* * *
Ей было жаль, почти до слез. Все в мире знают о безликих, почти все знают о жалостливых, но почти никто не знает про красных теней. Это последователи Р'глора, посвятившие себя не пламени, а его теням. Они умели ходить в тенях, не издавая ни звука, быть незаметными везде, где есть огонь. Одна из таких теней встретила Станниса Баратеона в Браавосе, и почуяла в нем кровь короля. И та тень знала что делать, знала, как такие твердые люди обращать к Владыке Света. Но в тот раз принц Драконьего камня не заразился, а игрушка ушла к какому-то бастарду Винтерфелла. Нашлись несколько жрецов принявших эту случайность за судьбу, и они отправились на Север, но, едва они сказали лорду Винтерфелла, что может понадобиться жертва, их выставили из замка. Они говорили, что чуяли там королевскую кровь, но это был замок королей Севера, в котором до сих пор стоял трон Зимы. Разумеется там была кровь королей. Следующая тень вновь нее сумела сделать что должно — вместо Станниса заразилась его маленькая дочь. Ей было жаль эту девочку, но лишь так Мелисандра могла доказать силу Владыки света. Малышка Ширен металась из стороны в сторону, и беззвучно плакала, пока тени играли с ней, и дико закричала, когда Мелисандра коснулась горячими пальцами ее зараженной щеки. Мелисандра отняла руку от ее лица и серая хворь потянулась за ней. В Асшае знали больше всего об этой болезни, а сила Владыки могла ее излечить, нужно только правильно направить. Серая хворь — не болезнь кожи, костей или разума. Серая хворь была под кожей, могла быть внутри мускулов и жил, и внутри них поднималась вверх, лишь потом проявляясь под кожей, высушивая ее. Вытянуть хворь из мускулов можно было особыми мазями, перед этим отделив зараженную кожу, или её могло излечить пламя, а внутри Мелисандры ярко горело пламя Р'глора. Серая хворь будто создана для того, чтобы быть уничтоженной святым пламенем. Мелисандра видела, как у жены принца Станниса, набожной семибожницы, зажглась в глазах вера во Владыку Света. Станнис произвел на нее, видевшую всякое за свой срок, впечатление.Могучий, почти как его брат, но в тысячу раз праведнее, непорочный, он не возлежал ни с кем, кроме своей жены, справедливый, как справедлив сам Р'глор, дарующий свет и бросающий тени. Станнис, лишь он из всех Баратеонов мог быть принцем, что был обещан. Не погрязший в грехе Роберт Баратеон, ни его дети, даже старший из бастардов Штормового предела. Были лишь Станнис, луч света в предстоящем им ледяном мраке. Мелисандра породила тень с одним из его рыцарей, и здесь, на Драконьем Камне, в пламени королей и принцев, тень была в тысячу раз сильнее. Эта тень отправилась на север, через великую Стену, которая еще усилит эту тень, ведь в магия чует магию, Эта тень должна будет убивать детей Великого Иного, пока у нее будут силы. Это должно дать оттянуть время до Долгой Ночи, дать ей еще время, чтобы Обещанный Принц узнал свою судьбу.* * *
Мхаро был неправильным дотракийцем. Из-за клятвы он не садился на лошадь, это так, но он был выше некоторых дотракийцев, сидевших на лошадях. Мхаро был по-настоящему большим. Кроме того, что он был намного выше всех вокруг, он не ездил на лошадях, вообще никогда — такова была его плата за исцеление ноги — но даже так он собрал уже настолько большой кхас, что скоро тот станет кхаласаром. Мхаро уже выучил три языка — общий язык, язык лхазарян и какой-то диалект валирийского. Время, когда он хотел восстать против Мирри Маз Дуур давно прошли, и сейчас лишь мать не давала ему покоя постоянными разговорами об отце. Мхаро поклялся бы что убьет его, но иногда мать говорила о нем с