Умер заранее

Кто говорил, что у меня нихуя не получится? У меня нихуя не получилось.

— Парни, у нас гости! — громко объявил Бродяга, и кто-то залихватски присвистнул. Девки в мужской душ являлись нечасто. Зато в женском, если наугад ткнуть Гоменум Ревелио, всегда можно поймать пару малолеток со спущенными штанами. Мы сами такими были. — Слушай, Блэк, у тебя хер меньше стал. Мерлином клянусь. — Да брось, — отмахнулся тот, — он просто засмущался. Ты так жадно на него смотришь, Маккиннон, будто хочешь взять в рот. Давай, дорогая, не стесняйся. — Тебе показалось, — с улыбкой лениво протянула Марлин и ловко увернулась, когда Сириус попытался стиснуть ее и полапать. — Хватит уже предлагать всем подряд свой член. Это смотрится жалко, — вставила свои пять кнатов Макдональд. Мэри никогда не застегивала верхние пуговицы рубашки, а галстук просто вплетала в длинные волосы. Только в этом году у нее насчитывалось двадцать восемь штрафов за неподобающий внешний вид. Минерва едва сдерживала рвотные позывы, услышав ее фамилию. Минерва, как все кошки, любит поблевать. У нее есть целый блевотный список. Наши с Бродягой имена занимают в нем первые строчки. — Жалко смотрятся твои сиськи, — огрызнулся Сириус. И этот осел еще будет утверждать, что не запал на нее. Да я, хоть и без очков, отсюда вижу, что он запал. Мэри интенсивно поводила языком за щекой. Такая блядь, просто восторг. — Ты же не видел их в этом году, — хихикнула Макдугал. — Они стали намного лучше. — Именно поэтому Блэк их больше не достоин. Эванс. Самая красивая девка на курсе. Она зашла последней. Наверняка трепалась с кем-то в раздевалке. От нее тащится даже старик Слагги. Он-то, само собой, всем рассказывает, что тащится от ее умело приготовленных зелий, а сам поди представляет, как она готовит их голая. Ну, я вот представлял именно так. А раз это пришло в голову мне, абсолютно равнодушному к помятым котлам и скверно воняющим настойкам, то уж Слагхорну — подавно. Я дрочил на Эванс с тринадцати лет. Да кого я обманываю. Я дрочу на Эванс с тринадцати лет. Хотя у меня девушка есть. Симпатичная. С сиськами. И сосет отменно. Сьюзи. Слишком много «с». Симпатичная, с сиськами, сосет. Мы встречаемся второй год, и на то золото, что я потратил в кафе мадам Паддифут за все это время, можно было снять нормальную шлюху в Лютном. — В душе не принято находиться в одежде, Эванс, — я встал рядом с Бродягой. — Тебе помочь от нее избавиться? Она, в отличие от Мэри, всегда одевалась как надо. Макгонагалл нарадоваться не могла. Минерва ведь не знала, что форма Эванс мнется так же часто, как форма ее подружек. Не без помощи чужих рук. А к утру становится снова аккуратно выглаженной. Заклятиями она владеет отменно. На выпускных экзаменах все обосрутся от зависти. Эванс беззастенчиво рассматривала наши члены. На моем взгляд задержался чуть дольше. — Хватит пялиться, Поттер, она пришла не к тебе, — вякнул Обри, виляя голым задом. Берти — он ненавидел это сокращение своего имени, а потому мы звали его только так — учился в Равенкло, и в прошлом году мы с Бродягой раздули его башку вдвое, чтобы больше знаний помещалось. Наверное, уже забыл. Не мешает напомнить. Обри подошел к Эванс, притянул к себе, прилип ко рту, а когда отпустил, на ее рубашке и юбке остались мокрые пятна. Она недовольно поморщилась, горячим воздухом из палочки высушила одежду и капризно бросила: — Ты же мокрый. — Вообще-то мокрой должна быть она, — Бродяга назидательно ткнул в Эванс пальцем. — Опять