***
Драко наблюдал за переливами света луны на водной глади, ощущая безмерную радость. Он даже не мог толком понять, откуда столько хороших и живых эмоций ему знакомо. Его взгляд проскользнул вправо, так как там был силуэт. Сам он стоял по пояс в воде, в одежде, но почему-то в голове это не стрельнуло чем-то абсурдным и странным. Сфокусировав зрение, он отметил длинные волнистые волосы, четкий и красивый профиль скул, идеальную осанку. — Гермиона, — прошептал Малфой, потому что узнал бы Грейнджер даже не из десятков и сотен. Будь здесь тысяча ее копий, он нашел бы ее среди подделок. Ее настоящую. Она подняла лицо медленно, как будто время на самом деле чуть приструнило секундную стрелку. В глазах чудовищная глубина чего-то, что не поддавалось анализу. Может быть, это можно было назвать «пустотой», но слишком объемной, имеющей свою материю. И, внезапно, Гермиона улыбнулась. Но не той улыбкой, что ожидалась от ее спокойствия. Эта эмоция злая, ехидная. Словно она одними губами говорит: «Ты проиграл». Малфой проигрывал бы ей дуэль за дуэлью, если бы это удержало ее рядом. Чтобы она всегда находилась в поле его зрения, а, если бы и пропадала, то он точно знал бы местонахождение. — Ты сказал, что любишь меня, — голос ровный, без примеси какой-либо боли или обиды. — Но я умерла, Драко. Тогда, на том кладбище. — Нет, — прохрипел он, пытаясь сделать шаг, но тело не слушалось. — Ты выжила. Ты всегда выживаешь назло всем. Она медленно и вязко рассмеялась, запрокинув голову, отчего стало жутко. Это не смех радости, а ближе к колючему злорадству, что мол «ты такой глупый, как же легко тебя обмануть». — Ты ошибаешься, детка. Той Гермионы, которую ты любил, больше не существует. И самое жуткое, что силуэт Грейнджер вспыхнул ярким огнем, играя рыжими бликами на поверхности воды. Малфой попытался закричать, но не смог. Не смог. Не сможет спасти, а лишь будет смотреть, желая сгореть в этом же огне, распуская сизый пепел по ветру. Драко подорвался резко, загнанно дыша. Он почувствовал, как футболка неприятно прилипла к телу, а мокрые пряди перекрыли обзор. Но хватило трех секунд, чтобы оценить обстановку. Это его комната в Малфой-мэноре. Из груди вырвался слабый выдох облегчения, вместе с которым начало выходить и смятение ото сна. Давненько такого пиздеца не снилось. Драко даже начал забывать, что такие сны нехило ломали ему настроение и психику минимум на сутки. Поднявшись с кровати, он растер ладонями лицо, стараясь с этим действием забрать остатки сна. — Тинки, — позвал Драко, и эльфийка тут же хлопнула аппарацией. — Где сейчас Гайос? — У Кристофера Нотта, — пропищала домовик, а Малфой резко на нее уставился со взглядом «ты, должно быть, шутишь?». Конечно же, это был бред, ведь у этих существ даже не было чувство юмора – у Тинки уж точно – но это оказалась первая мысль, что прострелила ему сознание. Какого?… И тут началась прямо серия таких «прострелов», потому что Драко вспомнил все. Он реально вспомнил многое, что оказалось практически самым ярким событием за эти два года. Даже смерть Дамблдора проигрывала в битве за эффектность, не в обиду покойному директору. Пропавший отряд, засада, Гермиона, куча странных людей с маггловским оружием, газ «Пудры Дурмана». Дыхание стало учащенным, а пульс непривычно громким и быстрым. Пиздец. Их первая встреча за два года была такой невероятно ошеломляющей, что у Драко на языке крутилось только одно слово. Пиздец. Было слишком много вопросов, но ответов слишком мизерное количество, чтобы собрать пазл воедино. У Грейнджер есть своя армия. Причем что-то подсказывало Малфою, что это были не орденовцы. Драко потер лицо, пытаясь вспомнить весь разговор, но память немного расплывалась, словно кто-то смотрел на фотографию через гладь воды. Даже отдельные моменты разговора не могли стать четкими, а были размазанными, с фоновым шумом и искажением. Почему она показалась? Малфой не тешил себя фантазиями, что Грейнджер при первой встрече бросится к нему в объятья, прощая все то, что он успел натворить. Если быть честным перед самим собой, он не ожидал, что после их встречи останется живым, ну или хотя бы способным держать палочку. Но в голове никак не укладывалось, почему она выманила их, показала, что имеет в рукавах заточенные козыри, а после… отпустила? То, что он оказался в мэноре благодаря Гайосу, можно было понять даже с его замыленным сознанием. В конце концов, ментальная устойчивость этого засранца к разным видам ядов для разума была лучше, чем у кого-либо. Его тоже будет допрашивать Нотт-старший? Это не самый хороший расклад, который могла при раздаче карт скинуть ему в руки жизнь. Потому что Малфой, может и был хорошим легилиментом, но против генерала он никогда не выходил, а проверять свои силы в окклюменции с такими воспоминаниями не хотелось. Просто потому что Драко мог и проиграть. А это бы означало, что он умрет. Хотя, нет. Это не стиль Кристофера Нотта. Он не убивал бездумно, как любил делать Волан-де-Морт. Что было плохо для врагов генерала, так это то, что тот на самом деле являлся умным и хитрым. Нотт не сделает лишнего или неправильного шага, если не будет уверен, что жизнь человека принесет больше выгоды, чем его смерть. В таких грязных играх ему не было равных, и, как бы Драко себя не отрезвлял, этот волшебник вызывал у него непрошенное и неправильное восхищение. Кристофер был сильнейшим в армии, это знали все, кто однажды рискнул посмотреть прямо ему в глаза. Он мог слабо улыбаться, но сама улыбка оказывалась предвестником мучений, боли и предсмертной агонии. Тинки вновь хлопнула аппарацией, появляясь рядом с кроватью Драко. — Молодой хозяин, мистер Гайос только что прибыл через камин, и находится в главном зале. Драко рванул на выход из комнаты, почти выбивая плечом дверь из петель. Он стремительно пошел к лестнице, а после перепрыгивал ступеньки, угрожая своему телу тем, что может поцеловаться лбом с мрамором. Когда он ворвался в зал, то перед ним открылась картина, которую он видел уже не единожды, но каждый раз — как в первый. Александр лежал на полу, отхаркивая кровь. Водолазка на спине имела линии прорезей, а в них виднелись открытые раны, из которых сочилась кровь. Даже отсюда было видно, что кожа, как всегда, разошлась рваными краями, не так четко, как если бы надрез делали ножом, а именно от заклинания. Режущее. — Блять, — Драко просипел после остатков сна, а Александр поднял голову и ухмыльнулся разбитыми губами, открывая вид на кровавые десны. — П-по кофейку, дорогуша? — Заткнись, — бросил Малфой, двигаясь к нему. Он присел, тут же оценивая ущерб телу Гайоса. У него за два года собралось столько шрамов, что все татуировки на спине стали кривыми, уродливыми. С торсом дела обстояли не лучше. Первое время Александр в шутку просил считать его шрамы, видя в этом что-то остроумное и бахвалистое. Мол, смотрите, какой я крутой, Драко подтверди, ты то знаешь, ведь именно благодаря тебе я не истек кровью и могу сейчас хвалиться, насколько я крут. Кристофер знал толк в заклинаниях, поэтому накладывал те, что можно было залечить только маггловским путем, видимо найдя в этом некую иронию. Волшебник, что не может с помощью магии залечить травмы. Когда шрамов на теле перевалило за сотню, уже никто не ерничал, а Драко больше не считал, чтобы отвлечь Александра во время избавления от боли. — Встать можешь? — Нотт никогда не ломал кости, может пару раз только ребра, но, черт, Малфой сейчас не мог предположить их положение в армии на это утро. Что знал генерал и за что опять наказали Гайоса? — Одну… секунду, — Александр рвано и загнанно выдохнул, а после схватился за предложенную Драко руку, сцепляя с силой зубы. — Блин, у него реально рука стала тяжелее, чем в начале. Вроде не молодеет, а все сильнее и сильнее. Когда они поднялись на ноги, Драко покосился в сторону диванов, но понял, что это не лучшая идея. Они потащились в ближайшую ванную комнату, а Драко на ходу вызвал Тинки, щелчком пальцев свободной руки. — Подготовь теплые полотенца, мою аптечку и бурбон. Пожалуйста. Эльфийка столько раз слышала эту фразу, что молча кивнула и вновь исчезла, не уточняя. Когда они оказались в ванной, Гайос почти потерял равновесие, заставляя Малфоя приложить все усилия для удержания. Они хоть и были в одной весовой категории, но когда приходилось тащить почти бездыханное тело, разница оказывалась вдвое больше. Тинки все принесла, а после с сочувствующим взглядом посмотрела на мокрое от испарины лицо Александра. Драко тут же открыл небольшую сумку, выуживая оттуда ножницы. — Тинки, приготовь сытный завтрак, пожалуйста, — не отвлекаясь от разрезания изувеченной водолазки, попросил Драко. — А еще, в моей лаборатории есть одно лекарство, которое снимает тонус в мышцах и притупляет боль. Принеси его тоже, найдешь в полке справа. — Т-ты забыл, что на