12 ноября
В комнате было тихо, так тихо, что парень мог слышать жужжание ламп и смех детей за окном. Он всегда был слышен со второго этажа после часу дня, все такие весёлые, искренние. Живые, невинные, как первые весенние цветы. Явно, не как Антон. Мысль, словно острое лезвие ножа, порезала юношу. Взгляд сфокусировался на бледных, тонких запястьях. Шастун покрутил руками, он так побледнел за последние полтора года. Парень всю свою жизнь выглядел довольно болезненно, под его глазами всегда были мешки, хотя он спал, часто спал, но, видимо, ему это не особо помогало. Но сейчас всё изменилось, хотя окружающие не видят этого, но сам Шастун знает это, чувствует у себя под кожей. Если бы он мог сейчас посмотреть на себя в зеркало, то точно бы упал в обморок, а хорошо бы замертво, всё лучше, чем вечное одиночество и запах хлорки 24/7. Посмотрев на стакан, от которого лучи света солнечными зайчиками блуждали по помещению, Тоша выдохнул, прикрыв глаза. -Давай, ты должен это сделать,-неумело взяв маленькую жёлтую таблетку со стола, парень закинул её себе в рот и запил одним глотком воды, с грохотом поставив стакан на стол. Шастун вздрогнул и, мотнув головой, откинул пряди волос назад. Сев поудобнее и опустив локти на стол, он опёрся, дожидаясь неизбежного, он давно перестал волноваться, но вкус, оставляемый горьким лекарством мешал сосредоточиться и не думать о чём-то, думать в такие моменты нельзя, голова заболит адски, не оставляя и шанса на выживание. Взгляд устремился наверх, прослеживая за резвым лучиком, в котором одновременно переливались все цвета радуги: там был и бледно жёлтый и пёстрый фиолетовый и: "пур.. пурпур.. пурпурно розовый", - повторил у себя в голове Антон. Он попытался встать со стула, тем самым дотянуться до пятна света. Чуть не упав и не уронив стакан, юноша начал терять равновесие, смех с улицы начал превращаться в кашу, а конечности переставали слушать мозг. Тяжёлая рука, жёстко взяла парня за плечо, вынуждая сесть. Антон порывисто выдохнул, прежде, чем улететь так далеко, что даже самый умный человек и человек с самой мечтательной фантазией не смогли бы представить, куда сейчас летит сознание этого парня.***
2 года назад
Выдох, вдох, выдох, вдох. Мир сотрясался, теряя прежний вид. Мысли не хотели подчиняться, движения были хаотичными, резкими и мягкими одновременно, понимание времени, законов физики отошло на второй план в тот самый момент, как нож, полностью залитый кровью, с грохотом свалился на кафель, оставляя после себя царапину. Ошарашенный подросток делает пару шагов назад, пытаясь не упасть, упираясь об плиту, но это не помогает, рука соскальзывает и Антон, ударившись головой пару раз, падает рядом, пытаясь вжаться в печь. Глаза смотрят лишь на одно, не смея отвести взгляд, ком подступил к горлу, а лёгкие в секунду опустели, от понимания того, что сейчас совершил Антон Шастун. Прошло не больше минуты, как сухой кашель раздавил тишину комнаты, разрешая юноше вздохнуть. Схватившись за рубашку, Антон впервые за это время смог отойти от шока хоть на секунду, пока он вставал в голову начали поступать свежие здравые мысли. -Что же я наделал, -сказал подросток, в его голосе не было отчаяния, была лишь констатация очевидного факта, -Это должно было случиться…,- прошло ещё около минуты, пока Антон пытался собрать все крупицы события, которые из-за потрясения разлетелись в разные стороны. Парень прошёлся равнодушными глазами по комнате, пытаясь каким-либо образом зациклить на чём-то своё внимание и снова не уйти в небытие. Но сделать это было трудно из-за пульсирующего головокружения и тошноты, подступающей к горлу, телу было одновременно и холодно, и жарко, давление скакало, но надо было думать трезво. Выходило плохо. На улице загорелись фонари, от чего обстановка выходила жуткая и мрачная. Дешёвая лампочка, недавно вкрученная самим парнем, мигала, то погружая кухню во мглу, то вновь показывая ужасную картину. Кровь, стекло, от упавшей вазы с цветами и разлитая вода, лепестки цветов, разбросанные везде, добавляли антураж и прекрасно бы дополнили какой-нибудь боевик, драму или триллер, но это реальная жизнь, поэтому всё было довольно грустно. Из глаз вновь брызнули слёзы…***
Антон сидел в пледе, попивая налитый ему чай, и смотрел в пустоту, с улицы светили мигалки, как минимум трёх полицейских машин, гул людей, собравшихся посмотреть на данный перфоманс слился в единую какофонию звуков, превращаюсь в мемориальную симфонию. Алая жидкость пятнами лежал по всему телу, напоминая о содеянном. Остатки слёз всё ещё табуном бежали по лицу, не собираясь заканчиваться, но всё это меркло по сравнению с голосами в голове и хлюпаньем носа, которое раздавалось раз в полминуты. Одеяло не согревало, спадая с одного плеча, а чай остыл.Сколько уже прошло времени?
