Как отец

С тех пор как родители вернулись из командировки, находиться в квартире стало невыносимо: стабильно три раза в неделю споры с родителями, когда они, возвращаясь с работы, придирались к каждой мелочи из-за своего плохого настроения. Чаще всего прилетали упрёки и оскорбления от отца. Шаст же пытался сразу всё замять, не желая лишний раз вступать в конфликт. Делал, что от него требовали, и уходил к себе до утра, пока родители не уйдут на работу. Не смотря на то, что он теперь жил отдельно от Арсения Сергеевича, и в силу этого контроль немного ослаб, хоть врач и проверял то же домашнее задание пару раз в неделю, сам Антон добросовестно старался выполнять все свои обязанности, которые касались и учёбы, и поведения, и питания. Тем не менее в школе жалобы не исчезли, но стало ли их меньше? Определённо. Случай на прошлой неделе, когда Антон сорвал урок географии, он запомнит надолго. Арсений разговаривает с Павлом Алексеевичем по телефону, а затем, узнав, что «его несносный ребёнок сорвал занятие и довёл учительницу», полный злости оказывается в кабинете директора, и чем дальше слушает гневный монолог преподавательницы, тем лицо его становится суровее и суровее. «Ты, Антон, конечно, мальчик умный, но поведение безобразное и недопустимое!» – всё твердили ему раз за разом после очередной выходки. Арсений, отчитав мальчишку, отправляет его в угол прямо в кабинете Добровольского, говоря, что предупреждал о таком наказании ранее, а сейчас нечего обижаться. По истечении тридцати минут и бесконечных подколов от Паши, Шастун получил разрешение из угла выйти и весь красный от стыда, что его наказали как трёхлетнего, слушал Попова, пока тот проводил "воспитательную беседу". И перед учительницей пришлось прощение попросить, но в этом подросток беды не видел. Было за что. Никогда он не считал извинения чем-то унизительным. Арсений Сергеевич, как и обещал, договорился с издательством, и стихотворение Антона опубликовали в сети. Даже поступило приглашение обучаться писательскому мастерству вместе с другими начинающими поэтами, но Шаст лишь сдержанно поблагодарил и сказал, что подумает. Советовался с Арсом. Мужчина на удивление дал лишь несколько комментариев. Не захотелось ему давить на парня, пусть примет решение в этом вопросе без посторонней помощи. Зеленоглазый ежедневно заходил к старшему после уроков. Они пили чай, болтали, а на выходных либо находились дома у Арса, либо посещали интересные места в Питере. В основном Антон показывал всё мужчине, ведь живёт в этом городе с рождения, а вот Сергеевич неместный, мало что успел здесь повидать. Да он в Санкт-Петербурге никогда не был, пока сюда не переехал! Хоть мальчишка и вёл себя обычно: смеялся, шутил, успевал капризничать, но Арсений не был уверен в искренности всех этих действий. Он видел, что у парня какое-то подавленное состояние сохраняется на протяжении двух недель, и, конечно, выводы напрашивались сами собой: проблемы дома. Но на все вопросы и попытки врача разузнать о нынешних отношениях с родителями, Антон отмалчивался. Просто отвечал, что «всё правда нормально, так всегда и было». Но Попова это никак не успокаивало, ведь по рассказам всегда было плохо. Места себе не находил, ночами не спал. Облегчение приходило только тогда, когда видел своё солнце в школе целым и невредимым. А переживал, как позже оказалось, не зря. *** 5 октября, среда. Антон сидит в своей комнате за книгой, подаренной Арсением Сергеевичем. Слышит, как ключ в замке поворачивается, входная дверь распахивается, и в квартиру заходят отец с матерью. Он тихо стонет и молит всех богов, чтобы его сегодня не трогали. Голова и без того болела от усталости и недосыпа. По шесть-семь уроков ежедневно, так ещё подготовку к экзаменам никто не отменял. Антон-то всё понимал, и варианты ОГЭ в классе лучше всех решал, но учителя гоняли так, что не позавидуешь. – Антоон! – доносится из-за двери мамин голос. Судя по всему, она опять чем-то недовольна. Собравшись с силами, говоря себе, что придётся потерпеть всего лишь минут десять, подросток выходит в коридор. – Антон, почему пол не помыл? Так сложно хоть что-то делать по дому, пока ты здесь живёшь? – строго