Takotsubo

— Джетт, Джетт, где ты? Ты нам нужна, убийца ветров! — воодушевленный детский возглас пронесся по общей гостиной, вырывая Омена из блаженной неги медитации. Слегка дезориентированный после длительного пребывания в глубинах спасительного ничего, призрак какое-то время привыкал к заполонившим разум звукам, наконец прорвавшимся к нему снаружи. Стараясь сохранить неподвижность позы, он осторожно приоткрыл сжавшиеся прорези лица и осмотрелся. Контуры вещей, размазанные, как будто отрезанные от него мокрым стеклом, постепенно приобретали четкие очертания, вырисовывались в отдельные предметы и наконец явили взору призрака человека, которого он не ожидал, не был готов столь скоро увидеть. Айри стояла на пороге, вся растрепанная и чумазая от краски и с радостной улыбкой на лице осматривала комнату в поисках кореянки, пока наконец случайно не встретилась взглядом с Оменом. — О, ого… — девочка застыла на месте от неожиданности и во все глаза уставилась на призрака. Сердце Омена рухнуло куда-то в пятки, утягивая за собой выстраданное ощущение душевной гармонии, — Рейз, смотри! Это… дядя Омен, да? Это встреча была слишком неожиданной, незапланированной и нежеланной. Омен давно настроился на то, что Амир сам познакомит его со своим ребенком, проконтролирует процесс, смягчит углы, не даст девочке убежать с воплями от ужаса. Призрака побаивались давно перевалившие за двадцать агенты, так что же стоило ожидать от пятилетнего ребенка? От растерянности Омен вновь замер в неподвижную статую, все силы тратя на то, чтобы имитировать медитацию. Слиться с окружением, казаться нейтральным, затолкать свою потустороннюю устрашающую сущность как можно глубже в недра ненавистного тела. Появившаяся следом за девочкой Рейз проследила за ее взглядом и, увидев Омена, непонимающе подняла бровь. — Эм, да. Вы что, еще не виделись? — Нет, папа пообещал нас познакомить. Ух ты. А что с ним? Он спит? Омен вновь почувствовал на себе этот взгляд, до боли знакомый, жгущий похлеще кипятка, проникающий до самых костей: взгляд, преисполненный страха и настороженности. Айри смотрела на него так же, как и все остальные, разве можно было ожидать другого? История его жизни повторялась раз за разом без малейших изменений. Захотелось по привычке скрыться, не мозолить глаза своей чудовищной внешностью, не провоцировать, не пугать. С детского лица на него смотрели глаза Амира, и в первые за все время своего существования Омену до сжимающей боли в сердце захотелось, чтобы именно эти глаза не видели в нем опасности. Чтобы в них было тепло, понимание, привязанность. Но он прекрасно понимал, что не заслуживает ничего из этого. Не от ребенка, которого лишил матери. Омен невольно полыхнул радианитовым сквозь прорези лица, чуть сдвинулся с места, нарушая неподвижность позы и заледенел от ужаса. Запаниковав, что его притворство будет раскрыто, он почувствовал, как фиолетовый дым супротив его воли начинает тонкими струйками вырываться из-под бинтов… Рейз, довольно хорошо разбирающаяся в людях и даже в таких, как он, кажется поняла, что происходит, и мягко положила девочке руку на спину, направляя ее в сторону выхода. — Он медитирует. Это… Такой вид отдыха. Пойдем, не будем мешать. Ему нужна тишина, а Джетт явно здесь нет. — Но я… — Айри задержалась взглядом на Омене, с осторожным интересом всматриваясь в его чуть подрагивающую темную фигуру, — ладно. Она еще пару мгновений колебалась, страх в глазах уступил место детскому любопытству, но затем, очевидно, здравый смысл взял верх и, картинно выдохнув, она вместе с Рейз скрылась в коридоре. Когда их шаги полностью растворились вдали, Омен наконец позволил себе затолкать в легкие глоток живительного кислорода. Неловко сдвинул замершие в одном положении мышцы и привычно сгорбился. Сердце бешено ухало в груди почти как человеческое, перегоняя по стылым венам мертвую черную кровь.       