Как отец

      Арсений заглядывает в спортивный зал, где сейчас занимается девятый «Б», и отпрашивает Антона до самого конца урока. Шаст негодует, ведь они вообще-то планировали поиграть в баскетбол, и засыпает папу вопросами «зачем?» да «почему?», на которые не получает ответа. Он потихоньку начинает переживать. Хоть Арсений с виду и спокоен, разговаривает ласково, приобнимает сына, ведя по направлению к своему кабинету, но именно последний пункт и пугает. Опять прививка? Или врач какой-нибудь? Почему он просто не может сказать?       — Заходи, Антош, — мужчина открывает дверь перед мальчиком и слегка подталкивает внутрь.       — А ты закроешь дверь, да? — догадывается Антон, но всё же заходит. Он останавливается возле входа, не желая проходить дальше.       — Закрою, конечно, — улыбается Попов, — но не на ключ. У нас с тобой сегодня прививка от клещевого энцефалита.       В эту же секунду Антон подрывается с места, надеясь протиснуться мимо Арсения. Врач быстро реагирует и перехватывает мальчишку поперёк талии. Дверь он запирать не будет, но и выпускать Антона без выполненной процедуры не намерен.       — Пусти меня, — дрогнувшим голосом требует Шаст.       Он не обижается и не злится на папу, хоть он и опять его обманул. В следующий раз на такой трюк он точно не поведётся, пускай Арсений придумывает что-нибудь другое. Антон сам понимает, что прививки ставить надо, — не маленький мальчик всё-таки — и сейчас он просто боится. Последняя вакцинация проходила осенью и была действительно безболезненной, но теперь совсем другая прививка, и кто знает, как оно будет…       Арсений подводит сына ближе к кушетке. Подросток предпринимает слабые попытки освободиться, но врач прижимает к себе и держит крепко.       — Ну всё, не бойся, ты же знаешь, я всегда всё аккуратно делаю. Давай я для начала тебя послушаю. — Арс свободной рукой берёт со стола фонендоскоп и вставляет наконечники в уши. — Поднимай футболочку. — Он просовывает руку с мембраной под футболку «пациента», теперь придерживая его лишь за плечико. Антон вздрагивает от резкого холода металла. Врач прослушивает лёгкие и параллельно следит за эмоциями на лице сына. Шаст явно недоволен, не согласен мириться с обстоятельствами. На самом деле аускультация нужна больше для того, чтобы мальчишка хоть немного успокоился и почувствовал себя свободнее в данной ситуации. — Как у тебя сердечко-то стучит, — вслух комментирует старший. Подросток хмурится и отворачивает голову в сторону. — Прости, что приходится каждый раз тебя сюда заманивать путём недосказанности, — всё-таки просит прощение Арсений. — Но вакцинации важны, а ты то и дело пытаешься сбежать. — Мужчина разворачивает Шаста к себе спиной.       — Потому что мне страшно, — на удивление, совершенно спокойно и открыто признаёт Антон.       — Да я уж знаю, солнце, — вздыхает Арсений. — Но ты всегда так стойко всё переносишь. Может, и в этот раз так же сделаем?       Антон ничего не отвечает, опустив голову. Пока он с папой, ему действительно не нужно опасаться, что тот намеренно причинит боль или ещё чего похуже. Страх идёт из подсознания, и его надо с самого начала ловить на выходе, чтобы потом контролировать.       Врач заканчивает с аускультацией, и фонендоскоп возвращается на стол. Антон оказывается заключён в нежные отцовские объятья, дарующие успокоение.       — Пойдём, — подталкивает мальчишку в процедурный кабинет, — быстренько сделаем, и отпущу тебя.       Шаст садится на кушетку, расположенную у стены, и попытки бегства более совершать не планирует. Становится малость спокойнее, пусть страх и не утих полностью. Арсений тем временем на манипуляционном столике подготавливает шприц с лекарством. Иглу подростку он никогда не показывает — в принципе, не только Антону, но и другим детям. Никогда не можешь знать наверняка, кто спокойно относится к медицинским процедурам, а кто боится до смерти.       — Больно… — внезапно охрипшим голосом начинает парень. Приходится прокашляться и спросить снова: — Больно будет?       — Совсем нет, Антош, — мягко отвечает Арс, садясь рядом с ребёнком. Приподнимает короткий рукав футболки. — Если не будешь себя накручивать, то вообще ничего не почувствуешь.       Антон без напоминания отворачивает голову к окну, когда врач проспиртованной ваткой обрабатывает место будущего укола. По всем прошлым инструкциям вспоминает, что нужно расслабиться, и тогда будет не так больно. Арсений улыбается, видя, как Антон самостоятельно всё выполняет. Внутри теплится надежда, что это какой-никакой шаг вперёд. Когда-нибудь то они должны перебороть терзающую бедного ребёнка ятрофобию.       — Умница, Антош, приятно удивляешь меня, — всё-таки решает он немного отвлечь подростка. Врач обхватывает его руку чуть повыше локтя и под углом девяносто градусов вводит иглу. Антон чувствует лёгкий дискомфорт, но мышцу не напрягает, что позволяет обойтись без лишней боли. Содержимое шприца исчезает по мере введения, и вскоре мединструмент остаётся пустой. Арсений вынимает иглу и прижимает к месту прокола ватку, которую мальчик сразу перенимает. — Вот и всё. Сейчас тоже было совсем не больно, да?       — Не больно, — соглашается Шаст.       Он на секунду отодвигает белый квадратик от кожи и видит красную точку. Благо крови он не боится.       — Пару минут подержи, потом можно будет убрать, — подсказывает Арсений, отправляя использованный шприц в стоящую под столом урну. — Нормально себя чувствуешь? — получив положительный кивок, поясняет: — Бледненький какой-то. Переволновался сильно. Ну иди ко мне. — Арс раскрывает руки для объятий. Антон утыкается лбом в отцовскую грудь. Сейчас, когда всё закончилось и больше ничего не угрожает, он уже полностью спокоен и может без опасений находиться в этом неприятном ему кабинете вместе с папой. — С каждым разом справляешься всё лучше и лучше, Антош, молодец. — Нежный поцелуй опускается на макушку мальчика.

