Мастер-лекарь
6 октября 2023 г. в 09:27
Работы в самом деле хватало, и следующие дни пролетели как один миг.
Ценой невероятного количества нервов и времени я закончила свою многострадальную инспекцию Лекарских Палат и, с помощью раздраженно цокающего языком Шэнь Цзю, у которого с головой хватало своих бумаг, составила отчет для императора.
Мастер Фэн и мастер Жу, которые представали в том отчете в самом невыгодном свете, поначалу пытались переубедить меня то лестью, то невнятными угрозами, потом поняли, что дело глухо, и придумали изощренную месть. Теперь все прошения для Палат проходили через мой стол, лечение каждого больного я должна была одобрить, а на каждый эксперимент — выдать письменное одобрение.
— Эти мастера просто не хотят усугубить императорский гнев, — кланялся мастер Жу, и свет талисманов отражался в его бронзовой блестящей лысине. — Пока император не вынес нам вердикт, мы всецело будем уважать авторитет мастера Дун!
В отличие от него, мастер Фэн со мной практически не разговаривал. Зато его ушастый ученик Се Юань скорбной тенью маячил поблизости, стоило мне переступить порог Палат. Я старалась относиться к нему благосклонно, в конце концов, может, он и завоюет сердечко А-Тянь. Если выбирать между этим шалопаем и беспросветной влюбленностью в императора… К счастью, А-Тянь всегда была достаточно разумной девочкой.
— Подмастерье Се очень мил, — говорила она мне, когда я выкраивала палочку благовоний, чтобы ее навестить. — Он… в самом деле немного нравится этой А-Тянь, он хорошо объясняет все, что бы А-Тянь ни спросила.
— Но ты бы не пошла за него? — я взъерошивала ей волосы.
— Госпожа! — возмущалась моя несчастная служанка, отчаянно полыхая щеками. — Как вы можете! Он же из Лекарских Палат Цветочного Дворца, его учитель вас ненавидит! И вообще… — тут она тушевалась и поспешно переводила тему.
Я знала, что «вообще». Она выспрашивала меня об императоре при каждом удобном случае. А правда ли он прогнал всех жен разом, и демонички чуть не растерзали его и двух советников? А правда ли он во всеуслышание объявил, мол, не любил ни одну из жен, а любил единственного человека? А ходят слухи, человек этот… впрочем, кто такая эта ничтожная служанка, чтобы пятнать имя господина драгоценного императорского наставника, ведь говорят, за одно только неверное слово в его адрес можно теперь лишиться языка?
Даже слепая и потому ограниченная в передвижениях покоями старших слуг, А-Тянь оказалась незаменимым источником сплетен. Каждый мой визит она встречала ворохом вопросов, а уж когда узнала, что к концу недели Ло Бинхэ пообещал мне помочь наконец-таки заняться ее глазами, и вовсе вся извелась.
Боялась она не столько неудачи, сколько показаться перед государем в неприглядном свете.
— И так уже его величество видел, насколько эта А-Тянь жалкая и слабая. Вдруг он поймет наверняка и запретит госпоже Дун брать А-Тянь в ученицы? — при этом она так полыхала щеками, что было ясно: никакое ученичество здесь вообще не причем.
— Пусть только попробует запретить, — все равно заверила ее я. — Император сам даровал этой Дун звание мастера, разрешил управляться с ним на мое усмотрение, вот я и управляюсь.
О, да, я управлялась, насколько могла. Кроме Лекарских Палат и комнат А-Тянь я дважды в день посещала Благоухающий Павильон. Лю Минъянь в самом деле дала Бай Юмэй лучшую охрану: она просто поселила ее рядом с собой, благо, размеры ее дворца позволяли не одну соседку.
Лю Минъянь вообще-то можно было считать хорошим стратегом. Таким образом, если бы я намеревалась увильнуть от ее затеи с переселением души мастера Лю в цветочное тело, у меня бы не получилось, раз уж Ло Бинхэ поручил мне благополучие госпожи Бай и нерожденного мальчика-квартерона.
Не то, чтобы я собиралась увиливать, но замысел оценила.
Будущей матери наследника выделили просторные комнаты с видом на рощу старых узловатых магнолий, вечнозеленых, одетых в восковитый плотный лист. Окна и крошечный светлый балкончик выходили на противоположную от главного входа сторону, потому в комнатах всегда было тихо и покойно.
У дверей дежурила стража. Меня знали в лицо, императорской грамоты не требовалось, а помощников из лекарских палат я брать не желала. С лекарскими палатами тяжба тянулась и тянулась день за днем. У Ло Бинхэ, разумеется, были дела куда более важные, чем заниматься моими претензиями и грязными делишками мастера Фэн.
В комнатах будущей матери пахло османтусовыми пирожными и вытяжкой из пера западных черных фэнхуан, улучшавшей ток ци. Госпожа Бай встречала меня без восторга. Обычно она сидела на низкой кушетке, обложившись подушками, и, стоило мне войти, поднимала от вышивки или шитья недовольный взгляд.
Лю Минъянь в самом деле подошла к ее безопасности серьезно. Она не позволила ей взять с собой своих комнатных девушек, бедняжка осталась под присмотром слуг Благоухающего Павильона, которых возглавляла уже знакомая мне Фа Фуюнь. Ее суровый, полный подозрений взгляд не давал расслабиться ни на мгновение.
— Разве нужен такой частый осмотр? — кривила губы госпожа Бай, но каждый раз послушно разоблачалась и укладывалась на кушетке. — И твои снадобья очень горькие! У меня от них рот вяжет, а потом кружится голова! И я все время хочу спать, это точно твои происки! И разве мое дитя уже не должно толкаться?!
Я только вздыхала.
— То, что снадобья горькие, не повод их не пить, а вы вчера вечером опять не стали. Не делайте такое лицо, эти снадобья укрепляют вашу ци, я ведь говорила, без них вам не выносить здорового ребенка государя императора. Вы ведь не заклинательница, госпожа Бай.
— То-то ни у одной сестрицы-заклинательницы не вышло зачать ребенка! Даже у тебя, мастер Дун!
Я помнила как минимум слухи про выкидыш Цинь Ваньюэ, но никогда не спорила. Смысл? Все равно Бай Юмэй совершенно уверилась в собственной исключительности.
Эта женщина искренне меня ненавидела, и, думаю, не без повода. Имея под сердцем императорского потомка, она в иных обстоятельствах могла бы рассчитывать на куда больший почет и уважение. А теперь она понимала, что пусть даже родится здоровый мальчик, мать его не получит почти никакого влияния.
Никто не произносил вслух имя человека, владеющего императорскими помыслами, однако для любого мало-мальски мыслящего существа ответ был очевиден. И, разумеется, как тут оставить без внимания хитрую тварь Дун Сяомин, что ходит с тем человеком под руку и спит в одной комнате!
Хорошо устроилась эта Дун Сяомин, из низов взлетела к вершине, несправедливо, незаслуженно. Я знала, о чем шепчутся те бывшие «сестрицы», что остались во дворце. Знала, что госпожа Бай обо мне считает.
Но выбора не было ни у нее, ни у меня.
— Если вы не станете пить лекарства сами, я велю страже, чтобы следили и вливали силой по необходимости, — в конце концов объявила я, когда эта женщина пропустила четвертый прием подряд. До того я думала, она благоразумна, и просто оставляла флаконы на тонконогом туалетном столике.
На это госпожа Бай только скривилась и сквозь зубы пообещала пожаловаться императору.
— Пожалуйста, — я сладко улыбнулась, опять невольно копируя братца Шэня. — Можешь хоть тысячу прошений ему отправить.
Она только бессильно сжала кулаки, сминая вышитый шелк на коленях.
