***
Дорога обратно прошла, как в тумане. Асфальт, покрытый тонким слоем снега, леса, встречные машины — все слилось в одну размытую картинку. Гермиона сжимала руль и кусала губы до тех пор, пока не остановилась у коттеджа. В гостиной горел свет, а значит, Падма была дома. Грейнджер толком не переписывалась с подругами весь вчерашний день — только перед тем как пойти в ванную, написала в общий чат, что все хорошо. С тех пор с ней так много всего приключилось… — Надеюсь, ты трахнула своего профессора, — вместо приветствия сказала Паркинсон. Они с Падмой смотрели «Отпуск по обмену» на ноутбуке, расположившись на том самом диване. Гермиона бросила рюкзак на пол, сняла куртку и направилась к подругам. Заметив ее паршивое настроение, они тут же освободили для нее место в середине и приготовились слушать. — Что он сделал? — Пэнси поставила на паузу именно в тот момент, когда героиня Камерон Диас узнала маленький секрет персонажа Джуда Лоу. — Он обманул меня. — Нет, нет, нет, только не плачь. Вдох, выдох, а затем попытка всосать влагу обратно в слезные железы. — Вот же… — Паркинсон задышала, как разъяренный бык. Ей требовалась всего секунда, чтобы вспыхнуть, а затем целая вечность для возвращения в спокойное состояние. Она резко поднялась с дивана и всплеснула руками. — Он вернулся к жене?! — интонация круто взлетела вверх на последнем слоге. Грейнджер вздрогнула. — Нет. Глаза защипало, а нижняя губа начала дрожать. Вопрос времени, когда ворота шлюза откроются и слезы побегут с новой силой. — Она беременна? «Боже». — Нет, — Гермиона покачала головой и всхлипнула. — Он крутит роман с еще какой-то студенткой? — Пэнси, — тихо остановила ее Падма, — лучше налей нам вина. Сейчас она сама все расскажет. Мудрое решение — предложить Паркинсон сделать то, что лучше всего у нее получалось. Когда у всех троих был бокал с терпким красным напитком, Грейнджер откинулась на спинку, подбирая под себя ноги, и тихо сказала: — Он и есть Феникс Уайт. Несколько секунд ее подруги молчали. А потом Патил с осторожностью поинтересовалась: — И? «И?» — Гермиона резко повернула голову в ее сторону, чуть не пролив на себя вино. — Мы поехали искать писателя, которым все это время был он. Вы хоть представляете, как я нахваливала его всю поездку?! Девчонки переглянулись. — Что?! — она по очереди посмотрела на обеих. — Вы не согласны, что он поступил со мной ужасно? — Послушай… — Падма беззвучно поставила бокал на столик, а затем взяла ее за руку. Взгляд говорил красноречивее слов: подруги не прониклись трагедией. Совсем. — Гермиона, как ты думаешь, почему Феникс Уайт не хотел, чтобы кто-то узнал его настоящее имя? Как ты раньше для себя это объясняла? У нее было много вариантов. И каждый из них имел право на существование. — Сначала я думала, что он, как Вальтер Скотт, просто боялся провала и, чтобы не дискредитировать свое имя, взял псевдоним, но… — Боже, как я запуталась. — Теперь мне кажется, что он не хотел связывать себя, семью и свое творчество в одно целое. Она сделала большой глоток вина и, немного поморщившись от алкогольной горечи на языке, продолжила: — Может быть, планировал посмотреть, чего получится достичь без их помощи. Не знаю… — Вся усталость после бессонной ночи выплеснулась в протяжный вздох. — Хотя я не могу быть до конца уверенной, что Драко ею не воспользовался. Вдруг псевдоним был придуман именно для того, чтобы отвести взгляд от протежирования родней? — А что он сам тебе сказал? — Падма поглаживала ее руку на протяжении всего рассказа. Гермиона опустила глаза и поджала губы. — Ты не спросила, — догадалась подруга. Она помотала головой. — Нет. Я сказала, что больше никогда не хочу с ним разговаривать, а затем заперлась в ванной. — Очень по-взрослому, Грейнджер, — фыркнула Пэнси, забирая бокал с вином из ее руки. А затем