меня в т-таком состоянии не действуют маг-гические вещи, — Гайос немного запинался, пока тянулся к небольшому стулу возле ванной. Даже в таком состоянии он, скорее всего, думал, что его аристократическая нежная натура пострадает, если он продолжит стоять на четвереньках. Малфой поднялся и сам подвинул стул, а после, стараясь не задевать раны, усадил Гайоса на него. — Это маггловские обезболивающие. Там немного наркоты в составе, так что если увидишь единорогов или зубных фей, знай – такого дерьма мы в мэноре не держим. Тот хрипло рассмеялся, тихо и вымученно. — Чудненько, хоть так в сказку попаду. Каждое движение уже было отработано, выверено и на уровне подсознательной механики движений. Драко скептическим взглядом обвел порезы, натыкаясь на старые. Черт, по шрамам Александра можно было уже вести календарь. Это как круг внутри ствола срубленного дерева – сколько их, столько и лет… Тебя будут еще мучить пережитые кошмары. Теперь фраза «на войне, год – за три» имела смысл. Они всего лишь чуть больше двух лет пытаются выжить, но морально Драко уже должен был бы присмотреть себе уголок в семейном склепе, так как ментальным возрастом приближался к старику. — Двенадцать, — сухо оповестил Малфой, доставая иглу, которую тут же проспиртовал. Гайос же уже держал в руке бурбон, делая щедрый глоток. — Ну, в этот раз еще приемлемо, — протянул тот, вновь щедро заглотнув алкоголь. — Хотя бы только спина. Драко первое время с ужасом смотрел на то, что ему приходилось делать. Зашивать человека – не самое просто дело. У него дрожали руки, когда нужно было проколоть иглой кожу, а после еще раз, стягивая рваные края. И еще раз. И еще. Когда «и еще» перевалило за сотню, Малфой начал привыкать. Он все больше и больше становился хладнокровным, а его движения более отточенными и быстрыми. — Какая у нас ситуация? — продолжая зашивать, монотонно спросил Драко. — Все нормально, — спина Александра противоречила этому ответу. — Ублюдку я отдал рапорт, а потом лично все рассказал. Рука с иглой застыла, а Малфой задержал взгляд на седьмом позвонке Гайоса. — Ты?… Сдал Гермиону? Рассказал, что она явилась в Британию со своей армией? Что она нашла способ накладывать запрет на магию? Видимо они хорошо уже узнали друг друга, что Александр и без слов понял те самые вопросы, что крутились в голове у Драко. Он фыркнул. — Нет, конечно. Я скормил ему байку, что по моей вине мы попали в засаду. Мы наткнулись на тела солдат, которых подвесили как вяленое мясо, предварительно перерезав горло, а после пытались отравить. Сбежать мы успели, но ты вдохнул пары яда, поэтому проспал два дня, а я вовремя задержал дыхание. Драко опять застыл, но уже когда игла впилась в кожу, почему Александр и начал шипеть от боли, делая новый глоток. Ну, типо, вау. Вот это фантазия у человека, который лгал с таким искренним видом, что скорее поверишь ему, чем кому-то под Сывороткой правды. — Подожди. «Перерезав горло», — он продолжил монотонно зашивать, меланхолично и отстраненно ведя беседу. — Гермиона?… — Неа, — кичливо протянул Александр, вливая новую порцию градуса. — Я как очнулся, убил всех. Только Гайос мог говорить это с такими удовольствием и равнодушием одновременно. Словно он еще вчера предсказал прогноз погоды, поверив ноющему колену, а сегодня пошел дождь. Что-то из разряда «а я же говорил?». Психопат. — Ну, а ты как? Счастлив? — усмехнулся Александр, немного поворачивая голову, когда Драко перешел ко второму разрезу. — Как никак, на горизонте маячит воссоединение великой любви. Малфой зло хмыкнул. — Сдалась Гермионе моя любовь, я тебя умоляю. Слава Мерлину я вообще живой остался и при яйцах. — Ну не знаю, ее ответное признание выглядело достаточно убедительным и искренним. Ответное признание? Малфой уже в третий раз застыл с иголкой, хотя это только увеличивало ему время работы. — Ты о чем? — Гайос еще чуть развернулся, насколько вообще мог сделать это в своем положении, и кинул косой нахмуренный взгляд. — Нас усыпили, Драко, а не лишили памяти. Ты не помнишь ее ответ на свое признание? Он судорожно пытался восстановить события, но память отказывалась, подсовывая ему все те же нечеткие фрагменты. Гайос вздернул брови. — Опа, — протянул он, а после поднял уголок губ. — А вот это уже интересно. Скажи мне, мой друг, а ты можешь как легилимент или окклюмент понять, что в твоей голове кто-то порылся? Драко моргнул, опуская руки на колени и в растерянности уставившись на Александра. — Не знаю…нет, я могу тут же понять, что ко мне в голову пытаются проникнуть. Грейнджер в начале того учебного года чуть не выжгла мне все к чертям собачьим. Но, например, я не знаю, как чувствуется Обливейт. Улыбка Гайоса была такой мерзко-довольной, что Малфою захотелось оставить на его спине парочку своих «автографов». — Ох, Драко, я такое знаю, — протянул ублюдок, на что Драко своим спокойным, но почти могильным голосом предупредил. — У меня в руках игла, твоя спина вся в ранах, а еще я много раз видел, как ты убивал людей душа их, ломая шеи и вырывая гортань. Ты правда думаешь, что стоит сейчас дразниться? Я слишком способный ученик, а ты чересчур не в том положении. Это была пустая бравада, но раздражению оказалось все равно. Было видно, что алкоголь начал действовать. Когда Гайос выпивал, то практически кайфовал от боли, зубоскаля на весь этот чернушный нынешний мир. Он откинул голову на плечо Драко, прикрывая глаза и растягивая маньячью ленивую улыбку. Захотелось ударить его в лицо. Или воткнуть иглу в глаз. Ну, может, просто отпинать, пока он в таком состоянии. — Ты не помнишь, как признался Гермионе в любви? Такая романтика, я в восторге. Мы попали в ловушку, в нас целятся из пистолетов, Грейнджер на грани того, чтобы прострелить мне сердце. Мерлин, ему бы подружку завести, что ли? У Александра были странные представления о «романтике» в ситуации, когда они могли просто не выйти из того амбара. Гайос все еще валялся на его плече, а Малфой чуть отпрянул головой, чтобы заглянуть ему в лицо. — Ты мне футболку кровью испачкал, придурок, — а после он задумался. — Если я признался Гермионе, то что она ответила? У меня все так смазано, что просто пиздец. По всей видимости, я уже знаю, кто постарался с моей памятью, но просто интересно, что она пыталась скрыть. Работа грязная. Она не применяла Обливейт – он до сих пор не мог вспомнить кусок вечера, хотя что-то все равно было, – Гермиона смазала воспоминания, при чем странным способом. Я с таким встречаюсь впервые. Ублюдок хмыкнул и резко отпрянул, из-за чего один шов разошелся, а футболка Драко была в подтеках крови. — Не удивительно, это же Грейнджер. Я вообще думаю, она случайно сказала, что любит тебя. Гайос многие вещи говорил обыденным тоном. «Я сейчас вырву тебе язык и медленно сломаю каждое ребро, выламывая по очереди кость за костью», «сегодня собрание и будет Волан-де-Морт», «завтра мне надо будет в Кратере убить пятерых. Кстати, что будем ужинать сегодня?». И даже сейчас, он словно сообщал Драко о том, что вечером будет похолодание, а на ужин у них стейк из ягнятины. — Ага, — кивнул Драко, а после медленно вернулся к своему занятию – не самому увлекательному, но другого не было, – крутя в голове «она случайно сказала, что любит тебя». Случайно? Случайно можно пересолить еду; случайно можно наступить на ногу; случайно… в случае Александра, можно убить человека. Как такие вещи могут быть стихийным обстоятельствам? Гайос словно прочитал его мысли. — Думаю, она не хотела, чтобы ты это знал, поэтому поковырялась в твоей голове. Любопытно еще вот что, как скоро мы пройдем проверку. — Проверку? — Грейнджер не просто так показала нам свою силу. То, что она себя показала, уже удивительно, но все остальное… я думаю, нет, я уверен, это проверка нас с тобой на верность. Если сейчас поползут слухи, значит мы с тобой выбрали сторону и автоматически становимся ее врагами, — Александр сделал щедрый глоток алкоголя. — Но, если все будет тихо, то в скором времени она запросит сотрудничество. Малфой покрутил слова Гайоса, а после пришел к выводу, что тот прав. Скорее всего, так оно и есть. — И какой у нас план? — Александр фыркнул, кидая взгляд через плечо. — Продолжаем делать то, что делали. Судя по тому, что я увидел, Гермиона скоро даст Британии узнать о своем появлении. И что-то мне подсказывает, пожалеют все. Жду не дождусь. Блять, как же я рад, что скоро полетят головы Пожирателей. Мне уже приелось насилие, в котором сам кручусь все это время. Но, Грейнджер… эта девочка умеет ненавидеть красиво. И она выжила. Она вернулась за местью и за войной, в которой собирается выиграть. В его голосе была злая радость, с примесью гордости и затаенной надеждой. Малфой знал — просто пришлось узнать, что Гайос не раз жалел о своем выборе. Это были короткие взгляды, определенные паузы между слов, особенная тишина в полумраке комнаты. Он нес сейчас свою личную ответственность за ошибочный выбор в виде уничтожения собственной души и Пожирателей. Малфой же просто старался держать руку наготове, если придется ее протягивать, когда Гайос начнет тонуть в своем самобичевание и жестокости. — Хорошо. Продолжаем, — Драко перешел к следующей ране, укладывая мысли на полку с надписью «подумать об этом чуть позже».***