Висел немой вопрос в воздухе. Вырисовывая узоры кончиком пальца ноги на запачканном ковре, Шастун пытался убежать от мыслей, которых так ждал 20 минут назад. Осознание суровой реальности давило, а знание кодекса Российской Федерации не давало и продохнуть, ухудшая состояние, мурашки бегали по коже. Проще говоря, обычное состояние. Но почему Антон чувствовал такое спокойствие, как будто с его плеч упал груз, а точнее чёрный мешок, который он своими руками наполнил. К парню подошла обеспокоенная женщина и взяв того за плечи, потёрла, спасая от холода. -Кто же окно то у вас разбил, Антош,- среди других голосов, послышался мелодичный, словно пение, голос Тамары. Женщины, которую Антон знал с самого детства, - Антось, ты как?,- Тамара выдохнула, сама поёживаясь от холода, изо рта вышел пар, её чёрные кудри спадали на лицо, закрывая серо-голубые обеспокоенные глаза. Парень впервые поднял глаза, затуманенный взгляд и град слёз сразу напугал Тамару, хотя она была не из пугливых. Стальная, решительная женщина на 45 году жизни, но, когда дело касалось её близких людей, она была ранимой и пугливой. Она провела рукой по исхудалому лицу Антона. Поспешно сняв с себя куртку Тамара накинула её сверху на подростка и взяв его под руку, от чего из с виду слабых рук выпала кружка и разбилась, от чего все присутствовавшие обернулись, с сочувствием смотря на Антона. Кто-то крестился, кто-то шмыгал носом, кто-то просто стоял с маской безразличия, но всё-таки в комнате повисла напряжённая атмосфера. Юноша почувствовал презрения в их лицах и ярость в их глазах, хотя и намёка ни на то, ни на другое не было от слова совсем. Шастун посмотрел на каждого, рассмотрев каждую морщинку на лице, содрогаясь от холода, он отчего-то покраснел. Слёзы начали лить с новой интенсивностью, Антон прикрыл лицо руками, избегая всех, он хотел поскорее выйти из комнаты и медленно, шаркая, передвигал ногами. Только сейчас ему в голову залезла мысль о том, что ему безумно жаль запачканную школьную форму, которую парень так бережно хранил последние 2 года. Белая, загаженная рубашка «на вырост», чёрные джинсы и кроссовки, косящие под конверсы, купленные на рынке за косарь. Он и не заметил, как вместе с Тамарой они спустились по лестнице с пятого этажа. В лицо пощёчиной, дунул ветер, обдавая парня запахом сигарет и крепкого кофе из ближайшей кофейни. Он чувствовал холод и взгляды на себе, десятки глаз, которые давил на него, выжигая последние куски сознания своими взглядами, вытягивая последние силы своим шёпотом. Им казалось, что он их не слышал, что витал в облаках, но нет, он всё понимал, всё ощущал, причём так болезненно, что от одной мысли хочется сдохнуть. На секунду убрав руки от лица, дабы поправить ничем не помогающий плед на глаза попался дядя Юра, давний друг отца Антона. На лице лысого Юрия Анатольевича появились старческие морщины, а глаза затянула катаракта, его брови поседели, а он сам похудел. Антон помнил его ещё молодым, как-то давно Юрий Анатольевич катал его на плечах, играя с ним в пилота, а сейчас он выглядел болезненно, но, наверно, он был таким не потому, что он постарел, а лишь потому, что 27 минут назад лишился единственного друга детства и лучшего друга. Шастун видел его невидимые слёзы и реки сожалений, видел, как он нервно грыз ногти, сжимая стакан в руке, казалось, что он сейчас взорвётся. Сейчас он посмотрит на тебя.Не подавай вида.