она подвинулась ближе и обняла расстроенную подругу за плечо. — Думаете, я должна была дать ему шанс объясниться? — Гермиона всхлипнула. — А вдруг Малфой вообще бы не рассказал, что он и есть Феникс Уайт, если бы я сама не догадалась? — Ты не можешь знать наверняка, — Падма отстранилась и заглянула ей в глаза. — Но, если ты ему небезразлична, он попробует поговорить с тобой еще раз. И ты должна будешь его выслушать, если профессор тоже тебе нравится, конечно. Пэнси цокнула, с наслаждением закатывая глаза. — Если. Она же сохнет по нему последние полгода! — Протестую, — перебила ее Патил. — Всего четыре с половиной месяца. — Профессор Малфой то… — Паркинсон принялась совершенно неправдоподобно пародировать Гермиону, повысив голос на несколько октав. — Профессор Малфой се… Он такой умный, такой интересный, у него такая классная задница! — К тому же, — продолжила Падма, когда паясничества закончились, — разве это плохо, что человек, который тебе искренне нравится, пишет твои любимые книги? «Писал, а не пишет». Теперь она знала, куда исчез Феникс Уайт, однако удовлетворения эта информация не приносила. Драко так много пережил за последние несколько лет: потерял ребенка, а вслед за ним ушла и его первая любовь. Неудивительно, что после этого он охладел к творчеству — вся жизнь пошла наперекосяк. Но, даже будучи таким израненным и уязвимым, Малфой сделал шаг навстречу прошлой ночью. А как поступила Гермиона? Новый приступ рыданий сдавил ее горло. Она закрыла лицо обеими руками, позволяя сожалению выйти наружу с обжигающими кожу слезами. У нее даже не было его номера — в тот злополучный вечер они ими не обменялись, да и в течение семестра повода добавить профессора в контакты как-то не нашлось. И уж тем более Грейнджер не знала, где Малфой живет. — Не плачь, милая, — Падма крепко обняла подругу. — Сегодня Рождество, мы сейчас поедем на ужин к Гарри, потом вернемся домой и откроем подарки. Ты себе даже не представляешь, что Пэнси выбрала для тебя. Паркинсон заключила Гермиону в объятия с другой стороны. — Я купила тебе вибратор с самым огромным количеством режимов. Весь «Амазон» перерыла и даже сравнительную таблицу составила. — О Господи, — теперь Грейнджер хохотала сквозь всхлипы. Все те дни, что она провела со своими девчонками, с лихвой компенсировали детское и подростковое одиночество. Они стали ее самыми близкими людьми. — Думаю, нам пора собираться, — Пэнси погладила подругу по волосам, а затем встала с дивана. — Гарри сказал, что на ужин придут несколько парней из его команды, так что наконец-то найдем кого-нибудь для Патил! Гермиона хихикнула и посмотрела на Падму. Но та залилась краской в тон вину. — Что? — нахмурилась Паркинсон. — Не нравятся хоккеисты? — Ну… — Говори. — Я познакомилась с таким милым парнем с кафедры теоретической физики… — Даже кончики ее ушей стали ярко-красными. — У него такие очаровательные кудряшки… — Сколько ему лет? Падма потупила взгляд. — Тридцать… — Как вы обе меня достали! — Пэнси ударила себя по лбу, а затем схватила бокал и допила содержимое залпом. — Серьезно, девочки, парни в районе двадцати уже не ходят под себя, так что на них тоже можно обращать внимание! Гермиона смеялась и плакала, слушая споры подруг. И ей было чуть-чуть, на доли процента, но все-таки легче.***