Грейнджер вздохнула так тяжело и громко, что это вполне можно было считать за обычный крик души. Эти двое продолжали испытывать мир на прочность своим дуэтом, заставляя вселенную жалеть о таком тандеме. Заодно и всех остальных. — Я вам сейчас рассажу, — на ее угрозу Маттиас сделал большие глаза, а Артур схватился за сердце, но ни в одном из этих лиц не оказалось даже кусочка паники. Засранцы. Грейнджер стучала пальцами по столу, а рядом лежала потрепанная раскладушка. Такую же она всучила Поттеру, чтобы удобнее было держать связь, а не ждать письма с голубем, ну или кто там у него имеется из семейства пернатых. Утро, как всегда, было гадски пасмурным, хотя к этому уже привыкли все. На кухне по стандарту рядом сидели Артур, Маттиас и Кира, а чуть дальше кучкой собрались аспиды. Остальные ребята — кто был занят делом, кто спал, а кого-то даже не было в убежище. Некоторые, кто приехал во втором потоке, изъявили желание снять в центре магического Лондона комнату или квартиру, а в убежище заявляться по необходимости и ради тренировок. Это было даже хорошо. Потому что с талантами Артура выбешивать всех, просто подышав три раза подряд, от этого места уже через месяц остались бы одни руины. — Поттер не звонил? — Палмер сидела совсем рядом, подперев одной рукой скулу, а другой рисуя что-то в блокноте, у которого были простые белые листы. Кирена умела красиво рисовать, как минимум, их метка ворона являлась тому примером. — Пока нет. Но я и не ждала быстрого отклика, — Грейнджер крутанула телефон, смотря как он движется по своей оси. — Грюм может сомневаться в моей компетентности, а зная поттеровские навыки ведения разговора, это может и затянуться. — Сука, да съедь жопой по терке, только отъебись от меня, — Мецгер откусил сэндвич, продолжая взглядом испепелять всех, кто попадал в поле его зрения, а Маттиас привычно зубоскалил ему в висок. Видимо, фраза предназначалась стрелку, но тот даже бровью не повел на характерный отклик Артура. Кира хмыкнула и продолжила ручкой выводить контуры рисунка, витая в своих мыслях. Гермиона вновь начала отстукивать пальцами ритм, барабаня что-то монотонное и совсем не мелодичное, если не кривить душой. — Ну и чего ты так нервничаешь, Джи-Джи? — Маттиас, который уже прирос к Артуру, потянулся за банкой пива и молча поставил ее перед Мецгером, видимо заглаживая вину за что-то. Грейнджер недовольно стрельнула в сторону парней. — Мецгеру запрещено пить до шести вечера. Второй недели. Следующего месяца. — А как вас всех терпеть на трезвую голову? — цокнул некромант, чем вызывал теплую улыбку стрелка. Боже правый, вы еще косички начните плести друг другу и за ручки ходить. Черт, ну второе вполне возможно. — Если бы нам приходилось пить каждый раз, когда нужно было терпеть тебя, то почти все умерли бы от цирроза печени, — протянула Кира, стреляя язвительным взглядом из-под бровей. — А почему «почти все», а не «все»? — Милый, если я и умер бы, то от твоей красоты, — пропел Маттиас, вызывая гримасу отвращения у аспидов, что сидели дальше от их компании. Наемников можно было понять, потому что Артур два дня назад подсыпал им всем слабительное в еду, а после убежище превратилось в дом боли и страданий. Зачем он это сделал? Видимо посчитал такую месть искрометной и грандиозной, а вендетту устроил за то, что над ним посмеивались из-за неумения стрелять из оружия, чему и пытался обучить его Маттиас все это время. Ну, больше никто не посмеется. Кроме Артура и Маттиаса, который какого-то черта чуть ли не светился от гордости за такое глупое возмездие, и кроме Гермионы, которая считала такую месть детской и инфантильной. Хотя теперь она старалась держать собственную тарелку на расстоянии от Артура, ну, чтоб и от греха подальше, и от проворных рук некроманта. — Ублюдок, ты свел меня с ума своими ногами, а теперь решил добить красноречием, — Мецгер похабно усмехнулся, выгибая бровь. — Только утро вторника, а я уже очарован. — Вы закончите флиртовать, тут люди вообще-то едят? — слишком тяжело вздохнула Гермиона, складывая руки на груди и запрокидывая голову к потолку, чтобы рассчитать планы на этот день. Дело было не в них. Она не хотела просто сидеть, если пока нет никакого ответа от Поттера. Грейнджер могла бы выбраться в Лютный, чтобы купить парочку нужных лично ей зелий, а заодно поспрашивать или подслушать о том самом «призраке», который является вип клиентом одной из самых закрытых лавок. В нее невозможно просто попасть. Судя по информации, туда можно зайти только по предварительным спискам, а такие знакомства должны быть выше социального статуса Гермионы. Она могла бы использовать Гринграсс, но тогда бы ее имя засветилось, а это Грейнджер точно не нужно. Как и самой слизеринке. Забавно. Сколько бы Гермиона ни крутила их последний тет-а-тет, было очень много интересных граней. Когда Грейнджер открыла глаза, оказалось, что ее вырубило на диване. Никс услужливо прикрыл ее пушистым пледом, за что она бы расцеловала этого эльфа. За окном было еще темно, а часы показывали 3:03 Значит, в этот раз она смогла поспать около трех часов. Хорошо. На пару дней этого хватит для бодрости. Поднявшись и потянувшись всем телом, Гермиона решила насладиться тишиной и пошла на кухню, чтобы выпить горячего и крепкого кофе. В полумраке помещения она увидела тонкий силуэт, сидящий за барной стойкой. — Гринграсс, почему ты не спишь? — немного хриплым голосом спросила Грейнджер, подходя к столешнице и беря банку с кофе. — Ты можешь выбрать любую свободную комнату, ребята тебе не показали? — Показали. И я уже выбрала. Просто… ты сказала, что нам надо что-то обсудить. Удивительно, но Астория звучала хоть и ровно, но как-то неуверенно. Гермиона оглянулась и подняла банку. — Будешь? — Если можно. Спасибо. «Если можно. Спасибо.» На секунду появилось желание проверить, а точно ли это не кто-то другой под Оборотным? Потому что в воспоминаниях была совершенно другая девушка. С кривоватой ухмылкой, надменным и презрительным взглядом, с вызывающими жестами. Сделав кофе в тишине, которая разбивалась только постукиваниями и позвякиваниями посуды, Грейнджер поставила две кружки с дымящимся напитками. Она подвинула Астории сахарницу и достала пакет сливок, также ставя перед ней. Когда Гермиона села и взяла двумя руками кружку, сделала первый глоток и посмотрела на Асторию. — Скажи мне, чего ты хочешь? Могло показаться, что это самый нелогичный и абстрактный вопрос, который можно было задать. Но не для Грейнджер. Из такого вопроса можно было выцепить больше информации о целях и замыслах собеседника. Гринграсс задумчиво перемешивала три ложки сахара, видимо обдумывая ответ. — Я хочу мести и силы. Гермиона подняла брови. — Я хочу… понимаешь, может, наверное, показаться странным, что я обратилась именно к тебе, — она вздохнула и отложила ложку, сцепляя пальцы в замок и кладя на край стойки. — Мы не подруги и даже не приятели. Да что уж там говорить, меня вообще мало за что можно уважать и любить. О, так к кофе еще прилагалась исповедь? Не самый приятный десерт, но какой есть. — Когда все пропали, я была потеряна. С уходом Дафны, от меня начали отворачиваться мои же «подруги». Видимо, я была лишь связующей цепью со своей популярной сестрой. И тогда мне помог Поттер. Он… поддерживал меня, часто помогал с чем-то. Иногда звал на прогулки или просто позаниматься в библиотеке. Гарри мало что рассказывал, практически и не говорил о случившемся, но этого и не требовалось. Я видела, какой он мрачный, что его тоже что-то съедает изнутри. Астория протянула пальцы к краю кружки, но не чтобы взять ее, а просто пройтись по кромке подушечкой указательного. — Я тоже ходила на тайные тренировки. Честно, я чувствовала себя в те моменты такой сильной. Словно… у меня тоже появилась какая-та ценность. А потом все пошло крахом. Эти события, я так думаю, тебе известны. Школу заполонили Пожиратели, Гарри и некоторые гриффиндорцы пропали, а я опять осталась одна. Гермиона внимательно следила за мимикой лица Астории. Она не выглядела жалкой или злой. На самом деле, Гринграсс рассказывала размеренно, спокойно, словно это был заученный параграф из учебника. — Я не злюсь на Поттера, да и могу ли я? Он и так сделал для меня больше, чем кто-либо. Пожирателям очень нравилось отдыхать в подземельях. Они облюбовали гостиную Слизерина, но что хуже, им нравилось задирать младшие курсы. — Они что-то с тобой сделали? — резко и