Я была нисколько не уверена в поступках Ло Бинхэ, но, по крайней мере, он доверял моим лекарским суждениям. «Позволил зашить собственное брюхо», как выразился однажды Шэнь Цзю.
А Ло Бинхэ тем часом пытался всеми правдами и неправдами восстановить подмоченную репутацию среди союзных семейств. Его эмиссары сновали туда-сюда с дарами и указами, Шэнь Цзю окопался в малом императорском кабинете так прочно, что мне порой приходилось выцарапывать его отдыхать глубоко за полночь, и ни одно прошение не проходило мимо его рук.
— Еще не хватало, чтобы в ответ на справедливое возмущение оскорбленных отцов ублюдок тоже счел себя оскорбленным, — ворчал он. — Нужно разобраться с этим дерьмом побыстрее и обратить взгляд на юг, пока ситуация окончательно не вышла из-под контроля.
С юга вести поступали одна тревожнее другой. Сотворенные вестники, все сплошь сгустки темноты и крылатого пламени, доставляли стремительные депеши, советница Ша Хуалин после выходки императора с разводом стремительно теряла союзников на собственных землях, чем с удовольствием пользовался ее мятежный отец.
На севере тоже вспыхивали бунты тут и там, но Мобэй-цзюнь и его изворотливый любовник господин Шан ухитрялись каждый раз сводить беспорядки на нет, хотя белокурый Лингуан-цзюнь ускользал от них раз за разом.
С запада тянулся след Тяньлан-цзюня, шпионы доносили, под его знамена стекаются недовольные со всех уголков великой равнины, но сделать с этим пока ничего было нельзя. Разве что армия Гунъи Сяо по-прежнему стояла крепко, генерал почти закончил восстановление хребта и теперь зорко следил за порядком.
Верность его все еще вызывала у меня некоторые сомнения, тем более, что Сяо Гунчжу теперь принадлежала не мужу, а советнику Хуань.
Про восстановление хребта, к слову, мы с Шэнь Цзю почти не говорили, хотя он, разумеется, знал о проекте.
— Не более, чем очередная императорская глупость, — сказал единожды. — Но теперь уже поздно перебрасывать ресурсы, раз западная армия окружает Тяньгун, Тяньлан-цзюню придется вести свои войска через нее.
— А если Тяньлан-цзюнь создаст прореху в пространстве с помощью черного меча? И приведет армию прямо под дворцовые стены? Если не в сам дворец?
— Ну, в сам дворец не приведет, — самодовольно ухмыльнулся братец. — По крайней мере, не должен. Я нашел защиту от любых воздействий на пространство, бывшие адепты Хуаньхуа окружили ей всю территорию.
— А если не сработает?
— Когда не сработает, тогда и будем решать. К тому же, если бы Тяньлан-цзюнь мог перебросить свои войска сюда в один взмах мечом, стал бы медлить? Нет, думаю, что-то ему мешает. Или он не хочет противостоять Ло Бинхэ открыто. Возможно, цветочное тело доставляет ему… хм, неудобства.
Меня не оставляло стойкое ощущение, что братец знает наверняка о «растении» в дальних комнатах Благоухающего Павильона. Иногда он ронял многозначительные фразы, и они с Лю Минъянь, если пересекались, демонстрировали обоюдное холодное понимание.
Каждый раз, проверив состояние госпожи Бай, я неизменно оказывалась в душной от влажности «тайной оранжерее». Растительное тело мастера Лю чувствовало себя прекрасно, насколько это в принципе возможно для растения. В справочниках я с некоторым трудом отыскала, что даже полностью созревший, корень может находиться в неизменном состоянии сроком до пяти лет, так что, по-хорошему, нам некуда было спешить, если бы не, скажем, внешние обстоятельства.
Лю Минъянь все больше нервничала.
— У нас будет всего один шанс, — убеждала ее я. — Нужно все тысячу раз проверить, дождемся моего наставника и мастера Му, они куда опытнее этой Дун, к тому же, мастер Му уже имел дело с переселением души.
Ло Бинхэ не стал скрывать от своего совета личность заглавного врага, и Шэнь Цзю неожиданно поддержал его в этом.
— Как бы то ни было, — сказал он. — Происхождение императора никогда не считалось тайной. У Тяньлан-цзюня, хвала небожителям, давным-давно сложилась отвратительная репутация благодаря старику Хуань. Что бы ни было там с девой Су на самом деле, сейчас официальная версия нам только на руку. Но нет смысла скрывать, что Ло Бинхэ противостоит его собственный отец, иначе, если факт этот всплывет позже, может сыграть на стороне противника.
Иногда мне казалось, он относится ко всему будто к причудливой многоступенчатой партии в вэйци.
Как-то он попытался научить меня играть. Надо ли говорить, что ваша покорная слуга оказалась совершенно безнадежна?
Так или иначе, а госпожа советник Лю делалась все сумрачнее и нервичнее с каждым днем. Не только будущая операция тревожила ее, но и дела на юге.
— Хуалин слишком импульсивная, — рассказывала она, пока я в который раз проверяла состояние духовных каналов растительного тела. В «оранжерее» было жарковато, от влажности у меня завивались барашком волосы на висках и надо лбом, и приходилось все время смаргивать застилающий глаза соленый пот. Разношенные сапоги по щиколотку утопали в питательном черноземном перегное.
Перед визитами в Благоухающий Павильон я давно перестала надевать хорошую обувь и одежду. Может быть, госпожа Бай презирала меня еще и за вечный вид «серой моли». Братец говорил, для многих красота платья — мерило статуса.
Лю Минъянь нервно заламывала пальцы.
— Слишком импульсивная, Шэнь Цинцю не стоило доверять ей настолько дипломатически тонкую миссию. То есть, не хочу сказать, что дипломат из нее никудышный…
— Но сказала, — подколола я. Наши отношения, прежде весьма натянутые, постепенно оттаивали. — Не переживай, Лю-цзэ, я никому не скажу.
— Ша Хуалин прекрасный воин, — Лю Минъянь посмотрела на свои крепко сцепленные руки. У нее были узкие мозолистые ладони, привыкшие к мечу и ножу. — На поле битвы, как командир демонических легионов, она ни в чем не уступает Мобэй-цзюню. Но как политики… они оба не хватают звезд с неба. Демоны севера и юга одинаково жестоки и не склонны к переговорам. Шэнь Цинцю лучше других разбирается в демонических порядках и обычаях, он считался первейшим специалистом, не мог же он не знать, что отправив ее, ничего не добьется!
— Мастер Шэнь не мог послать на земли госпожи Ша никого, кроме госпожи Ша.
— Ты права, — она вздохнула. — Я просто пытаюсь обвинить его почем зря, по старой памяти. Если бы он отправил Чэньянь-цзюня или Мобэй-цзюня, ни тот, ни другой не упустили бы возможности усугубить грызню южных кланов себе на выгоду. А посланник-человек в глазах демонов не стоил бы ничего, будь он тысячу раз обличен властью… ох, А-Мин, почему все навалилось так скопом?
— Неприятности ходят стаями, — припомнила я еще одну любимую поговорку наставника.
Лю Минъянь улыбнулась. По счастью, ее хотя бы не расстраивало новое свободное положение.
Не расстраивало оно и Нин Инъин, которую я посетила еще раз в заточении, сопровождаемая невозмутимым Шэнь Цзю.
В конце концов, Ло Бинхэ сам разрешил мне пригласить мастера Му, ведь так? Хотя братец не разделял моего энтузиазма.
Бывшая Первая Супруга все еще обитала во Дворце Белых Цветов, и снова встретила нас в зале с фонтаном. Должно быть, чем-то ей нравилось это место.
