Хулиганы

      У какого бы брата Хинако не спросила, зачем же им всё-таки нужен телохранитель (или всё же нянька?), ни один не отвечал ей хоть какой-то ясностью. Хикару туманно намекал, что дело в семье Онигашима, Хоо, напротив, уверял не менее туманно, что дело во врагах этих самых Онигашима. Сам Сакагучи улыбался и отвечал:       — Так пожелал господин, госпожа. Ни о чём не переживайте.       Сакагучи находился с ними неотлучно. Он тенью следовал рядом, если они гуляли, провожал в школу, встречал из школы, вечером желал доброй ночи и будил по утрам. Хинако не знала, уставал ли Хикару от постоянного присутствия невозмутимого мужчины, которого, кажется, было совершенно невозможно вывести из себя, но бесился он на несчастного больше, чем на кого-либо. Сакагучи же терпеливо сносил всё, абсолютно всё, даже редкие истерики самой Хинако, хотя лично она считала, что он ничего ей не обязан.       В конце концов, его ведь наняли охранять Хикару Онигашима, а она, Хинако, была лишь капризом брата, который любому взрослому бы пресечь на корню, но Сакагучи по каким-то причинам не стал. Хинако была благодарна ему, ведь именно из-за его попустительства Хикару получил возможность практически в тайне от всех вытащить её из приюта да ещё и провернуть эту безумную махинацию с подменой школ.       Сообщи Сакагучи сразу же обо всём Онигашима или хотя бы Хоо, Хинако могла бы сейчас оказаться где угодно. Если вообще была бы жива.       Подобные мысли крутились в её голове, пока машина быстро катилась по шоссе через уже тёмный город. Сакагучи за рулём то и дело поправлял идеально сидящие на носу очки, и только лишь это выдавало в нём нервозность. Он молчал долго и заговорил, только когда они остановились на светофоре в паре улиц от дома.       — С вашей стороны это было крайне неосмотрительно, госпожа, — голос его звучал глухо. Хинако, потирая плечо, понуро кивнула.       Всё началось после школы, когда ребята подбили её прогулять английский и пойти гулять до парка. У них было два часа до того момента, как машина Сакагучи встанет у ворот школы Розы, и, как парни считали, это время их совсем ушедшему в себя другу нужно было потратить с пользой. Ну, вернее, так считал Тотомару. Конпару помычал что-то неодобрительное, удивлённо приподнял брови, когда Хинако, не подумав, рассеянно кивнула, а после согласился и сам.       Запив отдых газировкой, ребята направились по домам, а Хинако поспешила на стадион, через который можно было пробраться в школу и выйти как ни в чём не бывало из главных дверей. Район в отдалении от Шишику считался тихим только лишь на контрасте с этой самой школой, но Хинако, всю жизнь прожившая в приюте и не выходившая дальше скверика, обнесённого высоким кованым забором, об этом, конечно же, не знала. Именно поэтому она достаточно сильно удивилась, когда почти в двух домах от школы её, сжимающую в руках только ранец с парой тетрадей и читающую прогноз погоды в телефоне, обступили высокие ребята примерно на пару лет её старше, с не самыми благостными лицами. Хинако, одетая в почти кричащую лучше любых слов форму Шишику, неуверенно попятилась. Стало ясно, почему старший брат советовал ей пока не связываться с третьегодками…       До драки дело так и не дошло. Ребята, неторопливо объявляющие претензии, были прерваны тактичным покашливанием, и Хинако с облегчением, обняв рюкзак, проскользнула меж чужих плеч к прислонившемуся у стены дома хмурому Сакагучи. Она не знала, были эти парни с ним знакомы или на них произвела впечатление многозначительно топорщащаяся пола серого пиджака.       