Черное небо — зеленые звезды

Волны Узкого моря мерно плескались, соединяясь, преследуя друг друга. Несчастно разбиваясь о грузные скалы Драконьего камня, стихия неумолимо обтачивала многовековые валуны. Небо, чернея под гнетом часа волка все больше, казалось бездонным, и лишь звезды, что скромно выглядывали из-за густых серых облаков, смиренно указывали путь своим блеклым сиянием. Тишина острова постепенно впитывала в себя музыку волн, поглощая ее. Прибирая шум в свои распростертые объятия, берег утаскивал его в пучину так глубоко, где даже звук переставал существовать. Родовая твердыня Таргариенов спала, как и все ее обитатели. Редкие факелы, лишенные огня ветром, стояли на улице бесполезно. Лишь в одних покоях перед часом соловья виднелось слабое свечение. В эту ночь Эйнис не предавалась сонному забвению, хоть желание было велико. Чувство весомо припадало к ногам, прижимало их к холодному камню пола все больше, а веки предательски дрожали, готовые сомкнуться. Пламя свечи горело приглушенно, отражаясь отблесками на светлой коже девушки, все же сохраняя в фиалковых глазах трезвость рассудка. Она сидела перед зеркалом и, почти перестав моргать, глядела в него неотрывно. Отражение было задумчивым. Девушка по ту сторону практически невесомо касалась своих щек, поглаживала шею, обводила контур мягких губ. Принцесса, чья прихоть вот-вот готова была исполниться, пыталась запомнить себя прежней. Счастливая особа, что смотрела на нее с еле уловимой тревогой, любимая дочь и сестра, чьи поступки и авторитет семья никогда не ставила под сомнение, могла исчезнуть навсегда. Чистота разума трезвонила громко, отбивая одну единственную мысль снова и снова. «Скоро все изменится». Подумала она, перебирая серебро своих волос. Через некоторое время это самое мгновение превратилось бы в прошлое, становясь всего лишь одной страницей из множества в книге ее жизни. Пепел, что разлетится после, исчезнет в яром гневе ее семьи. Буря, что она ожидала, без тени сомнения покроет ее тело с головы до пят, лишая воздуха, заставляя громко кашлять, вынуждая цепляться за попытку сделать вдох. Девушка была готова. Трусость не была ей знакома, хоть и легкое чувство страха все же предательски закрадывалось под кожу. В эту страшную пору одиночество ей не грозило. Сей факт отодвигал все остальное далеко назад, куда-то на затворки юного разума. Но все же дни, проведенные в глубоких раздумьях, дались принцессе крайне тяжело. Она отгоняла от себя неприятные мысли, отбивалась от них, словно от роя гадких насекомых, что вылезали в Королевской гавани всякий раз, когда ударяла жара. Маленькие несносные вредители залетали в глаза, кусали нежную кожу, оставляя на гладкой поверхности свои мерзкие следы, пузырящиеся красными волдырями. Назначенный час с каждой минутой становился все ближе, вызывая приятную легкую дрожь. Предвкушение было тягучим. Ощущение текло медленным потоком, оседая в конечностях. После их последней встречи принцесса не находила покоя. Чувства, что она испытала впервые в своей недолгой жизни, практически лишали рассудка. Морок единения с его телом не отпускал Эйнис, желая поглощать его снова и снова. Каждый день, сидя за столом, читая любимые книги, разговаривая с сестрами, мысли улетучивались, уступая место жарким воспоминаниям. Грезы притягивали ее к себе и, заключая в объятия, заползали под подол ее платья, завладевая полностью. Жгучее желание поглощало принцессу. Она была бессильна перед его могуществом, отдаваясь ему целиком. Сила страсти, отчетливо пульсируя в висках, вела ее вперед. Дорога, что вела ее назад, бесследно исчезла. Брусчатка давно обвалилась, раскалываясь на мелкие кусочки. Земля, прокладывающая путь, осела. Почва уже ушла из-под ног, припадая к недрам глубин. Впереди было лишь утро. Их утро, что растекалось в ней надеждой, которая дарила ей долгожданную свободу. Спустя время даже