Takotsubo

- Сколько-сколько?! Четверо, и теперь пятого ждете, вы что, их на 3 D принтере штампуете?! Какой ужас… И не боишься, что в случае неудачи оставишь их одних? Слишком рискованно, на мой взгляд, отправляться в столь опасное путешествие, когда у тебя столько детишек. - Все обговорено. Есть, кому о них позаботиться в случае моей гибели. А страховка покроет все расходы на их воспитание и образование на годы вперед. Мы с супругой уже неоднократно обговаривали этот вопрос, она поддерживает меня во всем, и готова пойти на риск. - Да уж, ну ты даешь… Мой партнер скрепя сердце отпустил меня. Говорит, нечего такому лабораторному дохляку соваться куда не просят, ха-ха. Вот так он во мне уверен. - Он беспокоится, это нормально. - Я ему объяснил, что на эту миссию выбрали лучших из лучших, и это большая честь, что именно я стал представителем от нашей страны, но разве это его убедит? Куда уж там, эх... Не помнишь, как зовут того парнишку из обслуживающего персонала? - Если мне не изменяет память, Фил. - Точно, спасибо! Эй Фил, дружище, эти перчатки мне натирают, может поищешь размер побольше? - Конечно, сэр. Извините за вопрос, но вам правда нужно надевать этот жилет? Работа невероятно красивая и искусная, без сомнения, но… Белье под ваш костюм изготовлено из специальной ткани, которая позволит поддерживать оптимальную температуру тела, уверен, вам не будет холодно. - Да это просто талисман, друг, не беспокойся! Я слишком обожаю шмотки, которые сшил сам. Придают… Уверенности, так сказать. - Хорошо, сэр. Как скажите. Попробуйте эти перчатки, должны подойти. - Намного лучше. Спасибо, дружище, выручил! А где Педро, уже час его ждем, чего это он задерживается? Кто-нибудь с ним связывался? - Я писал ему вчера, все было в порядке. Фил, будьте так добры, помогите застегнуть замок на спине, не могу дотянуться сам, к сожалению. - И куда пропал… Педро точен как часы, где его носит… О, здорово, шеф, рад тебя видеть! - Взаимно. Я услышал часть вашего разговора, поэтому сразу к делу. Педро не будет участвовать в миссии, он попал в аварию. На данный момент жизни ничего не угрожает, но он находится лечении в стационаре. - Какой ужас… Надеюсь, его быстро подлатают! Он был один, больше никто не пострадал? - Вместе с супругой, она отделалась легкими ушибами. Водитель второго автомобиля тоже. А вот нашему Педро повезло меньше — перелом голени со смещением, перелом двух ребер и, разумеется, тоже ушибы. - Б-р-р-р, кошмар. Как вернемся — обязательно его навещу. Бедняга, он так мечтал сюда попасть! Эх, жаль… Шеф, и что нам делать? Всего пара часов до вылета, где так быстро найти специалиста на замену? - Нигде. Я отправлюсь вместе с вами. - Ого, неожиданно, конечно… Ты уверен, что хочешь участвовать в такой опасной авантюре? Риск и правда велик, мы-то уже свыклись, а вот ты хорошо все обдумал? - Миссия важнее моих желаний. Учитывая обстоятельства, отправиться должен либо я, либо Сабина. Ей я точно не хотел бы рисковать. - Конечно-конечно, такой красотке в этом пекле делать нечего. Что же, я даже рад, что ты отправишься с нами. Давай помогу с костюмом? Я сам с третьего раза только смог разобраться, как его надевать... Лучи солнца, руками спасателя тянущиеся сквозь толщу воды. Тревожный голос Сабины по рации. Панический ужас, до дрожи в коленях, до мурашек по спине, бешеным набатом разгоняющий сердце. Еще немного, и они наконец узнают, что таится по ту сторону... Первым, что просочилось в окутанное мраком сознание, была боль. Колющая, острая, волнами растекающаяся под кожей, она, как зверь, скованный цепью, пыталась вырваться наружу, прорвать сдерживающую ее плоть и разодрать ее на части. Ему захотелось открыть веки, но вместо этого глаза распахнулись как-то странно, неестественно. На краю зрения болталось и трепыхалось что-то черное, дымом растворяясь в воздухе. Ему захотелось