Takotsubo

Just one chance is all it takes Can’t change the past But I can fight to change today This is not the way that I thought I would turn out to be Tried to get but all that I got Was more insanity Skillet "Madness in me" Целых два дня, с благодушного позволения Омена, Амир занимался подготовкой к миссии из его комнаты. Принес ноутбук из своей спальни, запасся печеньем и крекерами вместо полноценной еды и окончательно погряз в делах. Выходил из спальни изредка и с неохотой: для того лишь, чтобы пополнить запас свежего чая. Благо, Киллджой, войдя в положение, придумала для Айри новый проект по сборке несложного ботика и маленькая дочурка стража почти не заметила его отсутствия рядом. Омен тактично не тревожил его во время работы, проводя свое время в гостиной, вместе с другими агентами. Когда же запах краски от художеств Айри хоть немного выветрился, Амир наконец покинул чужое жилище и окончательно пропал в своей мастерской личной комнате. Омен вернулся в свою спальню, и тут же хмыкнул, переступив ее порог: впервые его скромное жилище приобрело хоть более-менее обжитой вид. Призрак критично посмотрел на заваленный пустыми обертками и крошками стол, заострил внимание на сиротливо оставленной кружке с разводами от чая и расплывшимся рядом с ней темным пятном, которое Амир даже не удосужился вытереть. На полу валялась скомканная пижама, а постельное белье было смято в бесформенный ворох. За Амиром всегда оставался творческий беспорядок, особенно, когда он был сильно увлечен важным для него делом. Если бы у Омена были губы, их бы тронула саркастичная улыбка, но он смог лишь насмешливо полыхнуть радианитовым сквозь прорези и сложить руки на груди. Призрак мельком взглянул на слепо таращившуюся на него неактивную маску стража и осторожно присел на край кровати, задумчиво проведя по простыням рукой. Даже если они еще и хранили тепло человеческого тела, он не смог бы почувствовать этого. В комнате наверняка витал пряный аромат любимого чая Сайфера, а подушка впитала его родной запах. Каким бы он мог быть? Наверное, тоже терпким, теплым, мускусным. Омен стащил сапоги с забинтованных ног и аккуратно прилег, стараясь не нарушать небрежно созданную стражем композицию из одеял. Устранять этот устроенный по чужой хаотичной воле беспорядок не хотелось. Хранящая все признаки человеческого присутствия комната казалась хоть немного, но живой. Омен уже решил для себя, что постарается сохранить все так, как есть. Хотя бы на несколько дней. Омен зарылся лицом в подушку и прикрыл прорези лица. Было бы здорово, если бы Амир оставался у него почаще. Так ведь поступают люди, когда нравятся друг другу? Остаются на ночь, живут вместе. Какая глупая, недостижимая, но такая желанная мечта... Амир чувствовал небывалый прилив сил. Давно у него не было такой сильной мотивации для работы. Накидав примерный план действий, распределив роли участвующих в миссии агентов, он наконец занялся сугубо профессиональной деятельностью. Целыми днями он просматривал изменившуюся за годы его отсутствия карту местности, проверял угол обзора взломанных городских камер видео наблюдения, примеривался, куда установить собственные. Собирал необходимую информацию, обеспечивал безопасность миссии со всех фронтов. Каждая нить в его информационной сети должна была быть доступна ее создателю в любой момент времени, а в случае непредвиденной ситуации, ее должна была заменить запасная. Враг слишком хорошо знал Амира, а потому мог порвать или обойти его паучьи сети. Нужно было быть предельно осторожными, чтобы не упустить убийцу, обломать ядовитое жало, переломать перепончатые крылья и, обездвижив, превратить его самого в жертву. Сова по собственному желанию, обговорив все с Бримстоуном, за свой счет, к колоссальному удивлению Амира, отправился на разведку за несколько дней перед вылетом основного состава и регулярно отправлял собранные данные. КайО обеспечивал подготовку снаряжения. Сейдж готовила запас лечебных сфер и собирала аптечку на миссию, исходя из особенностей каждого включенного в нее агента. Бескорыстная помощь союзников, их сочувствие и поддержка были чем-то совершенно новым для