Ужин у Гарри в доме на площади Гриммо, кажется, прошел хорошо, но для Гермионы все разговоры за столом слились в сплошной неразборчивый шум — настолько она погрузилась в собственные мысли. Слова, брошенные на эмоциях, рефреном прокручивались в голове, а в груди свербело от чувства вины. «Я не хочу видеть вас, профессор. Больше никогда не хочу с вами даже разговаривать», — сейчас девушка отдала бы все за возможность вернуться назад и заткнуть самой себе рот. Поэтому, когда Падма предложила поехать домой, Грейнджер, в отличие от Паркинсон, ни капли не расстроилась. Хотелось поскорее лечь в кровать, завернуться в одеяло по самую макушку и с упоением предаться раздирающей душу тоске. Через полчаса такси затормозило у их коттеджа. Гермиона вышла из машины сразу, поэтому и коробку на крыльце заметила первой. «Это от него? — сердце пропустило удар, а затем забилось быстрее. — А если нет?» Она поспешила к двери. — Не уверена, что стоит трогать незнакомые предметы… — проворчала откуда-то сзади Пэнси. Грейнджер проигнорировала ее и с осторожностью подняла подарок. Чтобы розовая упаковочная бумага с маленькими пряничными человечками не промокла от снега, коробку завернули в прозрачный целлофан, который обычно используют для цветов. — Я бы все-таки вызвала саперов… — Пэнси, — шикнула на нее Падма, — помолчи. У Гермионы от волнения тряслись руки. Больше всего на свете она боялась увидеть внутри еще одну записку, только теперь со словами «это конец» с его стороны. «Лишь бы подарок был не прощальным», — думала она, заходя в дом. Не раздевшись и не разувшись, девушка сразу направилась к столу в кухне. Подруги последовали за ней, явно готовясь защищать от всего, что потенциально способно разбить ей сердце. Поработав немного ножницами, Грейнджер открыла коробку. Ее взгляд тут же зацепился за шариковую ручку с помпоном на колпачке и брелок в форме медведя, а затем она увидела записную книжку и большую ароматическую свечу. Глубже лежали неприлично дорогие вещи для презента постороннему человеку, вроде наушников последней модели и пары серег с драгоценными камнями. Сначала могло бы показаться, что это набор совершенно случайных предметов, но только не Гермионе. Потому что кое-что их все-таки объединяло, а именно — цвет. Ее любимый. На самом дне коробки лежал коричневый конверт без имени, а внутри — лист тонкой бумаги, сложенный пополам. Она вытащила его и, когда развернула, не поверила своим глазам. Потому что это была первая страница рукописи, набранная на пишущей машинке.«Д.Л. Малфой (Феникс Уайт)
День, когда я перестал притворяться
Книга первая»
А чуть ниже от руки: «Ты хотела узнать, почему я писал под псевдонимом. Думаю, что теперь, когда ты познакомилась с настоящим Фениксом Уайтом, тебе будет немного легче его (меня) понять. В моей семье нельзя быть неидеальным. Особенно, если дело касается литературы. Ты в этом либо лучший, либо не берешься совсем. Если бы я сказал кому-то из родственников десять-пятнадцать лет назад, что собираюсь писать роман, то обрек бы себя и свои рукописи на жесткую критику и непрошеные советы экспертов. Мне показалось, что проще никому не сообщать. Долгое время в курсе была лишь Астория, а теперь знаешь и ты. И я не могу сказать, что огорчен. Скорее наоборот. Я не мог написать ни строчки до тебя, Гермиона. Два года мои герои не разговаривали со мной, или я их не слушал. Но вчера ночью, когда ты спала рядом, что-то щелкнуло, и теперь я не могу перестать думать о сюжете. И о тебе. Спасибо за все. С Рождеством. У меня нет твоего номера, но, если ты однажды захочешь позвонить, вот мой…» Девушку била мелкая дрожь, пока она пыталась нащупать телефон в кармане куртки. Потом, когда первая задача была решена, пальцы стали вдруг промахиваться мимо цифр. В словах Драко не было ничего, похожего на прощание, а значит — у нее еще оставался шанс все исправить. Если, конечно, руки перестанут так подводить… Едва Гермиона услышала тихое «привет» после первого же гудка, ей стало так тепло и спокойно, что она широко улыбнулась отражению в окне. — Привет, — ответила девушка, разрываясь изнутри от радости и страха. — Я полагаю… — его голос казался таким же взволнованным, как и ее собственный, — что ты получила подарок. — Да. Подруги, переглянувшись, тактично покинули кухню. А на том конце звонка тем временем чиркнула