* * *
Я делаю это для них. Так сказал сир Джорах, презрев один из древних законов Вестероса. Сир Джорах, который стоял над ним, защищая от ударов Плакальщика, Джорах, который бил Джона по лицу. Который вынул клинок, едва кто-то покусился на его свободу. Который заставил его стать уличным трюкачем, чтобы вернуть деньги. Который продал людей в рабство. — Ради моих кузин, ради Линессы, вот ради кого я это делаю, — сказал он, — и эти клятые браконьеры должны радоваться — любая участь лучше той, которую для них выбрали Лира и Мейдж. Джон не знал, что ему делать. Он мог бы забыть об этом, но тогда он никогда не посмеет смотреть в глаза кому-то из семьи, и даже заговаривать с ними, потому что он тоже станет работорговцем, полностью оправдает свое имя бастарда. Все существо Джона вопило о действии, хоть каком-нибудь. Спина все еще болела, и он все еще хромал — и это не позволяло ему долго тренироваться, чтобы забыть о четырнадцати людях, которые вот-вот отплывут и станут собственностью тирошского работорговца. Джон умолял Джораха не делать этого, но тот был будто одержимый. Я делаю это для них. Когда Джон пошел к нему в третий раз, Джорах едва не сломал ему нос. Решать проблемы ударом было одной из вещей, которые Джону в Джорахе не нравились, но продажа людей в рабство была много хуже. И Джон знал, что ему придется сделать, чтобы не потерять свою честь как Джорах теряет свою, если переубедить его не получится. Джон пошел к нему в четвертый раз и увидел, как корабль отплывает. Я делаю это для них. Он чувствовал гнев и стыд, но не понимал на кого испытывает гнев, и чего стыдится. Джон ушел в лес. Ему надо было принять самое трудное решение в жизни. Для всех это будет изменой, гнуснейшим предательством. Поступком ублюдка случайной шлюхи, а не сына Неда Станка. Но отец поступил бы именно так. Иного выхода не было. Джорах — теперь у Джона тем более не поворачивался язык называть его сиром — приказал мейстеру запереть башню с воронами на два дня, но Джон залезал на четырехсотфутовую скалу, что ему башня в тридцать футов? Судя по звукам, которые Джон слышал, пока лез, воронов там много. Джон не любил воронов. Очень сильно не любил. Джон забрался наверх, откуда пускали воронов. Везде были перья, клетки и вороны. Джон отшатнулся и едва не сорвался вниз, но его рука помимо его воли успела ухватиться за бревно. Зажмурившись, Джон перелез внутрь и открыл глаза. Вороны были повсюду, Джона затрясло, и лишь невероятным усилием воли он заставил себя молчать. Он снова был в том шатре с раненой Дейси, и топор железнорожденного опускался ему на голову, снова и снова, едва Джон открывал глаза. Это длилось, наверное, несколько сотен вдохов, а потом Джон поднялся, его лицо стало каменно спокойным, а в груди вместо тревоги был гнев. он нашел клетку с воронами, летящими в Винтерфелл, и вынул послание из-за пазухи и дрожащими руками закрепил на лапе ворона и выкинул того вверх. Клюв ворона больше не напоминал ему топор. А вот страх никуда не делся, особенно когда он подошел к сиру Джораху и Мейдж. Что было важнее, честь сына, честь оруженосца или честь человека? Джон уже принял решение. Он собрал свои вещи — вскоре он покинет остров навсегда. Меч и щит он оставил, как и наручи с новой вставкой, которая позволяла Джону их носить. В сундук, аккуратно, между одеждой, он уложил непрошенный подарок Вель, который он собирался подарить Арье. Джон надел кожу, поверх нее кольчугу,поверх еще одну кожную броню со стальными вставками, наручи и поножи. Он закинул ножны за спину, закинул щит в другой стороны, кинжал повесил на пояс. Надел стальной ворот и взял в руку шлем. Он не представлял чем закончится единственная задумка, которая могла сохранить его честь, не придав ни рыцаря, которому служил, ни отца, которого любил, ни законы Семи Королевств. — Вы должны кое что знать, сир, — Джон долгим взглядом посмотрел на Мейдж, пока та не поднялась и не вышла из зала. Только тогда Джон продолжил, — Я отправил ворона в Винтерфелл, лорду Эддарду Старку. Джон видел, как Джорах дернулся, но не вскочил и не ударил Джона, а лишь опустил голову и выдохнул. — Я ведь заслужил кару за этот поступок? — глухо спросил его Мормонт, смотря куда-то поверх Джона, — Я заслужил смерть. Джон сжал кулаки — теперь шла самая сложная