***

      Близится день рождения Антона. Не сказать, что подросток считает дни, часы и минуты до девятнадцатого апреля: подготовка к экзаменам занимает почти всё время, и дни пролетают незаметно. Правда, в отличие от друзей, которые активно интересуются пожеланиями Антона касательно подарка, Арсений не задаёт подобных вопросов, словно у самого есть замечательные идеи. Шаст сам толком не знает, что можно попросить у папы. Наушники Арс уже дарил на Новый год… Книги? Ну, почему нет… Но всё равно не то. Хочется что-нибудь нужное, полезное, но что конкретно — непонятно.       «Скорее всего, хочет сделать сюрприз» — между делом думает Антон.       Единственное, что они обсуждали с папой, относительно дня рождения, это как будут праздновать. Поразмыслив, решили, что поездку в кафе с друзьями перенесут на ближайшие выходные, а девятнадцатого апреля отметят исключительно вдвоём. Всё-таки отец и сына оба не против провести время в компании друг друга.

***

      Девятнадцатое апреля       — Антоша, просыпайся, — едва открыв дверь в комнату, мягко зовёт Арсений. Подросток мычит что-то неразборчивое, не совсем довольный, что его выдернули из сна, и приоткрывает глаза. Папа садится на кровать, а в руках у него большой шоколадный торт — тот самый, с орехами, который Шаст обожает и, бывает, легко съедает кусочка три за раз. На торте красивыми буквами выведена надпись «с днём рождения, Антон!», и выделяются зажжённые праздничные свечки в форме цифры шестнадцать. — С днём рождения, солнце моё. — На лице Арсения самая-самая яркая и тёплая улыбка, которая только может быть, и он протягивает руку, чтобы погладить сына по предплечью. Антон, окончательно проснувшись, теперь тоже улыбается не только благодарно, но и от стеснения. Ему почему-то неловко получать столько внимания в свой день рождения с самого утра, — не привык — поэтому подросток прячет лицо в сгибе локтя. — Ну, чего застеснялся? Выглядывай, тебе желание нужно загадать, — посмеивается мужчина.       Антон принимает сидячее положение и гипнотизирует взглядом два маленьких язычка пламени. Наверняка подавляющее большинство людей тщательно продумывают, что бы такого интересного загадать, перед тем, как задуть свечи. У каждого это своё: у кого-то новый телефон, суперспособности, пятёрка за экзамен, крепкое здоровье, счастье всем близким людям… И осуждать за желания нельзя, ведь любой человек имеет право на свои мечты, свои цели и свой внутренний мир.       Антон набирает в грудь воздуха и задувает свечки. Тонкие струйки дыма поднимаются вверх.       — Сказать, что я загадал? — вопрошает парень.       — Не надо, а то не сбудется. — Попов отставляет торт на тумбочку и пододвигается ближе к сыну, утягивая его в объятья. — Расти большой, здоровый, чтобы не пришлось по врачам бегать. — Антон на это фыркает, а Арс смеётся. — Пусть всё у тебя в жизни будет хорошо, и родные люди всегда будут рядом. Я очень тебя люблю. — Врач обнимает ещё крепче и оставляет на виске поцелуй.       — Я тоже тебя люблю. Спасибо, — искренне произносит подросток.       — Если сейчас прогуляешься до входной двери, то увидишь свой подарок, — хитро говорит старший.       А Антону крайне любопытно, что же ему приготовил папа. Он выпутывается из объятий и быстрым шагом направляется в коридор; Арсений идёт следом. Повернув за угол, Шаст замирает. Велосипед… Большой велосипед, на руле которого бантиком завязана торжественная лента, стоит посреди коридора! Антон с улыбкой до ушей оборачивается на папу и чуть было не сбивает с ног, вешаясь ему на шею.       — Спасибо, спасибо, спасибо!       — Я же тебе обещал, — припоминает Арсений день их с Тошей знакомства, когда мальчишка из-за спешки и своей невнимательности врезался в машину нового школьного медика. Антон жив-здоров, а вот велосипеду тогда сильно досталось: пострадали и переднее колесо, и руль.       — Давайте хоть велик возьмём, он там остался, вдруг кто-то заберёт!       — Никто не заберёт, успокойся. Сейчас единственное, о чём нужно думать — твоё состояние.       — Но…       — Всё, уймись. Если заберут, куплю тебе новый. Какие проблемы?       Стремление и возможность купить мальчику новый велосипед появились ещё в ноябре месяце, но зимой данный транспорт всё-таки ни к чему; потому Арсений решил подождать и сделать на день рождения сыну именно такой подарок. Скоро лето — вот и пусть гоняет с друзьями.       — У нас сегодня с тобой по плану две поездки, — говорит Арсений, — попробуешь угадать куда?       Антон задумывается.       — В кафе?       — Это вторая поездка, да. Куда ещё?       — Ну, в театр, наверное, — пожимает плечами мальчик.       — Двигайся в другом направлении, что-то из менее культурных развлечений. — Антон перебирает ещё несколько вариантов, которые оказываются неверными, и в конце концов сдаётся. — В аквапарк поедем.       — Правда? В аквапарк? — подросток восторженно вскрикивает. — Я там никогда не был.       — Вот и побываешь, — Арсений взъерошивает сыну волосы. — Там весело, тебе понравится.       — Папа самый лучший, — слегка смущаясь, говорит он об Арсении в третьем лице. — Спасибо.       Старший посмеивается и целует сына в лобик.       — Но сейчас тебе надо собираться в школу.       — Ну бли-и-ин!

***

      Первый экзамен, который Антону предстоит написать — математика. Решения алгебры ему не доставляет проблем, но вот с задачами по геометрии, необходимыми для сдачи экзамена, немного сложнее, поэтому сегодня Шаста начинает трясти аж через две минуты после пробуждения. Он довольно хорошо написал пробник, прорешивал варианты, но всё равно не уверен в этой геометрии.       Папа долго уговаривает мальчика поесть, дабы не сидеть все четыре часа в школе голодным. Антон отказывается, поскольку слабая тошнота даёт о себе знать, и даже крошки забросить в желудок не хочется. Но Арс настаивает, и подросток сдаётся. Арсений переживает не меньше сына, видя, как бледный Антон дрожащими руками подносит ко рту ложку каши, хоть и прекрасно понимает, что вся эта нервотрёпка ни к чему. Шаст всё знает, всё напишет, только нужно взять себя в руки, как всегда.       — Антош, нужно успокоиться, — мягко произносит Попов.       — Я знаю, — бурчит подросток. — Я больше не хочу.       Он отодвигает от себя полупустую тарелку, а мужчина поджимает губы.       — Хорошо. Спасибо, что хоть немного поел.       До учебного учреждения они, конечно, добираются вместе. Подросток попросил поехать пораньше, дабы вдруг не опоздать. Экзамен проводят в их школе, чему Антон несказанно рад. Говорят, родные стены приносят успокоение и уверенность, хорошо, если это правда так.       Арсений дожидается, пока Антон пройдёт металлоискатель — приходится ненадолго снять ремень — и провожает его в этот раз лишь до лестницы, потому что дальше не пускают.       — Просто спокойно, Антон, — напоминает Арс, обнимая сына напоследок, — и всё будет хорошо. Ты у меня молодец и всё верно напишешь.       Шаст кивает и скрывается на лестнице. На последней ступеньке он оборачивается на папу, и тот один раз моргает в знак поддержки.       Давай, Антош, всё хорошо.

