Inked

— А тебе очень идет, приятель. Намного лучше выглядишь. Сириус поднял глаза на это замечание и, усмехнувшись, сдул со лба несколько прядей волос, выпавших из пучка, чтобы открыть Джеймсу полный вид. Он сидел на полу со скрещенными ногами, одетый только в джинсы и свободную майку с гербом школы Хогвартс посередине, его ботинки лежали у входной двери в гостиную Поттеров, а толстовка была накинута на спинку дивана. Через окна в комнату проникали лучи послеполуденного солнца, заливая комнату теплым светом. Гарри, сидевший на полу рядом с ним, провел большую часть последних двадцати минут, раскрашивая пальчиковыми красками татуировки на руках своего крестного отца. Сириус был весь в краске, цвета местами перетекали друг в друга и образовывали грязные полосы на его коже от плеча до запястья. Его лицо тоже не осталось невредимым: на щеках и носу были красные пятна, а на лбу синие. — Что я могу сказать? У ребенка художественное виденье, — Сириус провел рукой по мягким, черным, торчащим во все стороны волосам малыша. — Эй, Гарри, твой отец выглядит так, будто ему не помешало бы немного цвета. Что скажешь? Пальцы Гарри замерли там, где они размазывали зеленую краску по татуировке в виде отпечатка лапы чуть ниже локтя Сириуса. Он перевел взгляд с Сириуса на Джеймса, прежде чем объявить:  — Папа лозовый! Сириус торжественно кивнул.  — Да, розовый. Это его цвет. Давай, Сохатик. — Только если ты сделаешь меня красивее, чем дядя Бродяга, — сказал Джеймс, опускаясь на пол, чтобы присоединиться к ним. — Он художник, Джеймс, а не волшебник, — ответил Сириус, пока Джеймс закатывал рукава, а его сын уже засовывал свой маленький кулачок в розовую краску. Через несколько минут Лили открыла дверь, держа в руках ключи и пару пакетов с продуктами, и обнаружила, что ее муж, сын и Сириус сидят в кругу посреди гостиной, и все они выглядят так, будто недавно проиграли бой со шкафом для художественных принадлежностей. — Боже мой, вы трое. Меня не было полчаса. Но твои татуировки никогда не выглядели лучше, Сириус, — рассмеялась она, качая головой. — Я так и сказал! — ответил Джеймс, откинув голову назад в то же время, когда Лили наклонилась, и поймав ее губы в приветственном поцелуе.  Лили поцеловала Гарри в нос, едва уклонившись от его испачканных в краске ручек, которыми он потянулся к ее длинным волосам. Она закатила глаза, когда Сириус драматично скривил губы, но все равно поцеловала и его в макушку. — Хорошо. Я разложу все это, — сказала Лили, слегка приподняв сумки в своих руках, — а потом искупаю эту маленькую обезьянку, и вы сможете отмыться. Останешься на ужин, Сириус? Сириус кивнул, крайне довольный тем, что он может оставаться столько, сколько захочет, не отвлекаясь на работу. Сегодня была суббота, и он сделал то, что делал крайне редко – взял выходной на весь день. Он даже не проверял свою электронную почту. Андромеда пообещала, что сделает все возможное, чтобы освободить ему день, и практически вытолкала его за дверь в пятницу вечером, сказав, чтобы он немного отдохнул, а то ей уже страшно на него смотреть. Он покорно лег в постель, встал с нее только после одиннадцати, затем выполнил несколько дел, которые давно откладывал, и поехал к Поттерам в Хэмпстед. Даже когда он бегал за Гарри по всему дому или помогал Джеймсу и Лили готовить, он чувствовал, что отдыхает. Квартира его лучших друзей была его самым любимым местом после студии, кровати и гаража, где он возился с мотоциклом. Сириус и Джеймс прибирались в гостиной, пока Лили разбирала покупки. Как только она отвела Гарри наверх, чтобы искупать его, двое мужчин столпились у кухонной раковины, чтобы привести себя в порядок. Джеймс намочил губку теплой водой и мылом для посуды и принялся за левую руку. — Когда-нибудь у тебя появится ученик в студии, Гарри одержим идеей подражать тебе, — заметил Джеймс, потирая кожу. Он сказал это легко, в разговоре, но Сириус прислонился к стойке и сузил глаза, глядя на Джеймса так, словно пытался заглянуть ему в мозг. — Эй, что это за взгляд? — Если у меня такой взгляд, то это потому, что у тебя такой вид… — Сириус внезапно широко распахнул глаза, — у тебя этот вид. — Какой? — Этот вид! "Я собираюсь принять важное жизненное решение и должен рассказать об этом Сириусу" вид. Джеймс щелкнул своими намыленными пальцами по руке Сириуса.  — Не может быть, чтобы у меня был такой специфический вид. Сириус ударил рукой по воде, текущей из крана, обдав Джеймса брызгами.  — Есть у тебя, еще как есть! Помнишь, как я знал, что ты собирался сказать мне, что купил Лили кольцо? И как я знал, что ты собирался сказать мне, что она беременна… черт возьми, она снова беременна? — Нет, нет. Подожди, так вот как ты узнал? — То же выражение лица, оба раза, — Сириус самодовольно кивнул.  Джеймс оглянулся через плечо в сторону входа в дом, затем усмехнулся Сириусу:  — Не дай бог Лили услышит тебя. Помнишь, как мы убедили ее, что можем читать мысли друг друга на шестом курсе? Уверен, она до сих пор в это верит. Джеймс провел губкой еще несколько раз вверх и вниз по руке, а Сириус просто наблюдал за ним, зная, что все оставшееся притворство вот-вот будет отброшено. Так и вышло. Джеймс опустил губку в раковину, повернулся к Сириусу с блестящими глазами и сказал:  — Ладно, так и быть. — Так и знал! — Отвали, — фыркнул Джеймс. Он рефлекторно поднял руку, чтобы взъерошить свои волосы, но быстро вспомнил, что она все еще мокрая. — Итак. Лил не беременна, но... Мы думали попробовать. Глаза Сириуса метались между глазами Джеймса, пока он изучал выражение лица своего лучшего друга.  — Да? — спросил он, улыбка медленно расползалась по его лицу. — Второй Бэмби? На этот раз запланированный и все такое? Это вызвало громкий смех у Джеймса. Он ударил Сириуса по плечу, светясь от счастья. — Что скажешь, Бродяга? Ты сможешь оказывать все крестные услуги сразу двум Поттерам? — Да, черт возьми! — воскликнул Сириус, притягивая Джеймса в мыльные объятия. — Конечно, Джейми. Конечно, Джейми. Мокрые отпечатки рук на его майке уже почти высохли, когда они оба привели себя в порядок. Сириус вытирал лицо полотенцем, когда Джеймс сказал:  — Хей, твоя очередь. Сириус приоткрыл глаз, чтобы взглянуть поверх полотенца на ухмыляющееся лицо своего лучшего друга. Он отбросил ткань в сторону и, стянув резинку, потряс головой, как собака, и его волосы рассыпались по лицу и плечам. Наконец, он ответил:  — Я еще не спрашивал его, — наконец ответил он. Джеймс разочарованно вздохнул. — Черт возьми, мужик, прошло уже несколько месяцев! Он познакомился со всей семьей. Ну, кроме наших родителей, но, вроде как, со всеми остальными. Вы вместе играли с Гарри, ради всего святого. Вы уже практически пара. — Я знаю, — простонал Сириус, вскидывая руки вверх и садясь на стул. — Но его так чертовски трудно прочитать! Иногда мне кажется, что он флиртует в ответ, но потом я думаю, что просто вижу то, что хочу увидеть, понимаешь? Джеймс кивнул и вздохнул, похлопав Сириуса по плечу.  — Ремус загадочный, надо отдать тебе должное. Самый милый парень на свете, с удивительным острым чувством юмора, но он не говорит о себе ничего, пока ты не вытащишь это из него. — Во всяком случае, не о личном дерьме, — согласился Сириус. — Верно. Но давай посмотрим на его действия, а не на слова или их отсутствие. Он проводит с тобой много времени. Он был рядом с тобой во время последней семейной драмы Блэков, — Джеймс называя все это, загибал пальцы на руке. — Он сказал тебе, что живет один, и никогда не говорил о своем парне. И он смотрит на тебя так, как ты смотришь на свой мотоцикл. Вывод из этого всего, — уверенно заявил он, — Ремус хочет кусочек твоей задницы. Лили, кстати, тоже так думает. И она считает, что ты будешь дураком, если не согласишься с нами. Сириус с глухим стуком откинул голову на кухонный шкаф.  — Я жду подходящего момента. Я не хочу все испортить, Сохатый. Ремус... — Особенный, я знаю, — сказал Джеймс, кивнув словам, которые он уже слышал от Сириуса. — Просто не жди вечно, да? Ты справишься, чувак. Ты самый гладкий ублюдок из всех, кого я знаю.  