насекомые, больше не спевшие нарушать покой принцессы, сгинули наконец в прохладе утренней дымки. Откровенность перед собой помогала найти успокоение в таком непростом деле как извечные игры разума. А вера в искренность ощущений толкала ее дальше, помогая проходить весь путь до конца. Эйнис, снова обратившись к безупречно гладкой поверхности, взглянула на себя в последний раз и медленно встала со стула. В следующее мгновение, когда она вернется в свои покои и приникнет к отражению, ей подарит улыбку замужняя молодая леди, чье сердце будет спокойным, а не девушка, разум которой полон сомнений и противоречий. Эйнис, собравшись с мыслями, покинула свой чертог. Она ступала тихо, боясь нарушить чуткий сон обитателей крепости. Церемониальное одеяние, врученное жрецом, было ей к лицу. Много лет назад ее мать, надев наряд, сочеталась священным браком со своим дядей, создавая нерушимую связь, и ее дочь сегодня хотела поступить подобным образом. Ткань платья доходила до пола, отдаваясь мягким шуршанием, что тихо расходилось эхом по коридору. Пышные рукава горели красным, а пояс крепко обхватывал хрупкую талию. Одеяние было потертым. Поглаживая старинную ткань у основания рукава, девушка могла лишь гадать кто еще до нее облачался в эти одежды и что они успели повидать. Головной убор причудливой формы, обрамляющий девичье лицо, уверенно покоился на ее белоснежной макушке. Вычурные темно-коричневые камни брали свое начало у лба принцессы, поднимаясь треугольником. Украшение резко уходило вверх в самой середине головы, разрезая воздух жестким плавником камней и дерева, а бисер, ниспадающий тонкими черными нитями к ушам Эйнис, закручивался, цепко соединяясь меж собой. Покинув замок тайным ходом, что несколько лет назад указал ей отец, девушка оказалась объятой легким холодом ночи. Путы тьмы окружали, пытаясь захватить врасплох, но ярко горящие по периметру каменной стены факелы преграждали им путь. Триумф ночи был омрачен, а проклевывающаяся бледно-оранжевая ниточка на небе окончательно разбивала превосходство уходящей мглы. Принцесса, сняв один из факелов с пьедестала, взглянула вдаль. Драконья гора возвышалась впереди могучей громадиной. Бледно-серый дым, струящийся из каменного жерла, был неизменным спутником острова. Каждый, кто смотрел на сонный вулкан, всегда заставал его в смоге. Предвестник стихии всегда был начеку, а значит где-то в глубине горы, в самом центре ее устья, где основание уже превратилось в прочный обсидиан, голодный огонь все же пылал, хоть наружу и не выходил, предпочитая покоиться в своем укрытии. Мшистые зеленые тропинки, наполненные утренней росой, покрывали влагой подол валирийского платья. Чем ближе Эйнис подходила к горе, тем более ощущала ее величие, которое порой казалось пугающим. Черный необъятный гигант, готовый стать свидетелем ее воли, смотрел неподвижно, подпуская ближе без тени страха. Она продвигалась все дальше и вскоре увидела два факела, что отчетливо разъедали дымку вулкана, указывая ей путь. Ведомая притягательной силой, девушка медленно шла на зов. Умиротворение просачивалось в ее вены и, циркулируя со стремительным потоком крови как единое целое, резко ударяло в голову. Принцесса ощущала себя спокойно, предвкушая грядущее. Губы самовольно расползались в уверенной улыбке, а глаза искрились счастьем. Рука невольно теребили ткань одеяния, беспощадно цепляясь за нее. Вскоре туман, испуганный подступающим ярким светом факела, рассеялся. Каменный стол, расположенный рядом с тремя исполинскими валунами, врастал в них. Его поверхность была заполнена изобилием свеч. Множество скромных огоньков горели тускло сами по себе, но вместе они были сильны. Кремовый и красный воск, уже отдавая себя жару священного союза, неумолимо плавился. Растекаясь по столу, разномастные струи, смешиваясь друг с другом, направлялись вниз. И, стекая, они застывали тонкими