компанию примерно его возраста и понарассказал им про него всякого, так что теперь они и вовсе стали невыносимы. С ними кузен осмелел, стал более жестоким. Вот и сегодня Гарри бежал по сонной Тисовой улице к дому, а следом со свистом и улюлюканьем неслась шайка малолетних садистов. Мальчик по наитию рванулся вбок. Мимо пролетел немаленький камень, чудом разминувшись с его ухом, а следом — ещё один. Свернув за угол, он нос к носу столкнулся с кузеном. Похоже, пока остальные гоняли его кругами, Дад решил устроить засаду. Секунда растерянности стоила синяка под лопаткой. Однако, Гарри быстро сориентировался. Он резко свернул за дом и рыбкой нырнул в куст бузины. Краем глаза Гарри следил за преследователями сквозь просветы ветвей. Мальчишки суетились, мальчишки негодовали, мальчишки стали планомерно прочёсывать территорию. Рано или поздно они его найдут, и тогда ему не поздоровится. Гарри с тоской посмотрел на такой близкий, но такой далёкий дом Дурслей. Даже попади он туда, это его не защитит. Тётя с дядей порой кажутся совершенно слепыми, если дело касается их драгоценного Диддикинса. — Как бы я хотел, чтобы у меня тоже был дом. Можно даже не такой светлый и гладкий, главное, чтобы там можно было спрятаться от всего на свете! — грустно вздохнул Гарри, закрывая глаза.

***

Просыпался он тяжело. Казалось, болела каждая клеточка, неудобные кроссовки натёрли огромные мозоли, а царапина на щеке подсохла и теперь неприятно стягивала кожу. В животе заурчало, но разбудило его что-то другое. Это были голоса. Гарри осторожно выглянул в просвет между ветвями. Местность показалась незнакомой, но не это важно. Важно то, что уже наступил вечер, кузена с его вредными дружками нигде не было, а его так никто и не обнаружил. Ребёнок прислушался. Группа школьников, похоже, устроила рядом с местом его лёжки пикник. Они сидели прямо на траве, а парень в центре замогильным голосом рассказывал страшные истории: — …а потом началась бомбардировка, и вся толпа кинулась в тоннель метро. В панике люди не смотрели куда бегут. Они толкались, наступали на упавших, в тот день затоптали почти полсотни детей. Говорят, на Бетнал Грин до сих пор можно услышать детский плач и женские причитания. — Ой мамочка! — всхлипнул кто-то. — Да ну! Наверняка это бродяги. — Не скажи. В метро полно всяких духов. Когда рыли тоннели, потревожили старые могильники XVII века. Эти призраки так и бродят по подземке, пугая работников. — Бред! Призраков не существует! — А вот и существуют! Есть даже автобус-призрак! — Я тоже слышал о нём. — А я — нет. Расскажи! — Говорят, по ночному городу курсирует автобус-призрак. Он несётся по встречке на огромной скорости и слепит светом фар обычных водителей. Увы, никто не знает, кто за рулём, но очевидцы утверждают, что автобус имеет седьмой номер. — Мне папа рассказывал, когда-то давно на пересечении Сейнт-Маркс Роуд и Кембридж Гарденс водитель чуть не погиб от столкновения со столбом. Тогда кто-то из очевидцев видел автобус, но ему не поверили. — Пфф… Это ещё что! А я вот слышала, что раз в год, когда Биг-Бен возвещает о начале нового года, на Вестминстерском мосту можно встретить призрак Джека Потрошителя! — И что он там делает? — Прыгает в Темзу, — пожала плечами девочка. — И почему это именно Джек Потрошитель, а не кто-то другой? — Считается, что именно в этом месте он покончил с собой. — А вы знаете, что по легенде, в миг, когда Биг-Бен пробьёт 13 раз, огромные львы на Трафальгарской площади оживут? — И зачем? — Не знаю. Наверно пойдут гулять по городу. — О! Я хочу на это посмотреть! — И я! — Ну уж это точно байки! — А мне бабушка рассказывала, что в Лондонском Тауэре живут необычные вороны. Они считаются талисманами города. В тот день, когда вороны покинут крепость, она, а с ней и вся монархия — рухнут. — С чего бы? — Это же вроде как старейшее здание города… — Это бывшая тюрьма! — Точно! И вороны сохранились ещё с тех времён! Говорят, они как-то узнавали, кого должны утром казнить, и прилетали к окнам смертников, чтобы его предупредить. -На том месте, где сейчас суд, тоже раньше была тюрьма, а снесли её из-за призрачного пса. Многие заключённые видели адскую гончую, спускающуюся со стены и исчезающую во тьме. Она и сейчас там. Бродит по округе, пугает прохожих… — Так может это обычная бродячая собака? — А вот и нет! Это реальная история. Однажды в эту тюрьму посадили чернокнижника. Тогда был