Отвернись.
Отозвался голос в голове парня, резким движение он отвернулся, делая вид, что рассматривает пейзажи осенней красы. Жёлтые листья медленно подали с худой берёзы, избавляя её от бремени и одновременно оставляя её без единого листка. По дороге ехали машины, молниеносно пролетая мимо, из соседней хрущёвки, которая была изрисована граффити была слышна громкая музыка, что-то похожее на «Король и шут». -Антон, мы пришли, садись,- прозвучал где-то между мыслями полушёпот Тамары, по спине пробежали мурашки и Антон, как по команде сел в бобик. После того, как дверь захлопнулась, он посмотрел в окно, вновь увидев миллионы взглядов, устремлённые на машину, одиноко стоящую в уединённом месте, но это было не важно. Дядя Юра тоже смотрел на машину, или на Антона, было трудно сказать, Шастун даже не пытался это понять, он сгорбился, пытаясь пропасть из вида, хотя где-то внутри понимал, что окна затонированы, и никто его не видит, но сама мысль о том, что его глаза могут выдать страшный секрет, таилась за углом, пугая. Пытаясь скрыться от всех, парень снова закрыл лицо руками, размазывая слёзы по лицу, да , они до сих пор лились, но почему-то должного эффекта Антон так и не получил, когда-то давно он услышал у детского психолога, что с помощью слёз люди успокаиваются, избавляясь от лишних эмоций, но почему-то сейчас это никак не работало, слёзы без толку лились, лишь мешая быть спокойным в глазах окружающих. Они лишь создавали звон в ушах, да головную боль. Антон погряз в своих мыслях снова, и вдруг упал набок, закрыв глаза. Наверно, он упал в обморок, но сейчас это не важно, главное, он избавился от лишнего. Сейчас он нечего не чувствует. Хоть бы сейчас ему ничего не снилось, как обычно, лишь чёрный экран и больше ничего. Раньше юноше не нравилось, что у него нет снов. Но сейчас это отдушина, мгновение свободы. Единственное, что услышал Антон это хлопок двери. Тётя Тома была рада тому, что Антося заснул, она, как никто другой знала, что надо для того, что бы прийти в себя после «такого потрясения, которое испытал этот бедный малыш». Пейзажи Воронежа, если это можно так назвать, сменялись один за другим. Улица Хользунова. На ней всегда было много людей: пьяница, подростки. Дома сменялись один за другим. Вот здесь раньше жила тётя Антона, вот тут его любимый дворик с фиолетовыми, советскими качелями, на этой площадке никто никогда не играл, кроме Антоши, лишь всякие бабки сидели на лавочках, да молодые мамы гуляли с колясками. Но, знаете, это было даже хорошо, ведь никто бы не смог задеть личное пространство Тоши, не смог бы вывезти его из детских мечтаний и не смог бы забрать его любимую и единственную игрушку. Дом, дом, деревья, сад, Магнит и необычайная тишина, как будто все сегодня захотели посмотреть на полицейскую машину, в которой спал Антон, но сейчас парню было на это всё равно. Шаста разбудила мелодия звонка, которую тётя Тамара поспешно убавила, но это не помешало Антону проснуться, он открыл глаза, пытаясь прийти в себя, но тут же зажмурил их обратно из-за острой боли в висках, как после похмелья, наверно, это всё из-за стресса. Он немного поёрзал, давая понять, что не спит. -О, прости, Антося, что тебя разбудила, пошли, мы уже приехали, - начала Тома, обеспокоенно смотря на юношу. Антон попытался приподняться, выходило не очень, сквозь боль он сел, смотря отрешёнными глазами на женщину,- Ты, наверно, есть хочешь? Ты, вроде, к чаю так и не притронулся, бедный,- она тяжело выдохнула,- Молодец, что сам нас вызвал, как только мы услышали твой голос и… Мы сразу