извилистыми волосками на пол пути к земле. Красные тряпичные ленточки, привязанные к камням на черных лесках, медленно развевались при легких порывах ветра. Жрец, облаченный в кожаную расписную мантию, застыл у каменной плиты, разведя руки в стороны, поднимая их к небу. Лицо мужчины было сосредоточенным, глаза закрытыми, а губы тонкой полоской сложились в древней молитве. Услышав звук приближающихся шагов, Релаемар открыл глаза, обращаясь к пришедшей: — Рад видеть Вас снова, принцесса, — проговорил он, опуская руки. — Приветствую, — кивнула Эйнис, — скажите мне, уже встретили моего дядю? — Принца пока еще нет, но не переживайте, ведь Вы подоспели раньше назначенного времени, — мерно ответил жрец. — Конечно, Вы правы, — хмыкнула Эйнис, успокаиваясь. — Пока присаживайтесь. Мужчина указал ей на небольшой валун, что стоял неподалеку. Девушка, легко кивнув, направилась к камню. Присаживаясь, она сложила руки перед собой в замок, а глаза нервно начали бегать по сторонам. Туман, окружавший их, лишал права разглядывать окрестности, что приносило Эйнис только больше беспокойства. С губ жреца еле срывались тихие валирийские изречения, но она не обращала на это ни малейшего внимания. Думы обволакивали, утаскивая ее из этого мира. Сердце с каждом минутой, казалось, билось все сильнее, готовое вырваться из груди. Она ощущала, как кровь быстро двигалась под кожей и, пульсируя в венке запястья с бешеной отдачей, отбивалась неприятным стуком в висках. Дыхание участилось, и воздух стремительно заполнял легкие. Пытаясь совладать с собственными чувствами, белокурая подняла голову вверх в надежде разглядеть хоть что-то в сером полотне тумана. Вдруг дымка резко потемнела, приобретая очертания громадного нечто. Лик принцессы просиял улыбкой. Рассеивая туман, гигантская темная туча врезалась в серость полотна. Боги, словно издеваясь над Таргариен, заставляли ее усомниться в их милости. — Грозовая туча, моя принцесса, — выйдя из транса, подал голос Релаемар, — кажется, погода сегодня будет излишне пасмурной. — Да, я заметила, — тихо выдохнула Эйнис. Она медленно опустила голову, разглядывая камни под ногами. Головной убор покоился на волосах, а гроздья бисера, соприкасаясь с ветром, глухо постукивали друг о друга. Мужчина, чье лицо выглядело обеспокоенно, приблизился к ней. — Время идет, мы должны уходить, иначе... — Прошу, — надрывно взмолилась она, — дайте ему еще немного времени. Он объявится, вот увидите. Необходимость прекратить все прямо сейчас была в нем крепка, но расстроенные глаза принцессы заставили его повременить с решением. Релаемар лишь смиренно кивнул, внимания просьбе отчаяния. Верховный жрец вернулся на свое прежнее место, и, подобно статуе, застыл, не произнося ни слова. Эйнис, все еще сидя на холодном камне, пыталась унять дрожь, что быстро овладела телом. Час волка, боязливо поджимая хвост, стремительно отступал, только лишь заслышав птичью трель. Соловей, что подсушивал раны ночи, неумолимо разрезал крыльями воздух, а медовая заря, поднимаясь вдалеке, прожигала блеклый туман, прорывая его защиту. Испепеляющий янтарь восходящего солнца неприятно ударялся о нежную кожу принцессы, а его лучи норовили залезть в ее глаза. Белокурая, полная раздражения, прикрывала фиалки рукой. Таинство ночи осталось далеко позади, стыдливо оставляя наблюдать собственное горе, сочившееся через край. Ничто не могло более скрыть ее позор. — Ваша светлость, — собранно произнес мужчина, — мне очень жаль, но время начинает действовать против нас. Скоро стражники отправятся патрулировать территорию. Я должен избавиться от следов нашей неудачи, а Вы — немедленно покинуть это место. Туман скроет нас, но ненадолго. Принцесса, медленно поднимаясь, не смотрела в его сторону, лишь тихо произнеся: — Мне так стыдно, Верховный жрец. — Напрасно, дитя, — мягко ответил он. Эйнис, снимая головной убор, посмотрела на него