Одним целым

Алёна лежит на своей кровати, листая ленту социальной сети, бездумно ставя лайк на каждую публикацию. Трусова целый вечер уделяет своё время только учёбе, но Косторная всё понимает, знает, что для неё это важно. Вдруг подсветка выключается, Саша встаёт из-за письменного стола, перед этим аккуратно разложив нужные учебники и тетради по поверхности, наведя порядок. Девушка подходит к выключателю, свет гаснет во всей комнате. Она двигается к кровати соседки, а дойдя до цели, устраивается рядом, забирая у Алёны телефон, блокируя его и откладывая на тумбочку. Саша прижимается к Косторной, обнимая её одной рукой за талию и утыкается в шею носом. — Что такое? — спросила Алёна, ответив на объятия, прислонив подбородок к макушке Трусовой. — Ничего, просто устала, — получается тихо, так как говорит в шею Косторной, вызывая мурашки по её телу. — Так усердно учишься, очень тяжело? — Алёна приподнимается на локте, чтобы изменить положение правой руки и переместить её на макушку красноволосой. — Иногда бывает. Но я понимаю, что делаю это для себя, ничего страшного. Сейчас помучаюсь, зато потом буду занимать хорошую должность. Есть стимул держаться, — объясняла Саша, закрывая глаза, улавливая нотки парфюма девушки, который та наносила на шею в начале дня. — Грандиозные планы, — Алёна восхищалась. Саша — пример для неё во всём. — Не такие уж и грандиозные, что тут необычного? — Косторная почувствовала, как девушка улыбнулась. — Для меня — ещё какие грандиозные. Я вообще не знаю, буду ли работать по профессии, постепенно становлюсь равнодушна к работе журналиста, — призналась Косторная. — Почему? Работать, например, ведущей новостей очень круто, на мой взгляд. Подумай хорошенько, ещё есть время. Если захочешь работать кем-то другим, не в области журналистики, можешь поступить в другое место. У меня, например, двоюродная тётя в свои тридцать девять захотела работать медсестрой и поступила. Никогда не поздно учиться, Алён. — Не знаю. Может я переживу как-то этот период и найду себя. Пока я просто не прикладываю особых усилий для учебы, потому что не хочется, — Алёна поджала губы. — Не будем о грустном. — Как у Камилы дела? Давно с ней не разговаривала. — перевела тему Трусова. — Думаю, у неё всё хорошо, — девушка улыбнулась. — Она, наверное, сейчас со своей любимой Щербаковой английский учит. — Косторная задумалась, вспоминая. — А нет, у них же по субботам, сегодня среда. — У них всё серьёзно? — Саша нахмурилась, а проскользнув по спине Алёны чуть выше, начала отстукивать незнакомый ритм нарощенными длинными ногтями по её лопаткам. — Не знаю. Она ничего не говорит, но мне кажется, что да. По крайне мере, я надеюсь, что да. Чуйка меня редко подводит. — Боюсь, что она сделает ей больно, — с нотками беспокойства в голосе произнесла Трусова. — Говоришь так, будто знаешь её несколько лет, хотя увидела впервые только в универе. — Саша закусила губу. Ей совершенно не хочется рассказывать Алёне их с Аней историю, особенно сейчас. Еще не время, она не готова. — Просто переживаю за Камилу, — это правда, зная Щербакову лучше, чем её те самые «подружки», которые постоянно исчезают, Трусова действительно тревожилась, плохое предчувствие преследовало её. Их история не должна повториться. Хотя Саша была уверена, что Камила уж точно не поступит так, как сделала она год назад, Валиева будет идти до конца и разбираться во всём, а Трусова этого сделать не смогла, она сдалась. А были ли у неё вообще шансы с той Щербаковой? Была ли любовь? — Она справится, поверь. Даже если что-то пойдёт не так, Ками выдержит, она сильная. Но непросто так сразу отдать ее в руки Щербаковой. — Знаешь, Алён, — Трусова решила перевести тему. Она больше не хотела разговаривать о девушке, так резко и вынужденно ставшей