Вечер холодной зимы

— Ну и что случилось? — раздалось вместо приветствия. Волкова словно обдало холодной водой. Голос Шатунова был слегка развязным, на фоне слышались приглушённые голоса и музыка. Это неприятно садануло по нервам Вадима, как и эта чуть пренебрежительная интонация Юры. — А я могу тебе позвонить только если что-то случится? — уязвления было не скрыть. — Ты вообще обычно не звонишь. — Где ты сейчас? — Вадим сильнее сжал смартфон в руке. — В клубе. — Ха. С кем? — С Игорем и его друзьями собрались. Почему тебя это так волнует? Где-то на фоне раздался звон бьющегося бокала, и до Волкова донёсся звонкий женский смех. Он как бы заглушал приглушённые мужские голоса. Вадим шёл, не разбирая дороги, ощущая накатившую тошноту. — Ну, я слышу, с каким ты там Игорем… Где-то даже растерянно пробормотал Волков. Ревновать должен был Шатунов. По крайней мере, обычно это делал именно он. А теперь всё получалось ровно наоборот. — Тут не только Игорь. Ты что хотел-то? — Я тебя отвлекаю? — Странно слышать это от человека, который игнорирует почти все сообщения, — ухмыльнулся мужчина. — Юра… — выдохнул Волков и остановился. Светофор горел красным. — Ну? — Зря я позвонил. Извини. Хорошего вечера, — отчеканил Вадим и сбросил звонок. Коря себя за то, что пошёл на поводу у чувств, и первым сделал шаг навстречу, Волков направился в сторону дома тёти, у которой и останавливался в Санкт-Петербурге. Заходя в тихий и тёмный двор, деревья которого шелестели о чём-то важном, Вадим уже полностью взял себя в руки. Он снова смог абстрагироваться от расставания с Шатуновым, просто не думать о нём, а теперь ещё и о том, что певец отлично проводит время в какой-то компании. Захотелось причинить ему боль, отомстить. И Волков был уверен, что у него ещё появится такая возможность.