Усаженная в машину Хинако, опустив голову, сразу же созналась в маленьком обмане, но честность на Сакагучи, кажется, впечатления не произвела, в отличие от увиденного около школы Розы. Он был напряжён и, судя по виду, даже немного рассержен, хотя Хинако никогда за всё время их знакомства не видела, чтобы он хоть на кого-то злился всерьёз.       Хикару дома не обнаружилось, и Хинако, сперва было запаниковавшая, вспомнила, что он уговорился одну ночь провести у какой-то из своих школьных подруг. В квартире стояла удручающая темнота, и Хинако поторопилась нашарить на стене квадратик выключателя.       — Госпожа, вы не могли бы оставаться в комнате? Я закончу с ужином и зайду к вам.       Следующие полчаса Хинако честно пыталась делать уроки, но выходило у неё это из рук вон плохо, а настроение сделалось просто отвратительным, и к тому моменту, как раздался вежливый стук в дверь, в раскрытой тетради красовалось только число, а сама девочка внимательно рассматривала страницу учебника, игнорируя существование на ней текста.       Стоило Сакагучи войти, Хинако встрепенулась. Села ровно, сложила руки на коленях и из-под полуопущенных ресниц поглядывала на опустившегося на её кровать телохранителя.       — Госпожа, — начал он ровно. — Вы и сами знаете, не в вашем положении так рисковать. Сегодняшнее… Это было очень опрометчиво.       — Ничего ведь не случилось! — пролепетала Хинако, поднимая светлые глаза.       Сакагучи кивнул.       — Верно. Но могло случиться, и не самое приятное, — он сделал паузу. — Госпожа, я должен заботиться о вашей безопасности и безопасности молодого господина, но мне будет очень затруднительно делать это, если вы сами не станете вести себя осторожно. В данном случае угрозу вашей жизни представляли не столько ваши враги, сколько ваша собственная легкомысленность.       — Какие враги? — глаза Хинако сухо блеснули, она обхватила себя руками, вцепившись пальцами в локти. — Вы все, все говорите о каких-то врагах, но ничего не объясняете! И «легкомысленность»… Я же ничего не должна вам! Я обычная девочка, обычная девочка, ясно?       Сакагучи смотрел на неё спокойно и незло.       — Вы не обычная девочка, — покачал головой он. Хинако, запнувшись, утихла и опустила глаза. За собственную вспышку тут же стало совестно. — Вы дочь одного из самых влиятельных кланов гокудо островов Японии. Дочь, играющая роль младшего сына. Вы сами согласились на это.       — У меня не было выбора, — шепнула девочка. — Это всё Хикару. Всё его беды. Я не хотела, чтобы это доставалось мне!       — Тогда вы бы непременно были уже мертвы.       Хинако застыла, в ужасе смотря на мужчину.       Сакагучи наклонился к ней ближе, продолжил так же тихо:       — Ваша покойная мать нашла место, где вас можно было временно спрятать, чтобы ваш отец не знал о вас. Он бы убил вас сам, ещё в младенчестве, если бы вы не очутились в том приюте. Такие места — нейтральная территория. Там никто не знал вас и не стал бы искать. Юному господину ничего не грозило, ведь он родился мальчиком. Сейчас вы выросли, выпустились из приюта и пошли бы в обычную школу, если бы юный господин не перехватил вас с его безумной идеей о подмене. Уже через неделю ваш отец узнал, что вы живы и здравствуете, но уничтожать взрослую девушку никто бы не стал, вы — полноправная часть клана Онигашима. Через месяц все гокудо уже нацелились бы на вас, как на слабое звено. Вы не смогли бы защитить себя. Вас могли похитить и требовать выкуп, вас могли просто убить в качестве трофея, и вы бы даже не знали, что произошло. Вряд ли вам кто-то сказал бы, чья вы дочь. Ваша жизнь каждый день находилась и находится в опасности, госпожа. Это «беды» не только юного господина, но и ваши собственные.       