часть. — Считай я что вы заслужили смерть, я бы не сообщил вам, пока мой отец не оказался бы здесь, разве это не очевидно? Берите свою жену, свой корабль, свои деньги и уплывайте туда, где рабство законно. Я не хочу быть тем, из-за кого вы умрете. Я не хочу никого предавать. Видят боги, у меня и так мало чести. Джорах будто очнулся и посмотрел на Джона, а не сквозь него. — Спасибо тебе, Джон Сноу. Я не хочу прощаться с Линессой... Я не хочу умирать. Эти слова вызвали у Джона приступ тошноты. У него была честь, пускай и своя, бастардная, тень от чести Робба, и, кажется, эта честь была менее важной, чем жизнь Джораха Мормонта. Едва он вышел, как Мейдж схватила его за грудки и прижала к стене: — Чего ты хочешь, засранец? Чтобы я подписала племяннику приговор? Или чтобы зарубила тебя, а? Что тебе нужно, ублюдок? Золото? Это могло бы напугать его, но не сейчас. Не после воронов. — Мне не нужно золото, миледи. Я вам не угрожаю, я говорю о том, что уже сделал, потому что обязан был сделать. И говорю потому, что не хочу вашему племяннику смерти. Мейдж поставила его на пол и опустила глаза. — Спасибо. Я бы не перенесла его смерть. Не после того что сделали с Лирой. Сон пришел к Джону удивительно быстро, особенно если помнить о криках, разносившихся по Вудхоллу полночи. Джон во сне почувствовал, как кто-то его пихает. — Арья, не пинайся, — сонно пробормотал он. И тогда кто-то во всех сил пнул его прямо в крестец. Джон свалился с кровати. Было больно. — В чем дело? — он, наконец разглядел пинавшего, — Дейси? — Это правда? — спросила она, нависнув над Джоном. — Если ты про Джораха — да. Джон едва успел договорить, как кулак Дейси вбился ем в скулу. Хорошо хоть она без доспехов, могла и сломать. — Ты предал его! — рявкнула она, — ты предал Джораха. Джон выпрямился и его взгляд заставил Дейси отступить. — Друг любого Мормонта, да? — сказал он со злым смешком, — Джорах — работорговец, и это не изменится, сколько бы ты меня не била, — Джон поднялся и взял то немногое, что ему принадлежало — он собрал заплечный мешок с вечера, — я переночую под небом, там никто не нарушит закона гостеприимства.* * *
Дейси рыдала, как маленькая девочка. Глупый Джорах, глупый Джон, глупый мир! Джорах был для нее отцом больше, чем когда-либо мог стать Эндрю Тарт. Она сама не помнила, как оказалась у двери покоев Линессы. Но удержаться она не могла. — Ну что, ты довольна, стерва? — рявкнула Дейси, открыв дверь ударом ноги. Линесса вздрогнула и испуганно посмотрела на Дейси, но, поняв что это она, спокойно выдохнула. Вещи были разбросаны по комнате, прическа ее была растрепана, прядь закрывала левую половину лица. — Дома мои вещи собирали слуги, — с печальной улыбкой сказала она. — Ты, сука, — начала Дейси, сделав два шага и теперь возвышалась над Линессой на целую голову она замерла. Линесса откинула волосы с глаза. Там был даже не синяк, ведь из синяков кровь не идет. Ее будто ударили латной рукавицей. Дейси отступила, ее взгляд превратился в виноватый. — Джорах задаривал меня и тратил деньги не потому что я его об этом просила, а чтобы искупить вину. Дейси пристыжено молчала. Она сама только что ударила Джона, которому была обязана жизнью, которому обязана жизнью Лира. И это был не первый раз, когда она его била. Она не придавала этому значению, пока вдруг не увидела такую же картину со стороны. Джорах тоже бил Джона, он бил и Линессу. И они оба заслужили изгнание. Дейси нашла Джораха в его покоях — его немногие вещи были собраны и слуги уносили их на корабль. Дейси кинулась к нему, обняла и разрыдалась. — Ну чего ты, — нежно проговорил Джорах, поглаживая ее по спине, — взрослая уже. Не плачь. Успокоив дыхание, она посмотрела на Джораха снизу вверх, хотя они были почти одного роста. — Я не хочу чтобы ты уходил. Я хочу пойти с тобой — Ты не можешь, — твердо выговорил Джорах, — Я — работорговец, а ты наследница Медвежьего острова. Дейси всхлипнула и еще раз обняла Джораха. — Кто-то должен присмотреть за Лирой, Дейси, и это можешь быть только ты. Алисанну она не жалует, а Мейдж может только шептать о мести. Это надо сделать сейчас. Она вошла в покои Лиры. Та сидела на кровати, ее единственный глаз был закрыт, а искусанные губы что-то шептали. — Я взяла с него, а он с меня, — расслышала Дейси. Глаз