страшный голод. Заключённые его убили и съели, а на следующую ночь появился адский пёс. Большинство он загрыз, а остальные убили охрану и сбежали. — И как бы они его поймали, если он был чернокнижником? — Кто знает… Гарри так заслушался, что не заметил, как начал мёрзнуть. Мальчик понял, что, если не хочет ночевать прямо здесь, на холодной земле, ему следовало бы уже что-то предпринять. Выбравшись из кустов с противоположной от школьников стороны, он огляделся, но не узнал местности. Какой-то сквер. Над головой смыкались изумрудные кроны, а под ногами похрустывала слегка пожелтевшая от летнего зноя трава. Это было странно. Это было интересно. Но это сулило большие неприятности. Если до заката не вернуться домой, опекуны запрут входную дверь. Наверно. Вообще, Гарри старался без причины не злить дядю и тётю, так что не знал, правда ли то, что они оставят его ночевать на пороге, но проверять не хотелось. И без того Дурсли всегда находили повод его наказать. В таких мрачных мыслях Гарри добрался до кованой чёрной ограды и вышел на проспект. Лицо ребёнка непроизвольно вытянулось, стоило ему немного осмотреться. Вместо пасторальной картинки ровненьких небольших домиков Литтл Уингинга, вокруг были каменные дома с колоннами и стрельчатыми окнами. Множество незнакомых людей деловито пробегали мимо, не интересуясь неизвестным чумазым ребёнком, застывшим посреди тротуара статуей самому себе. Он оказался в каком-то большом городе. Широкая серая дорога, каменные дома с остроконечными крышами красной черепицы. Вдоль домов мрачным кружевом велись чугунные ограждения. Кругом строгие линии и продуманные формы. Контрастом — тут и там клубились зелёные кроны деревьев. И даже люди вокруг казались такими же: серыми, но хаотичными. Не такими, как Дурсли и их соседи, но и не такими, как те, другие, с живыми глазами. Мальчик печально побрёл, мимо шумных пабов и небольших магазинчиков, иногда касаясь пальцами красивых завитков и каменной лепнины. Ребёнок даже приостановился, рассматривая почти живое щекастое лицо напротив. Ему показалось, что фигурка пошевелилась. Боковым зрением он вдруг заметил нечто яркое. Алая телефонная будка, занимала нишу от архитектурного выверта одного из зданий. На миг мелькнула мысль позвонить опекунам. Мелькнула, и сразу же исчезла, погребенная пониманием своей абсурдности. Ну в самом деле, что бы он мог им сказать? Что-то вроде: «Простите, я каким-то волшебным образом оказался в другом городе, заберите меня отсюда», так что ли? Это вряд ли! Лучше пусть они думают… ну… то, что сейчас думают, чем поймут, что с ним опять случилась какая-то дичь! А ведь они всё равно узнают! Ой что будет… Мальчик сбился с шага и побледнел. Он даже думать боялся, что сделает с ним дядя, когда поймёт, что случилось. А как будет вопить тётя… Гарри передёрнулся от одной мысли. Первым порывом было: найти констебля и попросить о помощи. Правда, как объяснить, что он здесь делает, ребёнок пока не решил. Так или иначе, но его как минимум покормят и отвезут к опекунам. Ну или в приют, что тоже неплохо. Жаль только, что за такую выходку тётя с дядей будут отыгрываться на нём не меньше месяца при любой возможности. Да кого он обманывает? Вернись он прямо сейчас своими ногами, или через три дня на машине с мигалками, реакция будет примерно одинаковая. Удивившись про себя простоте этой мысли, мальчик вздохнул поглубже, и наконец, впервые за вечер, улыбнулся. Терять ему в общем-то нечего. «Умереть можно только один раз», как говорила учительница в школе. Вот и Гарри решил отбросить в сторону панические мысли и наслаждаться свободой, пока может. На город мягким одеялом опустился вечер. Тёплый свет фонарей разогнал недавние тревоги, а гостеприимно светящиеся окна вокруг придали атмосфере некоторый уют. Дневная жара постепенно сходила на нет. Снующие мимо прохожие торопились скрыться в мрачных громадах домов, делая их не такими пугающими. Солидные отцы семейств спешили к ужину, оставляя у обочин свои бесцветные автомобили. То здесь, то там тёмные прямоугольники окон загорались уютным светом. — Интересно, что поделывают мои дорогие родственники? Злятся наверно, что меня так долго нет… А может наоборот радуются? Вдоль вечерней улицы неспешно плёлся маленький мальчик неопределённого возраста. По комплекции ему можно было дать лет семь, а по худому сосредоточенному лицу — не меньше десяти. Хрупкий и миниатюрный, он просто