с горечью в глазах. Подступая к мужчине, она вручила ему часть облачения. — Я лишь зря попросила Вас все подготовить и потратила Ваше время, — еле донеслось до него. — Не думайте корить себя. Вы стоите передо мной в назначенное время в одеянии ваших предков, как и было условлено, — заявил Релаемар. — Стыдно должно быть лишь тому, кто в час откровения предался трусости и отдался на поругание нерешительности. Эйнис едко хмыкнула, поджав губы. — Вы абсолютно правы, это трусость. — Может, боги дают Вам знак? — О чем Вы? Непонимающий взгляд юной Таргариен врезался в мужчину. — Если событие не случается, то значит, они выбрали для Вас совсем иной путь. — Предлагаете мне оставить все как есть, слепо продолжая идти вперед? — возмущенно отозвалась она. Жрец гулко выдохнул. — Все мы всего лишь глупые дети, что живут на бренной земле с их позволения. Будьте аккуратны в своих высказываниях, ведь те, кто пренебрегают милостью богов, платят самую высокую цену. Разочарование поглотило ее, и Эйнис обратилась к нему в последней мольбе: — Прошу, Релаемар, поклянитесь, что все, что произошло, останется в тайне. — Клянусь, — твердо отчеканил валирийский служитель. — Я ни словом, ни делом не подведу Вас. — Спасибо. — Вам лучше снять церемониальное одеяние, я все спрячу. Белокурая наспех развязала пояс старинной мантии, оставаясь в своем черном платье. Аккуратно сложив старинную ткань, она передала ее жрецу, а затем развернулась и пошла прочь. Отчаяние плескалось внутри, а горькие слезы, подобно невидимой кислоте, прожигали кожу. Растекаясь по алеющим щекам, они бесследно пропадали, поглощенные темной тканью платья. Уверенность в собственных мыслях, что так крепко сидела в ней почти неделю назад, превращалась в опрометчивость. Ощущение разочарования обвивало тонкую талию, кружа вокруг тела без устали, тыкая в него трясущимся от злобного смеха пальцем. Дрожь, сильно отдаваясь в ногах, мешала идти. Эйнис, спешно покидая окрестности Драконьей горы, не заметила, как уже сидела в своих покоях. Вновь оказавшись перед зеркалом, она не желала поднимать голову, но все же остатки былой решимости вцепились в подбородок, задирая его выше. Пустые глаза смотрели на нее в ответ. Стало невыносимо холодно. Лицо, опухнув, превратилось в маску, лишенную всяких эмоций. Она встала со стула, направляясь к окну. Где-то внутри пустота медленно начиняла притупляться, уступая место другому чувству. Злость прилила к сердцу стремительно, вынуждая принцессу позабыть о печали. Лик, что мгновение назад казался бесстрастным, изменился. Ядовитая агония исказила хрупкие черты лица. Небольшие руки, облокотившись на обсидиановую плиту подоконника, помогали сохранять равновесие, а сжатая челюсть противно скрипнула. Зарево уже полностью завладело безропотным небом. — Это то, чего вы хотите? — содрогалась она, обращая взор к небу. — Такую судьбу вы припасли для меня? Впервые в жизни Таргариен готова была бросить все, что было ей дорого, приняв предложение Эймонда. Небывалая смелость цвела ныне непостижимым безрассудством, достигшим собственного апогея. Затраченные усилия казались совершенно напрасными. Безразличие темной комнаты овладевало девушкой, надавливая на кожу. Принцесса медленно сползала по стене вниз. Оседая на каменное покрытие, она лишилась всех своих мыслей. Эйнис, всегда знавшая, как выйти из ситуации, оставалась молчалива, а глаза в беззвучном отчаянии закрылись. Спустя мгновение сознание преподнесло ей подарок. Дума, словно легкий порыв ветерка в летнюю ночь, вдохнула в ее тело жизнь. Мрачность сменялась жгучей потребностью разузнать правду. Быстро поднявшись с пола, она ощутила, как живительный поток крови прилил к голове. Эйнис, не думая более ни секунды, вихрем вылетела из комнаты. Ее глаза горели драконьим пламенем. Она понимала, что поддержка семьи в это вопросе не станет ее утешением. Душа требовала