сказать что-нибудь, чтобы услышать свой собственный голос, но вместо этого из горла вырвался рваный, совершенно непохожий на человеческий, потусторонний хрип. С трудом сфокусировавшись на расплывающейся картинке перед глазами, он увидел над собой белоснежный потолок и включенные на минимум мощности лампы, приподняв голову, он рассмотрел стены, какие-то приборы у стен, стол с компьютером, стоящую в углу стойку капельницы. Медицинский кабинет. Судя по всему, он в больнице. Эксперимент не удался? Мышцы тоже ощущались странно. Руки… Как будто не имели плотности или их чувствительность была заметно нарушена. С трудом высвободившись из-под накрывающего тело почти по самую голову пледа, он оперся на ладони и слегка приподнялся, осматриваясь. Да, так и было, он находился в медицинском кабинете. Упершись в высокую подушку, он принял полу сидячее положение. Голову на мгновение обнесло, но вскоре он справился с головокружением. Захотел протереть глаза, но судорожно задохнулся, когда увидел свои руки. Жуткие, странные, совершенно не похожие на человеческие. От самых кистей они были обвиты турами бинтов, из-под которых сочился черный дым, такой же, как плясал на краю зрения. Время от времени вспышки радианитового просачивались сквозь плотную ткань и молниями проскакивали вверх, уходя назад, за спину. Он попробовал сжать и разжать кулаки, с удивлением увидел острые когти, спрятанные перчатками. Поднес руки ближе к лицу, и в этот момент тело странно дернулось, на мгновение растворившись в пространстве, а затем собралось обратно. Ему стало по-настоящему страшно. Что со мной произошло?.. Он попытался обратиться к памяти, вспомнить последовательность предшествующих событий, чтобы понять, что именно случилось, и с ужасом наткнулся на пустоту. Вязкую, тягучую, всепоглощающую. Лишь какие-то обрывки, с трудом сливающиеся в воспоминания. Смутные, рваные, непоследовательные. Голова от напряжения разразилась новой вспышкой боли, но он проигнорировал ее, направив все силы на то, чтобы сосредоточиться. Вытащил из тьмы кусочки воспоминаний, мысленно попытался сложить в целостный паззл, но то тут, то там не хватало деталей. Зияющие дыры не давали сложиться общей картине, все больше и больше разжигая загорающуюся внутри, вызванную полной неопределенностью положения панику. Он помнил, что участвовал в эксперименте, но чем он закончился — нет. Какая-то лаборатория, сверкающие радианитовым стекла куба, в котором он был заперт. Пронзающая тело боль, агония, темнота, за ней ослепляющий свет возрождения. Повторяющийся по кругу цикл жизни- смерти, запакованный в бесконечность и наконец — облегчение, подаренное ставшим хотя бы относительно стабильным, благодаря новому костюму, телом. Затем база под землей, какие-то люди… Союзники. Среди них много радиантов. Несколько знакомых лиц… Азиатская девушка с доброй улыбкой и ее светящиеся радианитовым руки на его висках, дарящие облегчение. Женщина из прошлого, прожигающая его внимательным взглядом сквозь стекло подавляющей камеры. Огонь в камине, подсвечивающий постепенно узнаваемые лица отдыхающих, мягкое кресло, вязание в его руках. Протокол Валорант. Меня зовут Омен, но это не мое настоящее имя. Я не человек. Воспоминания возвращались медленно, неохотно, постепенно выстраиваясь в более проработанную картину мира. По мере того, как возвращалась память, Омену становилось легче, паника отступала, утаскивая за собой пустоту неопределенности. Еще бы перестали вопить, попеременно перебивая друг друга, непонятно где конкретно находящиеся за пределами комнаты, голоса… Омен опустил взгляд вниз и резко дернулся. На его животе, уложив голову на сложенные руки, мирно спал какой-то мужчина. Первым порывом было схватить его за шею и вырубить, пока не успел очнуться, но что-то остановило Омена. Он внимательнее всмотрелся в расслабленное ото сна