***
Антон сидит на полу в своей комнате и перебирает вещи: папа попросил определиться, что здесь нужное, и отложить то, чем подросток уже не пользуется. Что-то пойдёт на выброс, а что-то сохранившееся в более хорошем состоянии отправится к знакомым либо в детский дом. Освободив ящик, Шаст тянется в дальний его угол, чтобы убедиться, что там ничего не осталось, и натыкается на что-то круглое. На ощупь понимает, что это мяч, и рукой подкатывает его к себе. Перед ним предстаёт тот самый футбольный мяч, подаренный в конце ноября Ваней и Юрой. Два мальчика, которые делали всё, что в их силах, чтобы облегчить пребывание Антона в детском доме. В памяти всплывает момент разговора с Арсением из того самого дня. — А мяч откуда? Твой? — Нет, Ваня с Юрой подарили на память. Будем с ва… с тобой в футбол летом играть? — Конечно, будем. Я в детстве, знаешь, как во дворе мяч гонял! Все боялись со мной играть. — Правда? — Правда. Сам увидишь потом. Это «потом» наверняка уже наступило. Подросток с мячом в руках бежит в спальню к папе, который как раз сейчас занят работой. — Арс, пошли в мяч поиграем? Мужчина поднимает голову, взгляд его метается между бумагами и сыном, и Арсений вздыхает. — Антош, я сейчас немного занят, давай… — от вида поникшего ребёнка в груди больно кольнуло, отозвались неприятные воспоминания полугодовалой давности… — …Ты не при чём, ты молодец. Внимания мне много уделяешь, а не только своей работой занимаешься. Именно нежелание того, чтобы весь этот ужасный период повторился, заставляет Арсения вовремя пересмотреть свой ответ. Не каждый день же Антоша зовёт его на улицу, разок можно и отвлечься от своих дел, тем более они не срочные. — Хотя, знаешь, — он откладывает документы подальше на рабочий стол, — да, пойдём поиграем. Антон глядит в добрые глаза папы, и лицо озаряется счастливой улыбкой. — Здорово, спасибо! — Мальчишка крепко обвивает шею папы. — Я Серёжу с Димой позову, можно? — Конечно можно, — кивает Арс. Шаст ещё раз обнимает старшего и убегает к себе сообщать друзьям о предстоящей прогулке.***
Чувства, испытываемые ребёнком при игре с отцом, Антону чужды. Всё детство он играл или в одиночестве со своими игрушками, или с другими ребятишками на улице, но никогда с родителями. До третьего класса Шаст верил, что в один день случится чудо, и папа или уж мама согласятся во что-нибудь с ним поиграть. Но чуда не случилось, и маленький мальчик продолжал оставаться без родительских любви и внимания. Однако Антон и подумать не мог, что когда-нибудь будет гонять мяч во дворе со своим приёмным папой. Хотя нет… просто папой. Человеком, который за последние десять месяцев сделал и продолжает делать для него больше, чем биологические родители за все его шестнадцать лет; который его по-настоящему искренне любит и воспитывает, как родного сына. Хотя опять же, почему «как»? Наличие одинаковых генов — необязательное условие для того, чтобы называть человека родным. И сейчас папа и сын, Дима, Серёжа поделились на две команды и на небольшого размера поле играют в футбол. Хоть Арс и шутил про свои «непревзойдённые» способности в футболе, играет он правда неплохо. Когда Шаст пробует его обвести, неудачно поворачивается, спотыкается о мяч и падает на землю, усеянную маленькими камешками. Он сразу поднимается на ноги, ощущая слабое пощипывание в районе ушиба, намеревается вернуться в игру, но Арсений наоборот останавливается, внимательно глядя на мальчика. — Стой-стой-стой, — останавливает он сына. — Сильно больно? — В смысле? — Только опустив голову и посмотрев на своё колено, замечает кровоточащую рану, испачканную пылью. — О… Что делать? — Пойдём-ка домой ненадолго зайдём. Дима, Серёжа, подождёте нас? — Конечно. — кивают парни и присаживаются на скамейку передохнуть. — Идём. — Арсений, положив