незнакомкой в определённый период её жизни. — Что? — Я люблю тебя, — Саша немного отстраняется и убирает руки с чужой спины, чтобы обхватить ладонями лицо Косторной и начать покрывать её лицо поцелуями. Алёна смеётся, а Саша рада слышать её звонкий смех. *** Поставив готовое тесто в холодильник, как и было сказано в рецепте, на пятнадцать минут, Камила, переодетая в домашние шорты и майку, владелицей которых была Аня, сидела рядом с ней за кухонным столом и ломала печенье с предсказанием, купленное в ближайшем магазине. Девушки увлечённо разламывали печеньки по сторонам и складывали бумажки, не смотря на напечатаный на них текст, в небольшую прозрачную тарелочку. — Не думаешь, что глупо разламывать печенья с предсказаниями, чтобы вытащить бумажку и сделать свои печенья с предсказаниями? — Я всегда хотела такие сделать. А если бы мы печатали эти предсказания и вырезали их, то времени бы ушло намного больше. Тем более, печенья собственного приготовления всегда вкуснее покупных. — Ну, не сказала бы, если ты их сожжешь, то навряд ли они будут вкусными, — Аня посмеялась. — Не собираюсь я их жечь, — девушка улыбнулась, обнажая ряд ровных зубов. — Сделаем по рецепту всё как надо. Зато с душой и любовью. — Объясняла Камила. А Аня любовалась этой жизнерадостной и такой простой девушкой, слушала такой родной смех, радовалась, что она досталась именно ей. — А помнишь, что мы делали на том самом стуле, на котором ты сейчас сидишь? — улыбнувшись, Аня заглянула в карие глаза. — Как же забыть, — отозвалась Валиева, чьи зрачки увеличились, а лицо озарилось улыбкой. В голове сразу же всплыл тот вечер. Тогда они могли бы целоваться до потери пульса, если бы не этот злосчастный неудобный стул. — Стой. Так ты, получается, всё помнишь? Просто делала вид, что забыла? — Камила открыла рот от удивления. — Рот закрой, а то муха залетит, — Аня коснулась подбородка девушки и легким движением руки приподняла его вверх, закрывая её рот. — Чему удивляешься? Ты ведь тоже притворялась. — Вот ты врунья, Щербакова, — посмеивалась Валиева. — Сама то не лучше. Тогда я решила, что будет легче, если я так скажу. Правда ведь, так и было, — Аня вернулась к печеньям, опустив взгляд. — Ну знаешь, да, в какой-то степени это было лучше. Если бы ты сказала: «Давай всё забудем, это была ошибка. Во всём виноват только алкоголь». — Передразнивала Камила. — То я бы не выдержала. Сама удивилась, как смогла вытерпеть ту неделю игнора. — Вот это лучше забыть. — Как тут забудешь, — девушка вздохнула. — Готово. — Она закончила доставать маленькую свернутую бумажку из последнего печенья. Камила нашла противень в одном из нижних ящиков кухонного гарнитура, спросив перед этим Щербакову, застелила его пергаментом и нагрела духовку до ста восьмидесяти градусов. Аня, поднявшись со своего места, подошла к девушке сбоку и включилась в готовку. — Нужно по одной ложке выливать, — сверялась Камила с рецептом, открытым на каком-то первом попавшемся сайте, стоя у кухонной тумбы, оперевшись на неё двумя руками. — А потом ложечкой разровнять. — Она повернулась лицом к Ане и, находясь в сантиметре от её лица, потерлась о кончик её носа своим, прикрыв глаза, заставляя Щербакову улыбнуться от настолько милого жеста. Девушки вместе понемногу выливали тесто на противень ложечками, стараясь ничего не испортить, перекидываясь фразами и смеясь. Сделав восемь небольших лепёшек, как было сказано в рецепте, Аня поставила противень в духовку на несколько минут. А выждав нужное время и убедившись, что края подрумянились, Щербакова надела варежки-прихватки, Камила, заметив это, сказала, что она выглядит, как настоящая хозяйка. Аня достала противень и поставила его на заранее приготовленную деревянную доску, а потом сняла прихватки и вернула их в