Книжные друзья

«Ты не против, если мы немного поговорим?» — сказал я с такой убежденностью, на какую только был способен. Когда я произнес эти несколько слов, у меня ненормально участился пульс. Это называется «волнение»? Я не уверен, но моё сердце, по крайней мере, чувствует себя так, как будто оно движется и стучит в неестественном темпе. Обычно частота сердечных сокращений в состоянии покоя для 16-летнего подростка составляет около 60-100 ударов в состоянии покоя, для меня же, по моим расчетам, она составляет около 75 ударов в минуту; возможно, это низкий показатель, но всё же довольно нормальный. И всё же в данный момент он вышел за рамки этого; эмоции, которые я испытываю, медленно выгравированы внутри моего разума и заставляют меня чувствовать их выше всего остального, что я чувствовал в данный момент. Мое тело слегка вздрогнуло, мои пальцы дергались в течение 1,345 секунды, и моё сердце было схвачено чем-то, что вызвало негативный отклик, заставив меня колебаться, произнося слова, которые я сказал. И все эти вещи, эти внезапные толчки, которыми наэлектризовано моё тело. Из-за них я спрашиваю себя. Что со мной происходит? Я не помню этих потрясений в моем теле, которые благоволили мне проявиться в моей прежней сущности. Я знал, что Хиёри была главной причиной этого, и тот день способствовал росту моих теперь уже постоянных эмоциональных реакций на неё — будь то из-за её взгляда на меня или разговора со мной (но в последнее время это был только взгляд) — и ни на кого другого. Но эти толчки, эти легкие движения, которые моё тело обязалось делать без моего предварительного согласия. Это не естественно для меня, это не похоже и никогда не будет похоже на меня. Мне было холодно, но тот ледник, который окружал меня, который покрывал меня — разрушался всё медленнее. И снова я задаю вопрос, который сам по себе имеет значение. Перемены, которые я переживаю, нравятся ли они мне? Этот вопрос не дает мне покоя с того самого дня, но я обязался не отвечать на него из-за его сложности. И снова сложность вопроса не дает мне покоя. Я не знаю ответа на него, потому что изменения, произошедшие во мне, слишком значительны и внезапны, чтобы я мог их понять. И всё же перемена, которая произошла, и чувства, которые возникли в связи с ней, вызвали страх, и никакой радости от неё не было. Единственная радость, которую принесла эта перемена, — это волна спокойствия, которая накатывает на меня, когда я нахожусь рядом с Хиёри, и любопытство, которое я испытываю к ней. Но в любом другом случае, будь то разговор с Кей или беседа с Хорикитой о различных стратегиях, которые могли бы помочь классу… Я чувствую себя странно, как будто мои действия не те, которые они ожидают. Я чувствую эмоцию, которая создает странности внутри меня, даже если она настолько мала, что едва существует. Даже если мои действия вокруг них одинаковы, даже если моё отношение к ним почти одинаково. Такое ощущение, что моё прежнее «я» слегка разрушилось, несмотря на кажущуюся незначительность. И вот самая вездесущая истина этого вывода. Только ради простой просьбы поговорить с ней моё обычное прямолинейное поведение полностью изменилось. Мои слова стали путаться вокруг неё, я заикался на несколько секунд, когда мы говорим, и моя нерешительность стала всё более явной из-за страха, что она может убежать из-за того, что я могу сказать. Как и в тот день, как и то, что моё тело двигалось к ней без команды. Так же, как я заставил её двигаться ко мне. Вся вина была возложена на меня, что она убежала, когда поняла, что мы тогда сделали. Даже сейчас образы того дня остаются яркими. Солнце смотрит на нас, хрустящий ветер бьет мне в спину, мои волосы танцуют с ним, листва и кусты, которые, казалось, трепещут как лепестки, когда полуденный свет смотрит на их творение. А также слезы, которые застилали ей глаза и падали вниз, как вода в реку, когда она неистово извинялась и осознавала, что мы только что сделали. Для меня, однако, это произошло в тот момент, когда мы были в полутора метрах друг от друга. Несмотря на то, что она ни в чем не была виновата, несмотря на то, что именно моё любопытство привело к тому, что такое действие произошло. Несмотря на то, что именно я должен был извиниться перед ней, или сказать ей, что я сделаю всё возможное, чтобы защитить её и себя, чтобы хотя бы успокоить её от сиюминутного и продолжающегося стресса. Но я так и не сделал этого, я стоял там, как дурак или как человек, который ждет, что к нему что-то придет, как будто он это заслужил. И только от моего бездействия — 10 месяцев, 10 месяцев наших отношений и их построения почти разрушились от одного этого дня, одного этого действия. Один-единственный день сломал и разбил то, что мне было интересно и что я хотел продолжить, на создание чего ушло 10 месяцев. И я абсолютно ненавидел себя за то, что стал причиной этого. Поэтому эта просьба, эта единственная просьба решила, могут ли наши отношения быть вновь