Призрак

Ему казалось, что с этим человеком ничего не могло случиться. А сейчас ему кажется, что это просто сон. Если бы! Ото сна можно очнуться, а он не спит — давно уже. Рад бы, да не выходит. Выходит только пить в надежде, что это поможет провалиться в бесчувствие и не мучиться вопросом: неужели все вот так и кончилось? Но вино не опьяняет, камин не греет, а рана болит все сильнее. И от шерифа с набившими оскомину язвительными подколками уже тошнит. Гай пропускает мимо ушей все его приказы и игнорирует свои обязанности так откровенно, что в иное время нарвался бы на изрядный начальственный разнос. Но шериф в благостном настроении: — Да, что с вами, Гизборн, вы уже неделю пьете, как не в себя! Тем количеством вина, что вы умудрились вылакать с утра, можно три раза вусмерть напоить весь гарнизон. Вот уж никогда бы не подумал, что смерть этого разбойника на вас так подействует! А сам факт смерти или то, что Локсли устроили перед этим и как его убили? Да уж, подействовало, ничего не скажешь! Но все это время мучил вопрос: а убили ли? Особенно учитывая, что Гай от солдат узнал. Правда, пришлось изрядно раскошелиться, чтобы они поведали о произошедшем на самом деле, а не о том, что шериф велел говорить. По их рассказам, когда в Локсли выстрелили и, кажется, попали… Вот тут еще надо крепко подумать, а не обман ли зрения случился? Потому как может быть. Ведь лесной колдун в рогах один-то раз уже постарался… так почему бы сейчас второму не быть? Короче, Локсли вроде как упал и вроде как даже утыканный стрелами, а вот потом… В общем, когда они до него добежали, то… никого там не было! Кровь была, арбалетные болты были, сломанный лук был, а тела не было. И раз его не было, то значит в Уикэме стрелял… вот кто? Призрак Локсли, как подумал шериф? — Не можете смириться, что не вы его убили? Вот ведь не унимается, старый хрыч! Да и хрен бы с ним, тут главное выяснить, кто же это был-то? Его же видели все и все приняли этого стрелявшего за Локсли. Вот только не сам Гай. Да, к тому моменту уже была выпита пара кружек эля… ладно, полдюжины, но это не имеет принципиального значения. С тем стрелком в Уикэме точно Хэрн отвел всем глаза… Но это другим, а вот Гая обмануть не мог. Ну что он — Локсли не отличит от какого-то ряженого чучела? Даже напившись в дрова? Да, лица не было видно, но… дело-то не в этом! В него стрелял точно не Локсли, а кто-то другой. А что если Гай все-таки ошибся, поддавшись иллюзии, безумной надежде, что лучший враг выжил и спасся? Вдруг шериф, вот чем черт не шутит, оказался прав, и стрелял призрак? И соглядатай из Лифорда примчался с сообщением, что леди Марион домой вернулась в обнимку с легендарным мечом своего так называемого мужа. А раз в лесу не осталась, значит Локсли все-таки… мертв? Но тогда, где тело? Тела нет. Но раз тела нет, то тогда… он живой? Ведь не может же быть и то, и другое одновременно! Ведь… Гай так и не додумал эту мысль, заснул прямо в кресле за столом сам не заметил как. Допился, наконец. — Не помоооожет! — бархатный голос его врага и его улыбка… И бровь, вздернутая по обыкновению. — Тебя нет, Локсли. Ты умер. И сам себе не верит: ведь вот же он, здесь… — Для тебя это что-то меняет? — голос почему-то дрогнул. — Зачем ты пришел? — Спросить почему тебя не было… там. Его лицо совсем близко, прямо как тогда в Уикэме, на их празднике. Но сейчас улыбки нет, только растерянность и непонимание. — А почему я должен был? И где он вообще должен был быть в тот момент? — Ты же хотел меня убить! В зеленых глазах плещется тоска и боль, а собственное сердце готово разорваться. — Не хотел… Гай дернулся и открыл глаза. В зале он был один. Шея затекла, рана болела. Камин догорал, на стене чадил факел, где-то в куче соломы шуршала и попискивала мышь. На столе стоял кубок, в нем осталось немного вина, которое и было проглочено тут же. «Не поможет…» — прошелестело сзади. Он вздрогнул и обернулся. На миг показалось, что воздух сгустился и принял слишком знакомый облик. С трудом проглотив подкатывающий к горлу ком, Гай тихо прошептал в пустоту: — Знаю, Локсли. В ответ пахнуло дымом костра, молодой травой и… лесной земляникой. «Меня зовут Робин».