тихо спросила Гермиона, сжимая пальцы на кружке. Это было опасно, потому что если она переборщит, то просто раздавит керамику. — Не успели. Мне еще повезло, что я вовремя вспомнила о том портключе, что Гарри дал мне. Он сказал использовать его в крайних случаях. Я посчитала, что это и был тот край. Гребанные мрази. Злость волнами омывала внутренности Грейнджер, заставляя жар ползти по ребрам и позвоночнику. — Как бы то ни было, я попала в Румынию, в мэнор. Там меня встретили Николас, Мария, Марко и Ведиана. Кстати, а этот Марко случайно не брат твоего друга? — Астория впервые за разговор проявила капельку заинтересованности. — Мне, естественно, ничего не говорили, просто показалось, что я увидела вашего старосту, только старше. Грейнджер фыркнула — как-то невесело, и с горчинкой — а после задумалась. А как много вообще Гринграсс знает о нынешних реалиях жизни? Каково жить в мире, где у тебя нет ни компаса, ни звезд, ни того, кто покажет дорогу и озарит путь? Она осмотрела сидящую перед ней девушку. Астория выросла, и с ней вместе выросла ее красота, которая могла бы показаться типичной, если ты дилетант в данном вопросе. Такие девушки кажутся шаблонностью, за которой присутствует только пустота. Но в этом главная ошибка. Разве белый холст — это уродство? Ведь это подарок любому художнику, который может нарисовать новую картину. А лист бумаги? Неужели не с первого отступа: буква за буквой, строка за строкой, начинается новая история, которая может принадлежать потом этому белоснежному пространству, по которому выводят чернила. Гринграсс всегда хотела быть плагиатом, потому что не нашлось того, кто создал бы нечто оригинальное. Есть и такие люди, им всегда сложнее всех. Ну, есть у нее один человек, который любит находить дохлые амбиции в людях и давать им вторую жизнь. — Так какую цель, в конечном итоге, ты преследуешь? — Гермиона переплела пальцы и положила на них подбородок. Гринграсс уставилась в свой уже остывший кофе, к которому так и не притронулась. Она размышляла, пыталась пролистать самые яркие моменты своей жизни, видимо, искала то, что можно дать Грейнджер, чтобы заключить выгодную сделку. Но потом ее лицо опустело и вот, да, этого Гермиона и ждала. Она должна понять, что теперь ее жизнь разделится на до и после. Что старая Астория больше не сможет существовать в этом месте, так как пришло время писать новую историю пеплом из сожженных старых черновиков. — Я хочу стать хоть кем-то. Мне нечего предложить тебе, но… просто… помоги мне. И у нее скатилась одна крупная слеза, которая поставила точку в решении Грейнджер. Она выпрямилась и щелкнула пальцами. — Никс, — домовик появился рядышком, но Астория даже не отреагировала, пустым взглядом смотря в поверхность черного кофе. — Принеси мне, пожалуйста, копию контракта из кабинета. Когда эльф бесшумно аппарировал, Гринграсс подняла свои глаза на Грейнджер. — «Контракт»? — Пустяки, это формальность, которой я подвергла всех, кто вступил в мое подпольное сопротивление. Извини, название мы пока не придумали, так что считай «кружок по интересам» или «ад пуст, все бесы здесь». Астория непонимающим взглядом следила за появлением Никса, который отдал документы Гермионе, а потом перевел свой пустой взгляд на кружку Гринграсс, и оттуда вновь поднимается пар. — Спасибо, котенок. — Стой, подожди, — бывшая слизеринка засуетилась, — я не понимаю. Ты… позволишь мне тут остаться? — Почему нет? — Гермиона прокатила документы по столу, а после ухмыльнулась. — Не обесценивай себя раньше времени, хорошо? Проблема многих людей в том, что если они ничего не умеют, то даже не стараются найти себя в чем-то. Просто опускают руки, списывая все на то, что жизнь не справедлива. Думаешь, я, сирота и бывшая ученица Хогвартса, не думала так же? А Кира, потерявшая свое наследие за одну ночь, не боялась завтрашнего дня? Каждый из нас начинал с того, что после падения вставал на ноги. Мы не можем изменить свое прошлое, даже Маховик времени, скорее всего, даст погрешность и лишь сделает ситуацию хуже, но в наших руках будущее. Гермиона схватилась за край стола и пригнулась, растягивая на губах заговощецкую усмешку. — Гринграсс, если тебе нужна цена, то вот — ты расскажешь мне все о Священных 28. Все грязные тайны, особенности; что каждая семья из себя представляет. И вот, впервые с появления Астории в этом месте, пришёл призрак ее прошлой. Как голубые глаза становятся темнее, а на губах проявляется кривая пухлых губ. — Хочешь уничтожить правящую верхушку? — Король без замка и подданных уже не будет королем. Что дает титул, когда вокруг никого нет, чтобы склонить голову, — гротескно протянула Гермиона, а после пожала плечами. — Хочешь крова? Хорошо. Тебе нужна сила и уверенность? Я тебе это дам. Нуждаешься в ярком огне, чтобы найти свой путь к мести? Я подожгу и дам тебе факел. Может, Гермиона и была зависима от вот «таких» взглядов. Кто знал. Потому что Астория расцвела на глазах, словно ей именно этих слов и не хватало. Как много в жизни она слышала слова поддержки? Сколько людей были готовы дать ей опору, чтобы она стояла твердо и уверенно? — Я помогу тебе уничтожить эту систему, — Гринграсс растянула губы в широкой улыбке и, даже не читая контракт, надрезала палец палочкой и поставила печать, активируя магию соглашения. — Грейнджер, ты чего зависла? Опять гадость какую-нибудь удумала? Гермиона моргнула, возвращаясь в реальность, а после посмотрела на Артура, который – вот же засранец – пил уже вторую банку пива. — Я тебе что сказала? Маттиас, черт бы тебя побрал, ты должен был заниматься с ним, а не спаивать! Друг, который сейчас чистил свой пистолет, рядом с которым лежала упаковка мармелада и надкусанный сэндвич, просто пожал плечами. — Да ладно тебе, сегодня выходной у всех. Тем более, я слежу за ним, — и Маттиас поднимает взгляд – тот самый взгляд – в котором есть нечто другое. То, что он знает, но не может сказать вот так. Что-то связанное с Артуром и что-то, что является важной составляющей. Ладно. Гермиона поставила себе заметку, что стоит потом поговорить с ним тет-а-тет, когда они втроем – Матиас, Кира и она будут обсуждать тренировки и прогресс ребят. Грейнджер схватила раскладушку со стола и спрыгнула со стула. — Так, Кира и Маттиас, оставляю вас за главных. Мне нужно в одно место, поэтому, поэтому, прошу – пусть к моему возвращению не прибавится трупов, проблем и головной боли. И руин от отеля. И ножевых с огнестрельными. — Куда ты? — тут же засуетилась Палмер, замирая над рисунком. — Не переживай, я скоро вернусь. В случае чего, — Гермиона покачала телефоном. — Позвоните. Она решила не тратить выходной на то, чтобы сидеть сложа руки под аккомпанемент шуток соавторства Артура и Маттиаса. Да и Гермиона еще с утра поняла, что давно никуда не выбиралась. Вся ее жизнь была в этом месте, так что весь остальной мир словно стал декорацией. Значит, пора самой сделать окружающее ее пространство реальным.***
Грейнджер пошла по брусчатке, не переводя дыхание и не сбиваясь с шага, когда вышла из вихря аппарации в каком-то переулке. Удивительно, но серость и мрачность Лондона были ей по душе. Она отлично вписывалась в этот антураж со своими характером и одеждой. Ботинки на тяжелой подошве, джинсы, теплая водолазка-свитер и длинное пальто, в котором она со своей комплекцией немного утопала. Все яркого и пестрого черного цвета. На торсе у нее была новая портупея, которая трансформировалась под наплечную кобуру, чтобы спокойно по бокам ребер держать два пистолета. На ноге примостилась сумка, которая цеплялась двумя ремнями: один через талию, другой обвивал бедро. Палочка по привычке была в предплечевой краге. Мерлин, она словно уже готовилась к битве, хотя просто зашла за капучино в кофейню и пошла вниз по улице. Подул сильный ветер, заставляя поморщиться от прохладного потока. Ладно, к этому еще стоит привыкнуть, после двухлетнего проживания в Италии. Грейнджер хотела замедлиться, но темп идущих людей рядом не позволял этого сделать, зато прекрасно помогал разогнать некоторые мысли. У нее была удивительная способность к саморазрушению. Гермионе не нужно было даже мнение со стороны, чтобы точно знать, какие у нее внутренние проблемы. Сбегая из отеля, чтобы немного пройтись и передохнуть, она вновь оказалась в гуще толпы незнакомых людей, где каждый шел своей дорогой. Но, как оказалось, дело было не в фоновом шуме, на который она брюзжала, когда находилась среди ребят. Дело было в самой ней. Потому что она не искала одиночества — оно всегда находило ее само. Шло рука об руку, а иногда переплетая пальцы, но было чувство, что сжимало ребро к ребру. Грейнджер остановилась, хотя в таком бодром потоке это было чревато столкновению плечом к плечу с другими. Она потерла глаза, растирая на слизистой влагу, чтобы смыть сухой песок напряжения. Гермионе