Взглянул на меня с почтением и искренностью. Разбитая и опечаленная, я остановила войска. Это была ночь, когда я почти потеряла тебя, Я правда думала, что потеряла тебя.
Эмоции никогда нельзя предсказать или контролировать. Кинн прекрасно понимал это. Он знал, что искусство владеть собой в трудных ситуациях заключается скорее в том, чтобы скрывать свои истинные чувства и создавать неповторимый образ, а не в том, чтобы за считанные секунды изменить свое отношение к чему-либо. Все вышло не так. И все же он здесь, изо всех сил стараясь подавить чувство, разрастающееся в его груди. Зрелище, открывшееся перед ним, было душераздирающим во многих отношениях. Враги, члены стаи, семья стояли на коленях, склонив головы. У некоторых из них шла носом кровь, они были почти на грани обморока прямо перед ним. Кинн видел это в их взглядах, в том, как они смотрели на него. Но ему было все равно, потому что все, на чем он мог сосредоточиться — это исчезающий запах своей пары. Этого не должно было случиться. Порш не должен был вот так лежать на земле. Запах карамели и ванили, которым было пропитано все вокруг, исчез. Даже запах гари, которым обычно пах Порш, не вытеснял его. Кинн мог поклясться, что у него в груди было ощущение пустоты. Непроизвольная пустота, отказывающаяся заполняться. Кинн понял, что подхватывает свою пару на руки и покидает зону боевых действий. И впервые в своей жизни ему было наплевать, будет ли кто-нибудь жить или умрет, пока с его парой все в порядке.———
POV Порш: Медицинское крыло комплекса было знакомым местом. Это заставило Порша вздохнуть с облегчением, когда он открыл глаза и обнаружил себя там. Это означало, что поместье семьи Терапаньякун не было сожжено дотла. Это означало, что, возможно, они победили. Однако облегчение длилось всего несколько секунд. Порш оглядел комнату, в ней ничего не было, только его кровать и пара мониторов рядом. Все вокруг него выглядело ухоженным и лишенным человеческого присутствия. Ему хотелось закричать, позвать Кинна, Че или Пита, но дурацкая пластиковая маска была похожа на намордник, особенно когда руки, казалось, налились свинцом и отказывались двигаться. Внезапно одна из дверей открылась, и Порш наконец перестал ерзать. Кинн выглядел изможденным, но все еще стоял на ногах, его глаза смотрели на Порша. Когда Кинн двинулся вперед, он, казалось, что-то говорил, выражение лица было немного встревоженным, но Поршу было все равно. Кинн цел и невредим. Это единственная мысль звенела у него в голове. Конечно, вероятность того, что Кинн получит серьезную травму, была, в общем, невелика, учитывая тот факт, что он был Высшим Альфой. Но, очевидно, Порш был иррационален, когда дело касалось чего-либо, связанного с его парой. Он наслаждался тем, как Кинн схватил его за запястья, альфа, казалось, что-то бормотал, а запах был теплым и манящим, легкий привкус бурбона почти тонул в запахе кофе. Порш хотел знать, о чем говорит его пара, у него было несколько вопросов, и он беспокоился за других, но чувствовал себя слишком уставшим. Когда Порш в следующий раз открыл глаза, вокруг него ничего особенного не изменилось. Он все еще был в медицинском крыле, но на этот раз рядом был Кинн. Он, казалось, был занят разговором с кем-то по телефону, и диалог звучал совсем не весело. — Привет, — прохрипел Порш, как только Кинн закончил звонок. Глаза Кинна на секунду расширились, прежде чем он взял руки Порша в свои. — Ты проснулся, — прошептал Кинн. Одной рукой он запустил пальцы в волосы Порша, нежно расчесывая их, и Порш почувствовал себя немного менее оцепеневшим. Это также заставило его осознать, насколько чужеродным он чувствовал себя в своем собственном теле. Торс Порша казался тяжелым, будто его заменили огромным кирпичом, в то время как ног он не чувствовал. Прежде чем паника успела охватить его, Кинн уже успокаивал: — Все хорошо. Это нормально, — если бы Порш был в лучшем состоянии, он бы уловил нерешительность в голосе своей пары после произнесения последних слов, но он этого не сделал. Все было как в тумане, Порш не понимал, о чем говорят люди вокруг него. Он все еще чувствовал себя дезориентированным и усталым. Там были медсестры и врач, они, вероятно, проверяли его жизненные показатели или что-то в этом роде, но Порш не мог сказать наверняка. Кинн тоже что-то говорил, но Поршу казалось, что он находится под водой. Усилия, связанные с тем, чтобы говорить громче или слишком сильно сосредотачиваться на звуках. Итак, Порш