лицо. Смуглая кожа, испещренная полосами старых шрамов, неряшливо спутанные локоны слегка курчавых волос. Длинные ресницы, подрагивающие от спокойного дыхания. Сайфер. Союзник. Омен замер в нерешительности, внимательно рассматривая чужое лицо, постепенно узнавая. Память принесла с собой… Смешанные чувства. Раздражение и негодование из старых воспоминаний постепенно сменились странным ощущением болезненной привязанности, порожденным последними месяцами совместной работы. Мужчина не нес в себе опасности, и почему-то смотреть на него было тепло и приятно. Омен протянул руку вперед и осторожно убрал со лба закрывающие лицо Сайфера волосы. Слегка повернул голову союзника, чтобы лучше рассмотреть, но тот даже не проснулся, так крепко спал. Интересно. Омен задумчиво провел пальцем по чужой щеке, с досадой отмечая, что не может почувствовать температуру чужого тела. Остановился на пульсирующей на беззащитно открытой шее сонной артерии, слегка нажал, успокаиваясь от биения чужого пульса, и с удивлением отметил щемящее чувство нежности, поселившееся следом где-то за грудиной. Рядом с ним мирно спал явно очень важный, близкий для него человек. Интересно, кем мы приходимся друг другу? Рука сама потянулась вновь погладить чужую кожу, и последующее вслед за этим чувство было весьма неоднозначным. Что-то всколыхнулось в груди, затрепетало и дернулось в живом интересе. Захотелось большего. Омен зарылся пальцами в локоны чужих волос, слегка прошелся кончиками по шее и вернулся к лицу, осторожно, бережно остановившись на губах. Мягкие, податливые. К удивлению Омена, их захотелось коснуться вовсе не пальцами. Губами. Зубами. Языком. Прижаться телом так, чтобы крепкие руки обхватили в ответ, с силой притягивая к себе. Увидеть блеск живой заинтересованности в чужих глазах, заставить их потемнеть от вожделения… Но ведь я… Не могу? Внезапная мысль одернула Омена, и он с опаской протянул руки к собственному лицу. Ничего. Ни губ, ни носа, ни глаз. Три странные нестабильные полосы, шрамами исполосовавшие его лицо. Жуткое, неестественное, нечеловеческое уродство. Паника не успела захлестнуть его с головой, ведь стоило только прикоснуться к себе, как он все окончательно вспомнил. Жертва неудавшегося эксперимента. Радиант. Почти утративший все человеческое монстр, каждый день борющийся за то, чтобы изуродованное прошлым тело не разорвалось на атомы. На последней миссии он был вместе с Сайфером. Помогал ему осуществить месть… За что-то. Судя по всему, на этой же миссии он и погиб, а та девушка… Сейдж воскресила его. Все по-прежнему. Ничего не изменилось. Он все еще не может вспомнить свое настоящее имя. Изумление сменилось выгрызающим внутренности изнутри чувством осознания и горечью. Дрожащей рукой он вновь потянулся вперед и осторожно уложил ее на чужую голову. Сайфер, нет, Амир жив, а это главное. Ведь ближе него у Омена больше никого нет. И он испытывает к Амиру вовсе не дружеские чувства… Омен прикрыл прорези, на мгновение вслушиваясь во все еще вопящие голоса. Память почти полностью вернулась, но он все никак не мог вспомнить, кому они принадлежат, где именно находятся на базе эти люди и почему их пытают? Может, на миссии с собой прихватили? И слов не разобрать, какой-то бред… Омен вновь бездумно запустил пальцы в чужие волосы, рассеянно поглаживая. Последним воспоминанием, четко отпечатавшимся в сознании, был пистолет в руках Хикмета, направленный в сторону Амира и инстинктивный, бесконтрольный порыв, заставивший Омена без колебаний броситься на врага. Облегчение при виде отделавшегося ранением плеча Амира, а следом за этим — боль: большая, белая, горячая. Затем — темнота. Омен осторожно выпустил пряди чужих волос и оставил ладонь на щеке стража. Знал бы ты, как сильно я жажду прикоснуться к тебе по-настоящему. От холода чужой ладони Амир слабо дернулся во сне. Опомнившись, Омен