Амира. Прав был командир: стоило снять маску, довериться, открыться, и остальные члены команды ответили тем же. Даже Рейна перестала ерничать, сама подошла к нему для обсуждения плана действий. Амир, конечно, догадывался, что дело было не в нем, а в Айри, к которой у императрицы проявлялся нездоровый материнский инстинкт. Но, зная тайну ее прошлого, страж был рад, что хотя бы так, через чужого ребенка Рейна может преодолеть свою боль. Узнав подробности и цель миссии, женщина серьезно взялась за подготовку и пообещала сделать все возможное для того, чтобы убийцы его родных сполна ответили за содеянное. Слишком жива была в ней память о том, что когда-то сделали с ее собственной семьей. Хорошо, что командир порекомендовал включить в состав группы захвата именно ее: не было в их команде другого агента, кто был бы настолько хорош в воплощении мести, как их Рейна. Все шло гладко и по плану, благодаря чему Амир смог целиком посвятить себя работе. Расчет каждого шага невольно напоминал ему шахматы. Помимо прорабатывания собственной стратегии, всегда нужно было предугадывать последующие ходы врага. Знать ход его мыслей. Быть быстрее и умнее. Лишний раз не жертвовать даже пешкой. У него было не так много бойцов, и каждый должен был вернуться на базу в целости и сохранности, несмотря на численное преимущество врага. В конце концов, агенты протокола — лучшие из лучших. Что для них кучка обычных наемников? За день до миссии Амир наконец позволил себе отложить в сторону дела, тем более, подготовка была почти завершена. Облегченно вывалившись из душного полумрака комнаты, страж с непривычки зажмурился от яркого освещения в общем коридоре. Нужно было отдохнуть, сменить род деятельности, развеять напряженный клубок туго перетягивающих друг друга мыслей, чтобы во время задания быть полностью в форме. Связавшись с Киллджой, Амир выяснил, что они с дочуркой находятся в гостиной и, не долго думая, отправился туда. К его удивлению, Айри в этот раз не цеплялась настойчивым репьем к их инженеру. Киллджой спокойно возилась в настройках Макса и о чем-то беседовала с расположившейся рядом Рейз, в то время как бойкая малышка полностью завладела вниманием совсем другого агента. Айри расслабленно развалилась на диване, положив голову на колени смущенно застывшему Омену. Амир встал, как вкопанный, и пару мгновений всматривался в представшую перед нем картину. Положила голову на колени. Омену. Страж проморгался, но перед глазами ровным счетом ничего не изменилось. Увиденное им было настолько неожиданным и так сильно выбивалось из устоявшейся картины мира, что он с трудом смог поверить своим глазам. - Папа! - радостно прокричала девочка и повернулась на бок, счастливо уставившись на приближающегося отца, - смотри, что дядя Омен мне подарил. Классный, правда? Я уже и имя придумала, угадаешь? Амир улыбнулся и встал напротив отдыхающей парочки самых близких для него людей. Оценивающе взглянул на Омена, но тот дрогнул полосами и изобразил невозмутимость. Переведя взгляд на руки девочки, страж увидел уже знакомого для себя осьминога. Только на этот раз полностью завершенного. Он бережно взял игрушку из рук дочери и вгляделся в черные бусинки глаз. Омен даже улыбку вышил. Очаровательно. - Хм-хм, даже не знаю… Ему определенно подойдет что-нибудь милое, но не слишком девчачье. В конце- концов, это же твой защитник, хабиби. Всех папиных маленьких шпионов разогнал, даже и подслушать имя не успел. Девочка хихикнула и утянула отца за руку на диван. Амир улыбнулся Омену и, подхватив девочку, усадил ее себе на колени. Обжигающий холод бедра призрака лизнул электричеством, и страж непроизвольно вздрогнул. - Дядя Омен сказал, что чем проще, тем лучше. Я тоже так думаю. Поэтому теперь его зовут Окти! - девочка ласково прижалась к отцу и, забрав у него игрушку, нежно погладила осьминога за щупальце. - Хорошое имя, да, мне нравится. А тебе, дядя Омен? - Да, мне тоже, - неловко прохрипел призрак, явно чувствующий себя не в своей тарелке будучи зажатым в самый угол дивана. Но телепортироваться в сторону он, тем не менее, не спешил. - Как твое здоровье? - спросил Амир, когда Айри, чмокнув отца