говорит Майя сыну. Антон не удивился. То, что он выполняет все домашние дела, уже давным-давно перестали замечать. – Мать задала тебе вопрос, отвечай же. – холодно обращается к нему отец. – Я мыл полы на прошлой неделе, мама, и собираюсь заняться этим на выходных, потому что в школе очень большая нагрузка в связи с предстоящими экзаменами. – отвечает парень, стараясь сохранять нейтральное выражение лица. – Меня не волнует, – отрезает Майя. – Завтра чтоб всё сделал. Живёшь в нашей квартире, значит, придётся работать. – Вот сами бы и поработали... – еле слышно говорит Антон. – А ну-ка повтори. – звучит грубый мужской голос. Тело зеленоглазого покрывается мурашками. – Повтори что ты сказал! – Я сказал, что вы могли бы сделать всё сами. – громче повторяет он. Внутри бушует гнев в перемешку со страхом, но отступать парень не собирается. – Я выполняю все домашние обязанности, а вы даже этого не замечаете, не говоря уже о том, что не считаете меня за сына! Ай, да что уж там за сына – за человека! Внезапно сильная мужская рука врезается в переносицу мальчишки. Антон, ощутив резкую боль, которая дошла и до затылка, руками хватается за травмированный участок и отшатывается назад. На пальцах остаётся немного крови. – Следи за языком! Ты мне поуказывай ещё! Родителям хамить вздумал! – кричит Шастун старший. Затем Антона, неуспевшего оправиться от предыдущего удара, ожидает резкий толчок в грудь, и подросток летит в стену, ударяясь боком об угол. Перед глазами всё плывёт от пронзительной боли. Его хватают за толстовку и поднимают на ноги. – Андрей, я прошу тебя, прекрати! – слышится голос матери. Но волнения и страха в нём нет, скорее обычная усталость. Антон несколько секунд смотрит в холодные, полные злобы и ненависти, отцовские глаза напротив. В них нет ничего, что напоминало бы доброту. – Ты мне не сын. И я не устану это повторять. – рычит мужчина. – А теперь проваливай. Чтоб глаза мои тебя не видели! – парня толкают по направлению к входной двери. Антон опирается о стену и хочет пройти к себе в комнату, но путь преграждают. – Оглох?! Я сказал, вали из нашей квартиры! Не имея возможности подойти к вешалке, чтобы надеть верхнюю одежду, подросток, тяжело дыша, наскоро обувает стоявшие поблизости кроссовки. Кофта покрывается кровавыми пятнами, когда мальчик наклоняет голову. Он бросает полный презрения и.. разочарования? взгляд на родителей перед тем, как покинуть квартиру. Сердце бешено колотится, из груди каждую секунду вырываются громкие всхлипы, которые Антон пытается подавить, не желая прямо сейчас разрыдаться. Что делать? Что обычно делают в таких ситуациях? Да, скандалы с родителями у Антона были и раньше, и из дома он уходил, но в том-то и дело, что уходил сам, его никто не выгонял. Да и подобные диалоги уже давно не вторгались в его жизнь. Безразличие родителей нравилось куда больше. На улице моросит мелкий дождик. Мысли хаотично носятся в голове в попытках продумать дальнейший план действий. На ум приходит только один человек к кому можно и, как подсказывает здравое мышление, нужно обратиться за помощью... *** – Голова скоро взорвётся от этой работы, – говорит Павел Алексеевич, пока Арсений разливает чай по кружкам. – И через неделю ещё в эту командировку переться... – Ну, а ты как хотел, Паш? Работа директора – дело непростое. Справишься. Всегда всё вывозишь. – ободряюще похлопывает друга по плечу. – Я-то справлюсь. А ты с Антоном тут как один будешь? – делая глоток из чашки, интересуется Добровольский. – А что с Антоном? Всё нормально будет. Мы с ним уже давно все правила обговорили, он исправно их выполняет. – Ага. Так исправно, что я на той недели чуть слух не потерял, пока Нину Николаевну слушал. – припоминает директор сорванный урок географии. – Ну, Паш, ты же сам понимаешь, что шёлковым он за такой короткий срок не станет. Заслуженное наказание Антон уже получил. – вступается за мальчишку Арс. – И он правда старается, работает над собой. – Я знаю, Арс, знаю. Это заметно. Антошка у нас молодец. – соглашается мужчина. – Но медосмотр же скоро у девятых классов. А там и плановая прививка... Что делать будешь? Арсений ненадолго задумывается. – Разберусь. Я