Внимание и вынимание

      Остриё кухонного ножа назойливо уткнулось прямо под челюсть.       Бесславный итог ссоры из-за какой-то чепухи, показавшейся одной пьяной женщине оскорбительной. Пьяная женщина горделиво восседала на нём, тупой нож был единственным её аргументом.       Херобрин тоже был пьян; опьянение его не радовало, ведь он выпил всего лишь пару глотков медовухи. Однако ситуация его крайне забавляла, что совсем не нравилось Алекс.       — Зарежу, мерзавец, — процедила она сквозь зубы. Херобрин показушно усмехнулся.       — Давай, сделай из меня салат.       Херобрин не помнил, был ли он когда-нибудь пьян; в любом случае, ощущения были новы для него, приятны и неприятны одновременно. Думать перед тем, как сказать, он почти разучился, но осмелел, по-новому ощутил безнаказанность; движения стали размашистыми, словно он прикладывал к ним вдвое больше усилий.       Именно это удерживало Херобрина от сопротивления оседлавшей его торс Алекс — он пока не горел желанием сломать ей хребет одним взмахом руки.       — Ублюдыш, — Алекс обнажила зубы, и остриë ножа впилось ему в кожу. Херобрин невпечатлëнно поднял бровь: что она сделает ему простым ножиком? Не каждый алмазный меч мог задеть его — чего бояться ножичка?       Его спокойствие ещё сильнее завело Алекс. Она отстранила нож от его горла, но лишь для того, чтоб замахнуться. Херобрин рефлекторно зажмурился, когда лезвие полоснуло по его щеке, но не испугался. Медленно, словно после дрëмы он открыл сначала один, потом второй глаз и с чувством превосходства глянул на нахалку, но увидел... её крайнее удивление.       На его скуле расползалась странная ледяная горечь. Непривычно. Херобрин напряг одну из мышц поблизости, и лëд сменился магмой, сжигающей ближайшие капилляры. Скулу словно разъедало, кто-то откусывал от него живые куски, и Херобрину потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это... боль.       Алекс задержала дыхание и медленно потянулась к его лицу. Её палец коснулся его щеки, поддел тëплую влагу, и она тут же опробовала то, что подобрала. И поморщилась, словно от горечи.       Она нанесла ему кровящую рану одним ударом ножа.       Разгадка нашлась быстро. Херобрин направил взгляд на стол, на котором стоял бочонок со злополучной медовухой, чуть повернул голову, и новая капля крови потекла вниз, забираясь под ухо.       — Нашла я на тебя управу, чмырь зыркастый, — раздалось сверху. Алекс нависла над ним, победно осклабившись. Кончик ножа вновь упëрся в горло, только в этот раз Херобрин опасливо стиснул зубы. Такая мелочь точно не лишит его жизни — его в былые времена и на части рвали — но ощутить металл в глотке не входило в его планы.       Несмотря на озвученные угрозы, Алекс всё-таки отстранила нож от его шеи; она явно задумала кое-что поинтереснее. Херобрин замер, когда она склонилась над ним и медленно, почти дразняще… слизала кровь. Её горячий язык прошёлся по ранке несколько раз, хотя на то точно не было необходимости, а Херобрин, словно очарованный, позволял ей не отрываться от этого дела, хоть и, безусловно, не нуждался в зализывании ран.       В этих действиях не было ни намёка на заботу; судя по движениям, Алекс даже попыталась разворошить рану и, будь порез глубже, у неё бы получилось, однако сейчас это больше напоминало… ласки.       И стоило Херобрину провести эту параллель, сравнить издевательство с прелюдией, как он осознал, что у него встал.       Алекс оторвалась от него и распрямилась, шумно вдохнув, уселась на его бёдрах. По её распахнувшимся глазам Херобрин понял, что его стояк не ускользнул от её внимания.       — Больной ты ублюдок, у тебя встал, пока я тебя резала?! — взревела она, скалясь.       — Нет, — Херобрин не сдержал гадкой ухмылки. — Намного раньше.       Алекс презрительно фыркнула, но устроилась на нём поудобнее; Херобрин попытался приподняться на локтях, но ладони, толкнувшие его в грудь, вернули его на пол.       — Куда собрался, — прошипела Алекс. — Думаешь, у тебя одного встал?       В одно мгновение Херобрин окинул взглядом всё, что только мог увидеть, и страпона он, на его счастье, не обнаружил. Алекс тем временем облизнула губы, встала над ним на четвереньки, дотянулась до завязок своих штанов и припустила их. Обычно Херобрину нравился тот факт, что одежду с Алекс было легко снять, но сейчас он испытывал смешанные эмоции.       — Отлижешь мне.       — И не подумаю, — Херобрин дотянулся до ножки стула и несильно сжал её. Алекс резко повернулась на звук трескающегося дерева, и Херобрин скрепя сердце принял решение отложить сопротивление. Он был недоволен, но недостаточно, чтобы с таким же треском лишить Алекс целостности костей руки.       — Отлижешь, куда денешься, — выдала Алекс, очень довольная. — Или что? Убьёшь меня, что ли?       Какая проницательность, какая острая мысль! Херобрин снова попытался подняться, но Алекс, всё также на четвереньках повернувшись поперёк него, придержала его коленом. Вряд ли от её колена что-нибудь осталось бы, если бы он продолжил сопротивляться. Девушка тем временем развернулась, оказавшись лицом к его члену, и ему открылся прекрасный вид на её вульву.       Херобрин сглотнул, когда его член, всё ещё зажатый в штанах, напрягся от вожделения. Алекс коротко оглянулась, наблюдая за его реакцией, а затем наконец села на его лицо… и он почти инстинктивно, с жадностью принялся за дело.       Возможно, она думала, что этим унизит его; унизит тем, что он не способен сдержать своё желание ей отлизать. Но Херобрин не считал это унижением — это было было его личным выбором, взвешенным и обоснованным решением. Свои решения Херобрин уважал; а вот возможность довести Алекс до оргазма он считал прекрасной возможностью заставить её стыдиться собственных желаний…       Грандиозные планы были прерваны резким удовольствием, доносящимся снизу живота. Алекс, пока он был занят, высвободила его член из штанов и принялась дрочить ему, не щадя рук. Херобрин вздрогнул от накативших ощущений, не сдержав стона, и она тут же пересела с его лица ближе к животу, оставив его хватать ртом воздух и вгрызаться ногтями в деревянный пол.       Херобрин сладко промычал, когда Алекс пустила в ход язык, кружа ему голову. Его руки сами легли на её оголённые бёдра, и он всеми силами старался их не сжимать — не хотел почувствовать, как всё то, что делает её ляжки такими мягкими, ползëт меж его пальцев, как паштет. Так сильно вредить ей он пока не планировал, и это нужно было держать в памяти… Может, она ещё разъярит его, и он передумает?       Алекс могла. Если раньше она игралась с его чувством собственного достоинства, то сейчас она мучила его, собственно, достоинство, находя идеальный нажим, темп, раздразнивая его почти до оргазма, а затем меняя всё, что ему нравилось, специально сбиваясь с ритма. Порой она убирала ладони, оставляя его совсем без ласк, а потом возобновляла движения, симулируя неопытность, постепенно ускорялась, замедлялась, и было в её действиях идеально всё, но хотелось быстрее…       Быстрее... Быстрее!..       — Б-быстрее! — вырвалось изо рта, и Херобрин не сразу понял, что он сказал это — нет, взмолился — вслух.       Он не успел смутиться — Алекс вняла его мольбе и ускорила движения, лишая последних крох разума. Мягкая ладонь с развратным чавканьем скользила по влажному, почти сырому члену; Алекс не просто дразнила его трением вверх-вниз, она покручивала кулаком вокруг его головки, контролируя ощущения, а вместе с этим кружила его сознание в невообразимом водовороте похоти.       — Стонешь как шлюха, — донёсся до него довольный шëпот. Не радовало его пристрастие Алекс к подобным оскорблениям, но ещё больше не радовало то, что он уже не имел ничего против.       