kinktober, 2022-2023

Нет, конечно, Рафаил знал о существовании порносайтов: он всё-таки не настолько сильно от жизни отстал. Да и было бы совсем глупо верить, что человечество в двадцать первом веке не изобрело новый способ куда-то деть необузданную сексуальную энергию. Испокон веков моряки привозили то карты, то журналы, то кассеты с эротикой — Рафаила уже ничего не удивило бы. Он, честно, заходил на подобные «взрослые» сайты раз-два от силы, просто из любопытства, чтобы не чувствовать себя в прошлом. И Рафаилу не то чтобы понравилось… Вообще не понравилось. В плане, он и не знал, на что рассчитывать, но думал, что испытает хоть какие-то эмоции. В рисованных картинках на картах было больше искренности. Пролистав всю главную страницу от начала и до конца, Рафаил не увидел ничего, что отозвалось бы у него на душе. Он всегда очень чутко подмечал фальшь и притворство, и он совершенно не мог игнорировать их там, где должны царить честность и интимность. Поэтому решил, что фантазии ему будет достаточно. Благо, она у него хорошо развита. В своей голове Рафаил мог доставать из памяти чертовски сексуальный британский акцент, рисовать настолько яркие образы, что ощущения на кончиках пальцев искрили. Он отдавал себя всего фантазии настолько, что вполне мог забыть, чья рука его на самом деле ласкает. Но минус у фантазий есть — очень легко отвлечься. Секунда неприятной вибрации под ухом — и Рафаил снова один в своей квартире. Никакого номера в дорогущей (потому что практически единственной) гостинице вблизи берега, никакого свежего запаха моря от тела, никакого сексуального британского акцента. Вибрация повторяется, и Рафаил, порядком раздраженный, тянется левой рукой к телефону, чтобы заблокировать его нахуй. Взгляд ненароком цепляется за сами уведомления. Два входящих сообщения от Александра Петровича. Да он будто специально хотел Рафаилу хорошую дрочку обломать, по невозможно высокомерному выражению лица на маленьком кружочке аватарки это прекрасно видно. Кошмар, его же тоже ебал кто-то. Хотя в это сложно поверить с первого раза. Рафаил скорее поверит в то, что Романова как раз ебать никто и не хочет, поэтому он такая сука мерзкая. Максимум, что в нем может привлечь, это внешность — смазливая такая, но, удивительно, не лишенная мужественности. Кончить бы ему на лицо. Рафаил спотыкается об эту мысль. Что это вообще. Потушив экран, дабы больше не смотреть в эти пиксельные глаза за круглой оправой, Рафаил снова откинул телефон в сторону от греха подальше. Романов бы, наверное, снял очки, если бы начал ебаться. С другой стороны, кончить ему на лицо и запачкать очки тоже было бы славно. «Было бы славно» — какой пиздец. Рафаил сомкнул пальцы у основания, опасаясь, что от мыслей о Романове его стояк благополучно упадет, однако он стал только крепче. Ну что за блядство. Архангельск двинул рукой выше. Ебаный Романов. Справедливости ради, он выглядит как превосходный минетчик. Или это воспаленное сознание Рафаила искажает его восприятие, или действительно в Петербурге есть что-то такое, что прямо говорит: он сосёт пиздец как хорошо. Обхватывает головку своими губами и, блять, смотрит из-под очков так. Рафаил выдавил себе на ладонь больше крема и распределил по длине, сжимая крепче. Плечи судорожно дернулись. Провожает пальцами вздувшиеся венки вслед за языком воображаемого Романова, а потом, имитируя жар и узость его рта, прячет головку в тесный кулак. Кремом не воссоздать влагу от избытка слюны, но ему и так было хорошо. Он практически видел, как на тёмных ресничках влага собирается в слёзки и скатывается по втянутым щекам. Рафаил зашипел сквозь стиснутые зубы, невольно вскидывая бедра, когда представил, как загоняет Романову по самые гланды. Он бы зажмурился, застонал, посылая вибрации по члену, и покорно расслабил горло. Пиздец, как же его повело. Рафаил задвигал рукой резче, сжимая пальцы у головки почти на грани с легкой болью. Романов в его воображении старательно насасывал; даже старательнее, чем выебывался на собраниях, да и, наверное, не только на них, а по жизни. Романов машинально прикрывает глаза, чтобы капли спермы не попали в глаза, когда Рафаил кончает себе в ладонь. Белёсое семя стекает по стеклам очков и припухшим губам — и это последний образ, который генерирует фантазия. Возбуждение исчезает быстро, оставляя после себя какое-то гадкое послевкусие. Блядский Питер, пошёл он нахуй.