справедливости, а не линчевания. Выбравшись из башни тем же путем, девушка устремилась к Драконьей горе. Она бежала быстро, словно боялась, что в любую минуты ее могут поймать. Минуя зеленые тропы, она быстро цеплялась за камни, поднимаясь выше. Оказавшись у самого входа, она резко остановилась. Ей следовало перевести дух. Грудь, громко пропуская кислород, тяжело вздымалась. Сделав шаг вперед, она столкнулась с темнотой вулкана. Лишь редкие расщелины, разрезая поверхность горы, были ее спасителями. Она помнила, что оставила Туманную Охотницу неподалеку, но не знала, куда она могла уйти за время ее отсутствия. — Arghurys, — тихо позвала Эйнис, — Ao ajorrāelan . Громкий звук падающих сбоку глыб вынудил ее резко повернуться. Ее драконица, заслышав знакомый голос, с гулом поднималась с насиженного места. Улыбка озарила лицо принцессы, и она в привычной для себя манере медленно подошла к зверю. Проведя рукой по шершавой чешуе, она прислонилась к ней вплотную. Вскоре, выведя змея наружу, она оседлала его. — Вверх, — сказала девушка. Драконица без промедления взмыла в воздух и, подчиняясь воле наездницы, скрылась за густыми облаками.

Стоило остаться на земле, выплевывая сквернословия в стенах покоев, но было поздно. Врожденное упрямство, засевшее глубоко под кожей, не давало ей спуска. Тем более путь был почти завершен, а Охотнице требовался отдых. Разум вел ее к единственному человеку, что не придал бы никакой тревоги ее резкому возвращению. Визерис всегда жаловал любимейшую из внучек, и был очень опечален, узнав, что она покинет его. Неоспоримая власть ее деда не сумела бы подчинить гнев родителей, когда они прознают, что принцесса покинула остров, не предупредив их. Но, однозначно, заставила бы смягчиться, успокаиваясь, что Эйнис жаждала компании своего короля. Она собиралась поговорить с ним, выпрашивая разрешения задержаться в столице на некоторое время. Как только белокурая сделает это, то доберется и до Эймонда. Дяде придется понести ответственность за причиненные ей страдания. Подлетая к Королевской гавани, девушка направила Охотницу прямо к тренировочному дворику, что так любил Эймонд. Приземлившись, драконица издала оглушительный рев, возвещая о своем появлении. — Я — Эйнис Таргариен, — обратилась принцесса к стражникам, — требую срочной аудиенции у короля. Мужчины, облаченные в доспехи, переглядывались, обмениваясь меж собой еле ощутимым напряжением. Принцесса с подозрением прищурилась, не спеша спускаться вниз. Один из ряда быстро покинул свой пост, скрываясь во мгле темного коридора. Эйнис, сильно утомившись за это утро, еле держалась. Дремота подступала вновь. Наконец, стражник вернулся. Быстрый шаг его вторгся в тишину тренировочного дворика. — Идите за мной, принцесса, — произнес мужчина. Следуя за ним, Эйнис нервничала. Минуя коридор за коридором, поворот за поворотом, она с недоверием обратилась к стражнику. — Мы только что прошли нужный поворот, — с уверенностью сообщила она. Мужчина следовал дальше. — Вы меня слышите? — уже громче обратилась к нему белокурая. Ответа не последовало. Терпение ее закончилось, и она резко пошла в противоположную сторону. Мужчина, вцепившись в запястье, потащил ее обратно. — Что Вы себе позволяете? — возмущенно вскрикнула Эйнис. — Немедленно отпустите меня! — Простите за грубость, принцесса, — четко ответил он, — но я выполняю приказ. — Чей приказ? Молчание повисло вновь, разрезая принцессу неприятными опасениями. Мужчина, дойдя до двери, что нельзя было рассмотреть в темени замка, резко открыл ее и втолкнул Таргариен внутрь. — Выпустите меня сейчас же, — тарабанила она по деревянной поверхности. Принцесса яростно вколачивалась в проем, пытаясь пробить защиту, хоть и осознавала, что у нее не выйдет. А услышав резкий, неприятный щелчок, и вовсе перестала стараться. Все ее попытки тут же улетучились. Не было смысла стучать в запертую