Ближе к вечеру в общей гостиной оказалась добрая половина протокола. Шум общего веселья перекрывал нерадостные мысли, гасил на корню прорывающиеся из сердца ростки опасений, помогал отвлечься. Омен сидел в любимом кресле чуть поодаль ото всех рядом с электрическим камином и не спеша занимался вязанием. Как ни странно, из огромного множества человеческих хобби он выбрал именно это. Женское, устаревшее, совершенно ему не подходящее но, тем не менее, работающее не хуже медитации. Первое время многие агенты удивлялись его занятию, даже посмеивались за спиной, потом привыкли. За месяцы работы в протоколе в коллекции Омена накопилось уже много вязаных вещей, но он так и не придумал им применение, и они просто пылились в его пустом шкафу.       Амир куда-то пропал с самого утра. Факт, что страж доверил присмотр за своей дочерью не самому надежному в сфере ухода за детьми агенту вкупе с содержанием их ночного разговора о происходящем на базе говорило о срочности дела. Омен не стал тревожить Амира. Ни сообщениями, ни поисками: решил просто подождать. Но все равно испытывал странное, смутное беспокойство. Из разговоров других агентов он узнал, что с утра все беспорядки на базе прекратились и кошмары перестали преследовать членов протокола. Правильная догадка пришла сама собой, и Омену стало еще более тревожно: наверняка Амир был с Фейд. Несмотря на медитацию, оставшийся после встречи с шантажисткой осадок никуда не исчез из сердца Омена и служил неприятным воспоминанием о произошедшем. Представшая ночью перед глазами картина до сих пор крутилась перед внутренним взором призрака ожившим кошмаром. Нора. Преисполненная праведного гнева, желающая отомстить ему за то, что он с ней сделал. Как будто бы живая. Она материализовалась в углу темного коридора судьей и палачом, обвиняла его, грозилась раскрыть ужасный секрет, а он лишь молча стоял и смотрел, не в силах сдвинуться с места, с затаенным ужасом ожидая приговора. Настолько реальная, что ее настоящее мертвое тело казалось жалкой пародией. Фейд вытащила самый затаенный его страх, сдобрив обрывками давно задушенных в памяти воспоминаний. Размазала и раздавила одного из самых сильных радиантов протокола, не прилагая для этого значимых усилий. И только Амир смог вытащить его из этого кошмара. Шантажистка была очень сильна и очень опасна, и кто знает, хватит ли мощности подавляющей камеры для того, чтобы сдержать ту чудовищную тварь, что давала ей силы… Омен вздрогнул, и петелька убежала прочь, нарушая предыдущие ровные ряды. Призрак тихо выругался себе под нос и положил руки на колени, сжимая в кулаки. — Почему именно осьминог? — тоненький голосочек, раздавшийся у самого уха, заставил Омена подпрыгнуть на месте от неожиданности и в последний момент остановить активировавшийся телепорт. Замершая в считанных сантиметрах от него Айри испуганно отпрянула, застыв на месте. Ее глаза заблестели в преддверии грядущих слез. Стараясь не делать резких движений, Омен медленно повернул голову в ее сторону и осторожно разжал впившиеся в пряжу пальцы. — Здравствуй. — Привет, — произнесла она чуть подрагивающими губами, но не убежала, упрямо продолжила стоять на месте, и Омен непонимающе полыхнул радианитовым сквозь прорези, тщетно пытаясь понять, что нужно делать, — я Айри. Ты дядя Омен, я знаю. Папа показывал записи со своих камер, — взяла на себя инициативу девочка, — Ты его лучший друг, а значит, мне не нужно тебя бояться. И мне не страшно. Разве что, чуть-чуть, — Айри закусила губу и сделала осторожный шаг ближе, протянув вперед тоненькие пальчики, — можно я… Рассмотрю его? Он такой милый. Омен окончательно оцепенел и не слушающимися пальцами молча протянул девочке большого вязаного осьминога. Почти готового. Оставалось несколько щупалец. Айри осторожно взяла игрушку и прижала ее к теплой щеке, погладила аккуратную вязку. — Можно… Я заберу его? Когда ты закончишь? — Конечно. Совсем немного осталось. Я постараюсь быть быстрее. — Спасибо! — Айри улыбнулась и неуверенно подвинулась чуть ближе, все так же не выпуская игрушку из рук. Распущенная петелька побежала дальше, но Омен даже не обратил