Сириус задрал подбородок, ухмыляясь.  — Да. Да, ты прав. Я скоро приглашу его на свидание. Может быть, когда меня не будут отвлекать его веснушки. Или эта гребаная ямочка, когда он улыбается, о боже.. — У дяди Бродяги все плохо, правда, милый? — промурлыкала Лили малышу, которого держала в руках, стоя в дверях.  — Б'одяга! — удивленно воскликнул Гарри, обрадованный тем, что его крестный отец все еще внизу. — Кстати, это да, — сказал Джеймс. Ремус, обычно легко встававший рано утром благодаря многолетней привычке, проснулся в субботу только тогда, когда на его телефоне сработал самый последний сигнал будильника. "Черт", – пробормотал он в подушку, понимая, что ему придется делать все очень быстро, если он хочет выйти из квартиры вовремя, но он слишком устал для того, чтобы двигаться не как черепаха. Ему удалось поспать всего несколько часов после серии кошмаров, мучивших его накануне, и он остро ощущал недостаток сна, с тоской глядя на себя в зеркало в ванной, пока чистил зубы и брызгал водой на лицо. У него не было времени побриться. Он был уже на полпути к выходу, когда понял, что темно-синий джемпер, который он надел с коричневыми туфлями и брюками, вывернут наизнанку, и по бокам видны бирки. Он пристегнул свой велосипед у магазина незадолго до восьми. Алиса уже разбиралась с кассой внутри, когда он вошел. — Ты выглядишь ужасно, —  сказала она в знак приветствия, озабоченно нахмурив брови. — Выпьем за это, большое спасибо, — язвительно ответил Ремус. Чашка чая – крепкого, черного и заваренного Ремусом почти сразу после того, как он вошел в свой кабинет, в такой день не годилась, он продержался только до девяти и все же отправился за кофе в кафе в двух кварталах от его магазина. Неудачное свидание с Локхартом накануне вечером и последующая тяжелая ночь сделали его измотанным, раздраженным и крайне рассеянным. Он провел утро, стараясь занять себя и избегая обеспокоенного взгляда Алисы Алиса закончила собирать заказ для миссис Лоуренс из исторического общества около половины десятого, и в магазине остались только они с Ремусом вдвоем. Увидев удобный момент, она посмотрела на него из-за прилавка и спросила:  — Ты заболел, Ремус? Сегодня спокойный день. Я могу и сама позаботиться обо всем здесь. — Я в порядке. Просто устал, — Ремус покачал головой, продолжая поливать полки с многолетними растениями.  Алиса вздохнула и наклонила голову, рассматривая его.  — Если бы мне давали фунт каждый раз, когда ты говоришь, что все хорошо, когда это не так, я могла бы купить это здание. Ее тон был мягким, но Ремус только нахмурился, не глядя на нее и продолжая возиться с лейкой. — Это как-то связано с тем свиданием, на которое, как мне сказал Фрэнк, ты собирался вчера вечером? — продолжила она. Слова про свидание заставили Ремуса остановиться и посмотреть через всю комнату на Алису. — Нет, — сказал он. — Вроде того. Ничего особенного. Я действительно устал, Алиса. — Я вижу, что ты устал, но ты к тому же явно расстроен, — ответила Алиса. Она знала, что Ремуса очень трудно вывести из равновесия, за все годы, что Алиса его знала, она могла бы пересчитать по пальцам одной руки количество раз, когда видела его по-настоящему расстроенным. Но когда что-то все же расстраивало его настолько сильно, она всегда настаивала, чтобы он поделился всем, что его гложет. — Не надо быть стоиком, это всего лишь я. — Я не стоик, — сказал Ремус, злясь из-за того, что даже для него самого это прозвучало по-детски. — Тут не о чем говорить. У меня была дерьмовая ночь, и я просто хочу пережить этот день, пойти домой и поспать. На лице Алиса появилось выражение тревоги, и она, понизив голос, спросила:  — Ремус, он ведь... ничего тебе не сделал? Я имею в виду, ты в порядке? — Господи, Алиса, я в порядке, — огрызнулся Ремус, сузив глаза, когда последние нити его терпения начали рваться. — Ты не можешь просто оставить это? — Ты не должен вцепляться мне в