в щеку, все же убежала терзать Киллджой. - Порядок. Цикл тренировок закончен, Сейдж вновь проверила все показатели, сейчас я в норме. В ближайшее время приступов быть не должно. - Ну и отлично, я рад, - Амир ободряюще улыбнулся Омену и слегка наклонился вперед, рассеянно наблюдая за дочерью, - а вы с ней, кажется, подружились? Она очень тактильный ребенок, но редко кому настолько доверяет. Ты ей нравишься. Омен как-то нервно дернулся, отгородился сложенными на груди руками и тихо пробурчал: - Киллджой уже на стенки от нее бросалась, пока тебя не было. Должен же был кто-то помочь. - Я рад, что двое самых дорогих для меня людей поладили, - просто промолвил Амир, с теплым ощущением в сердце наблюдая за тем, как мелко после этих слов задрожали прорези на лице Омена. И как он раньше мог не замечать, насколько эмоционален его друг? Пусть и нечеловеческое, но его лицо отражало на себе так много всего, что таилось в душе. Достаточно было лишь какое-то время понаблюдать. Призрак не нашелся, что на это ответить и, растерянно положив расслабившиеся руки на колени, уставился куда-то в пол. От Омена веяло мягкой, бризовой прохладой которая, ненавязчиво проникая сквозь одежду, успокаивающе оглаживала напряженные мышцы. Амир и сам не заметил, как сильно устал за эти четыре дня беспрерывной работы. Захотелось так же, как Айри, устроить голову на коленях друга, прикрыть глаза, немного подремать, предаваясь ощущению безопасности и защищенности. Хоть и странно было понимать, что они исходят именно от Омена, от которого большая часть людей предпочитает боязливо шарахаться и держаться подальше. Идиоты. Все-таки не удержавшись, Амир устало откинулся на спинку дивана и, осторожно положив голову на крепкое плечо, прикрыл глаза. - Я совсем чуть-чуть отдохну, ладно? - тихо пробормотал страж и, приняв молчание друга за согласие, умиротворенно выдохнул. - Может, все таки разбудишь его? - с сомнением протянула Рейз, собирая оставленные на столе Джой инструменты, - если долго сидеть настолько неподвижно, что-нибудь да затечет, по себе знаю. Омен совсем немного сдвинулся, бросил осторожный взгляд на мирно спящего Амира и тихо прохрипел. - Нечему затекать. Пусть спит. Рейз равнодушно пожала плечами, но от взгляда Омена не ускользнула легкая усмешка, коснувшаяся ее губ. Остальные агенты давно покинули гостиную. Кто-то ушел на ужин, кто-то — отдыхать в свою комнату, остальные разбрелись по делам. Картина преспокойно спящего в окружении команды Амира видимо ни у кого не вязалась с созданным им самим же образом и, не желая разбивать хрупкость момента, агенты не стали создавать привычный хаос. В итоге призрак остался один на один с уснувшим стражем. Омену, вопреки беспокойству Рейз, долгое время сохранять неподвижность было не в тягость. Наоборот, обычно это помогало сконцентрироваться на собственных ощущениях, утихомирить клокочущую где-то внутри, постоянно грозящую выплеснуться наружу нестабильность. Сначала беззаботное доверие девочки, а теперь и самого Амира были для Омена чем-то совершенно новым. Они совсем не боялись быть рядом, прикасаться к нему, позволять оберегать свой сон. Впервые за все время Омен не прятался призраком в тени, наблюдая, а находился в непосредственной близости. Мог впитывать чужую безмятежность всем своим не способным к отдыху и расслаблению телом. Наверняка теплое дыхание Амира оглаживало его грудь, длинные ресницы едва заметно подрагивали, тонкие губы беззащитно приоткрылись. Внутри Омена все сжалось от болезненной нежности. Так доверчиво близко к нему, так открыто… В груди блеснул робкий, неуверенный огонек и наконец поджег давно остывший пепел, наполняя искореженное, вечно мерзнущее тело Омена слабым, но таким долгожданным живым теплом. Призрак слегка повернул голову, с бережной осторожностью всматриваясь в мельчайшие черточки чужого лица. Преодолеть бы эти несколько разделяющих их сантиметров, прикоснуться ко лбу несуществующими губами, дотронуться до глаз, до кончика острого носа, распробовать вкус губ… Если бы только было вновь настоящим, человеческим собственное лицо, тело о, как много он хотел бы сделать! Почувствовать запах, вкус, жар