зажигалка. — И ты звонишь, чтобы… — он выдохнул. Грейнджер закрыла глаза и почувствовала тот самый запах первой затяжки. Она практически видела, как губы обхватывают кончик сигареты. — Чтобы сказать… — Тело горело от потребности обнять его. — Что я очень хочу тебя увидеть, Драко. Прямо сейчас. Ей показалось, что он усмехнулся. — Как хорошо, — голос стал более низким и хриплым, — что я уже полчаса сижу в машине за поворотом твоей улицы. Насколько это странно по шкале от одного до десяти? «На ноль. Я бы поступила точно также, если бы знала, где ты живешь». — На десять. — Щеки сводило от сумасшедшей улыбки, а сердце готово было проломить ребра бешеным сердцебиением. — А я полагал, что это романтично. Гермиона вышла из кухни. Когда входная дверь распахнулась, Паркинсон прокричала подруге вслед: — Надень шапку! Перспектива заморозить голову не слишком сильно волновала до одури влюбленную девушку прямо сейчас, но легче было согласиться и выполнить приказ. Через пару секунд Грейнджер уже бежала по тротуару в ту сторону, где улица резко уходила влево. И, когда из-за угла вышел ее профессор, одетый в свое сногсшибательное серое пальто, у нее перехватило дыхание. — Я вас вижу. — Я тебя тоже. Кстати, разве мы не перешли снова на «ты»? — он светился от радости так, что хотелось разблокировать камеру и сделать снимок на память. Перед тем, как обвить руками его шею и впиться в губы поцелуем, Гермиона прошептала: — И тебя с Рождеством, Драко. Подарка на праздник лучше, чем был мужчина в ее объятиях, она и вообразить себе не могла.Три года спустя
Гермиона нервно переминалась с ноги на ногу, стоя посреди книжного магазина. Перед ней в очереди за автографом стояло два человека, а позади — еще примерно полсотни, хотя встреча с писателем началась всего десять минут назад. — Боже, я так рада, что он начал появляться перед читателями, — взволнованно прошептал женский голос за спиной кому-то третьему. — Раньше я и не представляла, что он такой красивый! — И не говорите, — Грейнджер посмотрела через плечо на девушек лет двадцати и понимающе им улыбнулась. Затем она вернулась взглядом к виновнику всей этой суматохи, и мгновенно все тело вновь начало трясти. Речь была отрепетирована в голове не меньше десяти раз, но страх никак не отпускал. Как он отреагирует? Обрадуется? Разозлится? Через пару минут подошла ее очередь. Гермиона протянула книги и смущенно заправила прядь волос за ухо, глядя на своего любимого писателя. — Три экземпляра? — его губы изогнулись в ухмылке. — А вы фанатка. — Да, есть немного, — девушка пожала плечами. — Хотя третья книга не для меня. — А для кого же? — брови на лице Драко взлетели вверх. — Полагаю, вашего мужа уже тошнит от этого текста и перечитывать его в тысячный раз он не захочет… — Думаю, что вы абсолютно правы, но это не для него. Малфой все еще ничего не понимал. Грейнджер вздохнула, едва сдерживаясь, чтобы не закатить глаза, и попыталась объяснить конкретнее: — Это для сына. Или дочери. Пока не знаю, кто родится, — она дала ему последнюю подсказку и положила руки на свой живот. Несколько секунд будущий отец осмыслял новую информацию, а когда до него, наконец, дошел смысл ее слов, Драко резко поднялся со стула. — Гермиона, ты… — его нижняя губа задрожала, — ты сейчас серьезно? — Да, — ответила она и прикусила внутреннюю сторону щеки, ожидая его реакции. — О Боже, — уже через секунду ее плечи обвили теплые руки и крепко прижали к груди. Не сдержавшись, она начала плакать в его плечо, в то время как остальные поклонники Феникса Уайта или Драко Малфоя, называйте как хотите, продолжали переглядываться с недоуменными улыбками. Наверное, они не до конца понимали, что держат новую книгу в руках лишь благодаря этой девушке в розовом свитере. Той, которая больше всех хотела, чтобы он продолжал писать.