любовью, он мог бы поклясться что найдет его, но иногда мать его так ненавидела. Он взмахнул архом, срубив всаднику голову. Мхаро долго не участвовал в настоящих боях, обычно он вызывал кхала на поединок, но в этот раз такого шанса ему не дали. Это умно, потому как поединки с Мхаро никто не выигрывал, а этот кхаласар был больше кхаса Мхаро. Но у Мхаро были деревянные стены с лхазарянскими лучниками, было даже сто лхазарян, обученных ездить на лошадях и метать боло — два тяжелых шара, соединенных веревками. Боло можно метнуть лишь один раз, но оно может сбить разом нескольких, и всадники обязательно наткнуться на упавших — Мхаро помнил это со своего первого боя. Лошади пугались Мхаро, причем всегда и все, потому он мог спокойно бежать вперед вместе со всадниками. Конечно, он был недостаточно быстрым, потому не принял участия в первой сшибке, но, настигнув, наконец, врага, он обрушил на него арх со всей силы. Кто-то просто лишился головы, кто-то потерял руку. Нескольких Мхаро и вовсе располовинил. Он обхватил руками передние ноги лошади, та взъярилась и Мхаро, подняв, ее, бросил на бок и, а после опустил свою ногу на череп зажатого под лошадью всадника. Хруст. Подняв свой арх он принял чей-то удар, ухватил руку этого человека и дернул. Врага будто смыло с лошади. Рука его хрустнула. Бой продлился полчаса, пока Мхаро не нашел кхала и не выкрутил ему голову. Его кхас потерял треть бойцов, но к нему присоединились едва ли не все, кто выжил в кхаласаре напавшем на них. Кхаласар будет жить вне поселения, но еду им будут давать оттуда. Еда на защиту. Несколько всадников взяли себе в жены лхазарянок, некоторые уже обзавелись детьми. Вот что задумала Мирри Маз Дуур, и Мхаро нравилась это идея. Но не матери, она стерпеть не могла что происходило с дотракийцами. "Всадники ходят с овечьем молоком на губах." — вот как про них говорила мать. Мхаро встретил Мирри Маз Дуур у дома еды — где готовили пир для дотракийцев в честь победы. — Чего еще ты хочешь от меня, мейга? — полунасмешливо спросил он. — Ничего из того что ты не сможешь дать, — она любила говорить загадками, якобы что б научить его думать. Мхаро наклонил голову и улыбнулся, и она продолжила говорить, — Давно, несколько лет до того, как ты пришел сюда, другие дотракийцы забрали в рабство мою сестру. Я хочу чтобы ты поискал ее в Вольных городах. Мхаро поднял голову и посмотрел на небо. Путешествие. Это было то, чего он хотел. Но не сейчас. Пока рано. Часть дотракийцев останется здесь, и они должны знать как себя вести. К тому же, сейчас одна из дотракийских женщин носил его ребенка. Через год. Или два. — Я сделаю то, что ты хочешь, мейга, но своих слов я не нарушу.* * *
Он скакал на лошади, рядом скакал его отец, а в сотне ярдов позади скакали гвардейцы Старков. — Ты попросил, чтобы тебя связали? — отец казался удивленным таким трюком. — Я был обязан попытаться его удержать, так же как был обязан сообщить о его преступлении. Я не хотел нарушать никаких клятв из тех, что дал. Сир Джорах спас мне жизнь, и я не мог позволить ему умереть из-за моих слов. Отец улыбнулся. — Ты хорошо распутал эту головоломку. Я горжусь тобой, сынок. Эти слова были всем, что Джон хотел. Чтобы отец гордился им, как гордился Роббом. — Ты хитер, умен, честен и прозорлив — это качества хорошего командира. Джон не мог не спросить об этом до возвращения в Винтерфелл, потому что он никогда не осмелился бы говорить об этом в одном замке с Кейтлин Талли. — Отец... лорд Старк, дядя Бенджен... — вся его хитрость ум и прозорливость исчезли, оставив лишь глупую честность, — он сказал что я законный сын какой-то