одернул руку, но было уже поздно. Страж медленно открыл глаза и сонно уставился на лицо Омена. - Привет? - неуверенно произнес призрак, и в этот же момент глаза Амира широко распахнулись, мгновенно наполняясь осознанностью. В них успело промелькнуть испуганное, лихорадочное выражение, а через мгновение крепкие руки уже вовсю стискивали призрака в объятиях. Растерявшись от неожиданности, Омен осторожно уложил ладони на спину стража, чувствуя, как набатом отдает в грудь, гулом проникая сквозь пластины брони, разогнавшееся в паническом ритме такое родное, живое человеческое сердце. - Ты в порядке. Слава Богу, я так испугался! - Амир стиснул Омена еще крепче так, что натужно и предупредительно заскрипели ребра, но призрак даже не заметил последующей за этим боли. Он не привык к таким ярким, искренним эмоциям, направленным в свою сторону, и от этого окончательно опешил. Спустя пару мгновений тишины, Амир все же опомнился и слегка ослабил хватку, отстранился, судорожно всматриваясь в лицо Омена и нервно, с какой-то беспокойной заботой поцеловал его в лоб, - я рад, что ты наконец очнулся. Омен замер, не в силах осознать только что произошедшее. Амир еще пару мгновений со странным, въедливым выражением тревоги на лице рассматривал призрака, а затем серьезно промолвил: - Тебе не стоило спасать меня. Не ценой своей жизни! Ты же знаешь, Сейдж воскресила бы меня. Для меня намного проще — вернуться. Он что… Правда поцеловал меня?! - Я умирал так много раз, что и не вспомнить, - с трудом преодолевая скованность в теле, хрипло промолвил Омен, растерянно рассматривая лицо нависшего над ним Амира. - всего лишь еще одна смерть. Я не жалею о том, что сделал. - Это было ужасно, Омен! - Амир нахмурился и протянул вперед пальцы, бережно устроив их на чужой щеке, провел металлическими подушечками по темной коже, словно желая убедиться в реальности союзника, - Я видел, как растворяются от кислоты твои кожа и кости! Когда Сейдж воскресила тебя, ты не очнулся, как все остальные, и я подумал, что она не успела вернуть тебя. Я ведь не знаю, как ты устроен, какая рана может стать для тебя фатальной. Пожалуйста, прошу тебя. Больше никогда не делай так! Лицо Амира из обеспокоенного, тревожного, сделалось отчаянным и даже злым. Он завел руку во тьму капюшона призрака и осторожно погладил, совсем как Сейдж, когда хотела поддержать. Омен не выдержал и судорожно дернулся всем телом в ответ на прикосновение, полосы на его лице дрогнули и широко раскрылись. Амир задумчиво наклонил голову набок, внимательно наблюдая за реакцией, завел пальцы дальше, поглаживая чужой затылок, а затем вернулся назад, остановившись на шее. «Что он творит?!» - Подумал призрак, лихорадочно пытаясь подавить реакцию тела. Ему не хотелось, чтобы Амир все понял. Не сейчас, не в этот момент: слишком рано раскрывать карты. - Извини, - преодолевая хрипотцу в голове, неловко произнес Омен, из последних сил удерживая себя от того, чтобы подстроиться под ласковую руку, - Я просто хотел защитить тебя. Но обещать, что не сделаю этого снова, я не буду. Амир недовольно поджал губы и отстранился, убирая прочь пальцы. Омен мысленно застонал: лучше бы подыграл, тогда, быть может, страж подарил бы ему еще несколько сладких мгновений прикосновения. - Ты… Помнишь свои предыдущие смерти? Сколько их было? - Десятки. До того, как Сабина создала этот костюм, я не мог обрести плотность. Мое тело собиралось по частям и вновь разрывалось, снова и снова. Для меня не страшно — умирать. Лицо Амира приняло сложное, мучительное выражение. Он наклонился ниже к Омену так, что их лица разделяли считанные сантиметры. Призрак кожей почувствовал чужое, сбивчивое, загнанное дыхание. - Мне очень жаль слышать такое, - прикрыв веки на мгновение, Амир наклонился еще ниже и уперся лбом в лоб Омена, - Я и представить не могу… Как ты смог все