чужого тела. Касаться везде, где захочется. Прижаться, впаяться, слиться. Просто прочувствовать Амира так, как мог бы любой выбранный им человек, но не был способен он, со всеми своими невероятными способностями радианта. Пепел внутри распалился и закрутился огненным вихрем, надавливая, подталкивая, разрешая. Сделай это, возьми, что хочешь, пока он так открыт, пока так беззащитно доверяет тебе! Омен вздрогнул и усилием воли усмирил поднявшийся внутри стылого склепа собственных внутренностей хаос. Как бы сильны не были собственные желания, сохранить этот воцарившийся хрупкий покой было в разы важнее. Омен осторожно подвинулся, высвобождая стражу место, искренне упиваясь каждым подаренным мгновением пусть и такой, но близости. Может быть, попробовать аккуратно переместить голову Амира на колени? Наверняка ему неудобно. Чтобы не мучился завтра от боли в шее… - Наслаждаешься? - прошипел в сознании наполненный ядом женский голос, от неожиданности появления которого Омен дернулся, - и ради этого все? Безнадежный глупец. Брось тешить себя напрасными надеждами, то, что ты к нему чувствуешь, ни капельки не похоже на любовь. Ты хоть знаешь, что это такое? - голос Норы дернулся на верхней ноте, сорвался в истеричный хрип, - мы создавали наши чувства годами! Строили как наш милый дом. Кирпичик за кирпичиком, год за годом. А ты разрушил все в один миг. Все наше будущее! Отобрал ни за что мою жизнь. Ради тщетной, глупой веры в то, что такой монстр, как ты, может быть хоть кому-то нужен! Омен застыл неподвижной статуей, растерявшись от столь грубого вторжения в собственный разум. Появление Норы стало для него неожиданностью. Он бы давно уже слетел с катушек, если бы запертые в нем души в любой момент времени могли хозяйничать внутри его головы. Иногда они прорывались, заполняли своими воплями его сознание, но это происходило редко и лишь в мгновения утраты контроля. Судя по всему, Нора оказалась исключением. Она и продержалась намного дольше, чем остальные. Омен искренне недоумевал, откуда столько силы в обычной человеческой душе, столько упрямого желания продолжать жить, пусть и будучи осколком внутри чужого сознания. - Ты никогда не сможешь понять, как можно любить по настоящему. И как быть любимым. Оставь человеческие чувства людям, в тебе от человека уже ничего не осталось! Сколько себя не убеждай. Ты мечешься, как пес, озверевший от голода, судорожно накинувшийся на первую милосердно брошенную кость. Ничтожный, жалкий, отвратительный! Ненавижу тебя! Из наполненного злобой шипения женский голос перешел в судорожные рыдания. Странно и жутко было слышать что-то подобное внутри своей головы, быть причиной чужих страданий и не иметь возможности сделать хоть что-нибудь, чтобы наконец дать измученной пленнице покой. Безутешные рыдания перешли в угрозы и закончились лихорадочным шепотом на чужом языке. Тихими, преисполненными отчаяния и ненависти незнакомыми ему проклятиями. Пепел души залило чужими слезами, и он вновь погас, растекаясь мертвым черным месивом по пораженным радианитом внутренностям. Неся за собой привычное ощущение неживого, давно разрушенного, чужеродного, лишь по непонятной причине сохраняющегося в реальности в подобие человеческого тела. Омен замер, ощущая, как незаметно активируется костюм в преддверии грядущей нестабильности. Которую он так боялся, которую он так давно и долго пытался предотвратить. Нора продолжала что-то неразборчиво бормотать, и Омен внезапно разозлился на нее. Отвратительно настойчивая душа. Проросшая раковой опухолью в его разум. Почему бы ей просто не сгинуть, не раствориться во мраке, как всем остальным? Вцепилась когтями, зубами, всем своим существом в тонкую ниточку, соединяющую ее с реальностью. Упрямо лезет в его сознание, мешает, пытается вырвать бразды правления. Ради чего, какие надежды могут быть у нее, навсегда лишенной тела? Голый разум, запертый в клетке. Он не даст ей руководить собой, не позволит сеять сомнения, лишать долгими трудами выстраданного контроля! В момент, когда Омен уже был готов нарушить свое правило, заткнуть ее потоком наполненных желчью слов, задавить, отправить в небытие, Нора