Побеждённый хаос

«Va'esse deireadh aep eigean, va'esse eigh faidh'ar»

      Холодный ветер продувает путника. Полностью скрываемый тяжёлым длинным плащом из чёрного войлока, он продолжает свой путь сквозь пелену непогоды. Идёт сильный дождь, превращая и без того плохие дороги в серо-бурую кашу. Ноги в чёрных полуботинках из потрескавшейся старой кожи увязают в земле. Идти непросто. Но он двигается вперёд, невзирая на обстановку. Вспышка молнии, как свет в непроглядной тьме, как луч в царстве мрачного Аида. Она озаряет собой всё лишь на мгновения, показывая округе свою истинную мощь. Следует раскат грома, сильный, сотрясающий землю. А после тишина, которую прерывает усилившийся дождь.       Непогода ему не страшна. Он не способен захворать, слечь с горячкой и предаться забвению. В его груди давно небьющееся сердце. А в душе остатки волнения. Пережитое не так просто оставить позади, порой потребуются годы, чтобы мир в душе стал таким как прежде.       Уйти — его выбор. И выбор пал именно на эти мрачные земли. Скрываться тут такому существу, как он — истина в последней инстанции. Он, как и всё вокруг, мрачный. Тень.       Вокруг пахнет мхом, а дождь усиливает запах травы. Он сворачивает с тропинки и направляется вглубь леса, слыша вдали завывание волка. Громкое, несчастное. Напоминает крик существа, потерявшего близкого. Как мать склоняется над постелью ребёнка, который вот-вот зачахнет, как мужчина, державший на руках растерзанную любимую женщину, как друг, потерявший лучшего друга.       Он присаживается на корточки и рукой касается листа мышехвоста. Не то растение просил его разыскать Ворожей, там листья совсем другие и запах более явственный. Он поднимается и ступает в самую гущу леса. К общим запахам добавляется едкий запах прелой травы и болота. Велен — унылое место, наполненное нищими и обездоленными людьми, болотами и голодом. Это место наводит тоску на каждого. Неудивительно, что многие здесь несчастны. Стоит лишь на мгновение пересечь мост и оказаться в Новиграде, как заметно меняется общее настроение людей. И даже погода иная. Запахи.       Он спрыгивает в выступ и подходит к небольшому кустику. Раздвигая его в стороны, он проводит ладонью по аккуратненьким маленьким лепесточкам, синим, собранным на толстом стебельке. Волкобой — именно то, что нужно. Распахивая плащ, он перетягивает сумку вперёд и усиленно собирает травы. Не торопясь, чтобы не повредить хрупкие цветки. Волки продолжают выть, и он их чувствует. Стая, небольшая: пять или шесть особей. В нескольких сотен метров от него.       Он собирает травы и продолжает поиски. Ворожею необходимо минимум десять таких стебельков, а он собрал три. Вся ночь впереди. И, найдя новый кустик, он принимается их собирать.       Топот стаи приближается, и он замирает. Но не из страха, не из чувства пугливости и желания укрыться от них. Его привлекает другое. Сердцебиение. Тихое, едва уловимое. Неторопливое. Человек будто бы умирает. Он не бежит, не идёт, не шевелится. Возможно, он спит. А возможно….       Путник поднимается и прислушивается, напрягая все свои инстинкты. Он включает режим хищника, когда все его ресурсы настроены лишь на то, чтобы напасть на след жертвы. И сейчас он слышит чётче. Кровь слабая, дыхания почти нет. Это не сон. Человек и вправду умирает, а к нему выдвигаются волки. Стая голодных животных движется на охоту, готовая разорвать любую плоть. Если не успеть, то человек погибнет.       