***

      Арсений сидит в своём кабинете, нервно постукивая авторучкой по столу. До начала экзамена двадцать минут, Антон уже в классе и выйдет оттуда максимум через четыре часа, а до тех пор мужчине нужно унять своё напряжение и заняться работой.       Внезапно входная дверь распахивается и на пороге появляется Антон с поднесённой к лицу салфеткой, а за ним Павел Алексеевич. Арсений поднимается на ноги и взволнованно-вопросительным взглядом смотрит на нежданных гостей.       — Да кровь из носа идёт, — поясняет Добровольский, скорее усаживая подростка на стул.       — Тихо, покажи. — Арсений чуть наклоняется, ждёт, когда Антон уберёт салфетку от лица, и после видит кровавую дорожку, текущую из ноздри. Он кивает и отходит, принимаясь рыться в ящиках. Возвращается со смоченным в перекиси водорода маленьким ватным тампоном. Снова склоняется над сыном, а Шаст морщится, понимает, что папа хочет сделать, поэтому быстро отворачивает голову. — Сиди спокойно, — придаёт он голосу строгость. Парень несчастными глазами смотрит на папу, но принимает прежнее положение. Врач аккуратно вводит тампон в ноздрю. — Головку наклони вперёд немного. Всё, молодец, посиди пока так. Не тошнит тебя? Голова не кружится? — Антон отрицательно и устало мычит. Арсений расстёгивает пару верхних пуговиц на рубашке мальчика, следом открывает форточку. — Что случилось-то? — интересуется он у Паши.       — Пока в кабинете сидел, себя накрутить успел. Вот скажи, Антошка, стоит ли так себя изматывать ради какого-то экзамена?       — Это для вас «какой-то экзамен», — ворчит мальчишка, — а для нас результаты очень важны.       — Да я когда в девятом классе учился, на экзамены просто как на контрольные ходил, — возражает директор. — И подобного состояния ни у кого из других учеников не наблюдал.       — Мне идти надо.       Антон пытается встать, но Арсений усаживает обратно. Он вынимает тампон. Кровь остановилась.       — Не знаю, Антон, может, ну его? Я, как врач, запретил бы тебе туда возвращаться, — говорит Арсений, глядя на измученное лицо юноши.       — Нет! Я не хочу в другой раз приходить.       Арсений собирается ответить, но Павел Алексеевич опережает.       — Арс, пусть лучше сейчас напишет, чем оттягивать неминуемое.       Врач обдумывает своё решение ещё минуту, всё взвешивая и глядя в умоляющие глаза сына. Ему нужно написать сейчас. Дожидаться другого дня будет просто невыносимо.       — Ладно, — наконец кивает мужчина. — Но если почувствуешь себя плохо, сразу поднимаешь руку и говоришь об этом тем, кто ведёт экзамен, понятно?       Антон даёт папе обещание и вместе с Добровольским отправляется назад в класс.

***

      До окончания экзамена час, в стенах школы глубокая тишина. Арсений с Пашей коротают время на диванчике на первом этаже.       — Арс, хоть ты угомонись уже, — тяжело вздыхает директор, когда друг в очередной раз спрашивает: «Как думаешь, всё нормально?». — Если бы что-то случилось, то его бы тут же привели к тебе. А если ты беспокоишься насчёт того, сдаст или нет, то точно сдаст, Антошка у нас умный.       — Я знаю, но…       С лестницы доносятся тихие шаги, и мужчины оборачиваются. Антон преодолевает последние ступеньки и, заметив Арса с Пашей, направляется к ним. Попов поднимается и усаживает сына на диван.       — Всё хорошо, Антош?       — Я написал всё, — безэмоционально отвечает подросток.       — И проверил? — на всякий случай вопрошает Павел Алексеевич. Получает положительный кивок. — Вот и молодец. По ощущением как?       — Четвёрка точно есть.       — И стоило нервы так себе трепать? А, Антошка? Ты же всё знаешь и всё можешь.       Антон ничего не отвечает. Падает к папе на плечо и истощённо выдыхает.       — Будешь ещё так переживать, на экзамены тебя больше не пущу. — Арсений знает, что выполнить сказанного не выйдет, но Антону шутка нравится, и он улыбается.       Папа его даже от злосчастных экзаменов готов защищать.