Дейниры и Брандона Старка. Лорд Эддард замер в седле. — Ты бастард, Джон. И ты мой сын, — с трудом проговорил отец, — И я больше не хочу это обсуждать, — Добавил он, увидев как Джон хотел спросить что-то еще. "Я его сын, — сказал себе Джон и подавил желание радостно засмеяться, — я его сын и он мной гордится." Затем отец спросил про поход за Стену. Джон рассказал, но едва отец услышал имя Куорена Полурукого и то, что он учил Джона, как помрачнел. — Он причинил много боли людям, которые для меня важны, — ответил отец. По его голосу Джон понял — был уверен, что понял — Куорен убил друзей отца. Джон рассказал ему про Вель. — Выходит, не все одичалые плохие? — аккуратно спросил Джон. — Ты и сам знаешь ответ, — улыбнулся отец, — Разве все северяне хорошие? Джон замер. Дети, что били и насмехались над ним лишь пару лет назад. — Нет, — сказал Джон, — но они все равно северяне. Выходит Вель поступила с Плакальщиком примерно так же, как Джон с сиром Джорахом. — Молодец, — отец растрепал его волосы, словно Джон был пятилетним мальчишкой, и он не мог не улыбнуться в ответ. — А мы можем скакать быстрее? — спросил Джон и, смутившись, добавил: — я соскучился по Арье. Отец улыбнулся и пустил лошадь рысью Они добрались до Винтерфелла вечером. Но к замку подъехать не успели — из западных ворот вылетела лошадь и со скоростью ветра понеслась к ним. Арья. Джон соскочил с лошади и незаметно вытер ставшие влажными глаза. — Джо-о-он! Лошадь остановилась в трех ярдах от Джона и Арья, попыталась быстро выбраться, но нога застряла в стремени и Джон поймал ее, не дав упасть на голову. — Я скучала! — яростно прошептала она, повиснув на нем, обхватив руками и ногами. Джон сильнее прижал ее к себе. — Больше я не уеду, — пообещал, поцеловав ее макушку. Они шли пешком, потому что Арья не хотела отпускать руку Джона — Джон тоже не хотел ее отпускать. Арья все же ненадолго отпустила Джона, чтобы обнять отца, но тут же вернулась. — Я тебе подарок приготовила, — объявила она, — и Теон Робба увел, и у нас Карстарки гостят, а Элис на меня похожа, и она играет в ножички, но стрелять ей не дают... — Никто кроме Джона не смог бы понять этот поток слов, — и я так соскучилась! — закончила тараторить она. Теон увел Робба в городок, Арья подружилась с Элис Карстарк, которая гостит с отцом и братом в Винтерфелле, и Арья стреляет из лука почти как Робб, но Элис стрелять не дают, и Арья получила лошадь на седьмые именины. Джон привлек ее к себе и взлохматил волосы. Джон вел коня правой рукой, Арья левой, и скакуны не мешали им обниматься. Во дворе их встретила леди Винтерфелла, Санса, Бран и... — Его зовут Рикон, — сказала Кейтлин Талли с нервной улыбкой показывая сына Джоу. Рикон схватил Джона за палец и попытался укусить, но у него еще не было верхних зубов. — Кусается, — сказал Джон, слишком счастливый для гляделок с леди Кейтлин, — как настоящий Старк. Джон знал от нянек, что у него поздно появились зубы. Леди Кейтлин стала немного спокойнее. — Я тебя помню, — заявил маленький Бран, отойдя от отца. Ему должно быть уже пять лет. Джон обнял его и поднял на руки. — Рад тебя видеть, малыш. Санса, как обычно, сделала вид что его нет. Арья схватила Джона за руки и потащила куда-то. Она привела его в просторную комнату, рядом с ее, там была кровать, уже стоял его сундук, была стояка для оружия и доспехов. — Это твоя комната, — улыбнулась Арья, чуть подпрыгивая, — так матушка сказала. А еще... Арья не успела сказать что еще. — Джон, — окликнул его Харвин, — Тебя зовет леди Старк. Седь мое пекло, он только прибыл, неужели нельзя подождать. — Я поговорю с ней и