на это внимания, — А почему все же осьминог? Ты любишь морских животных? Омен утонул в доверчивой теплой карамели чужих глаз. Детское лицо, так близко к его собственному, завораживало его. Он не помнил, когда к нему в последний раз осмеливались подходить дети. Когда он вообще в последний раз их видел. Наверное, еще в прошлой жизни, если не считать явно застрявших в детском саду агентов вроде Феникса и Йору. Призрак искренне удивился храбрости Айри. Подошла сама, сама заговорила. А ему на это не хватило силы духа. Он боялся этого ребенка больше, чем она его. Какая глупость… Омен окинул растерянным взглядом детское лицо. Вновь непроизвольно захотелось прикоснуться, впервые к кому-то еще, помимо Амира. Погладить мягкую щечку, потрепать забавные кудряшки волос, растянуть несуществующие губы в ответ на теплую неуверенную улыбку. Удивительное сочетание черт. Он видел в девочке то Нору, то ее отца, и они оба смотрели на него через детские глаза, терпеливо ожидая, когда же он вновь обретет дар речи. Призрак тихо выдохнул, стараясь через язык тела попытаться передать хотя бы каплю дружелюбия, пока полосы на лице лихорадочно мерцали, выдавая сумбур эмоций. Слава богу, Айри не могла, еще не умела их распознавать. — Я не знаю, на самом деле… Не задумывался, какие мне нравятся животные и нравятся ли вообще. — У меня есть большая энциклопедия животных, Скай подарила. Там много-много картинок. Давай мы как-нибудь вместе ее посмотрим? Вдруг кто понравится? Омен слабо кивнул, и девочка, еще раз улыбнувшись, на этот раз смелее, осторожно вернула ему игрушку. И только в этот момент Омен заметил, что вокруг царила напряженная, почти мертвецкая тишина. Взгляд всех агентов, находящихся в комнате был направлен в их сторону и теперь, когда все явно разрешилось, коллеги облегченно выдохнули. Девочка бросила на него напоследок еще один любопытный взгляд и убежала в сторону появившейся на пороге замотанной после долгой работы Киллджой. Призрак тихо растекся в кресле, откладывая в сторону вязание. Все накопленные за долгий отдых силы словно разом покинули его. Но опустошение впервые было приятным. Айри с разбегу прыгнула на Киллджой и обняла ее. До чего же общительный и тактильный ребенок. — Фух, осторожно, электровеник! — Киллджой мягко засмеялась и потрепала девочку по голове, — а что это за следы краски у нас везде? О мой Бог, Рейз, умоляю тебя, ты ведь ничего не взрывала рядом с малышкой? Оттирающая с лица красочные пятна Рейз обезоруживающе пожала плечами. — Нам конец, он нас убьет, это точно, — немка сокрушенно покачала головой, — чем таким вы хоть занимались? — Пойдем покажу, моя комната теперь самая-самая красивая! — Айри схватила девушку за руку и потащила ее прочь, — тебе обязательно понравится и папе тоже! — Стой- стой, притормози, малыш. Давай-ка отмоемся для начала, хорошо? И пригоним Макса, чувствую, нам нужно будет провести срочную уборку…

***

      Амир вернулся с допроса поздним вечером жуткий, чужой, злой. Окинул хмурым взглядом давно опустевшую гостиную и, заметив единственного оставшегося в ней отдыхающего — Омена, подошел к нему и бухнулся в соседнее кресло. Бросил на кофейный столик маску, а вместе с ней с его лица слетели и все остальные, обнажая смертельную усталость. Механические пальцы неспокойно подрагивали, комкая плотную ткань плаща. Странная улыбка блуждала на губах стража, подчеркивая общую нестабильность состояния. Он казался разбитым, раздавленным и таким… уязвимым. Совершенно открытым перед Оменом. Призрак привык видеть стража собранным, преисполненным напускного веселья, удерживающим маску, вне зависимости от ситуации. Видимо, перед Оменом он больше не боялся быть настоящим. Это… Грело сердце. Призрак осторожно подвинулся к Амиру, заглянул в глаза, всматриваясь в тревожные блики отражающегося искусственного огня, протянул руку и положил на плечо, одновременно и поддерживая, и привлекая к себе внимание. — Айри у Киллджой. Я принесу тебе чай, подождешь? Получив утвердительный кивок, Омен