неожиданно тонким, ломанно-хрупким голосом произнесла: - Я все еще рядом, любимый. Хотя бы так я буду присматривать за тобой. Внутри от этих слов что-то дернуло, согнуло, окончательно сломало. Тело проткнуло стержнем и пригвоздило к дивану. Больно, чертовски больно. Амир сладко зевнул и потянулся, постепенно просыпаясь. Темные глаза с трудом открылись и мутным взором посмотрели перед собой, медленно заполняясь осознанностью. Омен механически повернул голову и тупо уставился на друга, чувствуя, как изнутри черепную коробку прожигает взор еще одних, никому не видимых глаз. Блядь. - Ой, Омен, - наконец окончательно пришел в себя Амир, потер рукой примятую щеку и виновато улыбнулся, осматривая пустую комнату, - что-то я задремал и, кажется, уснул. Упс. - Все в порядке. Ты говорил, что у тебя проблемы со сном. Сейчас, надеюсь, выспался? - Омен постарался звучать спокойно и беспечно, с трудом преодолевая сковывающий, режущий голосовые связки острыми гранями лед. Нора пульсирующей болью, как паразит расползалась по его разуму, пока он тщетно пытался вырвать ее с корнем и выбросить на мусорную кучу прочих душ. - М-м-м-м, да, - страж подвигал плечами, разгоняя затекшие мышцы, - никого уже нет… Который час? - Пол одиннадцатого. - О, черт. Неужели все это время ты сидел здесь? У тебя наверняка были свои планы, а вместо этого ты берег мой сон. Прости, мне так стыдно! - Все нормально, Амир, - Омен поднял руку, тщетно пытаясь унять охватившую ее непонятную дрожь, и мягко погладил предплечье друга, - все хорошо… Мне не в тягость, я рад. Амир с сомнением посмотрел на него, почувствовав смятение в чужом голосе. Остановился сканирующим взглядом на хаотично мерцающих полосах. Нахмурился, очевидно, пытаясь понять, что именно не так. - Ненавижу тебя, Омен. Ненавижу! - Да уйди же ты, - мысленно взмолился Омен, подталкивая Нору все ближе к пропасти небытия. Ему во что бы то не стало нужно было вернуть контроль. На носу миссия, в которой он собирается помогать Амиру отомстить. За смерть той, кого сам же и убил. Эта мысль внезапно выдавила из Омена нервный смешок. Внутри знакомо скукожилось и дернуло куда-то в область груди. Тело мелко затряслось, как в жгучий мороз. По предплечьям предупредительно пробежали радианитовые искры и призрак отнял руку от стража. Голову рассекло разлетевшимися осколками от лихорадочного шепота: - Чертова тварь, выпусти меня отсюда, я не могу больше. Здесь ужасно СТРАШНО, я хочу обратно; так темно, они так жутко кричат в этой мгле, как много заперто их внутри! Я стану такой же? Не хочу, не хочу сходить с ума, здесь не за что схватиться, нечем схватиться, у меня ничего нет, меня нет: только голос, который никто не слышит. ПОМОГИТЕ! Кто-нибудь, хоть кто-нибудь, ответьте! Амир, Амир, я так рядом, вот буквально здесь, Амир, пожалуйста, спаси меня! - Омен? - Амир с тревогой всмотрелся в его лицо, - ты в порядке? - Да… - призрак встал и отошел подальше, почувствовав, как невесомые, почти не видимые взору нити фиолетового дыма начинают просачиваться между бинтов, - все нормально. - Я вижу, - страж недовольно нахмурился и сделал шаг в сторону пятящегося назад призрака, - мне ты можешь рассказать, что случилось. Доверься, я хочу помочь тебе. Омен тяжело сглотнул по какой-то очевидно старой, давно забытой привычке. Нора повисла на самом краю его сознания, отчаянно цепляясь ногтями за ускользающий грунт, и снова выкрикнула в пустоту: - ПОМОГИТЕ! Уйти из-под испытующего взгляда Амира было невозможно. Он смотрел пристально, сквозь все барьеры, в самые темные уголки, выискивая, согревая своим неравнодушием продрогшие ошметки пепла. Под этим его взглядом, сложно, невозможно было солгать, и Омену, по правде говоря, не хотелось. Хоть одна соломинка, хоть одна тростиночка, что удержит его на поверхности, не даст вновь пойти ко дну. Чувствуя, как рушится и разваливается все внутри, призрак наконец сдался. - Я говорил тебе, что иногда слышу голоса. Это случается редко, но все же, случается. Прямо сейчас я пытаюсь справиться с этим. Got to get away From the fire that burns inside, consuming I fight to stand up but I can’t breathe The voices scream, the enemy