открылся и безошибочно нашел Дейси. — Он сказал тебе, да? Ты принесла его, да? Джон говорил, что надо как можно раньше и уже почти поздно. А где Джон? Почему его нет? Дейси промолчала и хотела было уйти, когда в комнату твердым шагом вошел Джон Сноу. На Дейси он даже не взглянул. — Я говорил с мейстером. Уже поздно. Мне жаль, Лира. По щеке Лиры пробежала одинокая слеза. — Я не хочу, — рассеяно сказала она, — Не от этой мрази. Джон подошел к ней, сел рядом и уложил ее голову себе на колени. — Все будет хорошо. Это не его. Это твое. Ты ее воспитаешь, ты вырастишь. — Думаешь, девочка? — Тонким голосом спросила Лира. — Мне приснилось, — с улыбкой сказал Джон Сноу. — Тогда будет зваться Джоанна. Джон ушел через час, и все это время Дейси стояла у дверей покоев сестры. Лира носила ребенка, и она рассказала об этом не ей а Джону Сноу, будто он был их семейным хранителем и защитником. Может, он и был, и Дейси зря на него злилась. Она точно зря на него злилась, но она злилась. Джон даже не взглянул на нее, когда вышел от Лиры. Дейси зашла и увидела на лице Лиры слабую тень улыбки. Джон Сноу был проклятым волшебником. А Лира начала рассказывать. — Джон сказал, ты никому не скажешь, пока нельзя будет убедительно соврать. Это не Плакальщик, какой-то мужик из его шайки, который не дал вырвать мне второй глаз. Он был даже милым, если смотреть одним глазом. Это было не раз... Дейси не хотела это слушать, но она запоминала каждое слово. Она разделит с сестрой каждое мгновенье боли. Было утро, когда Лира закончила, и она смогла заснуть, пока Дейси гладила ее по волосам. Дейси тихонько встала и пошла к пристани, попрощаться с кузеном. Там уже стоял Джон Сноу, о чем-то беседуя с Джорахом, и оба они в конце улыбнулись. — Что он тебе сказал? — спросила она, подойдя к нему. — Эти слова для меня, — со спокойной улыбкой ответил Джорах, — у тебя должны быть свои. И они были, но если она начнет их говорить — она нескоро закончит. — Ты мне как отец, — единственное, что она смогла выдавить — И это величайшая честь, которая у меня была в жизни, — Краем глаза она увидела, как Джон Сноу дернулся от этих слов, — Тебе стоит узнать получше Эндрю Тарта. Он хороший человек. Джорах тепло ей улыбнулся. Дейси проводила его взглядом и прослезилась, когда корабль отчалил от пристани. На плечо легла теплая, тонкая ладонь матери.* * *
Его глаза были сухими. Линесса ждала его в каюте, светлой и красивой, но Джорах хотел в последний раз насладиться видом Медвежьего острова. Это был его дом, пахнущей, как говорил Джон Сноу, солью и хвоей — сам Джорах с его трижды сломанным носом запахи не различал, но он помнил ветер, бросающий в лицо холодные брызги и вид исполинских сосен. Он больше никогда сюда не вернется. На мгновение ему захотелось догнать тирошийца, забрать у него браконьеров и казнить их, просто чтобы остаться дома. Но тогда ничего не изменится. Он хотел счастья для них с Линессой. Джон Сноу сказал, что для этого нужно. Линесса будет с ним счастлива, когда будет чувствовать себя с ним с безопасности. Никаких ударов. Никаких замахов. Это было несложно. Линесса было так похожа на маму. Он никогда не хотел причинять ей боль. Только если это необходимо. Он делал это когда ему нужно было сосредоточится, а она мешала, или когда он принял решение и она оспаривала его. Как когда он предлагал заложить ее драгоценности. Это было обыденностью, отец так растил его и Мейдж растили также. Но не Линессу, и ему придется с этим мириться. Интересно, как ее наказывали родители? Отбирали сладкое и запрещали играть с щеночками? Рука привычно нашла рукоять меча. Только рукоять теперь была другой. Длинный Коготь, фамильный меч Мормонтов, остался на острове. Джорах мог быть лишен чести, как ее понимает Эддард Старк или даже весь Вестерос, но у Джораха было свое понимание чести. Да. Именно так. Рука стиснула изголовье меча. Турниры для него закончились, но Джорах никогда не имел таланта наездника и был не слишком-то хорош в чистой, одиночной стычке. Но талант воина он имел — он доказал это на Трезубце и подтвердил на Пайке. Ему может понравиться жизнь наемника. Разговор с Джоном Сноу был невероятно полезен. Тот не только указал на разницу в их с Линессой воспитании, он доказал Джораху, что Линесса его любит. Джон