«У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить«
Письма. Жители Петербурга любят переписываться, перекидывая друг другу конверты и маленькие бумажки, стараясь избежать лишних глаз. Некоторые делятся безобидными и развлекательными сплетнями, рассказывая желчные и ядовитые фантазии на разные темы. Другие же сообщают своим близким об идеальной и легкой жизни, как можно сильнее отрекаясь от помощи этих же родных, ли ж бы не видеть их. Ну, а есть те, которым не терпится выразить восхищение и любовь. Пригласить встретиться на светском мероприятии, провести свидание при свечах или просто побыть вместе. В письмах мы храним сокровенные желания и мысли, как самые любимые воспоминания, о которых боимся рассказывать всем. Хотя, бывают и те письма, которые мы не ждем получить, или не хотим… Например, Дмитрий Дашков совершенно отказывался от предложения «посетить выставку», считая, что его ничем уже не удивишь. Хоть вампир относился к художникам с особым трепетом, словно они были для него неземным сортом, которые видели мир глубже и пронзительнее. Хотя, за его длинную жизнь попадались и те, которые разочаровывали его. В основном, эту горечь он чувствовал всегда. Ведь если его что-то приятно и поражало, то прежде всего он внимательно изучит историю выбранного произведения, узнает поближе автора искусства, дабы понимать, с каким творчеством он имеет дело, и только потом решит для себя: стоит ли тратить свое внимание или эта очередная бездарность. Вот и сейчас, он стоял напротив одной из работ, размышляя над ней. Картина называлось «Женщина у яблони», где миловидная девушка протягивала тонкую ладонь к яблочке, которое вот-вот упадет к ней. Белое платье развивалось на ветру, обнажая щиколотки и алые коленки, а медные волосы были собранные в одну большую косу. Героиня напоминала чем-то Маргариту из «Фауста». Но внутри появилось странное ощущение, будто в его холодных глазах зажегся огонек, которого давно не было. Уж никогда бы не подумал, что с первых секунд полотно может запасть в его сердце крепко-намертво. Техника рисования показалась ему новой, необычной и такой изящной! В картине спрятаны самые сильные чувства — страсти и любви. Сложные оттенки деликатно ложились на холст, создавая еще больше сверхъестественной красоты. От изумления граф приоткрыл рот и снял круглую шапку, прижав ее к груди. Приятель, что позвал его, смешно поднял брови вверх и подошел к нему ближе: — Смотрю, вам очень нравится картина… — С усмешкой сказал он, сложив руки у груди. В отличие от Дмитрия, в его глазах не воодушевленный огонь, а скорее полное безразличие и равнодушие. Было заметно, как человеку скучно. — Студент постарался на славу. Тот лишь кивнул и уголки губ поднялись вверх. — Она изумительна. Никогда не видел, чтобы люди на картинах были настолько чувствительными и живыми. — Он повернул голову к Олегу (так звали товарища), попутно надевая свою шляпу обратно. — О каком студенте идет речь, уважаемый? — О, не берите в голову. — Наступила неловка пауза. Приятель добавил, дабы избавиться от нагнетающей обстановки: — Студент только первый курс закончил. Работы особо свои не выставляет да сам по себе скрытный. Ну, не будем о нем! Тут столько работ… Приятель хотел направить того к следующей работе, но мужчина продолжил стоять на месте, испытывающе глядя на него. Дашков вдруг в непонимании запротестовал, непроизвольно перейдя в полушёпот: — Меня не интересуют другие студенты, уважаемый. — Он вновь вернул своё внимание к холсту, складывая руки за спиной. В голосе зазвучала надменность и самодовольство, как будто граф заранее решил, что полотно полностью будет принадлежать ему, а встреча с художником должна незамедлительно сбыться. — Не уж то этот молодой человек настолько скучен. Олег понимал, что теперь вампир от него точно не отстанет и сделает все, чтобы добыть информацию про обреченного студента. Хоть ночью к нему придет и будет пытать, пока не надоест. В такие секунды граф превращается из «воспитанного гражданина» в настоящую гадюку. Каким же может быть сад без змеи? К счастью, товарищ графа не знал про художника ровным счетом ничего. — Граф, я безмерно рад, что вам понравилась работа молодого юноши, но я с ним лично никак не знаком. — Он выдержал тактичную паузу, а затем продолжил, вежливо улыбнувшись: — Единственное, что я про него сказать — мальчик очень скромен и замкнут, раз настоял сохранить анонимность и назвать себя «Разумом». — Поняв, что ответа не последует, тот примирительно добавил, выдыхая: — Может, он не хочет ни с кем встречаться. Пойдёмте. Но чем дальше они рассматривали нарисованные пейзажи или портреты других студентов, тем больше Дмитрий жаждал узнать человека по имение «Разум». Похвала гостей казалась ему чересчур уж наигранной и напущенной, а картины были до отчаянья обыкновенными. Словно в работах нет той самой драгоценной изюмины, за которую здоровый глаз бы ухватился. Картина анонимного человека навсегда забрала мертвое сердце вампира, а вместе с этим прибавила к нему ярких оттенков. Настолько они