Хинако потрясённо молчала, прикрыв глаза и сжав пальцами ткань пижамным штанов на своих коленках. Сакагучи пронзительно смотрел на неё поверх очков.       — И чем ты сможешь меня защитить? И Хикару… Если его убьют? — внезапно всплывшая картинка с изуродованным телом брата едва не пошатнула сознание. Пусть Хинако и винила его во всём нынешнем сумасшествии в своей жизни, за эти месяцы она не могла не полюбить его, и сейчас мысли о его гибели вызывали куда больший ужас, чем о собственной возможной опасности.       — Пока вы со мной, вы в безопасности, — покачал головой Сакагучи. — Но, госпожа. Я пообещал господину, что защищу вас от всего, что способно навредить вам. И в данной ситуации вы сами являлись для себя угрозой. Почему вы не написали мне, куда направляетесь? Я ведь говорил вам, что должен знать о ваших передвижениях? — Хинако кивнула. Об этом ей говорили и старший брат, и Хикару, а Сакагучи упомянал об этом так часто, что подобное почти вошло в привычку. — Госпожа, вы ещё ребёнок. И я могу понять, что вам хочется большей свободы, и сожалею, что не могу дать её. Вам придётся соблюдать мои правила, иначе я не даю никаких гарантий, что вы доживёте хотя бы до завтрашнего вечера. Я прошу о малом — только сообщать мне, где вы находитесь. Вы понимаете меня?       Хинако расстроенно кивнула, машинально принимаясь потирать локоть. Пробормотала:       — Хорошо. Прости, Сакагучи. Этого… Этого не будет больше.       — Госпожа, вы не могли бы подойти ко мне? — мужчина поманил её рукой, сосредоточенно поправив очки. Он выглядел чем-то озабоченным, и Хинако, поднявшись, приблизилась к нему, позволяя осторожно подхватить себя под локоть.       — Сакагучи! — воскликнула тихо, когда он потянул её совсем близко, почти вплотную, и без особенных усилий, не встретив сопротивления, уложил хрупкое девичье тело поперёк колен.       Вздрогнув, Хинако замерла и зажмурилась.       В приюте ей не приходилось, в отличие от многих девочек, наталкиваться на гнев воспитательниц, но она несколько раз получала линейкой по ладоням от учителей за какой-нибудь забытый урок. Сакагучи, казалось, боялся её коснуться. Во всяком случае, действовал он так осторожно, что Хинако, утерев скатившуюся по щеке слезу, неожиданно для себя не испугалась.       Чужая рука опустилась на ягодицы с приглушённым шлепком, но вместо боли по коже поплыло щиплющее жжение. Боли не принесли и последующие девять точно таких же шлепков. Хинако изумлённо выдохнула, поняв, что больше их не последует, и осторожно упёрлась в матрас.       Горячая ладонь успокаивающе опустилась на поясницу, и мужчина произнёс несколько деревянно, наклонившись к ней:       — Я действительно очень не хотел бы ещё раз оказаться в этой ситуации, госпожа. Но вам следует знать, что при необходимости я повторю свои действия.       Хинако, опираясь на чужую услужливо подставленную руку, поднялась и тут же забилась на кровать.       Сакагучи окинул её цепким взглядом, после чего, коротко коснувшись плеча, встал. Объявил спокойно, будто до этого не происходило ничего необычного:       — Ужин готов, госпожа. Выходите, когда проголодаетесь и закончите свои дела.       Хинако осталась исдеть неподвижно, даже когда мужчина вышел, и дверь за ним оказалась плотно прикрыта. Она бы, наверное, сидела вот так до самого конца жизни, но у подушки зажурчала мелодия звонка, и она отмерла, захлопав глазами. Торопливо потянулась к экрану. Брат широко улыбался ей на фоне раковины и текущей в незнакомой ванной воды.       — Привет, — она выдавила улыбку в ответ. — Как вы там без меня? Могу поспорить, уже ужасно соскучились и рыдаете от тоски! — Хинако, всхлипнув, утёрла нос рукой, и брат мгновенно — она вообще удивлялась, как на лице у человека могут так быстро сменяться выражения — нахмурился, приблизив экран к себе. — Вообще-то, я пошутил, дурёха. Что-то случилось?       