На сей раз она сидела за уже накрытым к чаю на троих столом, по-прежнему в белых скромных одеждах, по-прежнему вдохновенно-печальная и ясноглазая.
Когда служанка (другая, но похожая на первую как сестра) распахнула перед нами двери, Нин Инъин поднялась и низко поклонилась Шэнь Цзю.
— Приветствую учителя.
Мне достался поклон поменьше.
— Здравствуй, Сяомин.
Я поклонилась в ответ, стараясь держаться между ними. Шэнь Цзю кивнул и раскрыл веер.
— Мы здесь не для того, чтобы разводить приветствия. Ты должна будешь связаться с Му Цинфаном, Ло Бинхэ дал разрешение. Но говорить с ним будет Сяомин и все пройдет в моем присутствии.
— Конечно, учитель, — расцвела Нин Инъин счастливой улыбкой. — Ох, учитель, я так рада, что вы в самом деле в порядке! Сяомин говорила, с вами все благополучно, насколько это возможно, и это «насколько возможно» тревожило эту Инъин день и ночь.
— Здоровье этого мастера — не забота Нин Инъин, — отрезал Шэнь Цзю. — Не стоит пересыпать пустые разговоры, у этого мастера и мастера Дун полно дел.
— Конечно, учитель прав, — улыбка бывшей Первой Супруги ничуть не померкла. — Кстати, я ведь так и не поздравила Сяомин с новой должностью! Ты как никто заслужила высокий пост среди лекарей дворца!
— Дун Сяомин благодарит Нин Инъин, — пробормотала я и снова поклонилась. Шэнь Цзю раздраженно прицокнул языком.
— Надеюсь, теперь-то с любезностями покончено?
По приказу Нин Инъин служанка принесла уже знакомый мне амулет-подвеску. Братец критически его осмотрел, постучал сложенным веером по подбородку.
— Строгая чувствительность к индивидуальной ци, ничего особенного, но воспользоваться им в самом деле может только Инъин.
Он требовательно протянул руку, и Нин Инъин, отведя глаза, с трепетом вложила свое запястье в его ладонь, тыльной стороной вверх.
Я смотрела, как быстрыми печатями Шэнь Цзю снимает блокировку с духовных каналов. Эта техника не была мне знакома, хотя наставник учил нас запирать ци в теле заклинателя при помощи акупунктурных игл.
Здесь же не требовалось совсем никакого физического воздействия. Ну так и Шэнь Цзю был по уровню совершенствования недостижимо высок, пусть его силы по-прежнему восстанавливались (причем медленнее, чем мне бы хотелось; неудивительно, учитывая чей-то сбитый к гуям сумасшедший режим!).
Серебристый знак вспыхнул в последний раз. Шэнь Цзю тут же выпустил чужое запястье, а Нин Инъин, в свою очередь, глубоко вздохнула и замерла. Прикрыла глаза, прислушалась к чему-то внутри себя. Я поймала ощущение ее ци, хлынувшей вокруг внезапным потоком. Горло на миг перехватило, больше от неожиданности.
Я совсем позабыла, что она была Шэнь Цзю личной ученицей. Что она, на самом деле, сильный заклинатель.
Духовная сила быстро улеглась ровным фоном. Нин Инъин еще раз вздохнула.
— Спасибо, учитель.
— Я заблокирую снова. Пока ситуация не стабилизируется, вопрос твоей судьбы в подвешенном состоянии. Его в любом случае будет решать император.
Она только легонько улыбнулась.
— Конечно, учитель.
У меня в который раз уже возникло стойкое ощущение, что эта хрупкая белесая паучиха с косичками и лентами знает не просто больше, чем говорит, а гораздо-гораздо больше.
Во всяком случае, предстоящие решения ее судьбы Ло Бинхэ ничуть ее не пугали.
Сам разговор с Му Цинфаном прошел куда легче, чем я опасалась.
Нин Инъин взяла амулет в чашу ладоней, подышала на него, заставив прозрачный камень запотеть, и в глубине этого камня почти сразу вспыхнула мерцающая синяя искорка.
Почему-то все пространственные воздействия, даже такие простые, заточенные на связь, имели синие оттенки. Никогда прежде не задумывалась, отчего. У демонов ладно, у них за редким исключением способность мгновенно перемещаться связана с северными кланами, где север, там и синий цвет. А у людей?..
Дурацкие размышления прервал знакомый мягкий голос мастера Му.
— Нин Инъин? Это ты, дитя?
— Му-шишу! — обрадовалась Нин Инъин и засияла такой улыбкой, будто он мог ее видеть. — Это я, я, вы можете говорить?
— Я один, — это было очень странно, слышать голос, доносящийся из камня. — Как ты? Все благополучно? Ты свободна?
— Все благополучно, — эхом отозвалась бывшая Первая Супруга. — Му-шишу, у меня не много времени, эта Инъин в заключении и говорит с тобой только по милости А-Ло!
— Конечно-конечно, что случилось? — мастер Му принял деловой тон. Нин Инъин покосилась на меня, на братца Шэня, искусно не изменившегося в лице, вздохнула в который раз и выпалила:
— А-Ло зовет Му-шишу в Цветочный Дворец, помощь мастера необходима здесь как нигде больше! Мин-эр объяснит вам лучше.
— Мин-эр? Ты о Дун Сяомин?
— Да, о ней, — щеки Нин Инъин вспыхнули. — Она… она слышит сейчас каждое слово. И… учитель тоже здесь.
Повисла пауза. Я будто бы смогла расслышать из недр камня неуверенное шуршание. Потом Му Цинфан заговорил снова, тише, хриплым голосом.
— Шэнь Цинцю?
Нин Инъин перевела на братца отчаянный взгляд. Братец закатил глаза и обмахнулся веером.
— Если я с ним поздороваюсь, он меня услышит?
Камень затрещал и на мгновение вспыхнул ярче.
— …я слышу тебя, Шэнь-шисюн. Рад знать, что ты в самом деле… в самом деле вновь в порядке. Или… или Инъин в заточении вместе с тобой?
— Вовсе нет, — прохладно отозвался Шэнь Цзю. — Этот Шэнь не ограничен в духовной силе и не находится под арестом.
О свободе своей он ничего, разумеется, не сказал. То, что по-прежнему оставалось ему невыносимо, что я понимала всем сердцем: по своей воле Шэнь Цзю все еще не мог покинуть дворец, несмотря на драконью печать, новые титулы и окружающий его отныне всеобщий трепет.
Единственное, в чем император отказал ему однажды — уйти прочь.
Понял ли Му Цинфан контекст, я не знала и решила не допустить накала обстановки. Тем более, пауза между бывшими боевыми братьями затянулась.
— Приветствую мастера Му. Надеюсь, мастер Му точно так же хорошо слышит эту Дун.
— Так и есть, — кажется, он прозвучал облегченно. Шэнь Цзю прикрыл лицо веером. — Этот Му также приветствует госпожу Дун. Инъин сказала, вам нужна помощь?
Очень обтекаемо, стараясь не вдаваться в подробности, я описала ему необходимость перемещения души заклинателя в растительное тело и пообещала раскрыть детали при встрече.
Му Цинфан рассмеялся.
— Вам самой следовало бы быть дипломатом, так Дун Сяомин искусна в умении ничего не сказать, но выдержать интригу. Что ж, я постараюсь обставить все так, чтобы не вызвать подозрений. И… мне было бы лестно, если бы Шэнь-шисюн позволил мне осмотреть себя.
— Посмотрим, — бросил Шэнь Цзю из-под веера.
Му Цинфан снова рассмеялся, совсем не весело, и простился со всеми нами, напоследок еще раз пожелав Нин Инъин благополучия.