горло за то, что я беспокоюсь о тебе, — ответила Алиса, скрестив руки. — Я спрашиваю, причинил ли этот парень тебе боль, Ре. — Ну, он не причинил. Он был обычным бесчувственным, снисходительным, самовлюбленным придурком, — Ремус с силой опустил лейку. Вода выплеснулась из лейки и пролилась на полку. — О, черт возьми. Он сжал челюсти, достал тряпку из заднего кармана, чтобы вытереть воду, и, к своему ужасу, почувствовал, как на глаза навернулись слезы. Алиса, должно быть, услышала их в его голосе, потому что в следующую минуту она уже целеустремленно шагала к входной двери. — Ладно, знаешь что? Мы ставим этот день на паузу, — сказала она, с громким щелчком повернула замок и перевернула табличку "Обеденный перерыв" так, чтобы ее можно было прочитать с улицы. — Сейчас 10:45, — слабо запротестовал Ремус, пока Алиса вела его под локоть за прилавок.  Она опустилась на пол и села, скрестив ноги и прислонившись спиной к стене, а затем выжидающе посмотрела на него, пока он не издал покорный вздох и не сел рядом с ней, повторяя ее позу.  — Это смешно, — сказал он, переместившись так, чтобы его длинные ноги лежали прямо перед ним. Он был благодарен ей за выбор такого расположения: стойка отгораживала их от прохожих, давая ему ощущение уединения. — К чему он был бесчувственным? — Алиса накрыла его руку своей, ее глаза были грустными.  Понимая, что она не отпустит его, пока он не даст объяснений, он, прервавшись только из-за нескольких недоверчивых вопросов Алисы, рассказал о событиях предыдущей ночи. — А потом он сказал, что считает меня подходящим, несмотря на мои шрамы, — закончил Ремус через несколько минут. Алиса напряглась рядом с ним. — О, и он спросил, что со мной случилось. На этом, в общем-то, все и закончилось. — Ну и засранец, — сказала Алиса, покачав головой. — И что ты сказал? Губы Ремуса дернулись.  — Драка в баре. И что другой парень теперь в тюрьме. Алиса удивленно посмотрела на него, а потом рассмеялась.  — Боже, я люблю тебя, — легкость момента уступила место тяжести эмоций, и она добавила, — ты ведь знаешь, что это полная чушь? Твои шрамы – это не пункт в каком-то списке "за" и "против". Ты великолепен, и точка. Никаких сносок. — Ты мне уже говорила, — сказал Ремус, грустно улыбаясь и глядя в потолок. — Дело даже не в этом, я живу с ними, я привыкаю к ним, просто после аварии мне снились ужасные сны, — он сглотнул болезненный комок, который застрял в горле с тех пор, как он пролил воду. Алиса в терпеливом молчании ждала, пока он продолжит. — Я давно не видел таких ярких снов. О том, как я очнулся в больнице, а Майкл ушел. И моя мама тоже, — он сделал долгую паузу, переводя взгляд с глаз Алисы на ее руку, лежавшую поверх его собственной. — Это разбудило меня в предрассветные часы и... Он замялся так надолго, что Алиса спросила: — И? — Я почти написал Сириусу, — наконец тихо признался он. — Понятно. Ты рассказал ему что-нибудь о своем несчастном случае? Или о Майкле, или о твоей маме? — Нет. Алиса выдохнула, переместившись так, чтобы оказаться напротив Ремуса, и несколько мгновений изучала его лицо. Когда она заговорила, ее тон был добрым, но твердым.  — Ремус, ты такой удивительный человек. Нет, послушай меня, — Ремус, который отвернулся, услышав комплимент, снова перевел взгляд на нее, — ты нанял 21-летнюю беглянку без диплома, без работы и без рекомендаций, живущую в муниципальном районе. Ты доверил мне это место, и с тех пор ты всегда был рядом со мной, несмотря ни на что. Ты поддерживал мое желание получить образование так яростно, как никто другой, кроме Фрэнка. А когда у нас родился ребенок, и он искал вторую работу, ты создал для него должность водителя. — Магазину нужен был кто-то... — Я знаю, но тебе не нужно было нанимать именно Фрэнка. С другим водителем тебе не пришлось бы строить всю систему доставки в соответствии с его графиком преподавания, — она сжала руку Ремуса. — Ты так часто говоришь, как сильно мы тебе помогли, но посмотри, что ты сделал для нас. — Вы мои