блестели, что не был виден свет иных стараний и трудов. Приблизивших к «Женщине у яблони», словно подчиняясь мистическому притяжению холста, он хотел еще раз изучить удивительное сочетание цветов, но тут уловил чей-то диалог. — Поверить не могу, что мою работу выставили! Это такая честь для меня. — Послышался воодушевленный вздох. — Столько гостей сегодня собралось… — Не то слово… — Подруга, что стояла рядом, поддержала ее. — Ты не видела Сергея? Он должен сегодня прийти. В ответ девушка звонко рассмеялась. Некоторые из присутствующих косо взглянули на них. — Да сдался он тебе! Сергей слишком легкомысленный, раз выставил только одну из своих работ и не пришел. У него по жизни так! Я уверена, что и отношение к женщинам у него тоже поверхностное. Еще взял себе этот идиотский псевдоним… — Она отпила бокала шампанского (единственный напиток, что присутствовал на выставке) и добавила: — Лучше найдем Маргарет, она до сих пор не появилась… Дальше граф не стал их слушать. Если разговор шел о том самом «Разуме», то остается только узнать про него от тех глупых дам и найти. Бокал шампанского блестел в его мертвецкой ладони, а сам непринужденно и вальяжно направлялся к ним. Все трое что-то бурно обсуждали, попутно хихикая и смеясь с шуточек. Дмитрий недовольно поморщил нос, противясь, но в следующую секунду недовольство сменилось на фальшивую дружелюбность и воспитанность. Его улыбка обворожительна, но никто не подозревал, что за ней скрывается вежливая угроза для окружающих.***
Дыхание осени как никогда ощущалось по всеми телу, а прохладный вечерний ветерок колыхал рыжие волосы молодого парня, играясь с ними, будто с мертвой листвой на соснах. Шагая к своей старой и нехорошей квартирке, осень в сердце замерла и плотно прилегла, точно бытовая пыль. В дождевых мутных лужах были видны еле-заметное отражение серого неба и хмурых облаков. Трескотня слышалась где-то сзади: почти безжизненные деревья покачивались из стороны в сторону, пронизывающий ветер колыхал их мертвецкие листочки и ветви; громкий топот лошадей, которые тянули карету за собой, оставляли после себя грязные следы, но никто не обращал внимание. «Разум» внезапно решил для себя, что паранормальная эстетичность города, как всегда, влекло его и дурманило — подобно глотку терпкого красного вина. Если бы он изображал унылый город на холсте, то никогда бы не взялся за светлую палитру. А также он начал понимать, что излюбленная живопись стала для него самым мучительным делом на свете. Но вдаваться в детали этой депрессивной мысли Сергей не собирался. По крайней мере, сегодня и сейчас. Юноша, конечно, по обыкновенности занимался самокопанием, но в этот вечер ему хотелось перестать задавать к себе утруждающих вопросов, которые он завтра же забудет. Зайдя в падик, тот по привычке отправился проверять почту с надеждой на то, что он найдет свежую газету. Но, когда мужчина достал газетку, то из ящика беззвучно упал странный конверт. В первые секунды ему хотелось пройти мимо, посчитав, что письмо адресовано не ему, и оно закинуто по ошибке. Но любопытство взяло вверх над усталостью и ленью, и он поднял конверт, хмыкнув, затем направился по лестнице в свою квартирку, с тяжестью переступая через каждую ступень. Стеклянные бутылки в пакете из-под молола стучались друг об друга в недавно купленном магазине (туда он и уходил), а весь короткий путь казался невыносимым. Но, повернув ключи, «Разум» оказывается внутри. Пакет положил на грязный деревянный столик, что находился на маленькой кухоньке. Художник так и не удосужился снять уличную одежду, поэтому сел на кровать в ней. Парень задумался, что стоило бы сменить постельное белье, пока жирные пятна не начали ему мозолить глаза. Но это потом. Сейчас детское волнение лихорадкой кипело, и Сергей рвёт резким движением конверт. Письмо с легкостью, словно пёрышко, опустилось у его ног. С раздражением выдыхая, он принялся тараторить текст под нос. «Разум» и предположить не мог, что в через несколько секунд, тот до ужаса удивиться. Даже испугается. А начиналось загадочное письмецо с вполне интеллигентного «многоуважаемый разум»: ＂ ваши работы задели меня до глубины души, и я имею честь выразить бесконечную благодарность и восхищение. я горю желанием встретиться с вами лично и пожать руку в знак уважения. скажите, примете ли вы мое приглашение сойтись в кондитерской вольфа и беранже за чашкой кофе? в семь вечера непременно буду ожидать вас за пятым столиком. С радостью, Ваш тайный поклонник. ＂ М-да, для любого гражданина Петербурга вести переписку — это уже часть жизни. Но как защитить себя от нежданных писем? Будь то давно забытый человек, который вдруг явился ни с того ни с сего и заставляет сердце забиться быстрее; будь то дальние родственники, с которыми порваны всевозможные связи и разорваны все отношения. Или тайный поклонник, который преследует свой «идеальный эталон». Но от них не стоит прятаться или скрываться — нужно лишь пережить. Ведь эти страшные письма, как надвигающаяся буря: никто её не ждёт, но и бежать — невозможно.