Свет в глубинах камня погас. Нин Инъин положила амулет обратно в шкатулку и встряхнула руками, будто водой брызнула.
— На Му-шишу можно положиться. Если он сказал, что прибудет и поможет, значит, так и сделает.
— Он сказал, что постарается не вызвать подозрений, — усмехнулся Шэнь Цзю. Захлопнул веер, постучал по согнутому локтю. — Это вполне может значить, что он явится к нам вместе с армией Тяньлан-цзюня. И слово сдержит, и подозрений не вызовет.
Нин Инъин хихикнула, прикрылась белым рукавом.
— Учитель! Вы ведь знаете, Му-шишу на стороне А-Ло, А-Ло мне сам так сказал.
— Что еще он сказал? Может быть, о проблемах на юге или о том, как губернатор Сай Чжи лично явился вчера во дворец со всей помпой, только чтобы плюнуть на пол у подножия императорского трона?
Нин Инъин только покачала головой.
Накануне в самом деле произошел неприятный инцидент с губернатором Сай, который сделал то, что сделал, и ушел, не поклонившись. За такое оскорбление (а поводом, ясное дело, послужил развод императора сразу с тремя дочерями господина Сай) полагалось соразмерное наказание, и Ло Бинхэ, недолго думая, повелел бросить обидчика в тюрьму. Правда, за отца тут же заявились просить все три дочери, в один голос напомнившие императору о целой куче каких-то обещаний, и в итоге вся ситуация опять свалилась на плечи братца Шэня.
Город Люлин, где почтенный Сай Чжи губернаторствовал в течении тридцати лет, имел стратегически выгодное положение, а жители его были вполне довольны управителем, потому Шэнь Цзю пришлось проявить немалый дипломатический такт, прежде чем «семейная ссора» разрешилась ко всеобщему удовлетворению.
И ведь это был лишь один из множества случаев. Иногда Ло Бинхэ каким-то чудом справлялся сам, но чаще без «драгоценного наставника» не обходилось.
— Он ведь не дурак, этот звереныш, — шипел он потом сквозь зубы. — Иногда мне кажется, он нарочно прикидывается идиотом, лишь бы взбесить меня!
Я только плечами пожимала. Мне, честно говоря, тоже так казалось.
Политические движения дворца, ветры и потоки, как называли их иногда, виделись мне паутинным кружевом, и один из пауков — белая паучиха с нежным прозрачным брюшком и острым ядовитым жалом — как раз отдавала переговорный амулет служанке.
Позже, когда мы с братцем возвращались из Дворца Белых Цветов бок о бок, я поделилась с ним подозрениями:
— Ни за что не поверю, что госпожа Нин в самом деле ничего не знает. Она только изображает удивление, тебе не кажется?
— Она вообще много чего из себя изображает, — согласился Шэнь Цзю. — Я и подумать не мог, что из нее вырастет что-то толковое и разумное, а вот, погляди-ка, теперь я вообще не могу понять, что у нее на уме.
Он тоже лукавил. Думаю, в то время мы все понимали и догадывались больше, чем произносили вслух.
Сад вокруг расцветал весной, яростно и стремительно. Природа стремилась жить вопреки любым потрясениям, сшил ли император миры черным мечом, грызли ли друг другу глотки южные демоны, задыхались ли деревни от новой напасти — чумы, разъедающей плоть, разносимой полумифическими сеятелями…
— Не хочешь спросить меня о душе, которую я собралась пересаживать в цветочное тело?
— Не хочу, — Шэнь Цзю воровато огляделся, не обнаружил в уединенном уголке сада ни души, закинул руки за голову и с наслаждением потянулся. — Б-бездна великая, как я устал! Если к концу недели ублюдок не отправится решать вопрос южных кланов, клянусь, я запихну ему его печать туда, где солнце не светит!
— Осторожнее, братец, может, ему понравится!
— Даже не говори мне об этом!
Разумеется, о планах Лю Минъянь он знал совершенно точно и не спрашивал у меня ничего, лишь бы я не нарушала слова. Его отношения с Лю Минъянь вообще нащупали хрупкий баланс, уважительный, но по-зимнему холодный.
Мы больше не говорили с ним о Цю Хайтан, о семействе Цю и тех ночных откровениях. Однако оба считали, что госпожа Цю не оставит все это просто так.
— Она такова, — сказал как-то Шэнь Цзю. — Я это уже понял. Возникает в моей жизни внезапно, снова и снова, неизменно. Нужно было в самом деле убить ее тогда. Может, сошло бы за милосердие.
В голосе его я не слышала ни ненависти, ни уверенности, только сожаление, и мое глупое сердце снова сжимали стальные тиски.
Круговорот дел так захватил меня, что я не видела снов и даже внимания на то не обращала. Потому когда в день после встречи с Нин Инъин и разговора с мастером Му я свернулась калачиком под одеялом и закрыла глаза, привычно вслушиваясь в сонное дыхание братца Шэня, я не ожидала через пару мгновений очутиться в гулком тронном зале.
По углам клубился туман, за колоннами мелькали размытые тени. Драконий трон пустовал, чешуйчатые кольца-ступени тускло блестели, отражали невидимый свет.
— Прости за это, — раздался за спиной голос Ло Бинхэ. Я рывком обернулась.
Император стоял, заложив руки за спину, в парадном одеянии с вышитыми по черному шелку красными чудищами, но без мяня, вообще с распущенными волосами. Исчез даже золотой зажим в косичке-колтуне.
— Мой император.
— Извини, — повторил он. — Я столько времени тут провожу, что просто сил нет создавать что-то другое. Зато сейчас тут хотя бы тихо.
— Эта Дун надеялась выспаться, — нейтрально заметила я, на всякий случай отступая на шажок назад. Зашуршали юбки. Вот ведь… Бездна! На мне, оказывается, красовалось то самое лазурное платье «ивовой девушки», в котором я перестала быть женой вместе со всеми сестрицами.
— А что? — удивился Ло Бинхэ, заметив, видно, мою реакцию. — Мне понравилось, как сочетается с твоими глазами. Учитель никогда подобное не наденет.
Я сжала губы в нитку. Серьезно?..
— Э-э… мой император затащил меня в свой сон только чтобы полюбоваться сочетанием цвета глаз и цвета халата?
Он примирительно поднял руки.
— Конечно, нет! Просто столько всего навалилось, у нас не было времени поговорить наяву. Послезавтра с рассветом я отправляюсь в южные земли.
— В одиночку? Это же безумие! Мастер Шэнь!..
— Учитель прав, без меня Хуалин не справляется, и я заслужил, чтобы она расцарапала мне лицо до мяса, — Ло Бинхэ потер щеку. Видимо, уже представлял, как встретит его обиженная бывшая жена, которой муженек даже в лицо не догадался сказать о своем решении. И это в тот час, когда она решает его государственные проблемы, заметим. — Но у Хуалин еще достаточно верных кланов, мое присутствие упрочнит позиции. Я знаю южан, знаю Цзючжун-цзюня, и лучше будет, если меня никто не будет сопровождать. Это ведь, ха-ха, не первое мое странствие. Или ты сомневаешься в своем государе?
— С какой стороны посмотреть, — я скрестила руки на груди. — Хорошо, ладно. Допустим. Мой император ведь не только это собирался сказать?
— Не только. Твой император, А-Мин, между прочим, старается держать обещания, если ты еще не заметила. Как насчет того, чтобы завтра мы вернули твоей комнатной девушке глаза?
Я уставилась на него. Что? Серьезно? Завтра?!
— Потом это отодвинется на неопределенный срок, — пожал Ло Бинхэ могучими плечами. — Ты ведь и сама понимаешь. Или тебе нужна особенная подготовка?