вернусь, сестренка, — улыбнулся он, — в сундуке лежит мой тебе подарок, если найдешь, пойдем завтра к Желудевой речке, будем ловить рыбу. — А если нет? — рассеяно спросила Арья. — Тогда пойдем за голубикой. Арья, подпрыгивая от нетерпения, бросилась к сундуку. Джон обнял Харвина. — Ты стал гвардейцем, конюх. — А ты остался бастардом, Сноу. Эта наигранная вражда была шуткой для них троих — Робба, Харвина и Джона. Они вечно друг друг подзуживали. В покоях была не только леди Старк, но и отец. Но заговорила лишь она. — Джон, я... — она замерла на вдох, и начала заново, — Джон, я неправильно поступила тогда, когда ты болел, — Джона пробила дрожь. О таком не говорят, — и я прошу прощения за эти слова. И действия. Джон наклонил голову. — Вы защищали своих детей, как я защищал своих братьев и сестер. Тут нечего прощать. — Ну уж нет, демоны вас побери! — рыкнул вдруг отец, — она пыталась тебя убить. Здесь есть что прощать. Или не прощать. Джон опустил глаза в пол, призвал все свое спокойствие и разум. — Для вас, милорд, есть. Для нее тоже. Для меня нет — я бы сделал то, о чем она просила, сам, через месяц или год, но сделал бы, не будь иного выхода... Отец посмотрел на него со смесью вины и гнева, его взгляд чем-то напомнил обычный взгляд леди Кейтлин. — Довольно. Джон, я старался сделать твою жизнь лучше, как только мог. Неужели у меня вышло так плохо, что ты решил умереть? Джон никогда не думал об этом так... это было. Проклятье, это были бы его слова, будь Арья больна. — Прости меня, отец. Но я ведь нашел выход, — улыбнулся Джон, сняв с руки перчатку. Его рука была покрыта темно-багровыми шрамами, но не везде. Где-то уже была кожа. Он выздоравливал. Отец выдохнул. — В качестве наказания, как я понимаю, для вас обоих, с этого дня в течении полугода она будет твоим стюардом. Джон сделал шаг назад. У него никогда не было стюарда, он сам был стюардом для Джораха Мормонта. И едва ли леди Винтерфелла будет таскать ему ранний завтрак. — У тебя будут трое слуг, Джон, и Кейтлин будет главная над ними. Джон выдохнул, мир будто с треском встал на место. — Завтра утром мне и Роббу понадобится ранний завтрак, я хочу с ним пофехтовать, а потом я и Арья пойдем в Волчий лес. Он спустился на этаж ниже, в свою новую комнату, слева от него теперь жила Арья, его комната была крайней у лестницы наверх, где жил... — Грейджой, — Джон посмотрел на парня сверху вниз — лестница позволяла. — Сноу, — сказал тот ему в тон, — Выкрутился? Неприятная часть — Грейджой вырос больше, чем Джон. Приятная — в отличии от Джона он не таскал с собой оружие. Честный и хитрый, да? Джон вытащил кинжал и пошел вниз, демонстративно им поигрывая им. Грейджой вздрогнул и отшатнулся, а Джон прошел мимо, не оборачиваясь и растянув губы в холодной улыбке. Он вернул кинжал на пояс и, с улыбкой удачно нашкодившего кота, вошел в свою комнату.* * *
Арья разрывалась между желанием просто перевернуть сундук или повыкидывать оттуда вещи и уважением к вещам Джона. Наверное поэтому она еще не начала ничего выкладывать, когда Джон вернулся. Он посмотрел на нее, потом на сундук и снова на нее. — Значит пойдем и туда, и туда, — заявил он, — Не думай, что так просто отвертишься! Арья рассмеялась и побежала за еще одним объятьем. Она не видела его больше года, после этого можно обниматься больше раза. Джон сел на кровать, усадил ее себе на колени и начал рассказывать про Медвежий остров, где растут гигантские сосны, где сердце-древо выросло не в стороны а вверх, где даже рядом с усадьбой могут гулять медведи. Потом рассказал про Клыки Мороза и про невероятные цветы, которые растут лишь