нельзя уставать. Ей, как заварившей всю эту кашу, нужно работать больше всех. Быть сильнее всех. Меньше всех жаловаться. Ей категорически запрещалось даже уставать от самой себя. Она выдохнула, и пошла дальше, в лавку, где продавались нужные ей зелья. Планы. Защита ребят. Первая операция. Только это должно волновать. Остальное пусть уносит поток людей, цепляя за плечи шлейфом ее внутренние проблемы, которые она сейчас размеренно выдыхала в воздух. Дойдя до нужной лавки, Грейнджер выкинула в мусорку нетронутый холодный кофе и зашла, аккуратно озираясь по сторонам. Типичная лавка с приглушенным светом, чтобы не испортить качество некоторых зелий, которые нужно держать подальше от прямых лучей. За прилавком стоял мужчина в возрасте, с хилой бородкой и аккуратной стрижкой. На нем был твидовый костюм-тройка, а в одном глазу – монокль, цепочка которого утопала в кармане жилетки. — Добрый день, — Гермиона подошла к прилавку и положила список, стараясь свести к минимуму разговор с незнакомым человеком. Она вообще не была заядлой любительницей пустой болтовни и излишней обходительности. — Подскажите, вот эти зелья у вас есть в наличии? Мужчина продолжил что-то читать в своей книжке, полностью игнорируя ее присутствие. Отлично ты придумал, но расшаркиваться перед тобой я не буду. Она просто кинула на прилавок увесистый мешочек и – ну ты же мой дорогой – звон монет привлек продавца, теперь вызывая на его лице довольную ухмылку. — Одну минутку, мисс, сейчас посмотрю, — посмотреть он решил сначала мешок, а не список, но, все же, вторым по значимости его интереса пошло то, что было нужно Гермионе. — Хм, любопытный выбор однако. Подскажите, а для чего вам эти ингредиенты и зелья. Что же ты такой душный? — Занимаюсь лабораторной работой, — выдавливая из себя всю свою мизерную вежливость, ответила Грейнджер. — Мой учитель сказал достать именно то, что есть в списке. Продавец хмыкнул, что совсем не понравилось Грейнджер. В магазине не работала магия палочек, так как стояло специальное заклинание, которое убережет владельца от грабителей в магической части Лондона. — Ну, понимаете, то что вы мне дали, — он стрельнул взглядом на мешочек, с деньгами, — не дотягивает до ваших… Может магию и ограничили, но вот пистолет, который сейчас черным дулом смотрел в переносицу продавцу, даже гравитации было не остановить. — Дядя, не борзей, — Гермиона другой рукой двинула мешочек ближе к мужчине, — тут даже сверх нужного, и то, из уважения к такой древней профессии как «гребанный жадный продавец, который пытается развести на галлеоны». Мужчина испугался, но не достаточно. Грейнджер щелкнула предохранитель и улыбнулась. — Ты же понимаешь, что я могу сейчас тебя просто пристрелить, забрать что мне нужно и никто меня даже не поймает, потому что на это помещение наложены специальные чары. Сюда может зайти только один покупатель, для приватности. Здесь звукоизоляция для той же самой приватности. Так что бери, что дают и давай то, что требуют. Через десять минут Гермиона вышла с мрачным весельем, зельями, что были ей нужны и чистой совестью, ведь не пришлось брать грех на душу, — день обещал быть практически хорошим. Несильный, но достаточно прохладный ветер подхватил полы пальто, а вместе с ними и ее мысль, которая давно лежала в голове, просто было слишком много дел, чтобы дотянуться до нее. Могила бабушки. Два года, как Гермиона не посещала Оливию. Даже когда она решила уехать, не смогла прийти к ней, словно стыдилась перед черной землей, что опять сбегает. Как будто бабушка могла ее осудить, хотя, будь она жива, это был бы единственный человек во всем мире, кто поддерживал бы Грейнджер до последнего. Она наткнулась на небольшую вывеску, на которой была выцветшая надпись и блеклые цветные завитки. Цветочный магазин. Гермиона поправила сумку на бедре, и пошла за любимыми цветами Оливии. Полевые ромашки.***
— Куда ты? — это был уже третий раз, когда Гайос, одетый в домашние черные брюки и футболку в цвет, стоял в дверном проеме и сверлил взглядом собирающегося Малфоя. — Отъебись и иди спать, — монотонно повторил Драко, натягивая черную водолазку и начиная крепить портупею. — Как ты вообще стоишь в своем состоянии? Александр фыркнул, но когда Драко кинул на него взгляд, то увидел вспышку спазма в лице. Остаточная боль. Тинки уже трижды поменяла бинты на спине, а также советовала этому упертому идиоту выпить снотворное и лечь на живот, спиной к потолку, чтобы дать ранам подышать и затянуться. Малфой не успел еще придумать достойное регенерирующее, которое могло позволить вылечить такие раны, поэтому пока было достаточно естественного заживления. Но сработать это могло лишь в том случае, если бы человек перед ним был адекватным и рациональным, а не принципиальным говнюком, который, казалось, даже умирать будет твердо стоя на ногах и ухмыляясь. — Это пустяки, — отмахнулся Александр, но лишь на словах. Если бы он реально сделал это движение, то оно бы в сухую разбило сказанное ранее. — Я пойду с тобой. — Отъебись, — в какой-то-там-раз вздохнул Малфой, уже надев пальто и зашнуровав ботинки. — Я не подписывался выгуливать инвалидов, стариков и беременных женщин. — Ко мне не относится ни один из этих трех социальных характеристик. — У меня аллергия на собак. Гайос тяжело вздохнул. — Какой же у тебя паскудный характер. Малфой выпрямился и выгнул бровь. — Вот уж точно не тебе судить о степени испорченности чьего-либо характера, — он поднял руку, где на запястье были надеты перекрученные на ремешке часы. — Буду к ужину. Постарайся больше никого не бесить, потому что до моего прихода, если с тобой что-то опять случится, тут соберется большая часть армии Пожирателей, чтобы добить тебя и потом еще отпевать твой теплый труп. — Не драматизируй, Малфой-мэнор слишком неприступная крепость. — Но не для Генерала, — Драко протиснулся между Александром и косяком двери, двигаясь в сторону лестницы, ведущей на первый этаж. Судя по звуку, этот сталкер шел за ним. Салазар, хоть бы подружку себе завел что ли. Малфоя иногда до зуда в суставах раздражало то, что Гайос, обсудив с самим с собой и приняв единоличное решение, становился тенью Драко. Этот придурок чаще всего действовал в одиночку, брал все риски на себя, словно был таким же удачливым, как Гарри, который однажды обманул смерть и выжил, обидно показывая неприличные жесты детской рукой, чтобы добить старую каргу. Но больше всего бесило, что Малфой, как будто был бессилен перед разрушительной тягой Гайоса. У него никогда не хватало пары минут, нескольких мгновений, трех слов, чтобы остановить этого придурка, который, в очередной раз, своим больным сознанием принимал решение взвалить все на свои покрытые шрамами плечи. Когда кисть коснулась дверной ручки, Драко замер, а после посмотрел через плечо. Правая рука Александра была перебинтована эластичным бинтом, под которым мазь от растяжения должна была начать действовать. Длинный шрам на шее, который шел с верхних позвонков, почти до ключицы. Тогда, в Кратере, Гайос замешкался на секунду, и один из солдат успел ударить его ножом, пропитанным ядом Фирцевой Трехглазой жабы. Если бы не Белла, которая в свое время обучалась мастерству ядов, то Гайос бы умер в страшной агонии. Множество мелких шрамов были на открытой коже рук, но большее количество — под одеждой. Торс, спина, ноги. Три раза сломанная ключица, пять — левая кисть; 12 — правая, так как она была ведущей у Александра. Сколько раз ломались ребра – Драко перестал считать, когда количество перевалило за пятьдесят. Гайос был одной сплошной раной, которая сколько бы ни заживала, все равно открывалась и кровоточила. Но вот он все равно безмятежно стоял на второй снизу ступеньке, вальяжно облокотившись бедром на перила. В глазах плескались ленивые ирония и превосходство. — Будь осторожен, — надавив, попросил Малфой. — Возвращаю, — бросил Гайос, а после усмехнулся. — Позвони, если будут проблемы. Я пока попытаюсь опять научить Тинки играть в «покер». — Перестань донимать моего домовика, — Малфой выгнул бровь. — Она слишком честная для этой игры. — Я люблю сложные задачи. Драко закатил глаза и вышел за порог мэнора. Он поднял голову к небу, уже даже не удивляясь отсутствию солнца. В конце концов, магическая часть Британии реагировала на происходящие в ней события. Баланс был нарушен тем, что все больше и больше использовалась темная магия, а появление Гермионы, скорее всего, еще сильнее качнуло чашу весов. Малфою было интересно, сколько времени еще было у них в запасе? Прежде чем мир начнет рассыпаться на кусочки, погружая их в полный хаос? Два темных волшебника на одну страну. И вторым он считал не Темного Лорда, который все реже появлялся, полностью положившись на свою правую руку — генерала Кристофера Нотта. Малфой уже шел по извилистой брусчатой тропе, закрывая ладонью