Подготовка как раз мне нужна не была. Не зная толком, когда следует ожидать от императора помощи, я на всякий случай каждый день проверяла перед сном оставшиеся запасы вытяжки цветка, а еще — потихоньку напитывала А-Тянь духовной силой каждую нашу встречу. Золотое ядро от таких вливаний она, ясное дело, не сформирует, и операция все еще останется рискованной штукой, но это ведь лучше, чем ничего.
— Нет, — проговорила я вслух, проглотив в панике заметавшиеся мысли. — Нет, мой император, никаких особенных подготовок не требуется, — а потом низко поклонилась, сложив руки перед собой. — Подданная Дун Сяомин благодарит его величество императора Ло за оказанную милость.
— Пока не за что благодарить, — проворчал Ло Бинхэ с какой-то новой интонацией. Я подняла на него глаза: выглядел он польщенным и смущенным одновременно. — Скажешь спасибо, когда девица Чжу снова сможет посмотреть на тебя и меня. Но это еще не все.
Я выпрямилась. Ну конечно.
— В чем еще дело?
Он потер подбородок. Я сама любила так делать.
— Хотел спросить тебя. В последнее время ты не видела кошмаров? Только честно, ладно?
— Нет, — честно ответила я. — Эта Дун вообще в последнее время снов не видит. Хм, и не то, чтобы я жаловалась, конечно.
— Интересно, — протянул он и замолчал. Вокруг нас все еще скользили тени, туман густился по углам, и в нем мелькали очертания неведомых мне зверей. Ло Бинхэ, видно, был недостаточно сосредоточен, чтобы удержать неизменными очертания тронного зала.
Под слишком высоким, теряющимся в темноте потолком неслышно били крыльями чудовища: большие птицы с женскими головами и грудью, наполовину покрытой стальными перьями. Их всклокоченные волосы, рыжие и грязно-седые, свободно укрывали тонкокостные тела, черные когти поблескивали неведомым ядом. Как это бывает во сне, всмотревшись, я смогла разглядеть их в подробностях, несмотря на расстояние. Вытянутые, нездешние лица, широко расставленные глаза диких животных, броня роговых чешуй под подбородком.
— Это западные горные гарпии, — голос Ло Бинхэ заставил меня вздрогнуть. — Похожи на тех, что когда-то гнездились в каньоне. Говорят, их предки прилетели однажды в Поднебесную из заокраинных земель. Подумал, ты захочешь на них посмотреть.
— Так что со снами? — не дала я себя отвлечь. — Мой император ведь не просто так спросил?
— Я нигде не могу найти старика Мэнмо.
— Э-э, в смысле? — я уставилась на него. Ло Бинхэ опять пожал плечами.
— Вот так, я не чувствую его присутствия в своих снах, не могу разыскать по чужим, и на зов мой он не откликается. Конечно, я был зол, когда узнал, что он мучает тебя без моего ведома, но я не сделал с ним ничего, что могло бы ему навредить!
Новость мне совершенно не понравилась. Нет, я бы не расстроилась, если бы с советником Мэнмо случилась неприятность, однако… однако разве это не подозрительно?
— А прежде такое уже бывало?
Ло Бинхэ мотнул головой.
— С тех пор, как он начал учить меня, он всегда откликался. Этот старик не может обойтись без моей силы, он ведь лишен материального тела и должен откуда-то черпать темную ци. Когда мы встретились, он был истощенным духом на грани выживания, вот и вцепился в меня клещом.
— Я думала, у вас с ним нечто вроде… э-э, комменсализма.
— Чего?
— Взаимовыгодное существование. В некоторых книгах так описывают, например, когда морской рак сажает на себя стрекучую актинидию, и ей хорошо, и ему.
— Ну да, — согласился Ло Бинхэ. — Когда-то примерно так и было, я был сопливым щенком, разочарованным в мире и учителе, а он отчаянно нуждался в доноре. Он стал мне первым настоящим наставником… то есть, я не хочу оскорбить учителя! Просто учитель…
— Император не должен забывать, что я хорошо знаю мастера Шэня, — невольно улыбнулась я. — Так что император может не оправдываться.
Произносить это «хорошо знаю» оказалось очень приятно, несмотря на опасную ревность, на миг мелькнувшую в красноватых глазах. Впрочем, Ло Бинхэ тут же взял себя в руки.
— Понимаю, и все же. В общем, Мэнмо учил меня управляться с демонической ци и скрывать ее, а еще учил управлять снами. Знаешь, когда мы встретились впервые, я случайно затянул в навеянный им сон Нин Инъин, и она вела себя очень храбро, эх.
— Не отвлекайтесь, советник Мэнмо учил вас управлять снами.
— Верно. Мы пережили вместе и Цинцзин, и Бесконечную Бездну, и обретение Синьмо. Я давно превзошел старика, перестал нуждаться в наставлениях, однако редко пренебрегал советом. Он ведь древний демон, он многое повидал и хорошо понимает чужие помыслы.
— И насылает кошмары, — не удержалась я. — Значит, он правда никогда не пропадал?
— Бывало, в минуты гнева или безумия я сам его блокировал, и все равно чувствовал в мире снов. Он же Демон Снов, в конце концов! Где же ему быть, если не здесь?
— Он мог бы, э-э… быть оскорбленным и скрыться от императора? Ведь, если эта Дун правильно понимает, император все-таки имел с ним… разговор?
Ло Бинхэ поморщился.
— Опять это твое вежество. Оставь его, оно тебе не идет. Сколько раз просить обращаться ко мне по имени? Здесь-то нас точно никто не услышит!
— И все же?
— Не знаю, — он помрачнел окончательно. — Но… нет. Даже если бы захотел, я сильнее его, я обнаружил бы его присутствие. Вряд ли он нашел способ полностью подавить свою энергию здесь. Это уничтожило бы его.
— Выходит, все-таки нашел, если, конечно, это действительно его не уничтожило.
— Смерть демона в Мире Снов, тем более, такого могущественного и слившегося с Миром за столько-то лет, обязательно оставила бы огромные следы. Их точно скрыть бы не получилось. Если только… — он замолчал, снова поскреб в затылке. — Ну нет, это точно невозможно.
— Что невозможно? — нехорошее предчувствие окончательно укоренилось. Я нервно поправила шуршащие, непривычно широкие рукава, расшитые серебряными бамбуковыми листьями и мелким черным жемчугом. В самом деле, очень красивое платье, жаль, ужасно неудобное.
— Когда я бодрствую, я не нахожусь в мире снов и моих следов здесь нет, — проговорил император, подбирая слова по одному. — Я точно знаю, подростком я хорошо все это изучил. Шутка в том, что у Мэнмо нет материального тела, значит, он не может покинуть сон.
Рукав треснул в моих пальцах и тут же сошелся обратно, нитки сплелись туманным клочком.
— Император… ведь подумал о том же, о чем подумала я?
— Просыпайся, — велел он резко.
Внутри все замерло от чувства падения, и я проснулась. Села на сбитых простынях, ногами запуталась в перекрученном одеяле.
Шэнь Цзю завозился на соседней постели, тоже сел, уставился на меня недовольным сонным взглядом. Край подушки отпечатался у него на щеке, часть волос забавно торчала на макушке.
— В чем дело? Только не говори, что этот ублюдок опять к тебе-е-е… лез! — прозвучало бы более грозно, если б не прервалось зевком.
Я помотала головой.
— Кажется, мне срочно надо в Благоухающий Павильон!
— Да что случилось, скажи толком!
— Давай позже, мне правда надо кое-что немедленно проверить! Хочешь, пошли со мной? — предложив, я тут же о том пожалела. Вряд ли Лю Минъянь будет рада видеть его в такой час. С другой стороны, если догадка Ло Бинхэ верна, у Лю Минъянь будут другие проблемы.