ты все перепутал, Берти. Маккиннон прыснула, Хвост в углу подхватил. — Эй, Поттер, — окликнула Макдугал, — у тебя встал, ты знаешь? — Ага, — отозвался я и пояснил, если вдруг кто не понял: — Ему нравится Эванс. Обри не помешает об этом услышать. Эванс демонстративно показала мне средний палец. Готов поклясться, на самом деле, ей это польстило. Не зря же она пялилась. — Иди освежись, Поттер, — Эванс кивнула на душевые стойки. — Или хочешь, чтобы наша дорогая Сьюзен об этом узнала? — О чем? Что у меня встает? Она в курсе, не переживай. Парни заржали. Эванс одними губами произнесла: «Еблан». Я счел за комплимент. — Отойди от нее, — прорычал Берти, вставая между нами. И что Эванс в нем нашла. Настоящая целка. Обри, а не Эванс. Эванс-то уже давно не целка. Чистенький такой, смазливый и бриться не ленится. Наверное, даже трахается в галстуке. — Иначе что? — Я пихнул его в грудь, и он на скользком полу едва устоял на ногах. Палочки остались в карманах, а карманы — в раздевалке. Берти скорчил физиономию, которая, по его разумению, должна была называться зверской, и врезал мне по морде. Ярость мигом смыла боль, и я бросился на него, но Бродяга остановил. Не дал разбить ему рожу. А жаль. — Угомонись, Сохатый, — велел он сквозь зубы и шепнул, чтобы слышал только я: — Лучше вызови его. Развлечемся, — Бродяга едва заметно ухмыльнулся. С таким же выражением лица он укладывал девок в кровать. Я сам видел. А это мысль. Но не при Эванс. Повод еще найдется. — Идет, — пробормотал я, посмотрел на Берти как на говно — надеюсь, он догадался, что так смотрят именно на дерьмо — и вернулся под душ. Макдугал недвусмысленно мне улыбнулась. Лунатик считает, что я ей приглянулся. Он так и говорит, бля — «приглянулся». Да отсосать она у меня хочет — и всего делов. Скоро финал, заранее чует, у кого надо сосать. У победителя, разумеется. — Идем, — скомандовала Макдональд и первая направилась к выходу. Она распахнула дверь, выпуская наружу пар и впуская звуки дюжины голосов. Маккиннон пробормотала что-то типа «нет, все-таки он был больше в прошлом месяце» — наверное, никак не могла смириться, что Сириусов хуй скукожился от холода. — А чего они приходили-то? — протянул Бродяга, снова хватаясь за мочалку. — Соскучились, — пожал плечами Лунатик. У него всегда находилось самое простое объяснение даже самым невероятным вещам. Наверное, под Гремучей Ивой зарыт целый сундук с такими объяснениями. Сейчас каникулы, вся мелкота свалила к родителям, уроков нет. Те, кто остался — почти все наши и пара человек с шестого — толкутся в библиотеке, готовятся к ЖАБА. А мы с Бродягой и так все знаем, так что видимся с девками, только когда жрем вместе с ними и трахаемся. Эванс обернулась уже в дверях и велела, ни к кому конкретно не обращаясь: — Дайте трансфигурацию списать. — Можешь у меня взять, — громко предложил я. — Трансфигурацию, я имею в виду. Там, в сумке. Эванс прикинулась немой. — Эй, Эванс, а что я получу взамен? — А что ты хочешь? — я почти видел, как она закатила глаза. Увидел бы, будь они на затылке. — Тебя, — не раздумывая, ответил я. И, чтобы позлить всех разом — урода Берти и ее саму, добавил: — В рот. Зато честно. — Еблан, — повторила Эванс уже вслух и свалила. Она могла попросить эссе для Спраут, например. Или сочинение по Каве Инимикум. Но ей понадобилась трансфигурация, хотя урок только через полторы недели. Всем известно, что мы с Бродягой лучшие в классе Минервы. Поэтому я просто буду думать, что Эванс приходила ко мне.