Лучший Друг

Промозглые сумерки. И кто их может любить? Разве что, какие-нибудь на башку отбитые романтики, которые любую хренотень будут олицетворять, как позыв романтизма. Мрачно сыро, почти ни хрена не видно из-за тумана. Где тут романтика-то? Только проблемы одни.              Одним словом, погода хреновая, как и настроение одного из сталкеров, сидящих возле старой ржавой бочки, которая служила многим, как эдакий полевой очаг. Одна беда: угли были мокрые, а на таких углях ни черта хорошего не сделаешь, даже не разожжёшь.              Старый сталкер сидел возле бочки, мрачно размышляя о чём-то своём, порой вглядываясь в сумеречную мглу. Он был слегка напряжён, ему не нравилась тишина Зоны. Это сильно раздражало, если даже не бесило. Этим сталкером был Шрам, старый наёмник, повидавший всякое дерьмо в Зоне, поэтому он чётко понимал одно: если Зона затихла, значит скоро будет буря. И чем дольше она молчит, тем сильней буря будет.              Вдруг за спиной Шрама появился силуэт в капюшоне. Он тихо приближался, передвигаясь почти на корточках. Кажется, старик кому-то перешёл дорогу, и этот кто-то сейчас готов с ним расправиться, поступив, как последняя крыса. Хотя, когда речь идёт о мести и выживании, честь очень часто, почти всегда, уходит на совершенно последний план. Фигура приблизилась совсем близко, стоя уже вплотную к спине Шрама, после чего занесла руку, и…              Со всей силы хлопнула Шрама по плечу, заставив наёмника вздрогнуть, после чего он мастерски схватил оппонента за руку и перекинул через бочку. Послышался звук падения и рассыпавшихся деревяшек, а так же довольно грубой ругани.              Шрам моментально подскочил к упавшему и заломил ему руки, но упавший был не промах. Он резко подался назад, стряхнув Шрама с себя, после чего грохнулся на него. Капюшон слетел с головы врага, и…              — Павел, твою мать! А если бы я тебя об бочку пришиб?! Ты хоть соображай, что творишь!              — Да не пришиб бы. Скорей, ты бы меня задушить пытался или изрешетить мне голову. Я же пошутил, чего ты орёшь?              — Пошутил он! Иди ты на хрен, Паша, с такими шутками!              Шрам оттолкнул Павла, который поднялся на ноги, помогая встать второму и отряхиваясь. Вскоре, старший успокоился, продолжив уже более спокойным тоном.              — Дрова-то принёс? Холодно, как в тундре, блин.              — Принёс. Только вот, они теперь по земле разбросаны, так как ты меня через прогиб швырнул.              — Ой, дурень ты, Стрелок. Честное слово, дурень. Чтоб я хоть ещё один раз с тобой куда-то пошёл.              Стрелецкий только усмехнулся на это, подбирая рассыпавшиеся во время драки деревяшки. Шрам же тихо что-то пробурчал в его адрес, на что Стрелок лишь тихо посмеялся. Это был не первый раз, когда он так пугал Шрама. И седовласый всё никак не мог привыкнуть к его резким появлениям и выходкам. И это казалось Павлу очень забавным.              Собрав деревяшки, он побросал их в бочку, после чего сверху накидал хвороста и каких-то обрывков бумажек. Благодаря одной маленькой спичке, костёр разжёгся уже через несколько минут, начав греть обоих мужчин, которые уселись рядышком, начав греться возле долгожданного пламени. Вокруг них наконец-то разлилось блаженное тепло.              — Сейчас бы воды холодненькой.              Мечтательно изрёк Шрам, на что Стрелецкий без каких-либо вопросов и разговоров достал флягу и протянул её наёмнику. Тот слегка улыбнулся потрескавшимися губами, после чего взял флягу и начал пить, утоляя жажду. Выпив около половины, он облизнул сухие губы, смочив их в слюне, после чего отдал флягу Стрелку.              — Спасибо, Павел. Слушай, ты не заболел ли часом? Притих так, будто сам не свой. Что-то случилось?              Шрам положил руку на плечо Стрелка, но тот лишь тихо усмехнулся, положив свою ладонь на руку Шрама.              — Я просто задумался, не переживай. Ты так обо мне беспокоишься, будто меня Электра шандарахнула, и я умом тронулся.              — Да мало ли. За тобой не уследишь, так ты в такую задницу залезешь, откуда тебя потом всей Зоной вытаскивать придётся.              — Да ну тебя, Шрам, с твоими дедовскими предрассудками.                     Павел потянулся, ощущая подступающую сонливость. Он отошёл чуть подальше от костра, ложась на землю возле корней дерева и устраиваясь поудобней, вороша сухую траву. Он уже готов был заснуть, как его неожиданно окликнул седовласый наёмник.              — Павел. Паша. Ты там уснул, что ли? Ты что, забыл, что нельзя так далеко от костра спать, да ещё и на непостланной земле? Почки же себе отморозишь. А если химера подкрадётся?              — Шрам, я спать хочу. Отстань. И не отморожу я себе ничего.              Стрелок и вправду устал, из-за чего его люто клонило в сон. Он не хотел уже вставать и что-либо подкладывать, ибо лень, устал, да и в принципе вставать с мягкой земли не хотелось. Сон буквально забирал его с головой, окуная в царство сновидений Морфея. Вскоре, Павел и в самом деле уснул, тихо захрапев.              Шрам что-то недовольно проворчал, после чего поднялся на ноги и подошёл к Стрелку. Он всё же сжалился над ним и, подняв на руки, перенёс поближе к костру, укладывая на недавно найденную добротную куртку с мягкой подкладкой внутри. Удачная находка, ничего не скажешь. Под голову Стрелка оказался положен его же рюкзак. А этот спит, и горя ему мало, хоть с пушки стреляй, не проснётся.              Шрам вздохнул, невольно начав рассматривать Стрелка. Он хоть и был худоват, но это не значило, что он дохляк. Он обладал хорошим телосложением, будучи уже тёртым калачом Странный он, этот Стрелок. Со стороны кажется кожей да костьми, а на деле крепыш, ничего не скажешь. Выносливый и стойкий, он мог забраться туда, куда многие не смогли бы. Да и не захотели бы. Его мания найти себе приключения на задницу иногда играла с ним дурные шутки, но он всегда выживал. Это было чем-то немного странным. За ним будто кто-то ходил, невидимый защитник, который никогда его не подводил. Шрама порой это беспокоило, но он был рад, что его друг по-прежнему живой.              Взгляд Шрама скользнул на лицо Стрелка. Немного впалые щеки, синяки под глазами, небольшие шрамики на лице, ястребиный нос, потрескавшиеся и обветренные губы, чёткая пропорция лица, ничего лишнего или неправильного… Это всё выглядело, как какая-то картина. Верно. Картина. Картина Да-Винчи. Эдакая Джоконда, но спящая, и в мужском роде. Но самое главное отличие-она настоящая, а не написанная масляными красками. Если Джоконда уже есть, то Стрелок тогда… Стрелконда? Павлонда? Мона Павла? Мона Стрелка? Шрам чуть не прыснул со смеху, пока ворошил у себя в голове эту смехотень в виде названий для той чудной картины, которую сейчас видел перед собой.       Он невольно вспомнил его глаза. Тёмные, блестящие, хамелеоны, которые порой не сулили ничего хорошего врагу и сужались от злости, а порой ласково смеялись, даже когда Стрелок не давал ни намёка на улыбку, или затуманивались. Последнее пугало Шрама сильней всего, ведь в такие моменты Стрелок становился абсолютно непредсказуемым. Он мог внезапно сорваться с места и дать дёру, ломясь грудью на амбразуру, а мог и резко ломануть назад или вбок. Как бы то ни было, он был абсолютно непредсказуем в такие моменты.              Сейчас Стрелок спал, и он был абсолютно беззащитен и безвреден для кого-либо. Шрам был его единственной защитой. Сам наёмник любовался спящим напарником, даже слегка улыбаясь. Он осторожно провёл пальцем по его щеке, и Стрелок чуть поёжился во сне, пошевелившись. Его веки слегка дрогнули, будто он только что моргнул. Шрам с непонятным ему самому интересом коснулся головы Стрелка, проводя пальцами по ней. Он почувствовал чуть ли не сотни шрамов. В основном, от пуль.              — Как ты ещё жив?              Шёпотом задал вопрос седовласый наёмник, гладя голову Стрелка. Он нежно проводил пальцами по старым рубцам ощупывая их до конца, пытаясь запечатлеть в своей памяти.              Стрелок вдруг улыбнулся во сне. Шрам удивлённо приподнял брови, ведь такой реакции он точно не ожидал. Он продолжил гладить его голову, начиная тоже улыбаться. Закончив с поглаживаниями, он просто уселся спокойно, глядя в ночную мглу. Вскоре, Шрама самого сморила усталость, и он тихо шмякнулся рядом со Стрелком, фактически дыша ему в лоб. Ночь бережно укрыла их своим плащом, убаюкивая и успокаивая, одаривая силами на новый день, а желтобокая луна, дикая, как и всё тут, перестала скалить свои клыки на этих двоих, сменившись на полный диск, похожий на огромный фонарь-светильник. Даже звёзды появились. Всё стихло. Костёр вскоре догорел, пуская последние дымки в небо. Колыбельная Зоны смертельна. Но не для них.