думаю, мы с ним сумеем как-нибудь договориться. – Ну да, – по-доброму усмехается Паша. – Ты же у нас любишь... – Разбираться с проблемами по мере их поступления. – в один голос заканчиваются друзья, посмеиваясь. Телефон Арса, лежащий на кухонном столе, зазвонил, и врач, не глядя на экран, нажимает кнопку «ответить». – Слушаю. – Арсений Сергеевич, здравствуйте, – слышит в трубке он тихий голос. – Да, Антош, привет, – обеспокоенно говорит голубоглазый, уже не предвкушая ничего хорошего от этого разговора. – Что-то случилось? – Арсений Сергеевич, можно я... можно я к вам сейчас приду? Пожалуйста. Очень надо. Было слышно, что мальчик.. плачет? – Антош, ты где? – Около вашего дома. – Вот, умница. Заходи скорей. Квартиру помнишь? Хорошо. Давай быстренько сюда. – мужчина кладёт трубку и потирает руками лицо. – Так... – Это Антон? Он сейчас придёт? – спрашивает Добровольский. – Да, в гости зайдёт... – невесело усмехается Попов. Раздаётся стук в дверь, и на пороге оказывается промокший до нитки подросток с красными от слёз глазами и синяком на носу, а в свете лампы видны засохшие пятна крови на одежде. Двое мужчин раскрывают рты от такой картины. – Господи Боже, Антон! – подбегает Арсений и стягивает с парня насквозь мокрую толстовку, а под низом остаётся тоже далеко не сухая футболка. – Разувайся скорее. Паш, в гостевой комнате в шкафу одежда, принеси, пожалуйста. – голубоглазый ведёт Шаста в гостиную и укладывает на разложенный диван. – Антош, что случилось? – У меня бок болит... – стонет он, хватаясь руками за место, отдающее неприятной болью. – Дай мне посмотреть, пожалуйста, – Арс приподнимает футболку младшего, видит кровоточащую рану, область вокруг которой покраснела, и уже где-то начал выступать синяк. Мужчина застывает в шоке. В этот момент заходит Добровольский. – Вот вещи, Арс. Ещё что-то нужно? – Да, Паш... – медленно кивает брюнет, смотря на Антона. – Аптечка на кухне в верхнем шкафчике и пакетик льда из морозильника. – Арсений Сергеевич... – хнычет Шастун, как только Павел Алексеевич покидает комнату. – Всё хорошо, Антош, не бойся. Давай снимем одежду, она у тебя вся мокрая. – помогает младшему аккуратно стянуть футболку и штаны, накрывает его пледом по пояс, чтобы не смущать лишний раз. – Больно! – пищит Шаст, когда врач дотрагивается до носа, убедиться, что тот не сломан. – Прости, Тош, прости. Вот, подержи некоторое время, – просит Попов и протягивает лёд, который принёс только что вошедший Пашка. Роется в аптечке в поисках перекиси и ваты. – Повернись на бочок, солнышко, обработать надо. – Арсений Сергеевич... – жалобно говорит Антон, опасаясь новой волны боли, если лекарство попадёт в рану. – Тише-тише. Антош, послушай меня. Продезинфицировать крайне необходимо и как можно скорее, иначе пойдёт нагноение. – терпеливо объясняет Арсений. – Я понимаю, что страшно, солнце. Правда понимаю. Но я аккуратненько. Да, неприятно будет и больно немножко, если уж быть до конца честным. Но я подую, легче станет. – мягко и убедительно говорит врач. Шаст обречённо вздыхает, ложится так, как попросили. А выбору у него и нет. Только Арсу он верит. Да и ежу понятно, что обрабатывать всё равно придётся. Врач касается смоченной ваткой кожи, и глаза Антона широко распахиваются от того, что рану начало не щипать, как бывает обычно, а адски жечь. Старший видит такую реакцию, начинает дуть на ранку, но от такого как будто бы становится только хуже. Мальчишка кричит, дёргается, пытается отползти, руками не давая мужчине продолжить свои действия. – Не надо, хватит! – Антон, ручки! – как-то строго и нервно прикрикивает Арс. Павел Алексеевич вовремя оказывается рядом, удерживая подростка на месте. Шастун плачет, пока Попов заканчивает с обработкой, а Добровольский нежно поглаживает по головке. – Всё, тише, Антош, всё, – врач наклеивает пластырь, сажает мальчика на колени, прижимает к себе, удерживая плед у его поясницы и гладя по дрожащей от всхлипов спинке. – Всё, мой маленький, тише... Уже закончили, всё хорошо, солнышко. Ты молодец, умница просто. – ласково шепчет старший. Дотрагивается до стоп парня. – А ноги ледяные! Давай-ка одеваться быстрей. Арсений