огонь от зажигалки и прикуривая сигарету. Сегодня он хотел навестить могилу одного человека, который раньше всех рассмотрел глубину в сломанных детских глазах. Оливия. Драко, начиная с пропажи Гермионы, периодически ухаживал за могилой ее бабушки, где мог вывалить гранитному камню монологи. Он рассказывал о днях в Хогвартсе: как Гермиона проходила испытания, сколько боли принес ей и десятки раз извинялся за это. Обещал, что однажды они вновь навестят Оливию, но уже вдвоем. Живя в мире волшебства, невозможно быть абсолютным скептиком в том, что мертвые не слышат. Может быть, Оливия не могла ему ответить, но могла слушать. Потому что ему некому было больше рассказать о том, что он чувствует. Малфой скрывал свои истинные эмоции ото всех, даже от Гайоса и матери. Потому что ему казалось, что только бабушка Грейнджер сможет понять его. Докурив, Драко испепелил окурок и тут же аппарировал на маггловское кладбище. Когда он оказался уже у привычных ворот, то вновь посмотрел на окружающее пространство, словно в первый раз. Больше он не сканировал местность на предмет ненужных личностей, так как за два года за ним никто так ни разу и не увязался. Просто само место было красиво, несмотря на то, что познало очень много смертей и скорби. Тропинка была усыпана пожелтевшими листьями, среди могил стояла привычная тишина. Здесь даже запах всегда казался умиротворяющим. Он шел несколько минут, привычно смотря на гранитные камни, на которых были уже знакомые ему имена. Пусть он лучше будет знать имена незнакомцев, чем выучит местонахождение могилы близкого. Дойдя до Оливии, он проигнорировал могилу матери Грейнджер, полностью сконцентрировавшись на первой женщине. — Оливия, здравствуйте. Он аккуратно вынул палочку и привел в порядок могилу. Убрал сухие листья, очистил гранитного ангела от грязи и влаги, уничтожил и сделал новый венок из ромашек, которые никак не вписывались в серую дождливую атмосферу кладбища. — У меня почти закончились для вас истории, все-таки я прихожу сюда уже два года, — Драко убрал палочку и засунул руки в карманы пальто. — Но я пришел к Вам с ошеломляющей новостью. Гермиона вернулась в Британию. Он потянул уголок губ, вспоминая то, о чем хотел рассказать. — Знаете, она стала еще прекраснее. Но, к сожалению, Гермиона вернулась по весьма грустному поводу. У нас началась война, Оливия. Я не вдавался в подробности, когда к вам приходил; просто говорил о том, что наступили темные времена. Оказалось, что наступили они именно сейчас: ваша внучка вернулась для того, чтобы изменить историю, а мы находимся по разные стороны. Он оторвался от витиеватых букв на гранитном камне и посмотрел в лицо статуе ангела. — У нее сейчас есть друзья, судя по всему, появились преданные люди, которые идут за ней. Но, прошу вас, оберегайте ее все равно. К сожалению, меня часто не будет рядом, а доверие заслуживаете только вы. Несильный ветер прошелся по извилистым дорожкам, чуть качнув ветви деревьев. — Покойтесь с миром. Спасибо, что были первой, кто вложил любовь в сердце вашей внучки. Это была привычная фраза, он говорил ее сотни раз, как будто мог искупить вину. Сожаление, разъедающее его в особо мрачные дни, ни на пинту не становилось меньше. Драко хотел думать, что даже если сейчас Оливия его не слышит, чем больше он повторит свою благодарность, тем выше вероятность того, что та просочится через границу живого и мертвого миров и дойдет до женщины. После он всегда привычно молчал, думая о своем: какие у него насущные проблемы, что нужно было еще сделать, а также сшивал заново свою жестокость и безразличие, которые в этом месте исчезали. Ведь здесь не нужно было быть хладнокровным Пожирателем. Возле могилы Оливии он мог позволить себе быть просто Драко Малфоем. Пока мысли медленно текли по нейронам сознания, Драко внезапно услышал за спиной странный щелчок. Рефлекс оказался на доли секунды медленнее, чем шок. Потому что его магия сработала быстрее своего хозяина. Узнавание. К затылку прикоснулся холодный металл, а следом последовал не менее холодный голос. — Какого черта ты забыл возле могилы моей бабушки, Малфой? Он высунул руки из карманов пальто и медленно обернулся через плечо. Дуло пистолета теперь смотрело ему в висок. Грейнджер смотрела на него безразличным и холодным взглядом. На ее голову был накинут капюшон от черного худи, а поверх надето длинное пальто того же цвета. — Мне долго ждать ответа? Курок я уже возвела, так что предупреждений не будет. — Ты не выстрелишь. Чуть заметно дернулась скула. — Ты переоцениваешь значимость своей жизни в моей. — Дело не в моей значимости. Просто ты никогда не убьешь меня или кого либо возле могилы своей бабушки, — Малфой теперь плавно развернул корпус, смотря сквозь дуло в лицо Грейнджер. — Опусти пистолет, пожалуйста. Гермиона смотрела еще пару секунд, а потом все же последовала просьбе и убрала оружие, откидывая самим пистолетом край пальто, чтобы уложить тот в плечевую кобуру. Все еще молча она обошла Малфоя, а тот тактично сделал два шага от нее. Может, ему стоило увеличить расстояние, но он пока не представлял, как лучше поступить. Дать Гермионе уединиться со своей бабушкой? Но при этом она может подумать, что он собирается сбежать. Спросить про это? Ответить на вопрос, который прозвучал ему в затылок? Его сердце чуть сильнее застучало; его переполняло волнение от встречи, смятение от ситуации и неловкость от незнания — как давно Гермиона находилась за его спиной и сколько она слышала. Сама же девушка сложила руки за спину, цепляя одной ладонью другую. Черная кожа перчаток не заскрипела. Да и вообще, Грейнджер всем своим видом излучала странную атмосферу бесшумности. Малфой продолжал смотреть в затылок Грейнджер, отсчитывая удары чуть ускоренного биения своего сердца. Почти в новинку. Если можно назвать «новым» то, что было хорошо забытым «старым». Трепет. Но мысль, которая могла бы размотать его на сопливую романтику, не успела даже растечься маленькой лужей в его сознание, потому что произошел неожиданный поворот. В прямом смысле этого слова, а не невероятный твист этого вечера. Хотя… Гермиона плавно и быстро развернулась, и в один стремительный шаг оказалась рядом, накрывая пятерней лицо Драко, словно топила его в пространстве воздуха. А после тело скрутило аппарацией, которая через пару мгновений выплюнула его на бетонный пол, который был не против французского поцелуя с виском Малфоя. …исход встречи и вправду был неожиданным. Первое, что было замечено после переноса, это нечитаемое выражение на лице Грейнджер, и свет от кончика палочки, который загорелся омерзительно алым цветом. — Блять! — прозвучало, как команда к действию, но не для Гермионы, а для тела Драко, чтобы то перевернулось в последний момент, уходя от вспышки заклинания в пяти сантиметрах от бедра. — Грейнджер, подожди! — Я и так ждала. Два года, Драко, — плавный шаг и медленная виртуозность в прокручивании древка между изящных фаланг. Черт, а он даже забыл, что она умела вести битву вот так. Кто-то с грацией исполнял па шассе в танце, другие играли на фортепиано так, словно проживали трагедию в нотах. Грейнджер умела завораживать своей жестокостью, обернутой в холодность теплых карих глаз и плавностью пальцев, в которых любое оружие выглядело, как кисть художника. И сейчас своим будущим творением она наметила Малфоя. — Давай поговорим! — он успел подняться на ноги, но хорошо, что не успел разогнуться, так как над макушкой просвистело заклинание. — Первая ошибка во время дуэли: начать вести беседу, — ровно и четко по галочкам ударений в гласных буквах. Пока Драко спотыкался о влажный воздух и пятился, Гермиона скользила по шершавому бетону, наступая на него. Малфой перестал бояться острого взгляда Темного Лорда примерно через полгода после того, как мутные события закрутились в его жизни. Но, по всей видимости, он до конца своих дней будет покрываться холодными мурашками просто от того, как спокойно и размеренно могла двигаться на него Грейнджер, с каждой новой секундой смешивая все чувства в самый странный цвет в палитре эмоций. — Ты разозлилась на то, что я пришел на могилу Оливии? — он тоже вытащил палочку, отбивая заклинание Гермионы. Драко быстро пришел в себя, чуть мотнув головой и не выпуская из поля зрение Грейнджер. — Злость? Нет. Я испытываю раздражение, — между ними было около десяти метров. Она перестала двигаться на него. — Ты не имеешь никакого права приходить на могилу к человеку, который был мне ближе и дороже всех. — У меня не было дурных намерений. — Если бы за тобой проследили, то узнали места захоронения моей бабушки и Джин. Ты знал, что если применить очень темное и сложное заклинание, то можно с помощью мертвых тел отыскать живого родственника? Даже в другой стране. Спокойствие и безразличие в голосе девушки немного напрягали Драко, потому