Книжные друзья

В тот момент мы поднимались на крышу — шаги тихие, земля неподвижна, ученики из разных классов молча разглядывают нас, прежде чем уйти в свои разговоры. Но мне казалось, что всё, что я только что сказала, было наоборот. Каждый мой шаг казался колоссальным, как будто я заставляла землю сдвигаться вправо при каждом моем движении и действии, и звук от них отдавался в моих барабанных перепонках и ударял в каждую точку внутри них, как бы говоря: «Ты совершаешь ошибку». Но больше всего меня пугали студенты, чей взгляд останавливался на мне. Хотя их взгляды были едва уловимы, едва заметны, если быть до конца честной, мне действительно казалось, что они сверлят дыры в моей спине и пытаются подчинить меня, чтобы я не пошла с ним. И всё же мое тело действовало как добровольно, так и непроизвольно, поскольку я читала в книгах, что очень немногие движения являются непроизвольными. Непроизвольные движения включают такие вещи, как сердцебиение, дыхание и производство К-Т клеток — а добровольные движения — это такие вещи, как движения рук, взгляд слева направо, или… ударить кого-то… Нет-нет, я никогда этого не делала! Это просто пример! В-в любом случае… даже если я читала об этом, это определенно противоречит тому, что произошло в тот день. Каждое моё движение в течение того дня, когда произошло это событие, было абсолютно непроизвольным — им управляли мои уже присутствующие чувства. Так, может быть, чувства занимали место в добровольных движениях и делали их непроизвольными? Но тогда почему я следую за Аянокоджи-куном, если всё, что я чувствую — это страх, беспокойство, испуг и крайнее уныние? Может быть, всё дело в той легкой надежде, которая растет во мне? Надежды на то, что, возможно, мы сможем вернуться к прежней жизни? Но даже тогда… учитывая то, как мы живем сейчас, это кажется сном. Учитывая мои собственные действия, совершенные по собственной воле, я знаю, как сильно это повредило нашим отношениям. Хотя я хочу, чтобы мы остались вместе, чтобы хотя бы быть с ним. И всё же всё это делается с определенной целью, хотя, возможно, в отместку за мои действия он также наносит ущерб мне. Но, возможно, я смогу наконец прекратить всё это, остановить свои необдуманные действия, которые были бы, глупы даже для меня. Я просто надеюсь, что это сбудется, пусть и немного. По мере того, как мы приближаемся к крыше, мои шаги становятся всё громче и громче, моё сердце колотится со скоростью, которая может соперничать с самым быстрым самолетом в мире, а мои руки всё ещё держат книгу, которую я прижимаю к груди в абсолютном страхе перед тем, что может произойти дальше. Прошел месяц с тех пор, как я разговаривала с ним, и разговор с ним снова вызывает в моем сердце только страх, но не перед тем, что он может сделать, а перед тем, что могу сделать я. Я знаю, что говорила это раньше, даже сотни раз, но я боюсь своих действий в данный момент; я боюсь того, что могу просто броситься к нему и обнять его, или мы оба медленно, не думая, двинемся друг к другу и окажемся так близко, что сделаем то, что сделали в тот день. И даже если я в самом маленьком уголке своего сознания хочу, чтобы всё это произошло, я не могу этого допустить. В конце концов, мы подошли к металлической двери на крышу, все мои эмоции были собраны воедино, он стоял ко мне спиной, а его рука тянулась, чтобы открыть дверь; я ждала момента. И вскоре дверь открылась, открывая день снаружи. Он шел первым, я за ним, и пока он шел по всей длине крыши, остановившись в самом конце перед входом возле второго входа и не двигаясь с места, он, наконец, оглянулся на меня своим обычным взглядом и резко повернулся. Однако я могу сказать, что в нем что-то изменилось, что противоречило его природе. Но даже тогда его природа оставалась прежней. Как будто мать-земля сохраняла его разум неподвижным — с ветром, не меняющим каменную стену, которую он воздвиг; несмотря на то, что эта стена медленно разрушалась. И пока его глаза вглядывались в меня, пока мне было трудно смотреть на него, ни одно слово ещё не пролилось из наших уст. Тишина была невыносимой, напряжение из библиотеки пробиралось через коридоры, которые мы проходили, и возвращалось к нам, как змеи, ищущие свою добычу. Мы ждали, пока один из нас заговорит, проходили минуты… «Как бы мне сразу перейти к делу, ты избегаешь меня?» Пока он не заговорил первым. Его манера говорить была быстрой, но медленной, в то же время методичной и безупречной; всё, что он делал, казалось, было спланировано и сделано с предосторожностью. Но в большей степени его вопрос повлиял на меня. И если ответить на него просто, то я избегала его, насколько это было возможно — и большую часть времени, которое мы провели вместе за последние четыре недели, было не более чем совпадением. И даже если он понимал что я избегала его. Я… Я не хотела признаваться ему в этом. Потому что если я это сделаю, он узнает причину; или, возможно, он уже знал. «Я-я не понимаю, о чем… о чем ты говоришь…» «Хиёри, ты не очень хороший лжец». О-ох, я забыла, что я плохая лгунья… «Я… я не знаю… что ты говоришь… о чем ты… Аянокоджи-кун…» Я решила использовать его фамилию и уважительный суфикс, чтобы сбить его с толку и заставить его поверить мне, но это не заставило его измениться, несмотря на небольшое, если вы прищуритесь, то даже не заметите, подергивание его руки. «Хиёри, просто прекрати пытаться, ты сама знаешь, что это не