Шэнь Цзю снова зевнул.
— Гуй с тобой, погоди, только оденусь. И сама оденься, не побежишь же в рубашке.
Собрались мы практически за мгновение. Я знала, как Шэнь Цзю ненавидит ранний подъем и как не терпит неряшливости, потому теперь только удивлялась мимоходом: он накинул и туго перепоясал вчерашний муарово-зеленый халат, свернул нечесаные волосы в крепкий строгий узел и стянул лентой, чтоб торчало поменьше петухов.
Меча брать не стал (на моей памяти он вообще воспользовался им лишь однажды, когда Ло Бинхэ вломился к нам с завтраком), зато драконья печать заняла свое законное место.
Я тоже обошлась вчерашней одеждой, кое-как заплела косу и захватила лекарскую сумку. Вряд ли, конечно, она мне поможет.
Снаружи едва-едва серел рассвет, выпала роса. Сад окутывала тишина, стражи теплиц встрепенулись, стоило нам выскочить на террасу, как ошпаренным.
— Госпожа? Господин?..
— Все в порядке, оставайтесь на месте, — велела я. Шэнь Цзю состроил сложное лицо.
— Ну? Я слушаю тебя, пока идем.
— Ты поэтому меч не взял? Он плохой, но долетели бы мы быстрее.
— Пока я не услышу, с чего паника, не вижу смысла нестись сломя голову.
Я хотела было сказать, что ему вообще не обязательно «нестись», но вместо того сцапала его руку и потащила за собой по тропинке через бамбуковую рощу. Никак к ней не привыкну, к роще этой.
— Братец, ты ведь знаешь про затею Лю Минъянь? Я тебе не говорила, ты не спрашивал, но уверена, знаешь.
— Конечно, — он закатил глаза, но шаг не сбавил. — Я до сих пор не знаю, считать ли эту затею бредом. Где она собралась достать душу? Лю Цингэ, должно быть, давно переродился заносчивой цаплей.
— У Лю Минъянь есть душа.
— Спасибо за подтверждение, так я и думал, — он дернул меня за руку. — Она поймала ее вместо ритуала очищения в Пещерах Единства Душ, не так ли? И наверняка тут не обошлось без ублюдка.
— Ты и это знаешь?
— Сопоставил факты. У меня пропадали книги по демоническим искусствам, потом возвращались, и я никак не мог поймать вора. Разумеется, это был он. Больше ни у кого наглости бы не хватило.
От росы у меня промокли ноги. Дворцовые туфли все еще не шли ни в какое сравнение с мягкими кожаными сапогами без всяких каблуков и вышивок, какие носили у нас в клане Дун.
— Все это не объясняет, почему мы бежим как ошпаренные, — продолжил тем часом Шэнь Цзю. Дыхание у него даже не сбилось, разительный контраст с первыми нашими неуклюжими прогулками, хоть я и замечала едва различимую хромоту. Спросонок толкать ци через рубцы на бедрах ему все еще было тяжеловато.
Надо будет подумать, как это исправить. Бывают случаи, когда неверные ноги могут стоить жизни.
Темный сад в предрассветных сумерках казался мне продолжением тронного зала из сна, вот-вот в тени прихотливо остриженных кустов и невесомых глициний зашевелятся призраки неведомых монстров, порождение воображения Ло Бинхэ и Объединения Миров. А у нас даже меча нет.
То есть, конечно, чудовищ в саду ждать не стоит, но разве мало в сердце Цветочного Дворца опасностей?
Благоухающий Павильон уже виднелся вдали, освещенный золотыми фонариками, несмотря на час, но тихий, безмятежно спящий.
Я ведь была здесь вечером, и цветочное тело мастера Лю оставалось неизменным. Я ведь не спросила у Ло Бинхэ, как давно он не может найти советника Мэнмо…
— Советник Мэнмо исчез, — произнесла я вслух. — Так сказал император, но я забыла спросить, как давно. Его следов нет нигде в Мире Снов, и император опасается, что он мог найти себе новое тело. А ближе и удобнее всего для того было бы цветочное тело мастера Лю.
— Вот как, — хмыкнул Шэнь Цзю. Нахмурился. — Почему он советовался с тобой?
Я вздохнула и коротко поведала историю с кошмарами. Ее как раз хватило до главных дверей с некрашеными цаплями.
Шэнь Цзю помрачнел окончательно.
Стража Лю Минъянь встретила нас без восторга.
— Госпожа Дун. Императорский наставник Шэнь. Что вы делаете здесь в такой час? — вопросил один из солдат, мужчина средних лет с тонкой бородкой-клинышком. Двое его товарищей красноречиво скрестили за его спиной древки гуань-дао, загораживая проход. Плоские лезвия отражали свет фонарей точно светлячков.
Мы переглянулись, но ответить не успели.
— Вам придется сейчас же нас пропустить, и разбудите Минъянь! — прогремело слева, и с другой дорожки вышагнул сам государь император, без сопровождения и вообще в ночных одеждах.
Белое нижнее ханьфу провокационно белело в полутьме и расходилось на могучей груди.
Стражники побледнели и разом отдали честь.
Шэнь Цзю опять закатил глаза.
— Надо было сообразить, что государь император ждать не заставит.
— Учитель! — обрадовался тот и жадно зашарил взглядом по плотно запахнутому муаровому ханьфу. — Что ты здесь делаешь?
— Будто я мог отпустить Сяомин одну в очередную твою сомнительную затею. Нечего расхолаживаться, кажется, мы спешим.
— А-Мин все вам рассказала? — теперь император бросил взгляд на меня. — Прямо все?
— Включая кошмары, — кивнул братец. — Об этом мы еще поговорим, раз император не умеет держать своих подчиненных в узде самостоятельно.
Щеки запекло. Я сделала вид, что рассматриваю что-то поверх их голов.
Один солдат поспешил будить Лю Минъянь, остальные расступились и позволили нам пройти внутрь.
Госпожа Лю явилась спустя полпалочки благовоний, тоже заспанная, на ходу поправляющая меч на поясе и без вуали. Я едва не споткнулась.
Багровый шрам поперек губ никуда не делся, напротив, выглядел воспаленным, но совершенные черты лица почти не нарушал, вопреки логике.
Не знаю, видел ли ее такой прежде Шэнь Цзю, она никогда не говорила, но он или не удивился, или искусно сделал вид.
— В чем дело? — без приветствия обратилась она к императору, начисто игнорируя нас обоих.
Император поджал губы.
— Мне нужно срочно проверить цветочное тело, что ты хранишь.
— К чему спешка?
— Все позже, — он вдруг поймал ее двумя пальцами за подбородок, заставляя взглянуть себе в глаза. — Ты мне веришь.
Лю Минъянь, стальная госпожа Лю, великая заклинательница, подавилась воздухом и на один вдох превратилась в юную девушку с широко распахнутыми, будто у Нин Инъин, прекрасными глазами.
— Верю, А-Ло, — едва слышно разомкнула она искореженные губы. Потом наваждение рассыпалось, и она вывернулась из императорской хватки. — Верю, но потребую объяснений от всех вас. Сейчас идемте.
В оранжерее стояла духота, пахло прелой землей, сложносочиненным минеральным удобрением и мокрой бумагой.
Лю Минъянь хлопнула в ладоши, и грозди талисманов разгорелись ярче, дали достаточно света. На первый взгляд с вечера ничего не изменилось, цветочное тело по-прежнему неподвижно лежало на просевшем утрамбованном земляном холмике, со стен стекала вода, и влажный сапрофитный мох клочкастым ковром устилал топкий перегной.
