Воспоминания о ветре и деревьях

— Не составишь компанию барышне, Цици? В деревне сейчас идёт большая торговля. Сходи с ней, прикупите ткани и всяких вкусностей сколько захочешь, — лекарь вложил девочке в руку мешочек моры. Байчжу очень высокий мужчина. Снизу он похож на великана с длинными-предлинными ногами. Чтобы поймать его взгляд, Цици пришлось максимально откинуть назад голову. — Поняла… господин Байчжу… Одна из самых ранних личных записей в блокноте Цици — осень в деревне Цинцэ. Той осенью всю ночь, исходя дивными голосами, улетали журавли. От гор долины Бишуй до бескрайнего Облачного моря, тяжелым разноцветным хвостом устремлялись они ввысь — прямо на юг. С улетающими журавлями, Цици вновь возвращается в деревню. Вымытая ещё дневным дождем местность пахла озябшими горными лилиями. Тени в Цинцэ, обычно отнюдь не кипучие и шумные, тянулись от одного дома к другому, будто цеплялись друг за друга, чтобы не сорваться в пропасть. Теперь совсем другая, залитая яркими огнями ламп, деревня мигала как россыпь сверкающих звезд на тёмном небосводе. В предпраздничный вечер здесь совсем не тихо, а весьма людно, и повсюду ветром рассеивается некий сладковатый запах с нотками молотого миндаля. — Бабушка, смотрите — ещё одна цветноглазая! — восторженно воскликнул ребенок. — Тихо, не показывай пальцем, — в ужасе поправила его пожилая дама. — Это неприлично! Чужеземку жители деревни вычисляют за секунду, каким-то звериным чутьем. Если обращать внимание на всех праздных зевак, то кажется, что на неё обрушивается самый настоящий град из присматривающихся взглядов. — Так, — Эола прочищает горло, — что мы должны купить для лекаря Бая? Цици оторвалась от наблюдения за тем, как полощутся на ветру развешенные флаги. — А? Нет… Это всё для барышни… Девочка просто ходила за Эолой хвостиком. К какой лавке шла она — туда и Цици. Молча шаг в шаг, что люди могли и не заметить её, занимаясь своими делами. Только возле торговцев с тканями девочка рассуждала вслух, а те всё пытались продать по ранжиру, по типу, по цвету. — Посмотрите на эти ткани, — стрекочет мужчина перед девушками как цикада в полдень. — Они прибыли только вчера вечером! Каждый окрас и качество ткани вызывают у Эолы долгие раздумья. Одна парча — пряная, пахнущая гранатовым боком и грецким орехом, а хлопок — однотонный и щекочет нос. Голубоватыми ягодами терна расписана пряжа, перезрелым колючим шиповником переливается шелк. Эола долго кружила напротив ткани с рисунком морозной волны, но с глубоким вдохом отпустила её уголок, когда зеленое пятно — с узорами сплетающихся стеблей астры — упало в руки Цици. — Маленькая барышня, у вас хороший вкус! — торговец подошёл поближе и присмотрелся. — Эта парча из Инадзумы, заказана торговой гильдией Фэй Юнь. Очень большая редкость! «Фэйюнь.?» — Эола словила грудью воздух, — наполнялись им до краев, до кончиков, пытаясь добраться до самого края памяти, но воспоминания настойчиво молчали. — Если вам нравится, — мужчина вернулся за прилавок, — то можете купить её, да и по цене сто тысяч моры за три метра! — Почему так дорого? — девушка задумчиво обняла себя за плечи. — Для плетения такой парчи используют тончайший шёлк. Стоимость очень высокая… Если не купите ткань сегодня, то не сможете купить её завтра! «Как отличить настоящую от поддельной?» — Это правда… — Цици переглядывается с торговцем. — Господин Байчжу говорит, что «чистое золото — не боится огня». — Она оборачивает ткань вокруг ладошки и трется о нее лицом. — Но… проверка огнём… не нужна… Я помню это ощущение… — Я не смею вас обманывать! Настоящая парча полностью соткана из шёлка, а смешанную с простой тонкой тканью не спутать ни с чем. — Хорошо, тогда сто тысяч моры! Заверните. Эола улыбнулась. Ткань и вправду ей приглянулась. Цвет не особенно оригинальный: зеленый плавно переходит в белый. Но какой на ней любопытный узор из немого цветения астр, сплетённых друг с другом! У девушки было странное впечатление, будто смысл этого рисунка, не имевшего к Ли Юэ никакого отношения, непостижимым образом был ей знаком. Каким-то потаённым внутренним зрением она видела сад из этих цветов: это ощущение ухода за ними и творческая атмосфера, которая захватывает садовника в его неосязаемой общности с ветром. — Барышня… носите с удовольствием… Цици посмотрела Эоле в глаза. Девочка прекрасно понимала её чувства, потому что узнала себя в ней — бегущей за временем, по робкой памяти, по блеклому следу — туда, где змей плетёт своё гнездо. Главное, не шуметь и не мельтешить перед ним. Закрывать глаза, слушать и молчать.