дверь. Оглянувшись по сторонам, она поняла, что находится в своих покоях. Немедля она подлетела к картине одинокой девушки, что стояла у камина. Белокурая цеплялась за нее изо всех сил, пытаясь сдвинуть, но ничего не вышло. Тайный ход тоже оказался закрыт. Она подошла к кровати, еле перебирая ногами, и обессиленно упала на обволакивающую ее тело перину. Сон, словно давний друг, появился без приглашения, и забрал ее тревоги с собой. Неприятный щелчок заставил ее резко разлепить заспанные очи, почти подпрыгнув на собственной кровати. Она поднялась с постели и, опираясь о стену, перевела взгляд к источнику звука. Щелчок повторился, картина отодвинулась, и ее дядя показался из тьмы холодного коридора. Сложив руки за спиной, он спокойно посмотрел в ее глаза, что смотрели на него загнанно. — Рад тебя видеть, племянница, — еле звучно начал Эймонд. — Ты?! — зашипела Эйнис, резко сокращая расстояние между ними. Не сомневаясь ни секунды, она влепила ему хлесткую пощечину. Принц, ничуть не смутившись, приложил холодную ладонь к месту удара. Казалось, он даже не удивился. — Справедливо, — спокойно произнес он. — Есть, что сказать в свое оправдание? — Я написал письмо, но... Белокурая не дала произнести и слова. — Ой, оно упало в огонь камина? — окрикнула его она. — Или может пергамент утащила ворона в неизвестном направлении? Нет, погоди, его съела Вхагар? — Послушай меня, — настороженно воззвал одноглазый, хватая ее за плечи. — Нет, это ты меня послушай, мы договорились... — Король скончался, Эйнис. Она медленно моргнула, пытаясь осознать услышанное, но у нее не выходило. Дрожь, преследующая все утро, вернулась. — Что? — вырвалось единственное слово из уст слабым звуком. Эймонд, все еще держа девушку за плечи, повел ее к кровати. Присаживаясь рядом, юноша ловко заправил белоснежные волосы племянницы назад, сохраняя молчание. Он дал ей время успокоиться. Выдержав длинную паузу, принц поведал: — Мейстер сказал, что болезнь взяла свое. Принцесса уткнулась в его плечо, рвано дыша, притягивая Эймонда ближе за кожу черного кафтана. Славный старый король более никогда не удостоит ее своим визитом за чашечкой чая, не поведает о молодости, не оповестит о прибытии новых книг в библиотеку Королевской гавани, и не почтит принцессу своим вниманием на следующих именинах на Драконьем камне, как они совсем недавно договаривались. Она всегда смотрела на Визериса в немом восхищении. Он был человеком, что достойно нес на себе бремя правления. Роскошные одежды, обрамлявшие его некогда здоровое лицо, придавали величия, а статная походка заставляла ее голову склоняться в немом поклоне. Истинный правитель покинул этот мир. Стыд возвращался стремительным потоком. Совесть проснулась и корила свою обладательницу за излишнюю горячность. — Мне так жаль, — скорбно донесся до него ее голос. — Прости, что ударила тебя. Эйнис невесомо коснулась его щеки губами, сцеловывая давно ушедшую боль. Он сжал ее ладонь. — Он был стар, — заключил принц. — Это было неизбежно. — Но все же... Шмыгнув носом, девушка вытерла слезинку рукой. Эймонд без раздумий припал к ее губам, нежно касаясь своим языком ее. Заключив племянницу в крепкие объятия, он вдохнул запах ее волос. Они сидели в тишине, наслаждаясь друг другом. — Сколько я спала? — поинтересовалась Эйнис. — Пару часов. Она подняла на него полные сострадания глаза. — Мне нужно увидеть его тело. — соскочила мольба с ее губ. — Хочу попрощаться с дедушкой. — Леди не должны видеть подобные вещи, — скривился Эймонд. — Тогда я пройдусь по замку, — резко вставая с мягкой перины, забубнила племянница. Одноглазый, догнав ее, преградил путь. — У меня нет сил спорить с тобой, — раздраженно рявкнула Таргариен, — просто дай мне пройти. Ступив ближе, она встретилась с его изучающим взглядом. — Ты просила аудиенции, — тихо ответил он, — так вот она. — Я требовала аудиенции короля, а вовсе не твоей. Дядя стоял неподвижно. — Что происходит, Эймонд? — шепнула белокурая. Он закрыл глаз, гулко прощаясь с воздухом в легких. — Я не могу позволить тебе покинуть покои, — аккуратно начал принц. — С чего это вдруг? — нервно хохотнула племянница. — В замке готовятся к коронации, — напряженно ответил он. — Что за нелепая чушь? Моя мать никогда бы не стала... «...