быстро переместился на кухню и спугнул задумчиво помешивающего свой напиток Сову. — Прости, не хотел напугать. — Все в порядке, я просто… не ожидал, — разведчик ответил мягкой улыбкой и слегка посторонился, освобождая место, — я могу сделать и тебе чашку. Что предпочитаешь? — Спасибо, но я лучше сам, — Омен кивнул союзнику и, раскрыв дверцы шкафчика рядом с его головой, достал неприметную баночку любимого чая Амира. — Эм, Омен. Я бы не советовал брать чай Сайфера. Он этого очень не любит. Возьми лучше мой, — Сова вытащил большую картонную коробку и протянул ее призраку, — это Иван чай с листьями мяты и душицей. Бабушкин сбор. Немного другой вкус, но эффект тот же. Хорошо помогает заснуть. — Я делаю чай для Сайфера. — О, ясно. Тогда… Конечно, — Сова уперся в крышку стола и с усталой задумчивостью стал наблюдать за действиями Омена. Призрак нашел задвинутую за другие высокую белую кружку с мелким цветным узором по краю, достал баночки со специями и закинул их в заварочный чайник вслед за аккуратно свернутыми листьями чая, залил кипятком, накрыл полотенцем. Встал чуть поодаль от Совы, давая напитку настояться. — Ты не мог бы… Попробовать? Не уверен, что получилось, как надо. Сова пожал плечами и, налив в отдельную кружку на пару глотков, осторожно отпил. — На вкус отлично. Ты молодец. И пахнет так же, как когда готовит Сайфер. А ты, судя по всему, его очень хорошо знаешь, да? Омен непонимающе уставился на лицо союзника но, судя по всему, вопрос был риторическим, так как Сова, кивнув на прощание, скрылся из кухни. Призрак еще несколько мгновений стоял неподвижно, а затем, раздраженно полыхнув радианитовым, переместился обратно в гостиную. — Ты просто волшебник. Это то, что мне было нужно. М-м-м-м, не представляю, как ты это сделал, но это явно лучше, чем я бы намешал сам, — слабая улыбка, полная искренней благодарности, тронула губы стража, пока он делал маленькие осторожные глотки, — Это марроканский рецепт, откуда ты знаешь состав и пропорции? — Я часто бываю на общей кухне. Мне нравится царящий там хаос. Чтобы наблюдать, не всегда нужны камеры, — Омен пожал плечами и сел напротив стража, сложив руки на коленях. — Да-да, все время об этом забываю, — Амир мягко засмеялся и тепло посмотрел на призрака, — спасибо друг, как с того света вытянул. — Расскажешь, что узнал от Фейд? Ты ведь у нее был все это время? Улыбка на лице Амира растаяла, как первый снег, вновь обнажая серое и мрачное выражение. И даже пряный и теплый аромат чая, наверняка витающий в воздухе, не смог вернуть солнечные блики в раз потухшие глаза. Омен досадливо цокнул на себя, пожалев, что решил так скоро задать волнующий вопрос. — Тебе — да. Все просто ужасно, Омен! Ситуация безвыходная, — Амир тяжело выдохнул и, отложив кружку в сторону, закрыл лицо руками. — Почему? — Призрак подвинулся, сев на самый край. Лицо стража стало так близко, что он видел малейшие морщинки на смуглой коже. — Мы ничего не можем с ней сделать, совершенно. Отпускать ее нельзя, не после ее глупого и чудовищного поступка. Убить тоже, как бы опасна она не была, как бы сильно мне этого не хотелось. Все, что нам остается, держать ее в камере до тех пор, пока не найдется решение. Не найдется таинственный «он», личность которого она мне сегодня раскрыла. О, лучше бы она этого не делала. — Я… Не совсем понимаю. — Восьмой агент — брат Фейд. Не знаю, насколько близкие у них были отношения, но он не сказал ей о вступлении в протокол, не выходил на связь, и она посчитала, что он пропал без вести. Фейд перерыла тонну информации, пока ей наконец не удалось обнаружить Восьмого на обрывках записей уличных видеокамер, которые я не полностью стер на одной из миссий. На том задании Восьмого подстрелили, и Фейд увидела Феникса и Джетт, оттаскивающих прочь его окровавленное бездыханное тело… И через них она вышла на протокол. Неверно расценив ситуацию, она решила, что мы похитили ее брата и держим его взаперти. Поэтому она шантажировала нас. Поэтому натравила тех ублюдков на мою