в северных горах. Он вытащил из сундука большую резную шкатулку, в которой лежал венок из самых красивых цветов, которые только видела Арья. Они были с черными и красными лепестками, чем то похожи на розу, а чем-то на колокольчики. Джон положил ей на голову венок. — Нарекаю тебя королевой любви и красоты. Арья покраснела — никто в Винтерфелле не называл ее красивой. Арья-лошадка, вот как про нее говорили. Красивой ее называл только отец. И Джон. Они вместе разбирали его сундук. Она жутко покраснела, когда нашла все ее подарки в такой же резной шкатулке. Она была похуже той, в которой лежал подарок для нее, но, наверное, Джон вырезал ее раньше. Под одним из слоев одежды она нашла лук, белый, словно он был вырезан из сердце-древа... Он был, и Джон сказал, что это подарок ей. Лук из сердце-древа! Для нее! Арья вдруг почувствовала стыд за то, что приготовила для Джона лишь какие-то бусики. Но, когда она стесняясь, протянула ему эти бусики, Джон выглядел самым счастливым человеком в мире. Он надел их на себя. А потом он поцеловал ее в лоб, и она тоже захотела его поцеловать, но больше чем он ее. Наверное, она покрыла все его лицо поцелуями, когда он вдруг двинулся вперед и целомудренно поцеловал ее в губы. — Я скучала, — с улыбкой прошептала она, прижимаясь к нему лбом и носом к носу. — Я тоже, маленькая сестрица. Арья не хотела уходить от Джона, но хотела показать Сансе и Джейни Пуль, какой венок подарил ей Джон, и какой лук. А еще матери, септе, Бет Кассель и всем, кто говорил что она некрасивая. Для Джона — красивая. Санса была в восторге от венка, матушка назвала ее прелестной и обняла, а Робб сказал, что Арья похожа на принцессу. Теперь это ее любимые цветы. Хорошо, что два цветка Джон посадил в зимнем саду. Вот бы они прижились. Они побегали по стенам, Арья похвасталась своей лошадью, посидели рядом с сердце-древом, Джон немного поучил ее фехтованию на деревянных мечах, отговорил купаться вместе, и повел во двор, тренировать стрелять. Когда Арья выпустила уже тринадцатую стрелу, и десять из них были в центрах мишеней, она уверилась, что лук волшебный. Джон сказал, что это подарок от одичалой, с которой он подружился за Стеной, сражаясь с плохими одичалыми. Арье не понравилось, что Джон сдруживается со всякими там одичалыми, но за лук это было простительно. Арья уснула только к середине ночи, представляя себе наступающий день и вспоминая прошедший. Проснулась она, когда услышала снаружи удары дерева о дерево. Это был Джон. И Робб. Джон надел лишь штаны и сапоги, даже рубахи на нем не было. Летний снег давно сошел и сегодня был теплый день. Видимо, на Медвежьем острове обычно холоднее. Джон был выше Робба, его живот и грудь были увиты тугими мускулами, а плечи были широкими — но почему-то Робб казался крепче. Они фехтовали, но Джон явно был лучше. В какой-то момент он повернулся к ней спиной, и Арью пробрала дрожь ужаса. Через всю спину Джона, тоже увитую сухими мышцами, тянулся огромный, несколько раз зашитый шрам. И он там был не один. Арья выбежала во двор в одной ночнушке. Джон ответил, что это подарок от одичалого, с которым Джон не подружился. — Когда-нибудь мы убьем его, — пообещал Робб, и Арья согласно кивнула. — Не выйдет, — ответил Джон, — его уже убил Джорах Мормонт. — Который должен был быть убитым за работорговлю, но его спас доблестный дружок-бастард, — заявил тоже вышедший во двор Теон Грейджой, но даже он на мгновенье замер, увидев огромный шрам. — Который дважды спас мне жизнь, — ответил ему Джон. Потом протянул Грейджою деревянный меч улыбнулся, — Но какая сейчас разница? Пойдем, Арья. И Арья пошла.