помогает младшему одеться, не забыв, конечно, о тёплых носках. – Кто тебя так, Антон? – сочувствующим и серьёзным тоном спрашивает Павел Алексеевич. Антон минуту раздумывает над ответом, но в итоге просто качает головой, попадая в какую-то прострацию. Арс бросает на друга взгляд, мол, потом разберёмся, и укутывает мальчика в плед. – Смею предположить, что без родителей не обошлось. – говорит Паша на кухне. – Такое уже было? Они били его раньше? – со злостью в голосе интересуется Попов. – Этого сказать не могу, у Антона надо спрашивать. С увечьями я его видел только после очередной драки. Но может, я чего-то не знаю. Арсений со звоном кидает чайную ложку на столешницу, берёт кружку с тарелкой и уходит в гостиную. – Эй, Антош, – зовёт он смотрящего в одну точку подростка. – Покушать тебе принёс. Чай с вареньем и салатик. Съешь хотя бы пару ложечек. – мягко говорит он, садясь рядом с Шастуном. Антон слегка кивает в знак благодарности, перенимает из рук старшего кружку и ложку. Дождавшись, пока мальчишка, не без усилий, всё съест и выпьет чай, хвалит его, убирает посуду на столик, и заключает в ненавязчивые бережные объятья. – Согрелся хоть? – кивок со стороны подростка. – Ну и отлично. А то ещё чего застудишь себе. – шутит он. Антон краснеет и смущённо улыбается: – Эй! – Что «эй»? Я вообще-то серьёзно говорю, – смеётся старший, хлопая Шаста по плечу, но лицо вскоре снова становится серьёзным. – Антош... Расскажешь мне, что произошло? – осторожно спрашивает мужчина, готовый получить отказ или же молчание. – А вы никому не скажете? – неожиданно подаёт голос Антон. – Ну, если только Паше... Ему можно? – в ответ, после ещё минуты тишины, слабый кивок. Павлу Алексеевичу можно, он нечужой, явно готов к такому повороту. – Я... Дома там... – начал Антон дрожащим голосом. Перед глазами всё ещё мелькал образ злого кричащего отца. – Спокойно, солнце, – шепчет Арсений, сильнее прижимая ребёнка к себе. – Сейчас всё хорошо, ты в безопасности... Никто тебя не обидит. Я рядышком с тобой, Павел Алексеевич там, на кухне. Мы, кстати, хотели, чтобы он у меня сегодня переночевал. Пустим его в гостевую? А ты со мной ляжешь. Согласен? – Да... – Вот и хорошо. – врач нежно целует мальчишку в лобик, одновременно проверяя температуру. Какое-то время тишина завладевает комнатой. Антон вдруг делает несколько глубоких вдохов и выдохов и начинает: – Я с родителями поругался... – Арсений замер, внимательно вслушиваясь в каждое слово. – Мы вообще с ними часто ругаемся с тех пор, как они домой приехали. Я просто вам говорить не хотел, простите. И сегодня вот тоже. Мама сказала, что я ничего не делаю по дому, абсолютно бесполезен. А на мой ответ, что выполняю я все домашние обязанности, а они так ко мне относятся, отец разозлился... Ударил по носу, потом толкнул – это я так об угол боком ударился, – сказал, что я ему не сын и выгнал из дома. Арсений, напрягаясь, ужасается от всего услышанного, крепче прижимает к себе дрожащего мальчишку. Его охватывает невероятная злоба на тех двух людей, которые с самого рождения наделили жизнь его Антоши бесконечными мучениями, заставили ощущать себя ничтожеством. Но злится он в первую очередь не на них, а на себя, и чувство вины не думает отступать. Подозревал же, что что-то неладно, и всё равно ничего не предпринимал. Мог настоять, забрать к себе, и тогда бы всего этого не произошло. – Антош... – не может подобрать он слова. – Господи... Ты мой бедный ребёнок... Надо было мне позвонить, я бы приехал, забрал тебя. – Простите... – виновато шепчет, опуская голову на грудь старшего. – Нет, солнце, всё хорошо, не переживай об этом. Ты прости меня, пожалуйста, я виноват. Должен был присматривать за тобой, но не справился... – Неправда. – на удивление твёрдо отрезает Шастун. – Вы хороший. – Спасибо, Тош. Ты тоже очень-очень хороший. Пойдём спать? Тебе не помешало бы отдохнуть. – Антон кивает. – А хочешь, покатаю тебя? Залазь ко мне на спину. Арсений поворачивается спиной и ждёт действий от Антона, который неловко забирается на него. Мужчина, придерживая парня за ноги, вприпрыжку, как лошадка, направляется на кухню и, слыша хихиканье Шаста, радуется, что