Хинако помотала головой, потом, покусав губу, спросила:       — Сакагучи обычно долго злится?       Брат ответил тут же, даже не задумавшись:       — Сакагучи не умеет злиться! — Хинако стёрла побежавшие по щекам слёзы. — Эй, ну ты чего? Мне вернуться? Слушай, через полчаса я буду дома и…       — Нет-нет! — Хинако торопливо помотала головой. — Не надо, ты что! Я просто… Просто расстроилась. Не переживай!       — Ты плачешь, как я могу не переживать? — всплеснул руками брат. — Не реви, ладно? Что у вас там произошло? Сакагучи же нас обоих обожает больше собственной жизни, он бы ни за что тебя не обидел.       — Кажется, это я его обидела, — пробормотала Хинако. Брату рассказать о сегодняшнем она не решилась бы никогда в жизни, он убил бы её на месте за такое. Задушил бы подушкой — и всё.       — Не говори глупостей! — фыркнул Хикару. — Сакагучи даже на меня не обижается, хотя я, — он прокашлялся, — не всегда бываю спокойным, — Хинако от такой формулировки, забыв шмыгать носом, вытаращила глаза. — Ну ладно, я почти никогда спокойным не бываю, я же не виноват, что у меня характер поганый! Чего уставилась! И вообще, не ной тут! Ты ела? — Хикару перешёл в наступление. Хинако честно помотала головой. — Ну и иди ешь!       — Дурак, — надулась Хинако.       — Сама дура, — не остался в долгу брат. — Ешь иди, сказал. Сакагучи и так вокруг тебя хороводы третий месяц водит, что ты худая и тебя надо больше кормить.       Хинако отбросила телефон в сторону, утерев нос. Хикару был в полном порядке, как и она, и раскисать совершенно не стоило.       Обняв подушку, девочка уставилась в пол. Она ведь могла умереть сегодня? Или серьёзно пострадать. Если бы на её месте был Хикару, она бы очень долго и громко на него кричала, а потом обняла и никуда-никуда больше не отпускала. Хикару в обратном случае поступил бы точно так же, так что она была очень рада, что он ничего не знает. И, хотелось верить, Сакагучи ничего ему не скажет. Сакагучи… Он ведь наверняка злится. Так старается, чтобы им было хорошо, а она… А она дура, вот и всё!       В дверь снова постучали, и телохранитель прошёл внутрь, не дожидаясь разрешения. Хинако смотрела на него мокрыми глазами поверх подушки, в которой прятала лицо.       — Госпожа, вы в порядке?       Хинако немедленно кивнула.       Присев рядом с ней на кровать, мужчина бережно коснулся горячей ладонью её колена.       Хинако хныкнула и спрятала в подушке всю голову, сворачиваясь в более плотный клубочек.       Сакагучи, вздохнув, не выдержал:       — Моя милая девочка, что мне сделать, чтобы вы перестали плакать?       Хинако, торопливо утирая слёзы с щёк, потянулась вперёд, чтобы покрепче обнять его за шею, и завсхлипывала только чаще. Сквозь многочисленные шмыгания и море солёных капелек с трудом удалось разобрать невнятное:       — Прости, пожалуйста. Из-за меня у нас теперь будут проблемы, да?       Мужчина, придерживающий девушку одной рукой, чтобы она, упаси ками, не свалилась с кровати, а другой поглаживающий по спине и светлой макушке, постарался, кажется, вложить всю доступную ему убедительность в короткое:       — Нет, — а после, посчитав и это недостаточным, продолжил твёрдо: — Ни в коем случае. Не думайте переживать об этом.       — Ты очень на меня злишься? — несчастно всхлипнула Хинако, поднимая голову от его плеча.       — Я не злюсь, госпожа, — заверил Сакагучи устало, перебирая мягкие пушистые волосы. — Как я могу на вас злиться? — голос его как всегда успокаивал. — Не плачьте. Всё позади.       Хинако неуверенно улыбнулась ему сквозь слёзы.