Чужая сказка

Кагоме обошла эффектную группу по кругу — по часовой стрелке. Потом против часовой… Ничего не изменилось. Мраморные изваяния (Баба-Яга с гордостью подчеркнула, что мрамор не абы какой, а самолучший, из заморских стран) стояли как стояли: Мироку — вцепившись в свою повязку, но с философской покорностью на лице, а Инуяша — без всякой покорности, зато с заметно удлиннившимися клыками в оскаленной пасти. Впрочем, татуировку на его щеке Кагоме разглядеть не смогла, и потому вздохнула с облегчением: жизни оскорбителей старой колдуньи и её магии ничего не угрожало. — Чудный моромор, чудный, — Баба-Яга ревниво следила за реакцией девушек. В первые секунды, когда они узрели на пороге разгневанную колдунью, а посреди поляны в лучах рассвета двух идиотов, которые даже спрятаться как следует не смогли, девушки оцепенели не хуже собственно идиотов. Но, похоже, всё было не так плохо, как могло бы. К примеру, Баба-Яга могла превратить молодых людей не в статуи, а, как она любезно объяснила, в чудищ заморских (интересно, из-за того же моря, что и мрамор?) или в мухоморчики, или… вариантов оказалось много. Однако же… — А они так и останутся? — робко спросила Кагоме, осознав, что, кроме «могло быть и хуже», Баба-Яга ничего объяснять не собирается. Та ещё раз гордо цокнула языком и нехотя оторвалась от созерцания скульптурной группы. — Да нет, девонька. К полудню отойдут… или чуть попозже? — Куда — отойдут? — уточнила подозрительно Санго. — От окаменения. — Баба-Яга с сожалением покачала головой: — Эх, всё ж таки добрая я слишком. В былые времена стояли б они, болезные-е-е-е… Не бойтесь, девицы. Ничего с вашими парнями не будет. К полудню отыдубеют… Нескоро то бишь. Время есть, — закончила она деловито и, щёлкнув Инуяшу по левому клыку, поманила девушек в избу. Кагоме и Санго послушно последовали за ней, оглянувшись всего по разику. — Узнала я всё, — так же деловито сообщила Баба-Яга, усадив гостий за стол и усевшись напротив. — Кто виноват и что делать. Вернее, только кто виноват. Но что делать, мы тоже придумаем, только попозже малость. А покамест, девицы, надо вам сходить в одно местечко. Я вот вам сейчас дам клубочек — и пойдёте по холодку, пока солнышко не жарит. К полудню аккурат и дойдёте. — Баба-Яга-сэнсэй! Баба-Яга недовольно нахмурилась, когда Санго осмелилась её перебить. Но охотница смущаться не собиралась: — Яга-сэнсэй, куда мы пойдём? — А я не сказала, что ли? Ох, дура старая, песок сыплется, косточки ломит… к дождю, видать. А может, и к урагану страшному… Ладно-ладно, девонька. Не злись. К русалке пойдёте. Она тут недалече живёт: вёрст пять, не боле. Тропинка прямая, не заблудитесь, а и клубочек не помешает. Пареньки-то ваши пока здесь постоят, и лисёнок пусть останется. Не любит русалка мужеска пола, ох как не любит! А вот кисанька может пойти… если захочет, конечно. — Я не пойду! — вмешался вдруг Баюн, до того молча сидевший на лавке. Колдунья хмыкнула: — А тебя и не приглашал никто. Русалка-то давеча жалилась, что ты её своими допросами замучил. Какой тебе ещё Посейдон? Откель такой взялся? У нас тут не море, чай… — Море. — А пусть и море, — легко согласилась Баба-Яга. — Только русалка-то не в море живёт, а в озере лесном. Ей это море да боги чужие без надобности… — Яга-сэнсэй!!! — А? — Баба-Яга аж подпрыгнула на лавке, потому что Кагоме неожиданно рявкнула не хуже Инуяши. — Кто такая русалка? — уже потише спросила Кагоме, постаравшись взять себя в руки. — Зачем нам к