сработает; это становится неловко» — сказал он, казалось бы, холодным тоном, который был приправлен мягким прикосновением. «Х-хорошо… Я-… Я избегаю тебя…» Снова тишина просочилась в атмосферу, и ветер снова налетел на меня, заставляя мои волосы развеваться вправо и давая мне странное чувство спокойствия и нервозности одновременно. «По какой причине?» Он уже знал. «Ты уже… ты уже знаешь…» Снова тишина. «Почему ты так волнуешься?» А? «Чт-что ты имеешь в виду?» «Я думаю, это вполне очевидно, исходя из того, что ты делала в течение этого дня. Ты боишься, что что-то случится, скорее всего, моё исключение.» Моё тело замерло. «И я сам хочу знать, почему ты так боишься, ведь вероятность того, что меня могут исключить, невелика.» Невелика? «Вероятность того, что тебя исключат, невелика?» «Да, поэтому я сомневаюсь, что тебе нужно беспокоиться обо мне, а вероятность того, что я смогу отбиться от людей, высока; поэтому я сомневаюсь, что тебе нужно беспокоиться…» «Что значит невелика?» Впервые за всю мою жизнь, мои эмоции прорвались наружу и выпустили не облегчение, не счастье, а небольшое количество гнева, который поднял высоту моего голоса на октаву. Эмоция, которую, хотя и небольшую, я никогда не выражала до такой степени. Я даже почти закричать на Киётаку, чего, как я думала, я никогда не сделаю. На того, кому я доверяла больше или, по крайней мере, на уровне своего класса. «Знаешь ли ты, как я волнуюсь, как боюсь, что тебя исключат? Знаешь ли ты, как я боюсь, когда Рьюен пытается преследовать тебя? Каждый класс охотится за тобой. Как ты можешь говорить, что твои шансы быть исключенным «невелики»?!» Он молчал, на его лице не было никаких эмоций, кроме его обычного покерфейса, в то время как я изо всех сил пыталась успокоиться после моей внезапной вспышки — чему даже я была удивлена. «Я просто [(я сделала паузу)], я просто не хочу, чтобы ты уходил… Я не хочу, чтобы ты уходил, и я не хочу… Я не хочу быть причиной этого…» Страх в моем голосе звучал теперь постоянно, и все эмоции, которые порождали страх и развивали его, пришли ко мне. Мои колени ослабли, руки, державшие книгу, почти потеряли свой пыл, а слезы, которые я сдерживала, всё время текли по моим холодным щекам. «Я не хочу остаться без тебя… Я просто боюсь этого…» И когда прозвучала эта фраза, мои слезы хлынули с новой силой, а он просто смотрел на меня. Он не сделал ни одного движения, чтобы утешить меня, он вообще ничего не сделал. Потому что он знал, что в некоторых моментах я была права, и он не собирался лгать об этом. И пока я выплакивала свои слезы, раскрывая свои страхи, которые наседали на меня и поглощали меня последние 4 недели, он просто молча смотрел на меня. Только ветер танцевал вокруг меня, и звук его волос был единственным звуком, который я воспринимала. Пока я не услышала шаги, так как только что упала на колени. Книга, которую я крепко сжимала в руках, упала справа от меня, а мои волосы теперь были покрыты моими собственными слезами, и я чувствовала их мокрую шелковистость на своем лице. Мой плач казался бесконечным, но слезы замедлялись и начинали останавливаться. И пока они замедлялись, я решила посмотреть вверх, чтобы увидеть его, стоящего на коленях и смотрящего в мои глаза тем же завораживающим взглядом. И он снова не предпринял никаких действий. Слезы, которые я проливала, остановились, мои руки отказались от движения, и всё, что я делала, это смотрела в его пустые глаза. И чувства, которые я так старалась сдерживать, которые пыталась подавить всеми силами, теперь возвращались ко мне с полной силой. Однако прежде чем я попыталась их реализовать, он мягко положил одну из своих рук мне на плечи и обнял меня, прижав мое лицо к его шее, но не к телу. Его голова оказалась рядом с моей головой, отчего мои глаза слегка расширились, а на них выступили слезы. И от одного этого его действия, хотя технически оно могло быть и первым, я снова затихла. «Я знаю, я знаю, что это возможно, всё, что ты сказала, правда», — медленно произнес он. «Однако в одном ты ошиблась.» В легком страхе перед тем, что он скажет дальше, я ответила дрожащим голосом. «В чем… же?» «Мои шансы быть исключенным действительно малы, и это никогда не изменится» — ответил он с абсолютной диктовкой в своей речи. И этот голос, этот голос заставил меня не отвечать так, как я делала это раньше. «Как… как же так?» Он остановился на секунду, обдумывая свои следующие слова. «Я не могу сказать тебе, как бы я не хотел, всё, что ты можешь сделать, это поверить мне, даже если ты не можешь, меня не исключат — не только ради моей свободы, больше нет.» «Почему… почему больше нет?» «Потому что…» «Потому что?» «Потому что ты здесь, и я не собираюсь просто так оставлять тебя одну.» И с этими несколькими словами всё сломалось, плотина, которую я построила, чтобы подавить свои чувства, которая была очень хрупкой, прорвалась, и мои глаза на несколько секунд поднялись и посмотрели на его, а затем… Я мгновенно бросилась ему на грудь и крепко обняла его, плача при этом и промокая его рубашку. Я почувствовала, как его тело слегка дернулось, и он обнял меня другой рукой и продолжил обнимать с нежной и грубой силой. И пока я плакала, он уткнулся лицом в мои волосы. Но даже тогда, когда мы достигли пика этого момента, когда мы сидели на полу, обнимая друг друга, а он гладил мои волосы, я спросила… Как мы здесь оказались? [(Как мы здесь оказались?)] (Аянокоджи)