ящик. — Теперь нужно перевернуть каждый блинчик, а потом класть бумажки и заворачивать, — вновь сообщила дальнейшие действия Камила и хотела коснуться печенья, но её рука была перехвачена Аниной. — Ты глупая? Обожжешься, куда руки свои тянешь? — выпалила она недовольно. А Камила лишь улыбнулась. Коснувшись свободной рукой чужой щеки, девушка приблизилась и оставила на губах Щербаковой нежный поцелуй. — Всё-таки ты такая милая, когда раздражаешься из-за мелочей, — сказала она тихо, обжигая Анины губы горячим дыханием. — А ты раздражай меня чаще, глядишь, на тот свет раньше попадёшь, — так же негромко ответила Щербакова, слегка наклонив голову в сторону. — Правда? — Камила провела ладонью по чужой шее, слегка царапая её ноготками, вызывая мурашки по телу. Аня закрывает глаза. — Даже так? — она склонила голову и губами коснулась ключиц Щербаковой, провела короткую дорожку из поцелуев по косточке. — И так? — девушка расположила руки на Аниных плечах и оставила мокрый поцелуй за мочкой уха, касаясь разгорячённой кожи, заставляя Щербакову тяжело дышать. — Всё ещё хочешь отправить меня на тот свет? — шептала она, совершенно выбивая девушку из колеи, подталкивая её к потере контроля. — Или в свою кровать, — Аня впечатывается в губы Камилы поцелуем, сбивая её с ног так, что девушка врезается бёдрами в кухонную тумбу. Валиева берёт всё в свои руки, переворачиваясь, заставляя уже Щербакову опереться на тумбу, шокируя ту так, что девушка крепко вцепается в её талию. Камила на ощупь отодвигает ненужные предметы, стоявшие на тумбе, так сильно мешавшие её дальнейшим действиям, чуть ли не смахивая всё на пол. Она подхватывает Аню за талию и легко усаживает её на поверхность тумбы, не отрываясь от её сладких губ, которые, казалось, она готова целовать вечно. Валиева устраивается между ногами Щербаковой, побуждая ту их раздвинуть. Девушка касается оголённого бедра Ани ладонью, продвигается всё выше медленным движениями, щекоча кожу, заставляя её издать мычание. Камила чувствует, как внутри неё все взрывается, будто в каждом органе заложена мощная бомба, руки подрагивают, а каждый уголок тела покрывается приятными мурашками. Щербакова запускает руки в волосы девушки, стягивая из у корней, наслаждаясь близостью, получая ни с чем не сравнимые ощущения. Рука Валиевой поднимается выше по бедру, затрагивая ткань без того коротких шорт, чуть приподнимая её. Она отстраняется и склоняет голову, примыкая зацелованными губами к шее, затем к ключицам. Она запускает руки Ане под футболку, исследует ладонями то напрягающуюся, то расслабляющуюся под своими касаниями бархатную спину. Камила проводит пальцами по ребрам, словно пересчитывая их, не забираясь выше. Щербакова кладёт руку на затылок девушки, всё еще путая пальцы в её волосах. Она запрокидывает голову назад, опираясь одной рукой на тумбу, чтобы не потерять равновесие и не пошатнуться назад. Валиева затягивает тонкую кожу между зубами, оставляя бордовую отметину на декольте, а следом нежно целует её. Она поднимается поцелуями выше, прокладывая дорожку по скуле, щеке, добираясь до уха, оставляя мокрые метки за ушной раковиной, вынуждая Щербакову мякнуть и подрагивать в её руках. Камила возвращается к горящим губам и целует медленно, чувственно, нежно, не желая отстраняться, но всё же делает это, опираясь на тумбу руками по обе стороны от ног Щербаковой, опуская голову, закрывая глаза, пытаясь отдышаться. — Что это было? — спросила Аня, которая уже ничего не понимала. — У нас печенья. Сейчас тесто застынет, и мы ничего не сможем сделать, — объяснила она и отошла от тумбы, на которой всё еще сидела ошарашенная Щербакова. Она улыбнулась, ведь радовалась своей «выходке», несмотря на то, что оторваться от Ани было сложно. Камила давно хотела это