руку Антону на плечико, ведёт его к подъезду. Они на лифте поднимаются на нужный этаж, заходят в квартиру. — Разувайся, Антош. Быстренько разберёмся с твоим повреждением и будем дальше играть. Скинув с ног кеды, подросток проходит вслед за старшим в ванную комнату. Мужчина усаживает мальчика на бортик ванны, а сам опускается на колени. — Давай я пока просто взгляну. — Врач оценивает рану, убеждаясь, что она неглубока, сильной боли не причиняет и большого вреда не несёт. — Хорошо, ничего страшного. Подержи ногу под водичкой, чтобы грязь смыть. — Антон подносит колено к струйке тёплой воды, настроенный папой, а сам Арсений на минуту удаляется и возвращается уже с аптечной в руках. Ставит ящичек на стиральную машину и вынимает всё необходимое: вату, перекись водорода, стерильный бинт. Подросток внимательно наблюдает за всеми действиями папы. — Давай сюда ножку, Антон. Одной ваткой Попов аккуратно стирает с кожи лишнюю влагу, а второй, налив на неё перекись, почти невесомо прикасается к ссадине. Антон сразу чувствует лёгкое пощипывание, сквозь зубы втягивает воздух, пытается отдёрнуть ногу, но папа свободной рукой удерживает за икру. — Потерпи, потерпи, Антош, — мягко говорит Арсений; начинает дуть на ранку, дабы облегчить неприятные ощущения. Шаст правда терпит, руками крепко сжав бортик ванны. Он сидит спокойно всё время, пока папа заканчивает с обработкой и в довершение процедуры перевязывает колено бинтом, делая аккуратный бантик. Бантик этот выглядит в точности так же, как тот, который Арсений повязал в день их знакомства, первого сентября, когда перебинтовывал Антону руку после их столкновения на парковке. Почему-то в памяти эта деталь очень хорошо отпечаталась, и сейчас перед глазами вырисовывается сцена того самого момента в медицинском кабинете, где Арс успокаивается бедного испуганного Антошку. И кто бы мог тогда подумать, что незнакомый мужчина, устроившийся в школу врачом, станет Шасту папой… Как быстро время-то пролетело — ещё чуть-чуть и год будет… — Всё хорошо? — интересуется старший, заглядывая в зелёные глазки ребёнка. — Да, замечательно, — кивает Антон. — Просто вспомнил, как ты мне руку перевязывал на первое сентября. — Было дело, да. — Арсений улыбается накатившим воспоминаниям и присаживается рядом с сыном, приобнимая одной рукой. — Когда один мальчишка в мою машину на полной скорости врезался, а я потом облегчённо выдохнул, что он живой остался. — Я на линейку торопился. — Помню. Но в этом году мы с тобой встанем пораньше, чтобы не опоздать, и на линейку поедем вместе. — Но если бы я не опаздывал, мы бы с тобой вряд ли так сдружились. — Антон сияет искренней улыбкой, понимая, как же повезло им обоим. А ведь правда, всё могло сложиться по-другому. Он стискивает папу в объятьях и чётко проговаривает: — Я тебя люблю. Очень-очень сильно. Ты самый лучший папа. Спасибо тебе огромное. У Арсения от услышанного тепло разливается где-то внутри. Папа. Антон последнее время часто использует именно это обращение по отношению к нему. Врач не знает, то ли подросток делает всё сознательно, то ли у него просто вырывается… Во всяком случае, после произнесённого Антон не выказывает никакого смущения, а с тем же выражением лица продолжает вести диалог. Значит, всё-таки понимает и может уже без лишней неловкости называть Арса папой. — Я тебя тоже очень сильно люблю, Антош. — Арсения нежно целует сына в макушку. — Очень тобой горжусь, и счастлив, что ты тогда в меня врезался. — Мальчишка смеётся, а мужчина улыбается шире. — Сказал добрый папа… Этот мальчик раскрашивает его жизнь в яркие цвета, даря море приятных воспоминаний, и никогда не позволяет придаваться отчаянию. Отец и сын, которые правдиво выражают свою любовь друг к другу, и счастье будет сопутствовать им всю жизнь.