семью. Она просто хотела вернуть единственного близкого человека домой. Любой ценой, любыми методами. Неудачное стечение обстоятельств, приведшее к катастрофе. — Вот значит как, — Омен пару мгновений всматривался в преисполненное досады лицо друга, перевел взгляд на его сжавшиеся в кулаки пальцы, — Ты рассказал ей о том, как все было на самом деле? — Да. Я рассказал ей о зеркальных, показал кадры из Венеции. Она поверила, — Амир тоже невольно наклонился вперед, так что теперь Омен мог чувствовать порывы чужого дыхания на своем лице. Призраку мучительно захотелось ощутить, какое оно теплое, но лишенное почти всех видов чувствительности тело не могло ему этого позволить. Омен сузил прорези лица, уменьшая зону видимости. Быть к Амиру так близко, но не иметь возможности что-либо сделать было слишком невыносимо. Выдавленные из глотки слова прозвучали совсем хрипло: — И каков дальнейший план? — Его нет. Я не могу позволить ее выпустить, Омен. Не после того, что она сделала. — Понимаю. А что сказал на это командир? — Он… Размышляет над решением. И, слава Богу, осознает всю опасность. Фейд слишком много знает, она раскрыла наши данные как белка скорлупу ореха. Мои методы поддержания безопасности бессильны против нее! Это новый уровень игры, в котором я всего лишь человек с устаревшим оружием. Ее способности уникальны. Нам нечего им противопоставить. Омен наконец решился и вновь приоткрыл прорези. Лицо Амира было в десяти-двадцати сантиметрах от его собственного. Фиолетовый дым вырывался из-под капюшона, ночным туманом оглаживая покрывшуюся мурашками чужую кожу, но Амир, казалось бы, даже не замечал этого. Он был слишком, опасно близко. Расшибая вдребезги поставленные барьеры и расширяя до предела границы доверия. Карие глаза смотрели в упор на призрака, устало и… С какой-то надеждой. В поисках так необходимой стражу в этот момент поддержки. Внутри Омена что-то рухнуло. Желание прикоснуться опаляющим зудом поселилось под кожей, стало почти болезненным. Не в силах больше сдерживать себя, он пошел ва-банк и осторожно взял чужие механические ладони в собственные, мягко погладил пальцы, не отрывая взгляда от лица, судорожно считывая реакцию. Глаза Амира распахнулись, зрачок дрогнул и чуть расширился, губы приоткрылись. Такой уязвимый. Это выглядело так невыносимо прекрасно и притягательно, что Омен подумал, что просто сдохнет на месте от такого зрелища, рассыплется миллиардами атомов и точно уже не соберет их обратно в физическое тело, если не соскребет остатки воли и не сдержит себя от необдуманных действий. Все внутри бурлило и подрагивало, и впервые он терял контроль над собой от чего-то, что не причиняло ему боль. — Я думаю, ты найдешь правильное решение, как находил всегда, — хрипло промолвил Омен, усмиряя внутренних демонов. Они рвались и метались, скреблись когтями, требуя возможности выхода эмоций, но Омен не зря провел больше двух недель в подавляющей камере. Пусть внутри бушевал ураган, внешне он оставался спокойным, осторожно изучая когтистыми пальцами твердые грани имплантов. Прикоснуться к Амиру хотя бы так. К жесткому металлу, который тоже был его частью. — Твои руки такие холодные. Так странно, что я вновь могу это чувствовать… — страж поднял их сцепленные пальцы, рассеянно вглядываясь в сложное переплетение бинтов, скрывающихся под перчатками, — Киллджой совсем недавно добавила сенсоры температуры. До этого мне были доступны лишь тактильные ощущения. Омен застыл неподвижно, внимательно наблюдая за движениями Амира. Не проявляя инициативы, оставляя простор для действий. Страж поднял его руки чуть вверх и стал бережными движениями изучать их, гладить, трогать пальцы, невольно задевая беззащитные запястья. Сердце загнанной лошадью задохнулось в груди, пока Омен выжигал на подкорке каждое мгновение мучительно-сладкой пытки. — Извини, я что-то увлекся, — спохватился страж и, виновато улыбнувшись, осторожно отпустил руки Омена и отодвинулся назад, — вечно суюсь, куда не просят! Интерес исследования — моя раздражающая черта. Ты не представляешь, как давно я мечтал ощутить этими бесполезными обрубками хоть что-то. — Они не бесполезные, это тоже часть тебя, просто… Немного другая. Амир деланно поморщился и махнул рукой. Темная поволока исчезла из глаз, уступая место привычному слегка насмешливому огоньку. А может, ее там никогда и не было, и дело было в свете камина, наконец пробравшегося сквозь ниспадающие на лицо стража пряди. Омен с тоской подумал о том, что его касания, похоже, представляли для стража исключительно научный интерес. И словно подтверждая его невеселые мысли, Амир как ни в чем не бывало продолжил разговор. — Насколько бы хорошо не были сконструированы импланты, каким бы обширным функционалом не обладали, родные руки им все равно не заменить. Не представляю, как Брич справляется со своими, хотя, ему проще: он родился безруким и никогда не знал, как ощущаются настоящие, — Амир задумчиво уставился на спокойно светящийся по центру ладони магнит, — Это не часть тела, это инструмент. Иногда я скучаю по тому, чего меня лишили. — Как это произошло? — непроизвольно стремясь преодолеть вновь возникшую между ними дистанцию, Омен наклонился вперед, внимательно вгляделся в усталое лицо стража. — Не самая интересная история, — Амир широко зевнул и рассеянно потер глаза, — если вкратце, до вступления в протокол я занимался… Не самой легальной деятельностью. И однажды переступил дорогу не тем людям. И пусть я… Одолжил всего лишь пару тройку файлов с информацией, а не что-то материальное, они отрубили мне руки по локоть, как ворам древности. Хорошо хоть их личный врач по доброте душевной сразу же остановил кровотечение и ушил раны, иначе я бы погиб от потери крови. Но сделал он все, конечно, очень кустарно, пришлось долго восстанавливаться. Не люблю врачей-недоучек. — Это ужасно, — Омен полыхнул радианитовым и застыл взглядом на металле чужих пальцев. — Но закономерно. Я был недостаточно осторожен и поплатился за это, — Сайфер потянулся и широко зевнул, превозмогая явно поглощающую его сонливость, — наверное, мне стоит отправиться спать, Омен. Большое спасибо за чай и приятную компанию. Благодаря тебе меня наконец отпустило после встречи с Фейд. Крайне… Неприятная девушка. — Она уродлива? — Что, прости? — Ты сказал, что она неприятна. — Нет, что ты, — Амир засмеялся, — дело не во внешности. А в странной, исходящей от нее ауре. Я… Не смогу конкретно тебе объяснить. Это что-то настолько омерзительное, что хочется убраться как можно дальше и как можно скорее. Быть может, это все следствие моего субъективного к ней отношения или… Мне просто пора отдохнуть и развеяться. Сам знаешь, последние дни — явно не лучшие в моей жизни. — Ясно, — Омен тяжело выдохнул. Ему не хотелось, чтобы Амир уходил, хоть он и понимал, что это необходимо, — могу проводить тебя до Айри, если хочешь. — Сейчас, подожди, я сначала гляну, — страж вытащил из набедренной сумки гаджет, через который подключался ко всем расположенным на базе камерам и задумчиво уставился в дисплей, — о, кажется, они спят. Айри опять сбросила с себя одеяло! Наверное, не стоит нарушать их покой. Можно будет оставить малышку у Киллджой на одну ночь. Призрак пару мгновений молча смотрел на Амира, а затем запоздало понял. Прежний настрой словно ветром сдуло. — Амир! — голос Омена прозвучал так возмущенно, что страж непроизвольно вздрогнул и, отключившись от камеры, непонимающе посмотрел на призрака, — я так и знал, что ты расставил камеры в личных комнатах агентов. Тем более еще и в женских, хватит подглядывать! Глаза Амира широко распахнулись, а лицо стало настолько растерянным, что Омен невольно заткнулся. Багряный румянец сначала окрасил щеки стража, а затем расползся неровными пятнами по всему лицу. Губы дрогнули в досадливой улыбке и Амир нервно рассмеялся. — Упс. Что ты, это совсем не то, о чем ты подумал… Это для безопасности… — Ага, конечно. И где еще? В моей комнате? В душевых, в женских раздевалках, в медицинском кабинете? — на последнем пункте