построены или так и будут испорчены. Я хотел, чтобы она сказала «да», но я не мог диктовать ей это. Человеческая природа всегда последовательна — голод, жажда и желание присущи всем нам. Но решения, которые мы принимаем, не всегда однозначны. И даже если я не хочу потерять то, что у меня было с ней, я никогда не смог бы решиться на такое, даже если бы захотел. Даже если бы я мог манипулировать ею, заставляя её уступить, это принесло бы больше вреда, чем пользы для достижения того, чего я хотел. И я знал, насколько это может быть опасно — отказаться от своей тактики ради того, чтобы попытаться сохранить эти хрупкие отношения. Но всё равно я не хотел их терять. И я должен был хоть раз быть честным с самим собой, должен был хоть раз быть правдивым со своим отвергнутым сердцем. Дело было не в том, что я просто видел в ней любопытство, хотя и это было одним из факторов. Она стала для меня особенной, больше, чем кто-либо другой, кого я знал — даже мой собственный родитель. И это больше не было просто возможностью. Это был факт. И когда она снова посмотрела мне в глаза, я вспомнил о том, что сделало её такой особенной для меня. Я читал, что она чувствовала, как она взвешивала свои возможности и решала, хорошая это идея или нет. Я мог сказать, что она знала, насколько ужасным это может быть и что может произойти, если она согласится. И всё же, даже тогда я знал, что она ответит. И это знание вызвало во мне какое-то восторженное чувство, которое озарило мои холодные глаза. «К-конечно…» — кротко сказала она. В этот момент, несмотря на то, что я знал, что она собиралась сказать, жесткость в моих плечах расслабилась; и моя грудная клетка опустилась от вдоха, который я невольно сделал. Моя просьба была принята, возможность её побега была исключена. В ответ на её согласие я встал и посмотрел на неё сверху вниз, глядя на неё краем глаза с самой нежностью, на которую только был способен. Но даже тогда её взгляд отводился от меня, но я мог сказать, что она всё ещё смотрит на меня. «Хорошо, пойдем» — сказал я своим нормальным голосом. «Пойдем… куда?» «Куда-нибудь в более тихое место.» Я знал, насколько бесполезным и незначительным казалось это предложение. Мы уже были в самом тихом месте во всей школе и в самом укромном уголке всей библиотеки. Но даже тогда мне хотелось оказаться в лучшем месте без присутствия людей, чтобы не было возможности, что нас может подслушивать или подсматривать кто-то из учеников. А также, чтобы избежать напряжения, которое нависло над нами и душило меня. Возможность того, что люди могут услышать или увидеть нас, была главной проблемой, так как даже если вероятность того, что они действительно смогут это сделать, была 0,001, это всё равно вероятность. И я не хочу рисковать. И даже тогда я уже знал, куда идти. «Куда мы пойдем?» «На крышу.» Я понимал, насколько банальным был такой ответ, но лучшего места было не найти. Занятия закончились несколько часов назад, и там, скорее всего, не будет никого. Там нас никто не услышит, и мы сможем остаться наедине с ветром, который будет молча внимать нашим разговорам, никогда ни с кем не делясь ими. Ветер также хорошо успокаивал — он мог смыть нервозность ситуации, в которой она находилась, а нахождение рядом с природой всегда было дополнительным плюсом. Так как несколькими исследованиями было доказано, что природа может исцелять людей и избавлять их от стресса, а также… Подождите, сейчас не подходящее время для этого, мне нужно перестать думать так рядом с ней, или я закончу тем, что буду игнорировать её, чтобы облегчить своё и без того шаткое поведение, а это последнее, чего бы мне хотелось. Хорошо, сосредоточься. Я сделал глубокий вдох, который она, к счастью, не заметила, и снова посмотрел на неё; её глаза теперь смотрели на землю, пока она крутила пальцами на коленях. «Х-хорошо…» — нервно сказала она. С этими словами, занявшими примерно 5,43558 секунды, она встала, а я повернулся и пошел к выходу из библиотеки. Первая часть была завершена, но то, что последует дальше, имело решающее значение. Всё, что будет дальше, зависело от моих слов и действий, всё, что я скажу, приведет либо к тому, что наши с ней отношения вернутся к прежним и возобновят то, что мы прекратили в тот день, либо полностью разрушатся от того хрупкого состояния, в котором они уже находились. Это было всё или ничего, даже если она попытается убежать. Я всё равно собирался попытаться получить всё. Я собирался сохранить эти отношения, потому что они стали для моей психики чем-то особенным. И если мы действительно сможем достичь того, чего мы оба хотим, а она всё ещё не захочет этого… Я обязательно скажу ей, что ничего не случиться. Я обязательно скажу ей, что буду оберегать её от любого Класса, который посмеет причинить нам вред. Я собирался раздавить их, пока от них ничего не останется. Если они посмеют заставить её страдать. И я собирался сдержать это обещание. И я не собираюсь повторять свою ошибку.