тонул в качественных, но от этого не менее бесформенных джинсах как минимум на пару размеров больше нужного, а бледно-жёлтая футболка зияла безобразной подпалиной на правом рукаве. Прохудившиеся кроссовки он нёс в руках, осторожно ступая по мостовой босиком. Мимо проехал яркий автобус с туристами. Непроизвольно проследив за ним взглядом, ребёнок обратил внимание на незаметный поворот напротив. Не сказать, что переулок внушал доверие, но тем не менее… То ли малец устал ловить на себе любопытные и брезгливые взгляды, то ли заметил что-то интересное, но, недолго поколебавшись, он перешёл на другую сторону и скользнул во мрак. За спиной остался шум и огни ночного города, а перед глазами оказалась мрачная улица с редкими фонарями и какой-то давящей атмосферой. Высокие однотипные особняки старинной постройки взирали на мир узкими тёмными окнами. Серые стены органично перетекали в серую же мостовую. Унылый пейзаж разбавляли только зловещего вида кованые изгороди, мусорные баки, да несколько разбитых фонарей, а по дороге, словно перекати-поле, ветер гонял бумажки. По сути, мальчику было всё равно куда идти, он давно и безнадёжно заблудился, а этот вид чем-то цеплял. Впервые попав в большой город, он ощущал себя сбитым с толку, и не только обилием впечатлений, но и самим фактом. Да и кто бы не был? Буквально несколько часов назад он прогуливался по знакомой до последнего кустика сонной Тисовой улице, а теперь вдруг оказался в суете мегаполиса. Вынырнув из-за очередного поворота, мальчик увидел красивую набережную, украшенную старинными фонарями. Их свет таинственно мерцал в глади луны, будто о чём-то намекая. Вдали виднелся огромный мост. Тот самый! Гарри сразу вспомнил подслушанный днём разговор. — Неужели это Лондон? — со смесью ужаса и восхищения прошептал Гарри, — Но как же так? Дядя говорил, до Лондона не меньше часа пути на автомобиле. Так или иначе, быть мне битым. Кузен не простит. Наверняка уже напел тёте о том, какой я нехороший. Только бы он сам не заблудился, иначе мне правда не жить. От этой мысли по спине непроизвольно побежали мурашки. Может остаться здесь? Гарри был уверен, что опекуны едва ли расстроятся, если он вдруг пропадёт. Разве что тётя понервничает, отвечая на неудобные вопросы соседей. Так ей и надо! Отчаянно труся, ребёнок отложил принятие решения насколько сможет. Во-первых, очень хотелось спать, а во-вторых он и в самом деле понятия не имел, где находится и как сюда попал. Пусть он не сможет вернуться домой, зато сегодня его не будут бить и ругать, а об остальном можно подумать утром. Гарри опустил веки и попытался собраться. Это иногда помогало понять, как быть. Вот и теперь он зачем-то вернулся обратно на ту самую мрачную улицу, присел на ступеньки одиннадцатого дома и приуныл. Ну кого он обманывает? Ему страшно. Какими бы ни были опекуны, но у них есть крыша над головой, кусок хлеба и хоть какая-то определённость, а что теперь? — Надеюсь хоть этот вредный пузырь вернулся к ужину. Если нет, с меня три шкуры снимут за то, что «подговорил бедного крошечку непонятно где шляться». Пфф… Как будто ему для этого нужна моя помощь. Эх… Уже начиная уплывать в сон, мальчик заметил боковым зрением что-то странное, будто там, чуть правее, в череде ровных каменных домов, один оказался более ярким, или скорее более тёмным. Как так? Гарри развернулся, чтобы рассмотреть диковинку повнимательнее, но… Ничего. Все дома напротив стояли раздражающе-одинаковой невыразительной стеной. И можно было бы подумать, что это просто обман зрения, если бы не одно но: дома номер 12 на улице не было. От удивления с мальца даже сон слетел. Он внимательно осмотрелся. Да нет, ничего подозрительного. Стоят себе ровненько, стенка в стенку, и не придерешься. Не будь того странного видения, он бы даже поверил… Вдруг в конце улицы послышался какой-то шорох. Мальчик резко развернулся. В свете одинокого фонаря было плохо видно, что происходит в начале улицы. В клубах тумана показалось движение. Почему-то вспомнилась байка об адском псе. Сердце забилось где-то в горле, дыхание участилось, а в голове застучала одна, но самая яркая мысль: «СПРЯТАТЬСЯ!!!» Сделав непроизвольный шаг назад, ребёнок споткнулся и полетел навзничь прямо на ступени. Ступени, которых здесь не было. Подняв голову, Гарри увидел над собой громаду старинного особняка. У него тоже были каменные стены, только скорее чёрные, чем серые. Похоже, раньше