ней идти? И… — Да как же — зачем? — удивилась старая колдунья. — Я ж волшебствовала ночью. Звала зверей разных, гадов подколодных и прочих, птиц поднебесных. Вот и вызнала кой-что. Точно, Кощей вам подгадил! Был он тут недавно — и всё к русалке подкатывался. Волчок говорил, трижды приходил. И всё без шума, тихохонько, я и не заметила ничего, дурища неприметливая. А уж зачем, этого мне волчок серый не сказал. Не слышал. Вот вы у неё сами и спросите. Чую я, в этом всё дело и есть. Не зря он тут вертелся, ой, не зря… Эй, Баюн! Ты что ж за округой-то не смотришь? Ладно я, старуха, но ты-то молодой ещё, мог бы проследить, чтоб всякое непотребство у нас тут не шлялось! Неуж не видел Кощея? От твоего дуба до озера поближе будет, чем от избушки моей. — Не видел я никого! — отрезал Баюн. — Ни Кощея, ни русалки. Не до того было. — Угу, угу, не до того, — Баба-Яга ехидно прищурилась. — Ты дрыхни побольше, полосатый, да о кошках мечтай. — Да что такое этот ваш Кощей? — не выдержала Санго. Ответом был дружный вздох Баюна и Бабы-Яги. — Кощей… — Баюн нехотя сполз с лавки и, встав на задние лапы, прошёлся по избе туда-обратно. — Кощей — это такая сущность, которую нельзя убить, хотя все пытаются. — И? — И всё, — Баюн удивлённо повёл хвостом. — Бессмертный он. То есть абсолютно. — Ну, не совсем абсолютно, — хмыкнула Баба-Яга. — Я, честно говоря, не слишком верю в концепцию яйца и иглы, — профессорским тоном заявил Баюн. — С одной стороны, в ней есть рациональное зерно, поскольку всемогущества невозможно достичь без некоего противовеса, коий, противясь абсолютности оного всемогущества, позволит ему стать абсолютным, или, по крайней мере, почти неограниченным… что, в случае Кощея, равно абсолюту. Но с другой стороны, данная концепция… — Опять завёл, — Баба-Яга поморщилась. — Скажи уж просто: нет никакой иглы в яйце, и Кощея убить невозможно. — Так я и сказал. — А, ну да… Враки это всё! — колдунья стукнула костлявым кулаком по столу. — Есть игла! И яйцо есть! Только добраться до них — всё равно что твоего любимого абсолюта достичь… иль море ложкой вычерпать. Можно — но тяжко. Кагоме представила, как вычерпывает ложкой море, и в ужасе замотала головой. Зато Санго абстрактными картинами не заморачивалась: — Давайте подведём итоги, — решительно сказала она, поглаживая Хирайкоцу, лежащий рядом. — Есть некий демон — он же демон? — Ну, не то чтобы демон-то… — …Некто, похожий на демона. И он бессмертен. А ещё есть игла в яйце… — Санго замешкалась, пытаясь сообразить, при чём тут яйцо и игла, и Баюн с готовностью пришёл на помощь: — В игле — смерть Кощеева. Игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в ларце, ларец на дубе, дуб на острове Буяне… — Стоп-стоп-стоп! Подождите, кот-сама. Значит, иглу надо… — Сломать её надо, — мрачно ответила Баба-Яга. — Ежели сумеешь. Тут Кощею и смерть придёт. — Ага! — Ничего не «ага». Ты бы, девица, не о смерти Кощеевой думала, а к русалке собиралась. Я его, Кощеюшку, терпеть не могу, ясное дело, много он мне в своё время вреда причинил… — Царевичей переманивал, — в тон Бабе-Яге буркнул кот. — И царевичей переманивал, — согласилась невозмутимо колдунья. — Я б им примененье нашла, а он так запросто раз — и мечом. А с мёртвого какой прок, если ты не некромансер поганый? — Ох, бабуленька, кто б говорил. — Помолчи, хвостатый. Что было — быльём поросло! — Недавно поросло-то. Помню я этих царевичей, что уж там… — Помолчи, сказала. Ой, нарвёшься ты однажды, Баюн, ой, нарвёшься. А