запирать собственную дочь в покоях...» Осознание происходящего заполонило ее мысли, и она грозно взглянула на него. — Чья коронация, дядя? — с сухостью произнесла Эйнис. — Эйгона, — четко ответил юноша. Дыхание учащалось, вылетая рваными порывами из раздувающихся ноздрей. Женский смех, наполненный неверием, заполонил покои. — Полагаю, я теперь пленница? — с укоризной выдвинула она предположение. — Нет, — откликнулся он, — ты моя гостья. — Где Охотница? — донесся до него ее полный напряжения голос. — С ней все хорошо, драконьи укротители помогли ей добраться до Логова. Она долго вглядывалась в его непроницаемую маску. — Наш усопший король дал понять всему государству, что моя матушка возвысится после него, принимая титул королевы, или я в чем-то ошиблась? — еле сдерживаясь, чеканила белокурая. — Нарушение порядка престолонаследия будет расцениваться предательством. Эймонд недовольно цокнул языком. — Андальские обычаи государства не предусматривают подобных мер передачи власти. Эйгон, как и другие мужчины до него, встанет во главе державы. Лицо Эйнис исказилось. — Моя мать в курсе? — подала она наконец голос. — Мы подготовили свод условий, — спокойно ответил принц, — письмо будет отправлено на Драконий камень сразу же после коронации. — Какой еще свод? — выплюнула слова девушка. — Малый совет предложит твоей матери мир, если она преклонит колено. Рейнира сохранит за собой титул принцессы Драконьего камня, а после ее смерти его унаследует Джекейрис. Люцерис же оставит за собой право владения Дрифтмарком. Эйгон-младший станет оруженосцем будущего короля, а Визерис его виночерпием. И еще один пункт, Эйнис — взяв ее за руку, произнес Эймонд. — Мы с тобой поженимся. Только подумай, конфликт будет улажен, даже не успев начаться. Она вырвала свою ладонь из его руки. — В пекло ваши жалкие условия! — заявила принцесса. — Моя мать ни за что не преклонит колено, как и мой отец, как и я. Эйгон — не более, чем жалкая пародия на короля. Вы собираетесь узурпировать трон законной наследницы и думаете, что она подчинится вашей бесчестной прихоти? — И нашу свадьбу тоже в пекло? — тихо уточнил Эймонд. — Не смей заикаться о нашей свадьбе, — тыкнула она ему в грудь указательным пальцем. — Церемония, черт тебя дери, должна была состояться сегодня. Все было готово. Я ждала тебя там, как полнейшая дура, а ты даже не предупредил меня. — Я договорился с птичником. Он, как и обещал, доставил мне твое письмо. Я был готов. — Но только что? — прыснула ядом девушка. — Старик не приклонил колено, — замялся юноша, — и его сместили с должности. — Сместили с должности? — закипала она. — Это теперь так называется? Наверняка его уже нет в живых, а тело разлагается в катакомбах. Эймонд удивленно приподнял бровь. — Я не глупая, и прекрасно понимаю, что человеческая воля не знает оков. Укротить ее может лишь смерть. Так не криви душой и ответь на мой вопрос. Старик мертв? — Скорее всего да, — резко выдохнув, подтвердил Эймонд. Теряя самообладание окончательно, она отдавалась панике. Нервно расхаживая по комнате, описывая круги, белокурая кусала губы. — Я пришел только лишь успокоить тебя и сказать, что наша свадьба состоится. Эйнис, не дойдя воображаемый круг до конца, резко остановилась на месте. Сняв изящную туфельку, она швырнула ее в Эймонда. Он зашипел, но ничего не ответил, лишь почесывая ушибленное плечо. — Это глупость или излишняя самонадеянность заставляет тебя произносить эти слова так уверенно? Королева терпеть меня не может, — горько выдавила