takes over everything This is the madness in me Напряженно вглядываясь в лицо Амира, Омен с все нарастающим ощущением душевного раздрая выискивал малейшие признаки отвращения, брезгливости. У нормального человека один только вид Омена вызывал непроизвольный страх, желание оказаться подальше. А внутреннее безумие, ледяное пламя, что сжирает его изо дня в день, воем голосов растекаясь по сознанию, должно и вовсе обратить в бегство! Это же всем известный факт, что голоса в голове — признак болеющей души. Почему же Амиру все равно? Ему одному совершенно все равно на этот хаос! Омен сделал еще один шаг назад, готовясь в любой момент активировать способности и исчезнуть из этой почему-то ставшей давяще маленькой комнаты. Стены дрожали и сжимали его, надвигаясь со всех сторон, а в груди отчаянно трепыхалось и пульсировало, как полудохлая выброшенная на берег рыба, разошедшееся в приступе паники сердце. - НЕНАВИЖУ Полный ярости взгляд Норы ослепил его сознание, прожигая черную дыру внутри рассыпающейся на осколки души. Внезапно он увидел Нору очень четко, так, как будто бы у нее есть тело, и именно сейчас это тело отчаянно цеплялось за его ноги, перетаскивая вслед за собой через край пропасти. Намертво вцепилась. Не отпустит. Утянет за собой во мрак. Это реально? Омен дернулся, озираясь по сторонам, пытаясь остановить круговорот комнаты, найти ориентир, якорь, к которому можно примерзнуть цепью, пока окончательно не унесло, и остановился судорожно дергающимися полосами лица на Амире. Амир продолжал смотреть спокойно, и мягкая улыбка на его губах становилась только все более теплой и одобряющей. Омен уцепился за это и замер, залип, завис, разбирая на составляющие и эту улыбку, и добрые темные глаза, и малейшие морщинки и шрамы на лице. Шея, волосы, ворот водолазки. Мягко вздымающаяся при дыхании грудь. Все такое теплое и родное. Омен задавил все чувства, все эмоции, сконцентрировавшись на единственно важном все остатки внимания. И только тогда Нора перестала возиться и, зачарованная, наконец, тоже застряла. Ослабевшие пальцы, выламывающие его лодыжки, соскользнули с них, безвольно сползая. Воспользовавшись моментом, Омен отпрянул от нее в сторону, попятился назад, и чем дальше он уходил от края, тем дальше отодвигались и дрожащие стены, и замедлял свой ход круговорот предметов. Он отстоял контроль. Сайфер якорем приковал его к реальности, наконец возвращая из безумного наваждения. Ну почему он...такой? Перед глазами на мгновение возник момент из прошлого. Самое начало работы в протоколе. Вечно преследующее чувство нестабильности в теле, готовом в любое мгновение распасться на атомы. Страх в брошенных исподтишка взглядах новых коллег. Боль и голоса, рвущие на части лишенное памяти сознание. И один единственный человек, постоянно навязчиво отирающийся рядом, улыбающийся каждым словом, выведывающий, въедливый, пытающийся понять и… как ни странно, поддержать. Сделавший все для того, чтобы в итоге стать его близким другом. Только Амир, пожалуй, и мог затушить пламя разгорающегося внутри Омена безумия и вместо него поджечь пепел, оставшийся от его давно разодранной в клочья души. Нора всхлипнула, окончательно теряя опору. Trust once more It’s all it takes - Все хорошо, Омен, ты не один. Я здесь, рядом с тобой. Мы с этим справимся. Ну же, - Амир сделал шаг вперед и протянул руку, - не бойся. Внутри Омена что-то надсадно искорежилось и схлопнулось: рушились металлические конструкции непоколебимой веры в то, что такое проблемное, действительно ничтожное существо, как он, не заслуживает помощи. И он схватился за протянутую ладонь, тут же провалившись в крепкие объятия. - Совсем холодный. Так никуда не годится, - мягко прошептал Амир, плотнее прижимая к себе. Механическая рука опустилась на спину, гладя осторожно, нежно, так по человечески, - сейчас быстро отогрею. - Спасибо, - тихо прохрипел призрак. Чужое сердце мерно билось под ребрами, гулом проникая сквозь пластины брони. Омен вслушивался в этот ровный, как стучание метронома, звук, и постепенно успокаивался. С облегчением он проводил взглядом сорвавшиеся с края сознания окровавленные женские пальцы.