Тело уже выгибалось в предвкушении сладкой судороги, узел внутри стягивался, а кончики пальцев приятно немели…       Но в один момент всё оборвалось, остановилось на пороге.       Трезвость ума возвращалась, и Херобрин почувствовал, что основание его члена пережато. Алекс собственноручно почти довела его до оргазма и собственноручно не дала ему кончить, оставив с досадным послевкусием незавершённости.       — Это… что?.. — голос почти осип из-за мимолëтного потрясения.       — Я те запрещаю, — Алекс повернулась к нему, мерзко ухмыльнувшись, — кончать.       Разочарованный и опустошённый, Херобрин ударил по полу кулаком, ожидая, что проломит доски... но не проломил. Игры с его чувствами полностью отрезвили его; Алекс, сама того не подозревая, обрекла себя на справедливое наказание.       Он окинул её взглядом: если бы он решил отбиваться минуту назад, то гарантированно сделал бы Алекс инвалидом, что её, как бы противоречиво не звучало, спасало. Сейчас же она была абсолютно беззащитна перед ним.       Одним движением Херобрин резко поднялся, сбросив с себя Алекс, и тут же прижал её к стене. Сам он встал на колени и, не дав ей сообразить, всунул напряжённый член в раскрытый от возмущения рот. Алекс отозвалась возмущённым мычанием, но Херобрин не собирался угождать ей.       — Ты думала, тебе это сойдёт с рук? — процедил он сквозь зубы, ритмично трахая её рот. Алекс не пускала в ход зубы и даже не отбивалась, но Херобрин не допускал мысли о милосердии. Упёршись лбом в стену, он хмурился от вспыхнувших вновь ощущений, кривился и рычал, сжимал рыжие волосы и ненавидел то, как сильно его это заводило.       Новый оргазм, ярче прежнего, настиг его быстро, поглотил с головой, и Херобрин бы отдался ему полностью, если бы не протестующие толчки. Алекс почти отбивалась от него, и он поддался, в приятной истоме сел на пол. Алекс, едва заполучив свободу, влажно закашлялась; сперма сползала по её подбородку, капала на пол.       — Ублюдок ты, блядь! — голос дрожал, явно от пережитого. — Я ж чуть не блеванула!       По её лицу катились слёзы, но Херобрин знал: в её душе не было места унынию. Алекс была унижена, оскорблена горечью собственной неосторожности и слабости. Она признавала поражение, хотелось ей того или нет.       Видя слëзы в её глазах, Херобрин чувствовал себя так, будто сделал что-то глубоко неправильное. Вместе с этим, глядя на Алекс, забрызганную его спермой, он понимал, что может возбудиться снова.       — Ладно. Это... было... — она глубоко вздохнула. — Охуенно!       Что? Херобрин распахнул глаза.       — Ты бы видел себя, — Алекс выглядела потрясённой. — Я бы обосралась, если бы у тебя член из штанов не торчал.       Единственным глубоко неправильным, что он сделал, было позволение ей существовать.       — Но ëб твою мать, чем ты думал?! — гаркнула она, смахнув остатки спермы с лица. — Я правда могла блевануть! На твой сраный член!       — Если бы ты блеванула, — процедил Херобрин сквозь зубы, — я бы заставил тебя слизать блевоту и с члена, и с пола, и с твоей задницы.       Алекс заткнулась. Какое-то время они буравили друг друга взглядами.       — Погоди... То есть, ты был серьёзен? — она хитро прищурилась, как лисица. — Попытался меня изнасиловать просто за то, что я тебя разозлила?       Нет. Это было наказание. Тычок лицом в грязь. Разве она не была этим оскорблена минуту назад?       — А говорят, бабы нелогичные. Ты хочешь меня убить, но ещё хочешь... меня.       — Сама не лучше. Ты тоже меня хочешь, хотя боишься.       — Нет. Я хочу тебя, потому что я боюсь тебя.       Достаточно. Херобрин резко поднялся на ноги и застегнул штаны. Делать ему здесь было нечего, дегустация алкоголя оказалась провальной.       — Приходи ещё медовуху пить — гаденько хихикнула Алекс, не вставая с пола. Херобрин остановился прямо перед выходом.       — Теперь я пью только компот, — выдохнул он и скрылся с её глаз.