Шэнь Цзю за моим плечом судорожно выдохнул, так тихо, что никто больше не должен был услышать.
Ло Бинхэ, напротив, громко втянул носом воздух.
— Никакой демонической ци не чувствую. Ладно, надо проверить.
Лю Минъянь обхватила себя за локти и цепко следила, пока он крадучись подходил к холмику, хмурясь и сутулясь, будто гончая перед прыжком.
Я заставила себя успокоиться и подошла тоже. Братец остался стоять в проходе с ничего не выражающим лицом.
На первый взгляд в самом деле ничего не случилось. Привычно утопая в грязи по щиколотку (эх, плакали домашние туфли), я присела на корточки у цветочного тела, по очереди коснулась основных точек сплетения ци, проверила дяньтяни.
Духовная сила текла в прежнем ритме, тело жило бездушным полуживым коконом, лишенным сознания. Ни следа демонической ци, ни одного мало-мальски значительного изменения. Теплая гладкая кожа, неподвижные ресницы, грудь не трогает дыхание: не будучи обременено душой, растительное тело питалось как растение, тонкими корнями, все еще скрепляющими его с земляным холмиком.
— Какая любопытная система, — проговорил Ло Бинхэ и поправил вновь разошедшееся на груди ночное одеяние. — Любопытная.
— Госпожа Лю разработала ее самостоятельно, — зачем-то ответила я. Достала из лекарской сумки палочки для работы с духовной энергией.
Император запустил пятерню в волосы.
— Как будто все в порядке.
Лицо у него было мрачным.
Я один за одним провела несколько тестов на демоническое и в целом на постороннее влияние. Ничего, ни малейшего следа.
Лю Минъянь коршуном следила за манипуляциями, ни на секунду взгляда от моих рук не отводила. Она молчала, только непримиримо вздернула подбородок. Очевидно, разговор нам всем предстоит непростой.
Шэнь Цзю так и не подошел. Стоял в дверях, постукивал по ладони сложенным веером (я совершенно не помнила, когда он успел прихватить с собой веер) и тоже молчал.
— Чисто, — наконец, вынуждена была я признать. — Ни единого следа. Если советник Мэнмо нашел себе новое тело, это — не оно.
— Вы что, думали, старик Мэнмо вселился в… цветочный корень?! — взвилась Лю Минъянь. — Бинхэ! Можно было просто спросить, я с самого начала защитила Павильон от любого духовного воздействия извне! С чего ты вообще это взял?
— Старик пропал, — Ло Бинхэ протянул мне руку, помогая встать. Отказать было бы невежливо, и я сжала широкую твердую ладонь.
Ноги окончательно промокли, от недосыпа начинал ныть левый висок.
— Так или иначе, растительное тело по-прежнему остается сосудом. Мой император уверен, что нет иных способов бесследно пропасть из мира снов?
— Только проснуться, — кивнул тот. — По мне, вариант был самый очевидный.
— Но не подтвердился, — наконец, подал голос братец Шэнь. Говорил он сухо. — И если государь император прав, возникает вопрос, где, в таком случае, советник Мэнмо взял тело, чтобы проснуться, если не здесь? Насколько мне известно, больше в Цветочном Дворце никто не растит для душ пустые сосуды.
Лю Минъянь бросила на меня гневный взгляд. Я подняла раскрытые ладони и на всякий случай отступила назад.
— Я ничего не рассказывала, мастер Шэнь сам все понял!
— Учитель — проницательный человек, — промурлыкал Ло Бинхэ. Тут же вновь посерьезнел. — И учитель прав, вопрос остается. Никогда прежде старик не отмачивал ничего подобного.
— Может, он оскорбился? — предположила я. — Он ведь считает, что заботится об императорском благополучии, а император Ло, по его мнению, недостаточно это ценил. Может такое быть?
— Он склочный старик, — Ло Бинхэ вздохнул. — Но зависим от меня, он ведь питался моей силой и паразитировал в сознании. В последнее время от него было не много пользы, не надо рассказывать про ком-мен-са-лизм.
— Может быть, — медленно и с расстановкой проговорила Лю Минъянь. Шрам поперек губ налился кровью как спелая вишня соком. — Кто-нибудь соизволит объяснить мне толком, что произошло?
— Может, не здесь? — моментально переключился Ло Бинхэ и снова взглянул на растительное тело. — Если честно, голый Лю-шишу — не то, что я мечтал увидеть всю свою жизнь. Тем более, в обществе его сестры.
В наступившей неловкой тишине Шэнь Цзю презрительно фыркнул раз, другой, и потом рассмеялся.
— Ха-ха-ха, этот мастер… этот мастер не думал, что у государя осталась хоть малая мера стыдливости, а поглядите-ка!
Весело ему совершенно точно не было. Белые пальцы сжимали веер так, что трещали спицы.
Я поспешила отряхнуть с ладоней налипшую землю — и как я все время угваздываюсь? — и поспешила к нему, поймала свободное запястье. Пульс частил.
— Мастеру Шэню вредно так нервничать.
— Угу, и спать урывками тоже вредно, — согласился он, прекратив смеяться так же резко, как начал. — Как будто мало здесь было других проблем, Ло Бинхэ ухитрился поругаться со старым Демоном Снов.
— Да не ругался я с ним! — обиженно возмутился император. — Так… немного выразил недовольство.
— Настолько немного, что теперь могущественное существо неизвестно где и в каком теле!
— Ну, в мертвые тела он вселиться не может, значит, есть еще какой-то сосуд, может, тоже растительный…
— Да хватит уже! — вскричала Лю Минъянь. — Я понимаю вас через слово! Вы на моей территории, между прочим, Бинхэ, если ты продолжишь, я тебя ударю!
Вряд ли удар даже такой заклинательницы, как бывшая благородная супруга, всерьез повредил бы Императору Объединенных Миров. Тем не менее, угроза возымела эффект, Ло Бинхэ стушевался.
— Хорошо, хорошо, А-Янь, ты права, это нечестно для тебя. Может, поговорим за чаем?
Лю Минъянь закатила глаза. Почти в точности как братец. Дурное влияние «драгоценного императорского наставника» воистину захватывает дворец.
За окном вставало солнце. Личные комнаты Лю Минъянь, оказывается, были расположены специально, чтобы хозяйка могла без проблем просыпаться с восходом, и теперь маленькую круглую гостиную заливал молочно-розовый прозрачный свет.
Фужэнь, мрачная личная служанка, принесла чайный прибор на четверых, блюдо с холодными пресными закусками и удалилась, напоследок смерив всех, кроме своей госпожи, мрачнейшим взглядом старой разбуженной рыси.
Ло Бинхэ лично разлил всем чересчур крепко заваренный улун и кратенько рассказал свою версию произошедшего. Кое-что я тоже не знала.
По всему выходило, после того, как государь император узнал, что господин советник Мэнмо мучает кошмарами его нового главного лекаря (то есть вашу покорную слугу), он остался крайне недоволен самоуправством и заставил Демона Снов целую ночь смотреть свои собственные кошмары.
— Это было не так уж сложно, — рассказывал он теперь одновременно задумчивый и самодовольный. — Я давно его превзошел, а у такого старого змея, как Мэнмо, за жизнь накопилось немало чудовищных воспоминаний. Только глупец думает, что старики ничего не боятся, даже такие хрычи, как Демон Снов.
Шэнь Цзю цедил чай и кивал. Лю Минъянь сидела рядом с императором, скрестив ноги, хмурилась и поправляла вновь вернувшуюся на лицо вуаль.
Про себя я вздохнула с облегчением: при взгляде на шрам у меня зудели кончики пальцев, дурно зажившие ткани так и манили привести их хоть немного в порядок. Конечно, предложить свои услуги я никогда бы не решилась, тем более, с этим шрамом тоже явно была связана история.