Омен вздрогнул. Нет, если бы камера стояла в кабинете Сейдж, Амир бы уже все узнал про Нору. Они бы сейчас так мило не беседовали… Но нужно было узнать точно. Страх ледяным шипом кольнул в сердце, и Омен подался вперед, отчего страж непроизвольно вжался в спинку кресла, — ты поставил камеру в медицинском кабинете, Амир? Знаешь всю мою подноготную, в курсе которой была только лечащая меня Сейдж?! — Нет, что ты! Я предлагал ей установить камеры еще в самом начале моей работы, но она строго-настрого запретила мне, под угрозой вылета из протокола. Она хранит медицинские данные своих пациентов в строжайшем секрете, у меня нет к ним доступа… Омен облегченно выдохнул. Кажется, обошлось. Но это не означало, что он не злился. — А Киллджой? Она давала тебе согласие на установку? Амир пару мгновений потерянно всматривался в лицо Омена, а затем, как-то весь поникнув, опустил взгляд в пол. — Нельзя просто так копаться в чужом белье. Это отвратительно! О чем ты думал вообще? Киллджой не дура, а если она однажды бы нашла твою камеру, считаешь, не догадалась бы, чьих это рук дело? Нельзя играть грязно против собственных же союзников! — Прости… Да-да, ты прав. Конечно прав… — Амир лихорадочно заломил пальцы и нервно дернулся, отлипая от спинки кресла. Посмотрел в полосы на лице Омена почти с отчаянием, — Я не могу по другому! Мне нужно держать абсолютно все под контролем, я должен видеть наперед, просчитывать события, чтобы не допустить катастрофы. Любыми методами. И если мне будет нужно поставить камеру в чужую комнату, чтобы обеспечить собственную безопасность и безопасность протокола, то при удачно подвернувшемся случае я это сделаю. Они стоят не во всех комнатах. Только в тех, где я был. Киллджой я устанавливал программное обеспечение на компьютер пару месяцев назад. — У тебя проблемы с доверием. И паранойя. Тебе стоит заняться этим, а не сбором чужих секретов! Иногда можно просто подойти, спокойно поговорить, чтобы что-то узнать, как мы это с тобой делаем. Зачем строить козни за спиной? Очнись, Амир, маска снята, твоя дочь на базе, полной агентов, готовых при случае защитить вас обоих. Опасности больше нет! — буквально выплюнув последние слова, Омен с удивлением заметил, что почти уселся на Амира, вдавливая его в кресло за плечи. Досадливо выругавшись, он осторожно слез с союзника и, полыхнув радианитовым, переместился на пару метров в сторону, — прости. Я не хотел. Амир с минуту смотрел на него с каким-то сложным, не читаемым выражением на лице, а затем, неловко встав на ноги и поправив плащ, осторожно поднял с кофейного столика маску и застыл на ней взглядом. — Пожалуйста, остановись Амир, — уже тише произнес Омен, внимательно всматриваясь в чужое лицо, — Ты думаешь, что делаешь это во благо, но на деле роешь себе могилу. Наши коллеги души не чают в твоем ребенке, возятся с ним, хотя не обязаны. Киллджой весь день работала над порталом, но это не помешало ей остаток своего времени потратить на Айри. Она оставляет ее спать у себя, и после этого ты ей не доверяешь? Единственный твой враг на этой базе — Фейд, и то она сидит под замком! Я этого так просто не оставлю, — устало прохрипел Омен, проведя пальцами по своему лицу, как будто еще больше углубляя пересекающие его шрамы, — ты должен убрать камеры. Ты сам знаешь, какие последствия тебя ждут, если ты этого не сделаешь. — Ты прав. Кажется, я так долго был Сайфером, что он врос в меня, стал моей неотъемлемой частью, — пусто и механически пробормотал Амир, не поднимая глаз на друга, — И я совсем не заметил, что самое дорогое, что у меня осталось — на этой базе, — Амир медленно подошел к Омену и протянул ему маску Сайфера, — я сделаю, как ты просишь. Пусть она будет у тебя, как гарант моего обещания. Попрощавшись молчаливым кивком, Амир вышел из гостиной, а Омен еще долго стоял на месте, потерянно смотря ему вслед. Раздраженно цокнув, поднял маску, на удивление легкую, несмотря на то, что большая часть ее деталей состояла из металла, и бережно прислонил к груди.