подростка удалось хоть немного развеселить. – О, Антошка, ты на дядю Арсения уже седло одел? – смеётся Добровольский. – Иди-ка сюда. – снимает Шастуна с друга и ставит на пол, крепко обнимая. – Так напугал нас... Сейчас всё хорошо, да? – обращается он больше к Арсу. Брюнет поджимает губы, пожимает плечами. – Мы с Антоном спать пошли, будем у меня. Ты тогда ложись в гостевой, там кровать застелена. – Хорошо. Доброй ночи, Шаст. – Доброй ночи. – вяло отзывается Антон. Он укладывается в спальне, а Арсений Сергеевич рядом с ним, укрывая одеялом и приобнимая. – Арсений Сергеевич... – Что, солнце? – А вы не уйдёте никуда? – боязливо спрашивает зеленоглазый. Арсений немного замешкался от такого вопроса. – Нет, Антош, никуда не уйду. Здесь, рядышком с тобой буду, – нежно поглаживает ребёнка по головке, перебирая кудряшками. – Всё хорошо... Засыпай. *** Антон просыпается и потирает глаза. Одеяло на второй половине кровати аккуратно откинуто, Арсения Сергеевича нет. Выйдя из комнаты, видит, что на кухне горит свет, и гремит посуда, а спиной к нему стоит отец, нарезая овощи. – Папа? – в недоумении вопрошает подросток. Но, когда мужчина поворачивается, перед Антоном предстаёт отнюдь не отец, а... – Арсений Сергеевич? – Привет, Антош, – ласково произносит врач. В знакомых голубых глазах мелькает какой-то нездоровый блеск. – А вы что здесь..? Ночью. – Не спится, решил поесть на утро приготовить. И знаешь, я тут подумал, – голос с ласкового и привычного резко сменяется грубым с рычащими нотками. – Тебе в этом доме не место. Ты здесь не нужен. – Антон испуганно вздрагивает, когда Арсений с размаху втыкает острый нож в разделочную доску. – В с-смысле? – голос дрожит, а в глазах виден нескрываемый страх. Это не Арсений Сергеевич. Не он. Антон начинает пятиться назад. – В прямом, солнце, – с кривой усмешкой отвечает мужчина. – Ты жалкий мальчишка, от которого один лишь вред. Пойми и прими уже это. Сколько проблем ты доставил мне и правда всё ещё думаешь, что я тебя люблю? Нет, Антон. – Арс подходит в плотную к прижавшемуся к стене мальчику, не давая возможности куда-либо отойти. – Уходи прочь и не порть больше никому жизнь! Антон зажмуривается от такого крика. Чувствует внезапно накатившую слабость, ноги становятся ватными, и парень обессиленно падает на пол. *** Антон просыпается. Тяжёло дыша, садится в кровати, оглядываясь вокруг. За окном темно, Арсений Сергеевич лежит рядом. Шастун облегчённо выдыхает от осознания, что это был просто сон. Но сразу вспоминает все его детали, и слёзы начинают течь сами собой. – Антон, что такое? – спрашивает Арсений, проснувшийся от тихих всхлипов. Включает ночник и видит на лице мальчика слёзы, которые он пытается скорее вытереть. Сон как рукой сняло. Старший садится и тянет Шаста на себя, обнимая. – Тише... Антош, что случилось? Болит что-то? Кошмар приснился? Антош, поговори со мной, пожалуйста. – но слёзы льются только сильнее, подросток начинает рыдать уже в голос. На шум приходит Павел Алексеевич. – У вас тут что? – вопрошает он, а когда видит рыдающего мальчишку, замолкает, растерянно стоя на пороге комнаты. – Оуу... Арсений смотрит на друга и качает головой. Сам не знает, что сейчас делать. – Антош, посиди пока с Павлом Алексеевичем, я сейчас приду, – просит Попов и порывается встать, но Шастун цепляется за его футболку, не давая уйти. – Тихо-тихо. Хорошо, пойдём со мной. – они вместе доходят до кухни, пока Добровольский плетётся за ними, наблюдает, как Арсений Сергеевич находит в домашней аптечке успокоительное и размешивает в наполненной водой кружке, а Антон ни на шаг не отходит от старшего. – Вот, Тош, выпей, пожалуйста. – Не надо..! – всхлипывает зеленоглазый. – Нет, наоборот нужно, солнце, – снисходительно, но неприклонно заявляет Арсений, сажает младшего на кухонный стол и помогает попить. – Давай, маленькими глотками... – Не бросайте только, пожалуйста... – тихо, устало просит Антон, когда пустая кружка была отставлена на стол. – Никогда не брошу, Тош. Обещаю. Всегда с тобой рядышком буду. – искренне заверяет Арсений. Мужчина отводит истощённого мальчика обратно в кровать, где Шаст окончательно погружается в беспокойный сон.