друзья. Вы оба. — В этом-то и дело. Ты делаешь все для всех остальных, но когда бремя падает на твои плечи, ты никому не позволяешь помогать тебе нести его, — она грустно улыбнулась ему. — Ты держишь все в себе, твоя чаша наполняется, пока ты сам не утонешь в ней, Ре. Как сейчас. Тебе нужно было плакать последние двадцать минут, но ты просто не позволял себе этого. Ремус почувствовал, как рушатся и падают последние осколки его стержня. Слеза скатилась по его щеке, по краю челюсти и упала на джемпер. Он выругался под нос и провел рукой по лицу в последней бесполезной попытке сдержать слезы. Алиса утешительно обняла его и позволила ему тихо развалиться, положив голову ей на плечо и плотно закрыв глаза. Алиса как обычно удивила его глубиной своей проницательности. Она была права: он слишком долго сдерживал свои чувства, гораздо дольше, чем одну ночь. Он набрал воздух в легкие, задержал дыхание на мгновение, прежде чем выпустить его в медленном, дрожащем выдохе. Когда он снова посмотрел на нее, она слабо улыбнулась ему.  — Чувствуешь себя немного лучше? — Да, немного, — признал Ремус, он вытер лицо рукавом и издал дрожащий смешок. — Сейчас я чувствую себя твоим вторым сыном, но... — О, перестань, Ремус, — засмеялась Алиса и похлопала его по плечу. — Всем нужно поплакать время от времени. Даже тебе. Она наблюдала за ним, когда он пожал плечами, выглядя заметно менее напряженным, чем до того, как они поговорили.  — Итак, — сказала она с непринужденным интересом, глядя вниз и разглаживая полоски своей полосатой юбки миди. — Сириус, хэй? Ремус почувствовал, как его сердце забилось быстрее при упоминании о нем. Он кивнул, рассеянно проводя пальцами по подолу своего джемпера. — Может, тебе стоит пойти с ним на ужин в следующий раз, — Алиса бросила на него косой взгляд. Ремус почувствовал, как знакомые припевы отрицания бурлят в его горле – все не так, мы просто друзья, я не тоскую по нему. Он говорил ей (и себе) об этом с конца лета. Но Алиса смотрела на него так, словно всем своим существом надеялась, что он скажет обратное, и, может, дело было в этом, может, в его усталости, или в слезах, или в сочетании всего этого, но он не мог найти в себе силы лгать об этом дальше. Только не ей. — Я хотел, чтобы это был он, — тихо сказал Ремус.  Эти слова были самыми близкими к признанию его чувств к Сириусу со дня их знакомства, и Алисе пришлось прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы не зажмуриться. — Тогда пригласи его на свидание, придурок, — сказала Алиса. — И, может быть, впусти его немного в свою голову, да? Чтобы ты мог позвонить ему, если у тебя снова будет тяжелая ночь? Ремус легко пнул угол стойки ногой и громко выдохнул. — Я знаю, я знаю, что должен. — Слушай, я не говорю, что ты должен все ему рассказать только потому, что вы друзья, или потому, что он тебе нравится, — поправила Алиса. — Это твое личное дерьмо, о котором ты можешь говорить, когда захочешь, но... я думаю, если ты доверишь ему эти вещи, это поможет тебе решить, можно ли на него положиться. — Другими словами, не Майкл ли он. — Именно, — Алиса встала, протянув руку Ремусу. Он взял ее и поднялся на ноги, и она улыбнулась ему, коснувшись его груди. — Ты должен увидеть, достоин ли он этого сердца! Ремус коротко обнял ее, пробормотав "Спасибо, Алиса" в ее волосы. Он огляделся, моргнул и сказал:  — Боже, который час? Ты можешь обедать, а я тут прикрою. Ремус прошел мимо окон Black Dog Tattoos в четыре часа, направляясь к стойке для велосипедов. Он мельком увидел Сириуса, когда заглянул внутрь – тот стоял рядом с Андромедой, откинув голову назад в громком, лающем смехе, который Ремус так любил из него вытягивать. Он колебался, возился с замком на велосипеде, наблюдая за ними. Он устал, и выглядел лучше, но... К черту все, подумал Ремус, защелкивая замок. Алиса сказала бы ему делать то, что он хочет, а он хотел лишь немного посмеяться с Сириусом, прежде чем отправиться домой. Он подошел к двери, толкнул ее и шагнул внутрь.