в очередной раз поддался изнеможению. Говорят, в третий раз повезет. В следующий раз, когда Порш открыл глаза, он почувствовал, что проснулся. Его веки не пытались закрыться сами, и он чувствовал легкость. На его лице не было никакого пластика, и Порш наконец почувствовал, как двигаются пальцы. Это движение даже не требовало особых усилий. — Привет, — мягкий скрипучий голос заставил Порша посмотреть направо. И, конечно же, там сидел Кинн, в его взгляде было все терпение мира. На его лице играла легкая улыбка. — Привет, — сказал Порш, но на ощупь его язык был похож на полоску наждачной бумаги. Он наблюдал, как его пара встает, держа в руке бутылку с водой, из которой торчала соломинка. Порш чувствовал себя ребенком с бутылочкой молока, когда он буквально впитывал жидкость. — Полегче, — пробормотал Кинн, другой рукой поддерживая голову Порша, чтобы помочь ему пить в более удобной позе. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Кинн, как только Порш покончил с водой, — при любой боли, при любом онемении я позову врача, просто держись. — Я чувствую голод, — сказал Порш, теперь его голос звучал отчетливо. Это правда, что его желудок был чувствительно пуст. Кинна, казалось, немного позабавили его слова. С другой стороны, врач определенно был серьезен. — Я бы порекомендовал воздерживаться от любой твердой пищи, — неодобрительное выражение лица врача мало что значило для Порша, но Кинн, казалось, запечатлевал произнесенные слова в своем мозгу, — может быть, немного супа или бульона, но давайте не будем торопиться. К счастью, куриный суп, который подали Поршу, действительно был божественным на вкус. Пусть он был немного пресноват, но все же это было хоть что-то. Наконец, после еды и осмотра, Порш откинулся на спину, на гору подушек. Он поднял ладонь, и Кинну не потребовалось больше ни секунды, чтобы накрыть ее своей. — Как ты? — спросил Порш. — Бывало и лучше, — вздохнул Кинн, слегка нахмурившись, но все еще выглядя несколько расслабленным. — Никогда больше так со мной не поступай, — альфа сделал паузу на секунду, но, казалось, он был не в силах продолжать, — не бросайся очертя голову навстречу опасности. Не подвергай себя риску. — Я этого не делал, — уточнил Порш, — это было больше похоже на то, что я должен был это сделать. У меня была течка, и что ж, те люди все равно пришли бы за мной. — У Порша было ощущение, что Кинн хотел поговорить об этом подробнее, но на данный момент мужчина заканчивал тему, — кстати, о моей течке, теперь все знают об этом, да? Порш был настроен скептически, почти боялся скрывать что-либо от близких ему людей. Особенно от Че. Он знал, что их реакция будет не совсем положительной. — Давай не будем говорить об этом. Ты только что проснулся. — Почему? — спросил Порш, — сколько времени прошло? — Свадьба Кима должна была состояться три дня назад. Порш пропустил это мимо ушей. Он был без сознания и пролежал в постели большую часть недели. — Пуля задела плечо. У тебя было сломано ребро, которое почти проткнуло легкое. — Что с Питом? — Попадание в брюшную полость, к счастью, не затронуло никаких важных органов. Он встал через два дня. Я думаю, что сегодня утром его выписали в его комнату. — С другими? — С Че и Танкхуном в основном все в порядке. Простые растяжения или царапины. С Макао немного неспокойно. Кима ранили, так что он где-то здесь, в медицинском крыле. Как и Вегас. — С тобой? — Ничего серьезного, — сказал Кинн, будто Порш не мог увидеть повязку на его предплечье, выглядывающую из-под закатанного рукава, — мне очень жаль. — Почему? — Порш был искренне сбит с толку. — Я позволяю этому продолжаться. Я мог бы, нет, я должен был давным-давно убить своего отца. И теперь тебе больно, всем больно. Люди, которых я поклялся защищать, телохранители, прислуга, мы потеряли много жизней. Моя семья выбралась оттуда живой, но с трудом. — Кинн, ты не должен нести за это ответственность. Никто из живых не должен нести. — Но я несу, — Кинн выглядел побежденным, — помнишь мою поездку в Японию? — Когда мы поссорились? — Да. Тогда я наконец поймал Пи’Чана. — С тех пор ты знал, что он жив? — Я всегда знал, что он жив. Я искал его в течение долгого времени. — Ты знал обо мне до того, как я… — Нет, — оборвал его Кинн. Порш вроде как уже знал это, но он почувствовал облегчение, увидев, что его пара встревожена при мысли о каких-то недоразумениях между ними, — нет, я этого не делал. На самом деле я мало что знаю о том, в какой