***

Юрий злился, пытаясь найти папку с документами. Обычно Вадим всегда знал, где лежит буквально каждый предмет в их квартире. После ухода Вадика разбираться в пространстве вокруг себя стало значительно сильнее. Большую часть времени он не жил, а существовал в надежде, что Волков вернётся. Но этого не происходило. Шатунов, обычно не испытывающий тяги к алкоголю, пил первые дни разлуки, потом просто махнул на себя рукой: очень много курил, ел как попало, постоянно работал. Только запись песен и написание музыки хоть как-то вытягивали его из жуткого состояния. Никогда бы Юра не подумал, что сможет так сильно и безоглядно полюбить. Именно в отношениях с Вадимом он совершал те вещи, которые обычно делали его партнёры: ревновал, контролировал, пытался вернуть. Ему казалось, что он нашёл свой тихий причал, и сможет прожить рядом с Волковым столько, сколько ему ещё отмерено. Шатунов безумно дорожил их семьёй. Они стали одним целым. Могли молчать рядом, могли часами висеть в компьютерных играх, могли не вылазить из постели. И им всегда было комфортно и очень хорошо вместе. В последнюю ссору, уже отчаявшийся Шатунов, крепко врезал парню и наговорил ему грубостей. И тогда тот предложил пожить раздельно. Юра до последнего надеялся, что тот передумает, но, увы. Единственная их проблема заключалась в том, что Юрий вырос в детдоме и вся его жизнь была выстроена на основе жёстких принципов и понятий, а Волков не до конца понимал, что именно из-за этого мужчина часто ревновал и испытывал какую-то хаотичную, нервозную потребность быть рядом с ним каждую секунду и контролировать каждый шаг любимого. В остальном же они были идеальной парой. Была суббота, и Шатунов готовился к отъезду в тур, ища документы. Ему совершенно не хотелось никуда ехать, не хотелось видеть восторженные лица фанаток и читать их записки. Будь его воля, он был лёг на диван и бездумно проторчал в Сети весь день. Но гастрольный график не оставлял выбора. В глубине души все эти дни Юра надеялся, что они с Вадимом помирятся до его отъезда, но этого не произошло. После последнего звонка Волкова прошло три дня. За эти три дня Шатунов уже не раз сорвался на тираду жёстких смс, в которых сквозила ревность к той, питерской жизни парня. Ему очень хотелось, чтобы Вадим скорее вернулся в Москву. Но тот молча читал сообщения, мстя таким образом за недавний короткий разговор, когда на фоне звучал смех друзей Маркса. И вдруг раздался телефонный звонок. Шатунов с замиранием сердца увидел, что звонит Вадим. Поспешил ответить. — Собираешься? — холодно спросил парень после приветствия. — Да. Не могу найти загранпаспорт… — Юра ощутил благоговение из-за того, что Волков помнит дату его отлёта. — В чёрной коробке на антресолях. Сердце мужчины сжалось: так хотелось, чтобы парень оказался рядом, вернулся, и их семейная жизнь продолжилась. Жизнь, в которой Вадим будет и дальше знать, где и что у него лежит, будет нераздельной его частью. Но тот, кажется, был настроен сухо. Это певец понял по интонации Волкова. — Спасибо. У тебя что нового? — Завтра вернусь в Москву. — Ты этого хочешь? — Возвращаться? Да. Но я люблю Питер. Юра облокотился бедром о стол и посмотрел в окно, за которым стояли непогожие смутные сумерки. На языке вертелись самые важные слова, но он почему-то так и не решался их сказать. — Ты что-то хотел? — Да нет, я просто помнил, что тебе сегодня улетать. Хотел пожелать счастливого полёта. Шатунову хотелось спросить, какого хрена Вадим не отвечает на его смс, но тут же понял, что это будет звучать ещё более унизительно, чем сообщения, оставшиеся безответно. Так между ними будто бы была негласная игра: Юра пишет, бесится, угрожает и ревнует, а Волков интеллигентно помалкивает, делая свою обиду всё больше и больше. — Ну спасибо, — ухмыльнулся певец. В его нынешнем положении ему, конечно, не хватало только одного — добрых пожеланий от Вадима. Словно они чужие. Словно им больше нечего друг другу сказать. — Юр? — голос Волкова вдруг заполнил образовавшееся молчание. — Что? — Ты же понимаешь, что это всё? Что мы больше не сойдёмся? Нутро Шатунова словно опрокинули в кипяток. Даже на лбу проступила испарина. И пусть он тысячу раз понимал, что это банальная и дешёвая месть Вадима, что не мог тот так быстро забыть об их, можно сказать, браке, не мог так скоро разлюбить — было очень больно. — А ты это понимаешь? — уязвлённо спросил он, прикрывая глаза. — Нет, если честно, но и назад пути не вижу. Губы Юры дрогнули в печальной улыбке. О, этому выходцу из типичной интеллигентной семьи было не понять, как это — с детства быть одиноким, рассчитывать только на себя, пробивать головой стены, бороться каждый божий день. Несмотря на взаимную большую любовь, они были слишком далеки, иначе, по мнению Шатунова, Вадим бы понял, что его ревность и злые слова — следствие того, что он страшно боится потерять свою единственную любовь, которая пришла к нему так поздно. А без Волкова останется лишь дождь на холодном стекле и сигарета за сигаретой. — Присмотрись, может, тогда увидишь, — ухмыльнулся Юра, внутренне проклиная свою ранимость, когда дело касалось Вадима, и ощущая слёзы в глазах. — Не знаю… Ты… пишешь такие вещи… и думаешь, это можно простить? В глубине души Шатунов знал, что парень сейчас играет на его чувствах, блефуя — всё он мог простить, все грубые слова, потому как знал, что Юра любит его просто безумно. Но Шатунов не стал играть по этим правилам. — Созвонимся ещё, — глухо ответил и сбросил звонок. Его трясло от переизбытка чувств. Он вытер пот со лба ладонью и обвёл взглядом комнату в поисках спасительных сигарет. Поднявшийся ветер распахнул форточку.