до самой крыши его оплетали какие-то лозы. Увы, от них остался лишь зловещий остов, укрывающий половину особняка эдакой мрачной вуалью. Над дверью можно было различить лепнину. Возможно даже герб, только вот из-за темноты и сухих веток невозможно было рассмотреть, что там изображено. Разве что в левом нижнем углу угадывались очертания какой-то птицы. Тусклые прямоугольники окон намекали на то, что дом давно осиротел. Как ни странно, все стёкла были целы. Гарри никогда прежде не видел заброшенных домов, и этот ему показался очень гордым и очень грустным. Он словно притворялся грозным, чтобы отпугнуть посторонних, а на самом деле ужасно скучал без своих жильцов. Мальчишка уже и думать забыл о каком-то там призраке старой тюрьмы, или кто бы это ни был. Здесь было кое-что гораздо более интересное. Ему казалось, что там, за дверью, его ждёт что-то хорошее. Да и ноги недвусмысленно намекали, что больше никуда не пойдут. Стараясь двигаться как можно тише, мальчик подобрался к добротной дубовой двери с молотком в виде змеи и прислушался. Ответом ему была тишина. Стоило бы, конечно, на всякий случай постучать, но увы, небольшой рост не позволял дотянуться до дверного молотка. Замешкавшись на миг, ребёнок взялся за дверную ручку, да так неудачно, что тут же поранился об острый клык стилизованной змеиной головы. Бездумно зализав ранку, он уже более осторожно толкнул входную дверь. Та поддалась, огласив округу леденящим кровь скрипом. У Гарри на голове зашевелились и без того вечно взъерошенные волосы. За дверью поднялось облачко пыли. Из дома пахнуло затхлостью. Мальчик чихнул. Признаться, он никогда прежде не бывал в таких пыльных местах, а потому растерялся. В ответ на любое движение незваного гостя, над полом взвивались клубы пыли, затрудняя дыхание и портя и без того не слишком хороший обзор. Мальчик попытался найти выключатель. Безуспешно. Одно из двух, либо хозяева дома имели какие-то свои соображения об удобстве, либо дом такой старый, что здесь вообще нет электричества. Робко пробираясь вдоль стены, Гарри оставлял в пыли цепочку маленьких следов. Заглянул в дверной проём. Кухня. В животе заурчало. Понадеявшись на чудо, он наощупь нашёл тяжёлый деревянный стул, дотолкал его до раковины и повернул вентиль. Полившаяся из крана вода стала приятной неожиданностью. Ещё более приятным оказалось то, что вода была холодной и чистой. Не долго думая, мальчик дотянулся до струи и стал жадно пить. Утолив жажду, он умыл лицо и руки. Хотел помыть ещё и голову, но потом вспомнил, сколько вокруг пыли и испугался сделать только хуже. Немного привыкнув к темноте, мальчик осторожно вышел в коридор. Наощупь опознав лестницу, ребёнок не посмел подняться выше. Тётя в своё время намертво вбила ему в голову аксиому: второй этаж — только для членов семьи. Откуда-то сверху на лестничный пролёт падал тусклый свет, видимо, с улицы. Там на стене висел большой портрет какой-то леди. Мальчику казалось, что портрет сверлит его тяжёлым взглядом. Робко поклонившись, Гарри направился дальше, в ещё одному проходу, светлеющемуся на фоне непроглядной тьмы коридора. Гостиная. В центре комнаты находилась мягкая мебель, накрытая чем-то пыльным. Подходя к задаче и так и эдак, Гарри пытался осторожно стащить с, видимо, софы, то, чем она была укрыта. Увы, каждая попытка приводила только к новым приступам кашля. Наконец, Гарри догадался свернуть, или скорее скатать ткань так, чтобы вся пыль осталась внутри. Спустя четверть часа мучений, всё удалось. Оно того стоило! Ему открылся мягкий бархатный диван какого-то тёмного оттенка. Подлокотники и спинка были отделаны резьбой, но чем конкретно, было не разобрать. Критически оглядев себя, ребёнок принялся снимать свою многострадальную одежду. После всех сегодняшних приключений она явно была гораздо более грязной, чем старинная софа посреди заброшенного дома. Смертельно уставший худой малыш, свернулся клубочком в гостиной городского особняка Древнейшего и Благороднейшего рода Блэк, уткнулся носом в пахнущий отчего-то перечной мятой бархат и сладко засопел. Он уже не видел, как угольки в огромном мрачном затянутом паутиной холодном камине вдруг сами по себе принялись потрескивать крошечными алыми искрами, постепенно разгораясь, хрупкое тельце оказалось укутано в мягкий плед, тускло мерцающий нарисоваными звёздами. Похоже, мальчик наконец нашёл себе дом. Или дом нашёл себе мальчика.