Эйнис. — Она бы никогда не одобрила подобное условие. — Ситуация совсем иная. Я убедил ее, что это необходимо, — мягко последовал его ответ. — Ты рассказал ей о нас? — не веря в услышанное, переспросила она. — Нет, лишь предложил вариант. Это принесет плоды обеим сторонам, а мы наконец сможем жить открыто, ничего не страшась. Подумай, не об этом ли ты мечтала? Девушка, словно захлебываясь, осела на пол, цепляясь за воздух. Эймонд тут же оказался рядом. Положив руку на ее спину, принц мягко проводил ей по позвоночнику. — Я желала нашей свадьбы, — уверила Эйнис, — но не при таких обстоятельствах. Это все меняет. Я не жалкий пункт договора, не разменная монета, которую вы собираетесь всучить моей матери, требуя нашей покорности. Поднимаясь с пола, девушка произнесла: — Я желаю, чтобы ты немедленно меня выпустил. Я улечу к семье. — Уверяю, — чуть ближе подошел юноша, — у тебя нет поводов сомневаться в здешней безопасности. Тебя охраняют лучшие из лучших. Никто не посмеет тебя тронуть. Да и бродить по замку тебе сейчас не следует, лучше отсидись в покоях. — Мое место рядом с семьей, — стояла она на своем. — Одно мое присутствие здесь подвергает меня опасности. Что, если мать не согласится на условия? Ничего не помешает королеве приказать страже расправиться со мной. — Ничего подобного ни за что не случится, невзирая на любой исход. Клянусь. Потянувшись к лицу Эйнис, Эймонд мягко коснулся рукой ее щеки. Он никак не ожидал встретить сопротивления. Принцесса что есть мочи ударила его меж ног, невольно заставляя сгорбиться. Боль пульсацией разносилась по его телу. Племянница, наблюдая, как юноша скрутился на полу, поглощенный неведением, кинулась к тайному проходу. Приоткрытая дверца даровала шанс на побег. Раскрыв ее полностью, девушка выбежала за пределы комнаты, но сильные руки, сгребая ее, потащили обратно. Она визжала и, кусаясь, пыталась вырваться. Эймонд вернул извивающуюся племянницу в покои. Поставив ее на пол, он закрыл проход. — Ты настолько глуп, раз уподобился мнению, будто Эйгон готов стать королем? Как он будет править, если даже с собой совладать не способен? — отчаянно выговаривала слова принцесса. — Воля короля осталась предельно ясной. Моя мать всю свою сознательную жизнь готовилась именно к этому моменту. Как ты не понимаешь... — Твоя мамаша? — прыснул юноша. — Она достойна? Понесла от Стронга, даже не посмев избавиться от этих ублюдков. Это ли не противоречит законам Вестероса, что твоя мать должна будет защищать? Бастардам не место при дворе, а тем более на Железном троне. — Да как ты... — Здесь нет свидетелей, можешь не покрывать ее грехи, — перебил Эймонд, — ты знаешь правду, как и все остальные, только вот не признаешь ее. Их кровь не обладает законностью, это скажет каждый, лишь взглянув на них. Мальчишки — не дети сиру Лейнору Велариону, они просто выродки. Каким бы ни был Эйгон, он все еще истинный Таргариен и законнорожденный сын короля. Собравшись с мыслями, Эйнис горячо произнесла: — Скажу лишь одно. Мне плевать, кто их отец, я люблю своих братьев, в которых чести больше, чем в твоем жалком братце-пьянице. — Честь? Что твоя мать знает о чести? Если была бы умнее, то она бы избавилась от ублюдков, только лишь их зачав, но она посмела оставить их, растить, таскать при дворе, будто их жизни что-то значат. Все равно, чего хочет Рейнира. Она не получит трон. — Их жизни значат все для меня, жалкий стервятник, — сорвалось с ее губ. — Что ты сказала? — прищурился юноша. — Вон из моих покоев, — закричала Эйнис. — Ты согласилась стать моей, помнишь? — почти задыхался дядя. — Не имею пристрастий более предаваться разговорам с предателем, что обрекает меня и мою семья на верную смерть, — отчеканила принцесса, не смотря в сторону Эймонда. Глаз его загорелся ощутимой злобой, но юноша не произнес ни слова, поспешно скрываясь за картиной. Щелчок раздался в последний раз.