Сноу отказался плыть с ними — он считал что не обесчестил себя, дав Джораху возможность уйти от правосудия. Во время отплытия руки Джона были связаны, и он никак не мог бы ему помешать отплытию, но мог говорить. Этот мальчик был слишком хитер при его, кажется, абсурдной честности — он говорил что ему это досталось от мастера над оружием в Винтерфелле. Еще он был слишком умен для мальчишки одиннадцати лет отроду — это он объяснил тем, что он бастард, которые растут быстрее обычных детей. Отправься Джон с ними, он бы сейчас играл на флейте в каюте Линессы. Но Джону Сноу сражаться было интереснее, чем играть на флейте. — Лорд Джорах, — обратился к нему один из оставшихся слуг. — Я больше не лорд, — не поворачивая головы сказал он. — Сир Джорах, вам надо зайти в каюту. Приближается шторм, сир. Джорах непонимающе обернулся. Взглянул на небо. Вот же... Вот же. Этот шторм мог легко стать последним, что видел Джорах. Корабль метало как лист на ветру, а он, держась за косяк двери в каюте, прижимал к себе Линессу, которая иначе просто летала бы туда-сюда. Это длилось несколько часов и Джорах уже думал, боги сейчас покарают его за грехи, когда шторм начал стихать. У Линессы случилась истерика, она несколько сотен вдохов рыдала на его груди, но плач прошел намного быстрее шторма. Она сделала шаг к Джороху, который не мог поднять рук, настолько он устал, удерживая Линессу от падения, она подошла и сама впилась поцелуем в губы мужа. Линесса уложила его на кровать и долго, терпеливо массировала его руки, плечи и спину, а потом он перевернулся, она забралась на него сверху и скакала на нем больше часа, покрывая поцелуями его шею и лицо. — Спасибо тебе, — прошептала она в конце, проведя ладонью по его щеке. Боги, он совсем не понимал эту женщину, но любил ее без меры. Быть может, все дело в ее желании приключений, которую она громко отрицала? Джорах чувствовал себя свободным, будто полжизни проведя под водой, он наконец вынырнул.* * *
Эддард сел на корабль едва прискакал в Темнолесье. Он загнал двух лошадей чтобы добраться сюда, и едва не оставил позади гвардию, которую должен был взять с собой. Если в письме Джона была правда, и если он собирался рассказать все Мормонтам, то Нед вполне мог найти на острове Джона, разрезанного на кусочки. Гвардейцы, оставив лошадей в Темнолесье, едва успели взойти на борт, как корабль отчалил и капитан, подгоняемый Хранителем Севера разве что сам на весла не сел. Нед стоял на носу, высматривая впереди остров. Слава богам, что приключения высматривают только трое из уже шести детей. Джон, конечно, был лидером, но Арья и Бран тоже искали новые, изощренные способы убиться в замке, полном слуг. Например залезть на Разрушенную башню и поиграть там в снежки. Или скатиться по обледеневшей крыше перехода, или съехать по лестнице внутри мешка с тряпьем. Джон в сравнении с ними был самим спокойствием, если не считать того раза с привидением, когда его чуть не подстрелили перепуганные охотники. Но надеяться на милость человека, приговоренного из-за тебя к смертной казни — это глупость, не честь. Однако, прибыв на Медвежий остров он обнаружил там Джона, прощавшегося с Лирой Мормонт — бедная девочка лишилась глаза. Джорель и малышка Лианна тоже там были, только старшие дочери не хотели сказать Джону прощальных слов. — Где сир Джорах? — спросил у них Нед уставшим от волнений голосом. — Он отплыл на юг на следующий день после того, как Джон Сноу отправил вам ворона. Нед удивился. Джон не подходил к воронам с тех пор, как вернулся с Пайка. — Он сам отправил ворона? — Да, — ответила ему Мейдж, — Джорах велел запереть башню с воронами, так этот ловкач по стене залез. — И Джон не пытался остановить отплытие? — Это сложно сделать со связанными руками, — просто заявила Дейси, старшая из дочерей Мейдж. И тут же отступила назад, увидев выражение лица Неда. — Он сам попросил, — поспешно сказала Мейдж, — чтобы он не мог остановить Джораха. Нед улыбнулся и покачал головой. — Джон! — позвал он ребенка. Тот подошел, стыдливо глядя вниз, пока слуги перетаскивали на корабль те немногие вещи, которые были у Джона. Они отплыли, лишь тогда Джон пошел к отцу. О, Нед его накажет — на самом деле уже наказал — но сперва он должен сказать кое-что другое. — Я горжусь тобой, сынок.