что лучше бы Гермиона на самом деле злилась на него, как говорила. Либо она лгала, либо научилась так искусно прятать свои эмоции. Он до сих пор помнил живую мимику ее лица. — Я молчу про то, что тебя могли связать со мной, если бы узнали о твоих похождениях на кладбище и использовать либо против меня в будущем, либо же просто начать пытать, чтобы выведать всю информацию. — Я не идиот, Грейнджер, — огрызнулся Малфой, делая шаг вперед, но не убирая палочку. — Я всегда проверяю за собой. — Ты не просканировал местность на предмет людей, — тут же кинула она. — Ты с самого начала увидела, что я пришел на кладбище? — с волнением спросил Малфой, потому что в таком случае она могла слышать его монолог, который был совсем не к месту в ситуации между ними. Гермиона недобро усмехнулась. — Нет, я просто проверяла тебя сейчас. Она тут же кинула в него заклинание, которое он парировал, уходя правее, за большой железный контейнер. Его сейчас провели, как ребенка. Малфою не нравилось, что он потерял Грейнджер из поля зрения, но понимал, сейчас она начала злиться. Судя по резкости выпада руки с палочкой, ее, как минимум, начала раздражать вся эта ситуация. — Давай просто поговорим, — повышать голос не приходилось, потому что звук отлетал от полупустого амбара. Мерлин, как же напрягало, что ее он не слышал. Ни шагов, ни дыхания. Вообще ничего. Такой уровень бесшумности пугал сильнее, чем если бы сейчас была мощная дуэль с взрывами. Он решил обойти блок, чтобы начать двигаться вдоль широкой стены помещения. Когда Малфой вышел из-за угла, то вздрогнул. Чуть дальше, в тени стояла Грейнджер. Блять, это на самом деле было жутко. Как она научилась психологически запугивать своего соперника по дуэли, заставляя того нервничать и совершать ошибки. — О чем ты хочешь поговорить, Малфой? — Грейнджер медленно пошла на него, все еще держа палочку в руках. Драко рефлекторно попятился, потому что так взывали его инстинкты. Это были другие повадки. Совершенно иной стиль. Такую жуткую атмосферу он даже не мог бы сейчас припомнить, ведь многое стерлось из памяти за два года. Но точно мог сказать, что такого холодного чувства нарастающей паники не испытывал рядом с Гермионой. — Я просто приходил на могилу, чтобы ухаживать за ней, пока тебя нет, — он чуть помолчал, а после добавил: — И на короткий момент сбежать из реальности. Гермиона остановилась на расстоянии метра от него, скрещивая руки перед собой, зажав в одной палочку. Ее взгляд был слегка прищурен, словно она без легилименции пыталась прочитать его мысли. — Не смей больше приходить к ней на могилу. Живи в той реальности, которую выбрал сам, не надо делать Оливию своей передышкой. — Нихуя я не выбирал сам, — резко отреагировал Малфой, хмуря брови. — Ты сама прекрасно это знаешь. Она посмотрела чуть выше и вбок, о чем-то задумываясь. — Я прекрасно знаю… А «что» именно я знаю, Малфой? Прошло два года. Казалось бы, срок не маленький, да? Ты хоть раз попробовал связаться с Поттером, с кем-то из ребят? — Нет, — честность немного обожгла язык. Она кивнула самой себе, все еще несмотря на него. — Ты пытался за два года найти меня? — Твоими поисками занимался Гайос… — Ты пытался найти меня? Он поджал губы, понимая, к чему вела интонация. — Нет, не пытался. После провальных попыток Гайоса, я даже не пробовал. Гермиона слегка улыбнулась, а Драко постарался быстро объясниться. — Александр решил, что так будет лучше. Что он будет заниматься поисками, так как я… — То есть, и тут ты «не выбирал сам»? — Грейнджер криво усмехнулась, что вызвало у Малфоя совсем хуевое чувство внутри. — Дай угадаю, это Гайос сказал – не искать других? Он так же, наверное, решает, как лучше поступить в той или иной ситуации, в которой вы оказались? Как и он посоветовал тебе вылить на меня помои, прежде чем вы ушли на сторону моего врага. Она немного склонилась, растянув ухмылку на одну сторону лица так, что ему стало паршиво. — Наверное, ты все еще живой, потому что так решил Александр. Какой же ты хороший и послушный мальчик. А вот теперь он начал злиться. И на себя, и на провокации Гермионы. — Да, знаешь, я даже почти не получаю увечий, потому что этот маньяк сраный забирает все внимание на себя, позволяя мне… — Жить в тепличных условиях? — перебила Грейнджер, выпрямляясь. — Где всегда влажный грунт, достаточно солнца, и есть тот, кто внимательно ухаживает за тобой. Ему мгновенно прострелила фраза, которая в его памяти была давно забыта, но сейчас ярким алым триггером вспыхнула в сознании. «Так что, ты ни черта не знаешь о реальных делах, Драко. Ты как гребаное капризное растение, которое от любой непогоды начинает чахнуть и требовать больше ухода.» Тогда ему это сказал Александр. Малфой не особо задумывался, может, лишь обиделся на эту фразу, но сейчас он начал раздражаться. Он уже не был слабаком, который нихуя не умеет и не может. — Грейнджер, да что ты можешь вообще обо мне знать? — тон Малфой стал ледяным, а лицо приобрело привычную нечитаемую никем маску. — Если у Гайоса свои дурные замашки, которые, поверь моему богатому опыту, доводили других до тошноты, то я другой. Моим стилем никогда не были ярость и резкость. Гермиона выгнула иронично бровь. — Что же тогда было твоим стилем? Прости, не могу припомнить, — Драко слабо ухмыльнулся, сдерживая нарастающую ярость. — А ты и не сможешь, потому что об этом тебе смогут поведать только те, кого я убил. Он моментально аппарировал ей за спину, делая захват на шее. Грейнджер словно ждала этого, растворившись у него в руках дымом и перенося их на крышу контейнера. Драко не видел ее лицо, так как оно оказалось в тени, поэтому добавил. — Правда, к сожалению, тебе не поможет в этом даже Мецгер, который умеет болтать с мертвыми. Тела всех убитых Пожирателей сжигают. У них нет могил. И дальше началась гонка. Они аппарировали, выстреливали заклинаниями, уходили в другие точки амбара. Пару раз Малфой чуть не промазал и не свалился со второго этажа помещения, когда гнался за Грейнджер, боясь, что частая аппарация приведет его к расщеплению. В какой-то момент они оказались в том же самом месте, в центре первого этажа, стоя на расстоянии от друг друга и переводя дыхание. — У тебя повысился запас магии, — дал оценку Драко, анализируя пространственные скачки Гермионы. Это забирает свое, но девушка это делала часто и что странно, словно уже знала каждую новую точку в этом амбаре. — Ты начал шустрее реагировать, но все равно медленно, — вот вроде и похвалила, но тут же поднагадила. — Я тебе уже сказал, у меня другой стиль боя, — он повел плечами, разминая их. Не лучшая была идея начать играть в догонялки, не разогрев мышцы. — Более… скрытный. Она вопросительно выгнула бровь, а Малфой перевел дыхание и приготовился. У него будет, может, несколько секунд, но надо было сделать это так выверено, что на секунду он даже засомневался. Но появившийся слабый интерес в глазах Грейнджер быстро толкнул его на эту авантюру. Он посмотрел еще две секунды, поправил манжет пальто и достал иглу, а после дважды аппарировал. За спину Гермионе, и вновь перед ней, тут же поморщившись от боли в лопатке. Все-таки расщепил. Грейнджер моргнула, ничего не поняв, а он решил сказать команду вслух. — Активирую. Это был обычный парализующий яд, чтобы заставить застыть все тело. Если честно, он эту иглу носил чисто для Гайоса, когда тот игнорировал просьбы заткнуться и не мешать Малфою работать над новым ядом. Игла была в артерии на шее Грейнджер, так как из-за капюшона худи были закрыты позвонки, а эта часть оказалась более открытой. Его ловкость и есть феноменальная способность. Гермиона попыталась подвигать пальцами руки, но они были словно заторможены. Скоро должны были пойти голосовые связки, поэтому Драко спокойно пояснил. — У тебя в шее тонкая игла, которая пропитана ядом, на основе моей крови и нескольких экстрактов растений, которые у обычного маггла вызывают анафилактический шок, но у волшебника лишь паралич всего тела. Но этот яд я могу активировать сам, так как в составе есть моя кровь. Тут еще Малфой вспомнил один аспект, который точно должен был повлиять на Грейнджер, если ничего не изменилось. Ее магия была слаба перед его. Но говорить этого он вслух не стал, а лишь следующее. — В течении десяти минут я могу сам отменить эффект яда, таким же приказом, но после нужно противоядие. Поэтому, деактива… Договорить Драко не успел, потому что внезапно, весь силуэт Гермионы пошел рябью. Словно ее биополе начало источать странную энергию с красно-черными всполохами. Тем временем, она довольно улыбнулась и прощупала левую сторону, хотя знала, что Малфой левша, но, видимо, острый ум отметил его палочку в правой руке. Пространство начало заполняться убийственной аурой, пока весь силуэт Гермионы продолжал излучать чистую силу, с переливами темно-кровавого и дымчатого