это пережить. Но я прошу тебя, не относись к своей жизни так легкомысленно. Если я тебе дорог так же, как ты мне, пожалуйста, никогда не делай так больше, - тихо и серьезно промолвил Амир, постепенно отстраняясь и, открыв глаза, впился взглядом в чужое лицо, - я не хочу потерять и тебя. Что он сказал?.. Я ему правда дорог? Я... не ослышался? Омен не нашелся, что на это ответить и слабо кивнул, и, не в силах больше выносить внимательный, сканирующий не хуже детектора взгляд стража, поспешил перевести тему: - Что… С Хикметом? Вы захватили его, он признался? Амир тяжело выдохнул и увел взгляд вниз. Рука остановилась на нагруднике брони Омена и непроизвольно сжала. - Погиб. Убийца моих родных - не он. Пожалуйста, давай сейчас не будем об этом. - Хорошо. Не будем о миссии, только скажи, Амир, что за людей вы захватили? Они так жутко кричат… Амир как-то странно дернулся и замер, испуганно всматриваясь в беспокойно подрагивающие полосы на лице Омена. - Ты можешь сказать, о чем именно они кричат? - Не совсем. Часть реплик не на английском. Я различаю лишь отдельные слова. Кажется, эти люди молят о помощи. Мы все таки миротворческая организация, зачем кого-то так сильно мучить? Лицо Амира исказилось от боли. Рука снова потянулась вперед и замерла в нескольких сантиметрах от лица призрака. Уголки губ поднялись в грустной, вымученной улыбке. - Ты не помнишь, да? - Нет, после того, как я оттолкнул Хикмета, я был в отключке. Так что дальнейшее я попросту не видел. - Наверное, это из-за твоей последней смерти, - с досадой произнес Амир и внезапно опустил руку, крепко сжав ладонь Омена в своей, - Это не пленные, Омен. Я думаю, со временем ты все вспомнишь и поймешь. Постарайся… Пока не обращать внимания на эти голоса, я уверен, они скоро стихнут. Омен недоуменно сузил полосы на лице и уже хотел задать вопрос, но Амир не дал ему промолвить и слова, внезапно вновь прижав к себе. На этот раз осторожно, мягко, укутывая своей заботой, как в теплый плед. Призрак четко ощутил, что что-то выскальзывает из его внимания, что-то очень важное, о чем Амир почему-то не хочет ему говорить. Да что такое происходит?! Почему он себя так ведет? Омен попытался прислушаться к чужим выкрикам, превозмогая усилившуюся головную боль, наконец стал различать отдельные фразы, пока не зацепился на одном единственном голосе, который подходящим ключом открыл до этого запертую дверь воспоминаний. Голоса его собственных жертв раздирали на части его голову. Он вспомнил каждого из них. Вопреки ожидаемому, уже не боль, не страх и не отчаяние сжало его сердце. Бессилие от слов, произнесенных знакомым женским голосом. - Я рядом, хаяти. - тихо прошептала Нора, вместе с Оменом заглушая панику в чужих объятиях, - пусть так: чудовищно, неправильно, но я все еще здесь, с тобой. - Заткнись и уйди, - зло прошипел он ей внутри своего сознания, держа на расстоянии, не давая возможности перехватить контроль. - Я вспомнил, что это за голоса, Амир, - устало признался Омен, сильнее вжимаясь в чужое тело, - знаешь, когда ты рядом, они и правда быстрее утихают. Ты не мог бы… Лечь со мной? К черту сомнения. Сложно играть на грани дозволенного и запретного, но сейчас, как никогда ранее, Омену захотелось рискнуть. Если что-то пойдет не так, он сумеет выкрутиться. В конце-концов, когда еще выдастся возможность быть так близко к самому важному во всем мире человеку? Амир, подтверждая ожидания, не опешил от чужой наглости, не фыркнул в пренебрежении. Согласился легким кивком головы и отодвинул плед, неуверенно устраиваясь на узкой койке, явно не рассчитанной не двоих. Омен уперся спиной в стену, оставляя для стража свободное место. Укрыл их обоих теплым пледом и устроил руку на чужой талии, задумчиво всматриваясь в глаза расположившегося так близко Сайфера, внимательно запоминая малейшие эмоции, отражающиеся на его