Он покидает свой выступ, на котором полно волкобоя, и облачается в туман. Фиолетовый, едва уловимый, он практически теряется в темноте сумрачного леса. Проскальзывая сквозь деревья, он старается уловить мельчайшие звуки этого человека, чтобы не потерять связь с ним. Он мог бы пройти мимо, но совесть и честь для него превыше всего. Он ускоряется и минует поваленное дерево. Толстый ствол будто является границей между земной и болотистой частью леса, отделяя одну сторону от другой. Он становится на него и осматривается, понимая, что сердцебиение где-то близко. Тьма не мешает взору, его глаза способны видеть больше, чем зрение человека. И он замечает силуэт неподалёку от него, плавающей в болотной воде. Это опаснее волков: человек может захлебнуться, или его утащат за собой утопцы, а то и болотная дама.       Путник заходит в воду, ощущая под ногами вяжущее илистое дно. Но он упорно движется вперёд, приближаясь к несчастной фигуре, которой вздумалось искупаться так поздно и в таком отхожем месте. Уже подойдя ближе, он видит подол платья, осознавая, что там женщина. И она практически не дышит. Подойдя ещё ближе, он берёт её на руки и вытягивает на берег. Она тяжело кашляет и буквально ослабевает на его руках. Он быстро кладёт её на землю и начинает стучать по груди, выталкивать воду из её организма. Вновь раздаётся кашель, и несчастная выплевывает остатки воды.       — Deireádh , — хриплым голосом произносит создание и закрывает глаза. И тут путник сбрасывает капюшон, поправляя свою сумку и поглаживая седые волосы. Ещё одна смерть на его душу. Он не готов, он не желает. Для Региса это слишком много.       Он склоняется над телом женщины и прислушивается. Стук хоть и не чёткий, не явственный, но он есть. Как и есть шанс спасти эту несчастную от гибели. Когтём он срывает с её шеи повязку, на которой держался тяжёлый грубый плащ, полностью изрезанный, в дырах и грязный. Он ей не понадобится. Платье её так же в ужаснейшем состоянии: плотная юбка в грязи, ткань напитана водой, от того кажется неимоверно тяжёлой; тугой корсет, который, казалось, готов был переломать тонкую талию несчастной, и, как казалось самому Регису, мешал ей нормально дышать. И как при всех этих данных её не поглотила водная пучина? Ей сопутствует удача, однозначно.       Регис стягивает свой плащ и укутывает в него незнакомку. Аккуратно взяв её на руки, он покидает болотистую местность и направляется к Ворожею. В его хате чисто, топится печь, и у него полно трав и снадобий, чтобы исцелить несчастную. По крайней мере, это меньшее, что он мог сделать для неё.       Уже на подходе к хате до Региса доносится блеяние козы Княжны, так любимой Ворожеем. Утром она ускользнула, отчего ему пришлось отправиться на её поиски, и Регис впервые причитал, думая о глупости выполняемого задания. Однако в награду Ворожей рассказал ему о месте, где Регис мог бы укрыться от мира и получить временный покой. Он назвал для него Коломницу: отдельный островок посреди веленских озёр, где стоит заброшенная башня. Ведьмак избавил островок от чудищ, а башню от проклятия, и там можно было обустроиться. Местные всё равно обходили его стороной. Для Региса это отличное место, чтобы мирно существовать. Спрятаться от мира и, быть может, заснуть на какое-то время. Всё равно после некоторых событий в свет он не стремился.       — Кого ты там принёс Ворожею? — спрашивает старик, раскрывая дверь перед Регисом и помогая ему занести несчастную в хату. Внутри пахнет душистыми травами, а в печке трещат поленья. — Дева, низвергнутая хладом.       — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Регис, аккуратно укладывая несчастную на деревянную лежанку у печки, которую старик поспешно уложил шкурами.       — Так сказали камни, — лишь отвечает он.       При свете мрачные черты девушки преобразились. Она вовсе не болотная дева, коей показалась Регису сразу. Волосы спутанные, длинные, цвета спелого каштана, разбросанные по сторонам. Они выделяли мертвецки-бледное лицо и синие губы. На лбу и шее девушки чёрные татуировки в виде рисованных линий, такие же на руках, а на ладонях незнакомые символы. Платье так же изодрано, а рукав и вовсе отсутствовал. Никому неизвестно, через что прошла эта несчастная душа.       — Нужно избавить её от корсета, он мешает дышать. И снять с неё платье, — приказывает Ворожей, а сам отходит к столу со снадобьями и начинает насыпать в деревянный стакан различные травы.       Регис когтём срывает тугую шнуровку корсета, замечая, как грудь девушки облегчённо поднимается. Она впервые сделала нормальный вздох. Он аккуратно извлекает корсет и стягивает с неё мокрое платье. Нагота несчастной не смущает его, а лишь поражает тем, как она ранена. Левая рука, на которой отсутствовал рукав, вся исцарапана. Местами запёкшаяся кровь. На другой руке синяки, будто её держали в кандалах. Регис аккуратно касается их, вспоминая двимеритовые кандалы, в которые он заковал чародея в Туссенте. След подобен им. На животе под правым ребром так же виднеется рана от чего-то острого: или от ножа, или от меча. Рисованные татуировки украшают тонкие выступающие ключицы и низ живота. Она худа до безобразия, настолько, что под маленькими грудями чётко прорисовываются линии рёбер.       Ворожей приносит деревянное ведро с тёплой водой, которое стояло на печи и передаёт в руки вампиру, а сам берёт стакан и ставит его в печь.       — Ба, какая несчастная! Ворожей сожалеет, эта девушка явно прошла многое и познала голод. Но она не обычная селянка. Ворожей чувствует магию, — и, передав ему белую холщёвую ткань, возвращается за стол. Регис без слов понимает, что нужно делать и начинает омывать тело несчастной.       Девушка. И правда, она молода. По меркам людей. Хотя, если она чародейка, то легко управится со временем и создаст себе любой возраст.       Регис выжимает тряпку и начинает протирать её лицо, затем шею. Он думал, что знаки сотрутся, но нет, это краска впитана в кожу. Не будь она человеком, он бы решил, что перед ним скоя’таэль. Но признаков нет, если только она не росла среди них. Он протирает её плечи, грудь, живот, аккуратно касаясь истерзанной руки и вычищая грязь с царапин и ран. Несчастная вздрагивает, и он сквозь тряпку ощущает поднимающийся жар.       — Лихорадка… — Регис касается её лба, замечая на нём испарину. Она горит, будто кипит изнутри. Дрожит и стучит зубами.       — Камни не сказали, что кто-то умрёт, — лишь отвечает ворожей.       — Deard Ruadhri — шепчет девушка, то раскрывая глаза, то закрывая. Эти два слова едва слышались через поток бессвязных мыслей. Она говорила быстро: то тихо, то громко.       — Ты слышишь нас? — спрашивает Регис.       — Неведомо, знакома ли ей наша речь. Она говорит невнятно на языке Старшей речи, — Ворожей протягивает ему дурно пахнущую мазь, а сам достаёт из печи отвар и приподнимает голову девушки. Регис обильно смазывает её раны и помогает старику напоить её. Поначалу незнакомка упирается, ворочая голову, но затем, обессиленная, сдаётся. Едва ли она понимает суть происходящего, для неё всё кажется неким сном. Она в бреду, её лихорадит.       — Получилось, — Регис аккуратно укладывает её голову на своеобразную подушку, сделанную из заячьих шкур.       — Это пока кризис отступил. Она успокаивается, но ночь велика. Ворожей спать хочет, Ворожей пойдёт. Ты не спящий, следи за ней. Станет опять плохо, вновь напои отваром. И чаще смазывай раны.       Кряхтя, Ворожей достаёт покрывало и помогает Регису укрыть нагую девушку. Ничего не добавляя, он скрывается за печкой, и вскоре вампир слышит мирный сап. В хате настаёт тишина. Дыхание девушки так же успокаивается: становится ровным, спокойным. Что говорит о том, что жар спал. И это добрый знак.       