послевкусия ее магии. — Акупунктура, так еще и с призывным ядом, — в ее голосе прямо слышалось какое-то темное удовлетворение. — Это и вправду впечатляет. — Что за заклинание на тебе? Гермиона закусила иглу зубами и ухмыльнулась. — Третья ступень трансцендентности моей магии. Знакомься, твоя старая любимая тьма, только уже полностью сшитая с магическим ядром. Малфой не удержался от шока и приоткрыл рот. Он знал, что у всех магия делилась на ступени. Условно говоря, волшебник мог развить свой уровень, даже если его волшебство было мизерным. Но на это уходили годы тренировок, силы воли, упорства. Некоторые десятилетиями не могли даже приблизиться ко второй, а у Грейнджер уже была третья. — Невероятно, — проговорил Драко, все еще наблюдая за тем, как проявлялась трансцендентность Гермионы. Не было конкретных измерений между уровнями, поэтому сложно было определить после второго, сколько нужно стараться до третьего. Да и ты изначально мог родиться достаточно сильным, просто для каждого свой переход был конкретным. Выход за рамки собственных возможностей, полное обновление природной силы. Малфой овладел вторым уровнем, когда полностью развил в себе генетически переданный навык окклюменции и легилименции. Он учился концентрации, познанию собственного разума. Нарцисса помогала ему с тренировками, пробуя разные ментальные атаки. Он настолько ушел в себя от шока, что даже не заметил сразу, как Гермиона убрала свою ауру и подошла ближе, держа иглу между большим пальцем и указательным. — Мастер ядов… он находится на стороне Пожирателей? — что-то смутило в ее интонации, поэтому Малфой зашел издалека. — А что? Она замялась, все еще потирая иглу кожей перчаток. — Мне надо знать, если такой опасный волшебник на стороне врага. Малфой мог сказать, что и «да», и «нет». Беллатриса была его учителем, но он сам не является последователем Волан-де-Морта. Но тетка давно забросила это дело, потому что ей уже не хватало адекватности для такого деликатного мастерства. Последние капли, по всей видимости, она смогла вложить в обучение своего племянника. Белла вернулась к своим излюбленным пыткам и восхищению жестокостью Александра в этом деле. — Он не находится на стороне врага. — Тогда ты можешь меня с ним свести или дать информацию, где я могу его найти? И впервые за вечер в голосе Грейнджер прозвучало что-то от старой Гермионы, которая осталась в памяти Малфоя. Ее глаза заблестели интересом, появились эмоции в мышцах лица. — Если не секрет, зачем он тебе? — Я хочу его забрать себе, — потом она, видимо, поняла, как звучала фраза, и исправилась: — Чтобы он тоже работал на меня. И тут у Малфоя прострелило чисто слизеринское. Старый добрый расчет, который он даже не успел приструнить, потому что у него вырвалось: — Он работает только через меня. Чтобы я был связующим между клиентом и им. Драко, сказав это, понял, что пару сантиметров своей будущей могилы точно вырыл, так как если Гермиона когда-нибудь узнает, что тот, кто ей нужен, стоит прям перед ней в трех метрах, она точно это убьет. Но вслед за этим всплыло еще другое. Она могла просто не захотеть иметь дело с тем, кто носит метку Пожирателя Смерти. Прокручивая все то, с чего начался их вечер, Драко еще больше склонился к тому, что последует отказ, а больше они не встретятся. У них нет поводов видеться. А Драко хотел. Потому что он все еще любил ее. Для него ничего не изменилось за эти два года. Чувства к ней пережили пытки, наказания, выучку у Кристофера Нотта. Вряд ли вообще такую, как Грейнджер, можно разлюбить и за всю жизнь. Она входила в редкую категорию людей, которые навсегда оставались в сердце, если ты их туда впустил, позволив стать тождественными с чувствами. Даже в том случае, когда они разбивали этот орган. Просто тогда они захватывали боль, одиночество. Заполняли все органы чувств. Но никуда не девались. Драко, может быть, и не питал бы больше никаких надежд, что Гермиона что-то все еще чувствует, если бы Гайос не рассказал ему о том, что ответила Грейнджер на его признание, которое после стерла. И хорошо, что стерла. У него появился шанс услышать это снова, но чтобы Гермиона больше не пожалела о сказанном. — Условия сделки? — тут же спросила Грейнджер, заставляя Малфоя ухмыльнуться. Эрстер не меняется. — Просто мы будем периодически видеться, чтобы тренироваться, — на непонимание в глазах Гермионы, Драко пояснил: — Я не участвую в рейдах и не убил ни одного человека, который бы этого не заслуживал. Но внутри армии Пожирателей конвейер из жестокости и смертей. Мои навыки хороши, но не идеальны, а так как Гайос завоевал ненависть одной и страх другой половины солдат, то я автоматически становлюсь его соучастником по вызовам и всему остальному. Гермиона поджала губы, двигаясь к выходу, за которым была черная гладь моря и каменный пирс. Судя по ее взгляду, она пошла все просчитать и подумать, поэтому он двинулся за ней. Сев прямо в пальто на бетон и облокотившись спиной на коробку, Грейнджер устремила взгляд в сторону горизонта, который из-за черных туч почти сливался с водой. Малфой поступил точно так же, только усевшись напротив и смотря на ее профиль. Гермиона как-будто уже находилась мыслями совсем в другом месте, а, может, даже и времени. Здесь, в заброшенных доках, где не было ни одной живой души, а их собственные сильно контрастировали на фоне общей темноты и угнетенности. Как бы ни хотелось Малфою казаться кем-то другим, он принимал одну истину — он хоть и перестал жить мечтами, но существовал за счет надежды. Что когда-то мирное небо опять встретит его сонный взгляд утром, а родной дом вновь станет нерушимой крепостью. Но, как оказалось на самом деле, он наконец-то понял ту Грейнджер, что оставил больше двух лет назад. Он был таким же бездомным; концентрировался на вещах, которые мишурой горели в пламени реалий нынешнего времени. И, сидя в этой сырости, Драко не мог оторвать взгляда от того, что наконец-то разогнало его пульс больше чем 60 ударов в минуту. — Гермиона, — тихо позвал Драко, даже не осознав для чего именно. Что он должен был сейчас сказать? Она повернула к нему лицо, молча выжидая продолжения. Теперь там не было холодности, пугающего спокойствия, интереса по поводу Мастера ядов. Скорее Гермиона выглядела уставшей. И не от этого вечера, а в принципе что-то накидывало ей фантомные килограммы тяжести на плечи, но реальность подгоняла идти дальше. Драко достал сигарету из пачки и поднес зажигалку, подкуривая, но продолжил держать зубчатое колесико, когда Гермиона задала вопрос: — Насколько ты сейчас в опасности? Чтобы я понимала уровень риска нашей сделки. — Я никогда не приведу за собой к тебе врага. — А если я просто своим существованием усугублю твое положение в армии? Почему же он все еще любил Гермиону? Может, потому что даже ее имя в его личном транслите было чем-то теплым, родным. Тем, что всегда будет принадлежать лишь одному человеку. Как воспоминания о первой зиме; как летний дождь в саду мэнора, что разукрашивал зелень в пеструю картину, которая контрастом сияла на фоне черного полуденного неба. У Драко было множество воспоминаний, которые раньше служили фундаментом для его патронуса. Теперь же, когда война хаотичным росчерком перечеркнула все светлое, слабый голубоватый всплеск вызывало именно ее имя. Девушка, что была повязана крепкой и прочной цепью с черной магией, являлась катализатором всплеска света в нем. Между ними сейчас была их история, три метра и тишина, но от этого каждая секунда вновь обретала свою ценность. Это были их общие мелочи, из которых складывалось нечто большее. — Все будет хорошо, я тебе обещаю. — Однажды я это уже слышала, — без упрека напомнила Гермиона. — В этот раз будет иначе, — он выдохнул дым и подогнул одну ногу, чтобы положить на нее руку с сигаретой. Драко почему-то почувствовал, что страх Гермионы был с двойным дном. Она опасалась не только того, что их тайные встречи могут навлечь беду на каждого из них. В ней сидело кое-что еще, чего Гермиона не признает, даже если Драко в этом уверен. Заново привязаться. Впустить его в свою жизнь, а после искать осколки своего сердца в траве покрытой каплями слез, кровью врагов и осадком черной магии. Потому что он помнил этот момент как самое жуткое и кошмарное воспоминание. Наверное, если ему дадут боггарта, тот выдаст эту картину. Замедлит и приблизит в самые болезненные части, чтобы посильнее прокрутить нож в его памяти. Драко вновь затянулся и посмотрел Гермионе прямо в глаза, испытывая умиротворение и спокойствие от того, что она находится в трех метрах от него. — Я сделаю все, чтобы именно ты победила в этой войне. Потому что я все-таки хочу опять увидеть звезды. Гермиона посмотрела на привычно черное небо, которое застилали мрачные тучи. — Тогда я готова заключить сделку, чтобы ты смог дожить до этого момента.