лице. Кажется — всего одно движение: устроить руку на чужой щеке, осторожно погладить. Чужие веки доверчиво закроются, он притянет партнера ближе и прижмется губами к его губам. В нежном, сначала даже робком, изучающем поцелуе. Затем, слегка осмелев, он дотронется кончиком языка до чужих стиснутых зубов, прося большего, и Амир с готовностью пропустит его, давая возможность исследовать горячий сладкий рот, чтобы затем уверенно переплестись языками. Он прижмет его ближе к себе, разогнавшиеся от желания сердца будут биться в унисон, гулом пробиваясь сквозь броню, которая вскоре станет лишь помехой… Умелые пальцы расстегнут множество заклепок на броне Омена, помогут наконец избавиться от нее, высвобождая жаждущее, разгоряченное тело. А призрак просто сорвет с Амира тонкую черную водолазку, сразу прижимаясь ладонями к напряженному, впалому животу, мягко поглаживая, заставляя его стать тверже стали от накатывающего возбуждения, поднимется выше и зажмет в пальцах горошину соска, вызывая совсем недвусмысленный стон. Наклонится, осторожно погладит языком, с удовольствием вслушиваясь в чужое сдавленное шипение. Подует холодным и снова согреет влажным ртом. Дорожкой из поцелуев вернется выше, к шее, чтобы жадно сомкнуть губы на судорожно бьющейся жилке, ловя и запечатывая в памяти каждый выкрик, подаренный постепенно теряющим контроль над собой партнером. Руки изучающе пройдутся по друг другу, сжимая, поглаживая, царапая, находя самые приятные точки. Из осмысленных движения станут нетерпеливыми, животными и рваными. Избавившись от ненужных тряпок, они наконец прижмутся друг к другу горячими, мокрыми телами, притираясь, плавясь в возбуждении. Жадно поймают губы друг друга в грубом, влажном поцелуе, столкнутся зубами, попеременно выхватывая друг у друга контроль. Умелая рука опустится ниже, находя ставший каменным жаждущий, требующий внимания... - Не смей! - зло прошипела Нора, с ужасом всматриваясь в возникшие в чужом сознании картины, но Омен проигнорировал ее и слегка потянул стража за талию. Амир намек понял и сам придвинулся, осторожно уложил руку на спину друга, слегка поерзал, устраиваясь, и крепко, тепло обнял. Омен радиант. Амир недавно потерял любимую супругу. Всего этого никогда не будет, но все же... - Я больше, чем просто тень, - зло и холодно промолвил Омен своей пленнице и одним движением вытолкнул ее обратно во тьму. Удивительно, как легко его воображение построило картину невозможного, несбыточного, но такого желанного. Откуда его тело, не знающее ласки, смогло хотя бы мысленно воспроизвести плавящие ощущения чужого касания? Все казалось таким реальным… Тело, пусть и изуродованное до неузнаваемости, пусть лишенное теперь возможности чувствовать хоть что-то человеческое, в отличие от разума, сумело сохранить механическую, физическую память когда-то давно прошедшего. Омен не был с кем-то близок с тех самых пор, как очнулся в своем новом теле. Но откуда же… Он знал в своей фантазии, что и как делать, и как было бы приятно другому? Неужели… Кто-то в далеком прошлом счел его тело достаточно привлекательным для того, чтобы любить? Омен попытался сосредоточиться на обрывках внезапно всплывших перед внутренним взором воспоминаний. В памяти возникли какие-то размытые образы: чужое тело под собственными, еще человеческими ладонями в его сознании попеременно меняло форму: угловатые, точные линии изгибались в мягкие, плавные, округлые. Чужая кожа перед глазами изменяла цвет, искажалась форма тела. Глаза: карие, голубые, зеленые внимательно смотрели на него из прошлого, но как бы Омен не старался, он не мог увидеть лиц. Дверца внезапно открывшегося ларчика с памятью с грохотом захлопнулась, вновь оставляя призрака один на один с недосказанностью, неопределенностью – его верными спутниками. Омен прикрыл прорези лица, утыкаясь в чужое плечо. Невыносимо горько