приехали, Антось, ты как вообще? Антону не хотелось расстраивать тётю Тамару, он не хотел заставлять её волноваться, поэтому выдавил из себя что-то на подобии улыбки, наконец, взглянув на неё. -Пошли скорее, а то сейчас в машине станет холодно, боюсь, ты заболеешь,- Она вышла из машины и в ту же секунду открыла заднюю дверь, давая Шасту руку. Он беспрекословно подал ей руку и вышел, почувствовав неприятные мелкие капли дождя, он съёжился. До участка было пару метров. Дверь со скрипом открылась, и в лицо ударил яркий свет лампочки, по телу вмиг побежало тепло. Антон поднял глаза, он не был тут так давно, а ничего и не изменилось, те же коротенькие скамеечки, обитые старой серой тканью и длинный грязно-синий коридор, в отделении никого не было. -Помнишь, как ты тут маленький бегал,- на щеках Томы впервые за пару минут появился здоровый румянец,- посиди тут немного, пожалуйста, я скоро буду. Она посадила его на одну из скамеек и удалилась. Антон поднял глаза, осматривая помещение подробнее, грязный от разводов пол напоминал об ужасной погоде на улице, а отсутствующая плитка под ногами парня наводила на мысль о том, что тут явно не хватало ремонта. Но тут вдруг Антону пришла мысль, о которой он вдруг почему-то забыл, хотя она должна была появиться минут так 30 назад: «А где же наручники?». Осознание свободы осенило его, даря некую иллюзию защищённости. Шаст посмотрел на дверь. Она была ржавая и толстая, скорее всего тяжёлая, во всяком случае, Антон помнил её именно такой, небрежно лежащий грязный коврик был испачкан. «Я же могу сбежать», - подумал он и выпрямился, от чего куртка спала с плеч, юноша огляделся, всего пару шагов отделяли его от неминуемого суда. Ведь все же должны понять, что это сделал именно Шастун, они обязательно должны найти отпечатки пальцев или же мотив, а состоять на учёте, а ещё хуже угодить в тюрьму, была не лучшей перспективой для школьника, особенно в таком неприметном городке, как Воронеж. Он уже хотел встать, как вдруг его окликнули. -Антон, иди сюда,- парень обернулся, выругавшись. Тётя Тамара одобряюще улыбнулась, даже не подозревая о том, что хотел сделать её горячо любимый мальчик. Но поделать уже ничего было нельзя, поэтому Шастун поплёлся на зов, шаркая по полу с разводами от грязи. Дойдя до Томы, Шастун протянул ей куртку с пледом и завернул в комнату, на которую она показала. Юноша вытер остатки слёз, и, озираясь, зашёл. Это был кабинет, полностью заваленный бумагами. По-моему в этом городе было дел меньше, чем бумаг на столе, подоконнике, в шкафах. В комнате было не убрано и грязно. Около входа валялись ботинки, а на вешалке весел зонтик, рядом с чёрным пальто, большое окно, которое было напротив двери, занавешивалось жалюзи, по окнам бил дождь. В помещение никого не было. -Ой, где же он?- взволновано сказала Тома и, захлопнув дверь за спиной Антона, поспешно куда-то убежала. Подросток прошёлся по кабинету, рассматривая бумаги на столе, там были всего лишь какие-то отчёты о хорошей работе отдела, о чистоте комнат и о диагностике помещений, всё это, конечно, было смешно, учитывая то, что всё, что было описано в документах - неправда. Юноша был немного разочарован, ожидая увидеть хоть, что-нибудь, что бы он смог почитать, дабы отвлечься от мыслей, подкрадывающихся к нему. Но мыслям помешала внезапное открытие двери. Парень обернулся, ожидая увидеть ещё одного старого знакомого, но Антон был удивлён, когда увидел в дверном проёме молодого парня и рядом стоящую с ним тётя Тамару. -Антось, знакомься, это Арсений Сергеевич, он будет вести дело твоего отца.