я в гневе-то страшна-а-а-а-а… Кагоме решительно встала из-за стола и потянула за рукав Санго. Похоже, кот с Бабой-Ягой могли препираться долго, и это явно доставляло им немалое удовольствие. Но время поджимало, и девушка не собиралась тратить его впустую. — Знаете, мы пойдём, — сказала она вежливо Бабе-Яге. Та широко улыбнулась, как будто только и ждала, когда у девушек кончится терпение: — Правильно, девонька. Идите. Запоминай, значит, как у русалки вести себя надобно и что спросить… — Тебе не кажется, что они это специально? — робко сказала Кагоме Санго, когда они уже шагали по лесной тропинке. Охотница пожала плечами. — Возможно. Они вообще странные. Мне кажется, что Яга-сэнсэй что-то задумала, только ведь она нам не скажет. Сразу не скажет, по крайней мере. Знаешь, Кагоме, чем-то она похожа на моего отца. — И на мою маму, — вздохнула согласно Кагоме. — Правда, я не поняла, что там с царевичами… А ты поняла? Санго покосилась на подругу и промолчала. Кагоме, несмотря на всю свою разумность и практичность, иногда была удивительно несообразительна. И к лучшему. Охотница полагала, что о некоторых вещах ей пока знать было рано. Баюн подпрыгнул и ловким кувырком, удивительным для такого массивного зверя, ушёл от града острых щепок. Инуяша презрительно дёрнул ушами: — Неженка! — Я? Безусловно, — спокойно согласился кот, занимая стратегически выверенную позицию: так, чтобы между ним и Инуяшей оказался сидящий на пеньке Мироку. — У меня шубка не казённая, дырки долго зарастать будут. — Ну и шёл бы отсюда. — Не пойду. Там бабусенька обед готовит. Мало ли что ей в голову взбредёт. — Мы кошатину не едим! — Тьфу на тебя, ушастый! Разве ж я об этом? Помогать заставит. А я кухарить не люблю, таланта нет, да и шерсть от жара скручивается. — Неженка и бездельник, — подытожил Инуяша и снова взмахнул топором. Дрова он рубить, похоже, не умел, а может быть, просто слишком злился, но полено опять разлетелось в щепки, годные только на растопку. Мироку скептическим взором окинул пространство вокруг колоды, покрытое ровным слоем древесных отходов, и печально вздохнул. Впрочем, помощь он предлагать не спешил. — Какого чёрта? Кагоме и Санго услали неизвестно куда! А если их кто-нибудь обидит, пока мы тут дурью маемся? — Никто их не обидит, — оскорблённо мяукнул Баюн. — Русалка хорошая! — Ври больше! А даже если и не врёшь, почему я должен этим заниматься? Я что, крестьянин? — Потому что нас поймали, — ровным голосом ответил монах — явно не в первый раз. — Ну и что? — А потом превратили в камень… — Ну и что?! — А то, что если мы не хотим, чтобы нас снова превратили в камень, мы должны извиниться. — Чёрт, Мироку, это ты называешь извинением?!! — Не я, а Баба-Яга-сэнсэй. Инуяша, уймись. Руби дальше. — Да чтоб тебя!.. Мироку пригнулся, пропуская над головой очередную тучу щепок. — Вообще-то, я предлагал ей защитить её жилище от демонов, — сообщил он. — Отличная мысль, — пропыхтел Инуяша: топор ушёл в колоду так глубоко, что вытащить его с первого раза не получилось. — И что она мне ответила? — Мироку воздел руки к небу. Подумал, встал, влез на свой на пенёк и воздел руки снова. Инуяша и кот дружно фыркнули. — Послала подальше? — предположил полудемон. — Увы… О, женщины!.. Впрочем, мы вас всё равно любим. — Чёрт! — Инуяша наконец вытащил топор, но колода этого не выдержала и от рывка развалилась на две половинки. — Мироку, ты спятил, что ли? Кого ты там любишь? Эту ведьму? — Всех, — философски протянул