Когда-то Лю Минъянь намекнула мне на нее.
— После у меня было очень много дел, я почти не спал, только медитировал, и, если честно, не знаю, в какой момент перестал чувствовать ци Мэнмо рядом с собой. Он ведь никогда не мог от меня отцепиться, всегда питался моим отблеском. А сегодня вдруг осознал, и понял, что что-то не так. Сначала подумал, вдруг он снова терзает Сяомин, но она спала без сновидений, и вот…
— Мы поняли, — заключил Шэнь Цзю. — Вы с Сяомин поговорили во сне, и обоим вам в голову пришла замечательная мысль: раз Мэнмо не в Мире Снов, то проснулся, а если проснулся — то непременно в растительном теле.
— Он точно проснулся, — подтвердил Ло Бинхэ. — Я уже говорил Сяомин, если бы он вдруг умер или спрятался, я бы почувствовал все равно.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Учитель сомневается в моих способностях?
Шэнь Цзю скептически скривился, мол, сомневаюсь, и еще как.
— Все ясно, — проговорила Лю Минъянь. Чай она не пила, просто грела руки о фарфор. — Но растительное тело в порядке, слава небожителям. Значит, старик проснулся где-то еще. В мертвом не мог, а мог ли вселиться в живого?
— Он же не призрак и не голодный дух, — возразил Шэнь Цзю прежде, чем Ло Бинхэ успел ответить. — Демоны, даже такие могущественные, не могут вселяться в кого-то до своей смерти. Только если он бы умер, превратился в одержимую нечисть и нашел бы себе восприимчивого носителя.
— Но он точно не умер, — все-таки вставил слово император. — Я уже говорил, я не смог бы не почувствовать его смерть.
— Хорошо, — Шэнь Цзю поморщился. — Мы примем это как данность, так и быть. Тогда другой вопрос, какие у него есть возможности? Есть ли еще способы создать подходящий сосуд?
Вопрос был задан всем сразу, и я тоже задумалась. Кроме цветка росы луны и солнца ничего на ум не приходило, хотя в поисках решения о новых конечностях братца я перелопатила целую телегу всевозможных старых книг.
Пауза затянулась. Ло Бинхэ почесал нос.
— Лично мне ничего в голову не лезет, только этот корень.
— Мне тоже, — пожала я плечами. — Хотя эта Дун в самом деле довольно много прочитала по теме.
Лю Минъянь повертела в руках чашку.
— Сяомин знает, Лю Минъянь много лет искала разные способы. Думаю, этот — единственный.
— Нужно будет поручить кому-нибудь это проверить, — все равно заключил Шэнь Цзю. — Просто на всякий случай. Но пока пусть так, пусть единственный. Цветы растут во дворце возле Покоев Тишины и в Благоухающем Павильоне. Наши теплицы чисты, тело… тоже в порядке, — он будто бы хотел произнести имя, но не стал. Прочистил горло. — Мы точно знаем, что цветочным телом пользуется Тяньлан-цзюнь. Могут быть у него еще саженцы?
Мы с Лю Минъянь синхронно опустили глаза. Она точно подумала о том же, о чем я: о пещере в лесу Байлу, о целом островке, заросшем белыми цветами. О генерале Чжужчи-лане.
— Могут, — сказала она, избавляя меня от необходимости признаваться. Как-то так вышло, что мы никогда прежде не рассказывали подробности того путешествия, слишком много всего случилось после. — На самом деле, могут. Ничего не помешало бы ему вернуться в пещеру при помощи Синьмо, например, или просто скрывая свою ци, как он всегда это делает. В человеческом теле он не боится света, никаких проблем достать еще цветов.
— Да, но вырастить тело не так уж быстро, — возразила я. — И потом, Демон Снов должен был договориться с ним и с Тяньлан-цзюнем.
— Ему бы ничего не помешало, — Ло Бинхэ накрутил на палец вьющуюся прядь. Он все еще не накинул верхнего халата, хотя Лю Минъянь мимоходом предложила послать за одеждой. Широкая грудь то и дело мелькала в вороте белого ночного платья, на сапогах подсыхала грязь.
Мне самой очень хотелось скинуть испорченные туфли и меньше всего хотелось думать об очередной катастрофической неприятности, замаячившей на горизонте.
В комнате пахло молочным чаем, свежеструганным деревом и почти выветрившимся сандаловым благовонием.
Ло Бинхэ помолчал, потом вздохнул.
— Ну чего вы? Я ведь не контролирую его, он может быть занят чем угодно, пока я не сплю. И он немного рассказывал мне о Тяньлан-цзюне. Говорил, сразу догадался, чей я ребенок.
— То есть, чисто теоретически он мог бы связаться с Тяньлан-цзюнем или Чжучжи-ланом через Мир Снов и поддерживать контакт уже какое-то время, — Шэнь Цзю устало зажмурился, ущипнул переносицу. — И почему я узнаю об этом только теперь?
— У Мэнмо никогда не было повода меня предавать! — запальчиво возразил Ло Бинхэ.
Шэнь Цзю едва слышно застонал. Поднял на императора злые глаза.
— О, правда? Ты чем дальше, тем больше ни во что не ставил его мнение, ни разу не признал в полной мере учителем, а когда он из лучших побуждений захотел надавить на Сяомин для твоего же императорского благополучия, ты не только не оценил жеста, но и наказал его его же искусством! Демон Снов — желчный гордый старик, мне приходилось иметь с ним дело, ты не забыл? Разумеется, он считал себя обиженным несправедливо!
— А кроме того, — подхватила я, удивляясь собственной смелости. — Советник Мэнмо часто говорил, что император Ло, э-э… эмоционально нестабилен, и чем ярче его диссонанс, тем сложнее подпитываться от него силой. Правда, я не уверена, что Тяньлан-цзюнь сильно стабильней.
— Это все лишь предположения, — спокойно заметила Лю Минъянь. Она, впрочем, хмурилась. — У нас есть только догадки и ни одного доказательства. И теперь мы все подгоняем под догадки, придумываем связи, хотя нет ни единого, ни единого намека, что все это правда.
— Лю Минъянь права, — неожиданно согласился братец Шэнь. — Пока нет никаких сведений, мы не можем считать версию жизнеспособной. Беда в том, что других версий нет.
— Если старикан меня предал… — Ло Бинхэ стиснул кулаки. Темные глаза его сверкнули алым в такт вспыхнувшей метке, и по круглой комнате на долгий вдох разлилась удушающая, всепоглощающая темная ци. — Если только он меня предал, он пожалеет, клянусь!
Шэнь Цзю до боли вцепился в веер, оставшись, впрочем, бесстрастным. Даже ухмыльнулся, несмотря на императорский гнев.
— Смотри, как бы тебе не пришлось пожалеть самому, Ло Бинхэ. Советник Мэнмо знает тебя со щенячьих когтей, ты рос и добивался власти на его глазах и с его поддержкой. Если он предал тебя, есть ли в Поднебесной существо, что знает тебя лучше? Что может больше рассказать о тебе твоим врагам?
Повисла тяжкая тишина. Лю Минъянь неслышно постукивала пальцами по бортику чашки. Я перевела взгляд на собственный остывший улун, приобретший горьковатую отдушку.
Братец был прав, как всегда.
— Я… — император тоже опустил голову. — Учитель, я найду его! Узнаю, что произошло. Учителю не придется волноваться еще и об этом!
Шэнь Цзю закатил глаза.
— Кто здесь волнуется, щенок?
Как ни странно, на сей раз Ло Бинхэ ничего не сказал ему по поводу обращения.