степени он был причастен к твоему побегу. Мне было больше интересно узнать о людях из моей семьи, которые следили за Пи’Чаном. О людях, о которых я понятия не имел. — Ты настолько доверяешь этому человеку, да? — Порш наблюдал за ним. — С тобой все было бы в порядке, если бы у него не было планов раскрывать что-либо о твоей паре. — Тогда я ничего не хотел знать о своей паре. — Неужели тогда тебе так сильно не нравилась эта идея? Кинн вздохнул, переплетая их пальцы. — Я был напуган, Порш, — признался он, — я боялся узнать о своей паре, потому что это означало, что я не смогу продолжать то, что у нас было. Порш позволил всему успокоиться. Кинн боялся, потому что каким-то образом Порш так много значил для него. Он боялся, потому что, вероятно, отдал бы приоритет паре, не будь они одним и тем же человеком. — Я люблю тебя, — сказал Порш, сжимая пальцы Кинна. Может быть, это было не самое лучшее время. Они только что вступили в гребаную войну с преступным миром. Они убили отца и дядю Кинна. Все знали, что Порш — это Высший Омега. Кот вылез из мешка. Одному богу известно, как отреагировали бы их братья. Но единственное, чему Порш научился из всего этого, так это тому, что он любил свою пару. Вероятно, его чувства проявились еще до того, как они начали встречаться. И теперь, после того, как он слишком часто был близок к смерти, ему нужно было выплеснуть все это наружу. — Я правда люблю тебя, Кинн. Кинн был застигнут врасплох, выражение его лица было совершенно растерянным. Последовала небольшая пауза, во время которой у Высшего Альфы не было никакой другой реакции, и Порш почувствовал, как участилось его сердцебиение, как усилились оковы беспокойства и сомнений. Но затем Кинн стер все его опасения, разразившись слезами. И это не было похоже на пару слезинок, скатившихся по его щекам, нет. Это было так, словно прорвало плотину, будто что-то, что долгое время сдерживалось, наконец вырвалось на свободу. Кинн рыдал, обливаясь слезами и соплями, уткнувшись лбом в их соединенные руки, а Порш даже не мог пошевелиться настолько, чтобы погладить свою пару другой рукой. — Кинн? — прошептал Порш, — эй, все в порядке. — Немного, — Кинн поперхнулся еще до того, как закончил фразу, и Порш оставил его в покое. Кинну потребовалось добрых пятнадцать минут, чтобы успокоиться. И даже тогда его слезы не прекратились. Он продолжал извиняться за свой срыв. Кинн продолжал говорить что-то вроде того, что сейчас не время для этого. Что он был неправ, что ему следовало сосредоточиться на Порше. — Черт, все нормально, Кинн, — выдохнул Порш, — это нормально — немного поплакать. Одному богу известно, что бы я сделал, если бы мы поменялись местами. Ты держался, следя за тем, чтобы все не сгорело дотла, в то время как я знаю, что ты, должно быть, до смерти беспокоишься за меня. Я бы не смог сделать ничего из этого. — Ты не знаешь всего, что я сделал, — Кинн сказал это так, словно признавался в грехе, — ты возненавидишь меня так же, как и они. Ты не знаешь, что я сказал им, пока ты был без сознания. — Я могу злиться на тебя, Кинн, но никогда не смогу возненавидеть, и не думаю, что они ненавидят тебя. Что бы ни случилось, мы справимся с этим вместе, — сказал Порш, и он был уверен в своих словах. — Иди сюда, — он похлопал рукой рядом с собой. Потребовалось немного уговоров, но Кинн наконец расстегнул рубашку и лег рядом с ним. Он выглядел грустным, и Порш каким-то образом заподозрил, что его пара чувствовал себя слишком виноватым, чтобы его можно было утешить. Но он все равно старался изо всех сил, насколько позволяло его травмированное тело. Кинн перестал плакать, но глаза все еще были мокрыми. — Я думаю, что умру, если когда-нибудь потеряю тебя, — лицо Кинна было все красное от слез. И даже с учетом того, что пострадал Порш, он все равно каким-то образом выглядел более уязвимым. — Я всегда буду с тобой, — прошептал Порш, когда они оба посмотрели друг на друга, их головы были так близко, что дыхание смешивалось. Кинн поцеловал его в лоб, а затем щеки, что также заставило Порша понять, что он тоже плакал. — Отдыхай, — Кинн прошептал это всего в нескольких сантиметрах от его губ, а затем произнес три волшебных слова, сокращая промежуток между ними.Всё это кровопролитие, обагрённый клевер... Сладкие сны закончились. Моя рука была той, к которой ты тянулся — на всём протяжении Великой войны. Всегда помни — слезы на письме. Я поклялась больше не плакать, — если мы переживем Великую войну.