Чтобы не будить спящих, он извлекает из сумки цветки волкобоя и складывает их на столе Ворожея, затем развешивает платье девушки на тугую верёвку над печкой. Так оно высохнет, и у неё будет хоть какая-то одежда.       Хрупкие существа, будь то люди, эльфы или чародеи. Имея в арсенале снадобья и зелья, навыки и орудия, они всё равно способны погибнуть от одного неверного действия, от одного несчастного случая. Не встреться ночью этой даме он — она бы умерла. Не сама, так утопцы или волки утащили. И безымянно канула бы в лету этой болотистой пучины. Никто бы не узнал об этом, даже если бы её усиленно искали.       — Где я?.. — доносится до него хриплый голос. Регис будто пробуждается от омута мыслей и смотрит на бледную девушку. Она раскрывает большие глаза, обрамлённые густыми чёрными ресницами, и смотрит на него. Взгляд прямой, не моргающий. Будто бы изваяние застыло в таком положении, как белая высеченная статуя из гранита. Взгляд вызова. Будь то иная ситуация, он бы расценил его даже как интерес, однако девушка явно не осознавала, какие сигналы посылала. От того он счёл это просто безумием и началом лихорадки.       — Велен. Как твоё имя?       — Не помню, но… — она жмурится и из её груди вырывается стон. — Голова болит. Буквы… кажется, Аврора.       Зубы начинают стучать, и Регис замечает испарину, выступившую на её лбу. Она стягивает покрывало, не осознавая, что причина её жара не снаружи, она внутри. Он берёт кружку с отваром и подсаживается к ней, вновь заставляя несчастную сделать глоток. Она подчиняется, впиваясь горячими пальцами в его ладони.       — Deireádh me … — шепчет она. Регис собирается отставить кружку, но она сильнее сдавливает его руки, настолько, что у неё белеют костяшки пальцев. — Умру? Здесь мой конец?       Она бредила, без сомнений, и Регис постарался расцепить их руки, но всё тщетно. Если он разжимал пальцы, то она впивалась в запястья, в предплечья, тянула его к себе.       — Aedd Ginvael, мне хорошо… — шептала она, как безумная, и Регис понимал, в чём дело. Он охлаждает её. Но эта близость, пусть и в лечебных целях, была ему диковата. Он не привык к ощущению женщины, к теплу, к жару тела. Ему чувствовалась кровь, проскальзывающая по её жилам, слышался стук сердца. Едва ли она осознавала, что находится в лапах самой смерти, в руках существа, который одним укусом способен погрузить её в забвение. Она играла с огнём и пожаром. С Мужчиной и Смертью.       Регис убирает её руки и пытается уложить.       — Ты не умрёшь, не сегодня. Этой ночью ты исцелишься, слышишь? — говорит он, успокаивая беспокойное сознание девушки. Она поддавалась ему, переставая цепляться и укладываясь на мягкие шкуры. Регис укрывает её, слыша, как успокаивается дыхание, розовеют бледные щёки и понемногу спадает жар.       Опасность миновала.       Больше ночью загадочная незнакомка не пробуждалась.       Рассвет принёс за собой тёплое солнце и прогнал тяжёлые чёрные тучи. О прошедшем дожде напоминала лишь мокрая трава и влажная земля, которая теперь портила движение путникам и странствующим купцам. Рассвет — его освобождение, прогоняющее туманные призраки прошлого. Как луч жизни в царстве смерти. И его чутьё подсказывало, что незнакомка или же, как она назвалась, Аврора, выживет.       Регис покидает хату и встречает ранние солнечные лучи. Слышится отдалённые голоса людей в деревне Большие Сучья. Они пробуждаются с восходом солнца и погружаются в тяжкий труд. Их жизнь наполнена круговоротом однообразия, тяжёлого труда и неблагодарной участи. Работать за крохи, наплодить таких же детей и умереть, в лучшем случае, в своей постели. А в худшем — быть съеденным чудовищем или убитым разбойником.       — Ворожей проснулся… — старик показывается следом за вампиром и потягивает руки. — А наша утопленница то хороша, ожила. Губы порозовели, кожа не такая бледная. Покормить её нужно.       — Что-то нужно достать?       — Всё дома есть. Приготовлю. А ты достань оставшегося волкобоя, как обещал. Ворожей ждал ночь, но ему готовить зелья надо.       Регис накидывает плащ на плечи и отправляется в лес. В такое раннее время большинство зверей прячутся по своим норам, пытаясь укрыться от вездесущих охотников и браконьеров. Регис уже не слышит волчий вой и двигается по своим следам к опушке, где ночью он нашёл целый рассадник волкобоя.       Дорога несносная, и он ступает в лесную чащу. Лучше передвигаться по мокрой траве, чем утопать в грязи. Лес окутывает лёгкий утренний туман, проскальзывающий сквозь деревья, как млечный путь среди звёзд. Регис смело ступает в него и без труда находит необходимые травы. Он решает взять немного больше волкобоя, а заодно собрать всё, что попадётся ему по пути. Особенно травы, излучающие чарующий аромат. Сложив всё в кожаную сумку, он возвращается домой и застаёт Ворожея за приготовлением похлёбки.       — Гостья проснулась, но, увидев Ворожея, испугалась и отказалась разговаривать, — усмехается старик, ставя на стол готовый ароматный мясной суп.       Регис стаскивает влажный плащ, который совсем не просох за ночь и кладёт травы на специальный столик Ворожея, чувствуя его пристальный взгляд. Старик ждал, что Регис уговорит незнакомку позавтракать. И у него не оставалось выбора.       В тишине под его шагами неприятно скрипит половица. Он приближается к Авроре, которая отвернулась от них, укрывшись покрывалом. Она чувствовала себя уязвимой, он был в этом уверен; от того он остался в стороне, близко не приближаясь.       — Ты очень слаба, тебе непременно нужно поесть. Мы тебе зла не желаем, Аврора, — произносит он спокойным и умиротворённым голосом. Тихим, так, как умеет только он.       — Аврора… имя мне знакомо… — голос хриплый, слабоватый. Но она говорит, это уже добрый знак, решает Регис.       — Ты назвала его ночью.       — Я, я… ничего не помню. Кто вы? Почему я без одежды? Что произошло?       — Ночью я нашёл тебя в одном болоте. Ты чудом не утонула, вот я и принёс тебя сюда. Платье было мокрое, я его снял. Ты… была плоха. Ворожей спас тебя. Мы спасли.       Девушка оборачивается, стыдливо прячась за покрывалом и смотря на него своими большими глазами. Интересные они у неё: голубые, ободки обрамлены золотом, от того кажется, будто в них само небо. Однако на скуле Регис замечает старый шрам, который не так ярко виден, но при свете заметен. Щёки впавшие, она и правда выглядит измученной.       — Могу я узнать твоё имя?       — Регис, — он сжимает в руках ремень своей сумки.       — Отдай мне моё платье, Регис, — голос стал уже более требовательный и смелый.       Вампир спокойно ступает к печи и возвращает его девушке. Ворожей понимающе выходит, Регис устремляется за ним, давая ей особую свободу.       — Она не так слаба, какой хочет казаться, — замечает Ворожей.       — Её страх мне кажется искренним.       — Не верь тому, кто владеет чарами. Она кажется такой, чтобы затуманить наш разум. Но Ворожей чувствует в ней силу. Силу, сокрытую глубоко внутри.       — Думаешь, она врёт о том, что ничего не помнит?       — Дитя леса сокрыло все свои тайны в себе. Иногда лучше их оставить своему обладателю. Камни говорят, пусть она идёт своей дорогой. Связавшись с нею, станешь участником её бед.       — Я ничего не понимаю…       — Можете заходить, — слышится голос из дома, и Ворожей ступает первым.       Регис некоторое время смотрит вдаль, размышляя о странных речах старика, и решает оставить разгадку на потом. Ему хотелось помочь несчастной, ведь именно такой она ему казалась. Измученная, ослабленная, исхудавшая. Если и есть в ней сила, то ею воспользоваться она не сможет. По крайней мере пока.