сделать. — Обломщица, Валиева. Некрасиво так поступать, — сказала Аня, спрыгнув на пол, поправив шорты и майку, которая, она уверена, улетела бы куда-то в угол уже через пару секунд, если бы Камила продолжила. Девушки всё-таки доделали печенья и расположили их на большой кружке, чтобы те приняли нужную форму. — Вообще, можно было бы растопить шоколад и в него окунуть. — Мы уже и так вечность их печём, без шоколада сойдут, — ответила Щербакова. — Ладно, — Камила развела руками и коснулась выпечки, проверяя, остыла ли она. — Готово, можно есть. — Радостно сообщила она и протянула Ане одно печенье. Щербакова первой разломила изделие и достала маленькую бумажку. — Не возвращайся к прошлому, — оглашает надпись Щербакова и поджимает губы. Как не возвращаться, если это прошлое учится с ней в одном университете, в одной группе так ещё и постоянно напоминает о себе? — Жди сюрпризов, — сообщила Камила о своём предсказании, не придавая большого значения Аниному. — Вау, что ещё за сюрпризы? Надеюсь, приятные. — Она тепло улыбнулась, взглянув на Аню, а та выбросила из головы все мысли о том самом прошлом, которое не хотело навсегда покидать разум. Валиева откусила печенье и закрыла глаза от наслаждения. — Так вкусно, не думала, что такие обычные печеньки могут быть настолько вкусными. Попробуй. Щербакова и правда тоже решила попробовать, не зря же они их пекли. Не зря же они отвлеклись от более важного дела, по мнению Ани, чем эта выпечка. — Правда, — она согласилась, улыбнувшись. — Очень вкусно. *** — Я даже боюсь к нему одна идти, а Алёна своими делами занимается, — Камила объясняла, почему позвала Аню с собой. — Хватит оправдываться уже, — Щербакова вздохнула. — С богом, — на выдохе произнесла Камила, стоя перед дверью тренерской. Забыв постучаться, девушка открыла дверь, а увидев то, что происходило за ней, Камила застыла на месте, глаза вылезли на лоб. На столе тренерской сидела библиотекарша, которую жадно целовал физрук, нагло залезая руками под задранную блузку. Если бы не Щербакова, которая быстро схватила её за руку и затащила в открытую женскую раздевалку, Валиева точно была бы поймана. Аня прижала Камилу к двери, которую закрыла на защёлку изнутри, заткнув ей рот рукой и навострив уши. Видимо, физрук сразу же выбежал, чтобы посмотреть, кто открыл дверь. — Там кто-то есть? — женщина обращалась к мужчине. — Никого, — отвечал он. Когда разговоры утихли, Аня наконец убрала свою руку со рта Камилы, открыла дверь и потихоньку вышла, а Валиева за ней. — Здравствуйте, — Аня и не думала, что физрук всё еще стоит в коридоре. — Здравствуй, Ань, что вы там забыли? — спрашивал он, будто подозревая их в чём-то. — Я кое-что забыла в раздевалке, Камила помогала мне найти, ничего необычного, — она, как всегда, одарила его такой улыбкой, от которой у Камилы внутри всё переворачивалось. А физрук, конечно же, поверил. Как же не поверить? — Нашла? — Да, всё нашла, до свидания, — Щербакова уже попрощалась и взяла Валиеву за руку, чтобы потащить за собой, но Камила притормозила. — Я не смогу вам завтра помочь, нужно будет уехать, — обращалась девушка к физруку, говоря то, что должна была сказать с самого начала, когда только собиралась зайти в тренерскую. На самом деле никуда она не уезжала, просто общество физрука — то ещё удовольствие. Помогать этому не нормальному она не собиралась. — Бог с тобой, иди уже, — мужчина махнул рукой, а девушки двинулись прочь. — Боже, что я увидела, — шептала Камила, всё ещё не отойдя от шока, прикрывая открытый рот свободной рукой. — Тише, — шипела Щербакова. — Услышит кто-нибудь — тебе конец. — Но он же муж ректорши, — не унималась она. — Вот поэтому и молчи. Даже Алёне ни слова, поняла? — спросила Аня, остановившись и посмотрев Камиле прямо в глаза. — Поняла я.