было осознавать, что в настоящем он точно не может рассчитывать на то, что создали его память и воображение. - Мне всегда легче, когда ты рядом, - с трудом подавляя тоску, проникнувшую в голос, тихо промолвил Омен, крепче прижимаясь к стражу, - у тебя наверняка было много дел, но ты все равно пришел проведать меня. Спасибо, Амир. Они и правда начинают затихать. - Рад слышать, - выдохнул страж куда-то в затылок, - что мне еще сделать? Как помочь? Не думаю, что ты готов это узнать, - мысленно хмыкнул Омен и тихо пробормотал: - Ничего. Так хорошо. Несколько минут они лежали молча, все так же крепко обнявшись. Омен закрыл полосы лица, с упоением плавясь в ощущениях. Рука Амира лежала на его спине, грудные клетки и бедра слегка соприкасались. Омен чувствовал, как бьется в учащенном ритме сердце находящегося впервые настолько близко самого дорогого для себя человека. Амир слегка поглаживал его вдоль позвоночника, выводя незамысловатые узоры, Омен чувствовал его дыхание на своей щеке, и проваливался, проваливался, проваливался. Куда-то за грань собственных ощущений, в темноту и покой, где не было слышно выкриков, где не было боли. На душе впервые за долгое время стало легко, как будто бы его заперли в подавляющей камере, где ненужные ему способности не могли мучить его. Странное, незнакомое ощущение умиротворения и безопасности. Забывшись, потерявшись в рассеянных мыслях, Омен слабо застонал от удовольствия, на что рука Амира мгновенно замерла на его спине. Страж слегка отстранился, всматриваясь в лицо друга. - Все хорошо? Тебе больно? С трудом выдирая сознание из неги, охватившей тело, Омен растерянно блеснул полосами на Амира. - Все в порядке. Они наконец замолчали. Мне… Хорошо. - Я думаю, нам надо показать тебя Сейдж, - тихо пробормотал Амир, мягко улыбнувшись, и вновь стал задумчиво поглаживать сгорбленную спину друга, - да и я, по правде говоря, так и не прошел медосмотр после миссии. - Да, согласен. - Встаем или еще хочешь отдохнуть? - Давай… Еще немного. Амир спокойно кивнул и прикрыл веки. Омен задумчиво замер взглядом на постепенно расслабляющемся лице. И только тогда заметил, каким уставшим выглядел Амир. Темные круги под глазами, слегка ввалившиеся щеки, пятно засохшей крови в области виска… Омен нахмурился и, вытащив руку из-под пледа, слегка отодвинул непослушные волосы с чужого лица. Небольшая, уже покрывшаяся коркой ранка возвышалась на некрасиво исказившей висок шишке. Раны от пули на плече уже не было, значит, ушибся где-то на базе, и как умудрился? - Голова сильно болит? - Омен осторожно прикоснулся рукой рядом с раной, - как это произошло? - Неудачно споткнулся о порог, - не открывая глаз, тихо пробормотал Амир, - просто царапина, не волнуйся, даже Сейдж здесь не нужна. - Ладно, если ты так считаешь. - Кажется, идея лечь была не самой лучшей. Я так усну, а еще столько дел… - Ну, сейчас, - Омен вытащил их кармана брюк смартфон, - всего 6:30 утра. Думаю, ты вполне можешь поспать до завтрака, я разбужу. - С твоего позволения. Амир зевнул и слегка взбил подушку, при обнимая Омена. Через несколько минут, к удивлению призрака, страж и правда уснул. «Я точно так ебнусь, - обреченно подумал Омен, принимая более удобную позу, чтобы не тревожить чужой сон, и остановился полным тоски взглядом на чужом, расслабившемся ото сна лице. - Если бы ты только знал, как много я хотел бы с тобой сделать. И как же тяжело жить с осознанием невозможности воплотить все это в реальность. Я ненавижу это изуродованное, ни на что не способное тело. Ненавижу то, что я сделал с твоей семьей. Но я уже ничего не смогу исправить, только попытаться заполнить созданную мною же в твоем сердце пустоту. Довольствоваться малым, быть рядом, балансировать на грани дружбы, которая никогда не перерастет во что-то большее — это все, что я на самом деле могу. И это очень больно.»