Мироку, слезая с пенька и разглаживая рясу. — Без исключения. Ибо все они достойны любви, уважения и восхищения. А Яга-сэнсэй — достойна особенно, поскольку знания её велики… кроме того, она нам помогает, ты это учитываешь, друг мой? — Я учитываю, — мрачно сказал Инуяша, оглядывая огромную гору чурбаков, которые надо было превратить в поленья. — И уважаю. А если ты возьмёшь топор, ещё и восхищусь. Наверное. Мироку, заколебал! Чего сидишь? Как подглядывать — так на пару, а как дрова рубить — так я один! Демон я или кто? — Полудемон, — уточнил монах. — И чего? Полудемоны обязаны рубить дрова? — Ну, не умею я, не умею!.. И вдруг это Воздушной дыре повредит? — Я тоже не умею… А, пропади ты пропадом! Санкон Тэссо! Хруст от разрезаемого когтями дерева заглушил и испуганный вскрик Мироку, и придушенный мяв Баюна, которого пришибло первой же порцией поленьев. Поленья, надо сказать, получились отменные: ровные, одинаковые… Правда, собирать их предстояло теперь по всей поляне. — Во-о-о-от. Давно бы так, — Мироку, успевший залечь за пеньком, резво поднялся и хозяйским взором окинул фронт работ. — Теперь складывать будем… Инуяша, а может, сам справишься? А то Воздушная дыра… — Если ты немедленно не начнёшь мне помогать, — прошипел Инуяша, — тебя никакая Воздушная дыра не спасёт! — Понял… — Неплохие у вас когти, сударь, — заметил Баюн, осторожно ощупывающий голову в поисках повреждений. — Можно даже сказать, хорошие. — Сам знаю! Помогай давай! — А вот характер ужасный, право слово. Брали бы пример со своего друга. Хотя… — кот задумался, поглаживая подобранное полено. — Да, пожалуй, ужасный характер — это тоже хорошо. Кощей — опасный противник. Характером его не возьмёшь, конечно, но вот если когти, да магии, да злости побольше… тут можно и подумать. — Чего ты им головы морочишь, Баюн? — ворчливо сказала Баба-Яга, которая, оказывается, давно уже стояла на пороге избушки, наблюдая за происходящим. — Какие когти? Не слушайте его, молодцы. Супротив Кощея даже твоя дырка в руке не поможет, синеглазый. И твой меч, ушастый, тоже. Разве что сильно врасплох застанете. Только лучше бы всё-таки иголку сломать. Надёжнее. Правда, он всё равно помрёт ненадолго… Так, годик-другой. — Нам бы хватило, — живо встрял Мироку. Он не очень понимал, про какую иголку идёт речь, и вообще считал, что о не раз уже поминавшемся Кощее пора рассказать поподробнее. Но приставать с вопросами к Яге-сэнсэю?.. Нет уж, себе дороже! — Ишь, быстрый какой, — колдунья хихикнула. — Тебе б, может, и хватило. Только колдовство-то Кощеево не развеется всё равно. Не умирает он совсем. Так, развоплощается. А потом — снова как новенький. — Точно Нараку, — мрачно сказал Инуяша, поднимаясь на цыпочки и осторожно укладывая очередное полено — собирать заново эту кучу ему не хотелось. — Как его победить-то? Ты, ведьма, наверняка знаешь! Так поделилась бы, он ведь и тебя достал, я ж вижу! Баба-Яга, против ожидания, не разозлилась, а захихикала ещё пуще: — Ишь, зоркий какой… А хоть бы и так. Хоть бы и достал... Погоди малость, ушастенький. Вот вернутся девицы, расскажут, зачем он к русалке ходил, там и разбираться будем. На любое заклятие другое заклятие найдётся, на любую силу — другая сила. Вот и поглядим, что он тут забыл, Кощеюшка наш, тварь неприкаянная… Поглядим да подумаем… А вы что застыли, добры молодцы? Дрова ждать не будут. Заканчивайте, да пойдём. Пообедаем. А и про Кощея вам расскажу кой-что. Интересно будет — зуб даю, из оставшихся!