Волчье сердце

      Тэхён, задремавший на долю секунды, распахивает глаза, когда Чеëн, ворочаясь на матрасе, переворачивается и прижимается к нему. Он понимает, что ночь будет беспокойной, потому что девушка горит и это чувствуется даже через плед и одежду. Парень аккуратно убирает спутанные влажные волосы с девичьего лица и прикасается к её лбу, убеждаясь, что после пробежки под ледяным дождём, у неё поднялась температура. И от этого прикосновения Чеëн хмурится сначала, а потом перехватывает руку парня и прижимает к своей щеке, прошептав тихое «холодно».       Тэхён растерянно осматривается: в их ночном пристанище нет ничего, что могло бы помочь, а сам он ни разу не травник, чтобы попытаться раздобыть ингредиенты для отвара. Единственное, что приходит в голову — холодный компресс и обтирание, чтобы снизить температуру, поэтому он, недолго думая, аккуратно высвобождает свою руку и отправляется на поиски какой-нибудь посудины и тряпки.       У входа, в покосившемся от времени шкафу, Тэхён находит старую кастрюлю, в которую наливает воду из кадки на улице, а в качестве тряпки идёт в ход кусок его рубашки, потому как ничего более подходящего нет. Найденное возле рамы кровати, кажется, полотенце задубело от сырости и времени настолько, что им можно гвозди забивать, а кроме более-менее уцелевшего пледа ничего здесь и нет.       Парень возвращается к свернувшейся клубком Чеëн, ставит кастрюлю на пол и садится на матрас, выпутывая девушку из тёплого, но не греющего пледа. Раскат грома и всполох молнии отвлекают Тэхёна ненадолго, и он оглядывается на окно. Странное предчувствие терзает его, будто что-то вот-вот произойдёт. Учитывая, что интуиция редко подводит Тэхёна, а в последний раз такое с ним было в день похищения ведьмой, то хочешь не хочешь, а задумаешься. Он передëргивает плечами и переводит взгляд на девушку, доверительно льнущую к нему.       Тэхён сначала обтирает одну её руку, потом другую, производит такие же действия со стопами и, заменив тряпку на новый кусок ткани от своей рубашки, промакивает шею, стирает капельки пота со лба и оставляет компресс там. Всё это приходится повторять несколько раз за ночь, но каждый раз, когда за порогом раздавался шорох или снова гремел гром, Тэхён напрягался и чего-то ждал. Но до раннего утра они с Чеëн не были никем побеспокоены.       Очередной шорох у двери с улицы, и парень, держащий на руках спящую Чеëн, спокойно отрывается от рассматривания бледного лица и переводит взгляд на девушку, поразительно тихо оказавшуюся на пороге.       — Занятно, — произносит та, осматриваясь, и кривится, будто представшая перед её взором картина вызывает чувство отвращения, — ты времени зря не терял, да, братец?       Тэхён же ничего не отвечает на это и вновь проводит ладонью по лбу девушки, что как маленький ребёнок ластится к нему в поисках тепла и защиты. Парень вспоминает, какая Чеëн была первые дни в заточении у ведьмы, и думает, что, видимо, девушка доверяет ему.       — Заболела. Температура всю ночь, сейчас уже лучше. Помоги, Сыльги.       — О, а ты всё-таки научился просить о помощи, — Сыльги усмехается и немного смягчившимся взглядом смотрит на девушку на руках своего брата.       Она касается её головы и прикрывает глаза, но в ответ на это Чеëн начинает хныкать и пытается будто спрятаться от прикосновения.       — Не шали, — Тэхён хмурится, глядя в глаза сестре, и та цокает языком.       — Пошли отсюда, здесь я ничем не помогу, — она поднимается на ноги отряхивая запыленные штаны и, изогнув бровь, хитро осматривает остатки от рубашки парня. — Нашёл где-то ребёнка, а возись с ней теперь я.       — Сыльги.       Тэхён тоже встаёт и перехватывает удобнее Чеëн, проверяя, чтобы она была укрыта, и строго смотрит на сестру.       — Ладно-ладно, пошли лечить твою ношу.       Чеëн слышит разговоры будто через толщу воды, не понимает ничего и лишь сильнее прижимается к источнику тепла, чувствуя безопасность. Как в детстве, когда она жила с дедушкой…